довольно быстро. На первом этапе -- он  должен
был занять  у  нас один  день --  существовала хорошая тропа, по которой  мы
могли  провести здешних крупных  и проворных  бурых  ослов, а вот дальше все
придется тащить на себе. Стало быть, прежде всего требовалось нанять ослов и
договориться с носильщиками. Денежный  вопрос, так серьезно волновавший нас,
был разрешен, по крайней мере временно,  сразу  по нашем приезде. Проводник,
принимавший  нас,  вручил  нам  в  качестве  подъемных  мешок  металлических
жетонов,  служивших  здесь расплатой за вещи и услуги. Как мы и  предвидели,
все, что у нас было,  здесь никакой цены не имело.  Каждый новоприбывший или
группа прибывших получает таким  образом некий  аванс,  позволяющий  покрыть
первые  расходы, и обязуется  вернуть его  за  время  своего  пребывания  на
континенте Горы Аналог.  Но как его вернуть? Для  этого существует несколько
способов, и  поскольку денежный вопрос лежит  в основе всякого человеческого
существования и жизни общества в колониях побережья, я должен дать кое-какие
разъяснения по этому поводу.
     Здесь  встречается,  очень  редко в  предгорье и  чем  выше, тем  чаще,
прозрачный  камень  очень  высокой  твердости,  сферической  формы и  разной
величины, настоящий  кристалл, но  -- случай невероятный и  нигде больше  на
планете  не известный -- кристалл кривой! На том французском, который в ходу
в Обезьяньем порту, он называется перадам. Иван Лапе  -- в полном недоумении
по поводу происхождения и первичного смысла этого слова.  По  его мнению, он
может обозначать "более твердый, чем алмаз'", и так оно и есть; или же "отец
алмазов", и говорят, что алмаз и в самом деле продукт перерождения  перадама
в результате некой квадратуры круга, а точнее, искривления сферы; или же это
слово  значит "Адамов камень"" и  несет в себе некий тайный и глубокий смысл
соответствия с происхождением  человека. Прозрачность камня  столь велика  и
его показатели  преломления  столь  близки  к  воздушным,  что, несмотря  на
большую плотность кристалла,  глаз,  непривычный к нему, едва его различает;
но тому, кто  ищет  его, страстно желая найти и  очень  нуждаясь  в  нем, он
открывается во всем своем сиянии, которое  может сравниться с  каплями росы.
Перадам -- единственная субстанция, единственное
     ________________________________________________
     * Искаж. франц.: "р1us dure que 1е diamant".
     ** В оригинале: "рiегге d'Adam". (Прим. перев)

     материальное тело, за которым признают ценность проводники Горы Аналог.
К тому же, вроде как у нас золото, он тут -- денежный эквивалент.
     На самом деле, единственный законный  и лучший  способ возместить здесь
свой долг -- это отдать его перадамами. Но перадам крайне редко встречается,
а сбор и поиски его очень трудны,  даже опасны, ибо частенько его приходится
извлекать из трещины в откосе над пропастью или подбирать на краю расщелины,
на  склоне  подвижного  ледника, где  он  плотно  застрял.  И  потому  после
множества попыток, затянувшихся  порой на годы, люди, отчаявшись, спускаются
на побережье  и ищут  там более легких  способов для  возмещения долга;  он,
собственно,  может быть возвращен  просто-напросто  жетонами, и  жетоны  эти
можно заработать самыми обычными  способами: одни  становятся земледельцами,
другие  --  ремесленниками,  кто-то  --  портовыми  грузчиками, и  не  будем
говорить  о  них худо,  потому что  именно  благодаря  им  и  возможно  было
перенести  на  место  все  наши  припасы,  нанять  ослов  и  договориться  с
носильщиками.
     -- А если кому-то не удается вернуть свой долг? -- спросил Артур Бивер.
     -- Когда вы выращиваете  цыплят,  -- было  отвечено ему, -- вы даете им
зерна, которые они должны возвратить вам, став курицами и неся яйца. Но если
курица, когда  приходит  время, не несет яиц, что  с ней случается? И все мы
молча сглотнули слюну.
     Шел третий  день  нашего  пребывания  на Континенте; пока я  писал  эти
заметки, Джудит Панкейк,  сидя  прямо  на пороге дома, делала  зарисовки,  а
Соголь  из  кожи вон лез,  разгадывая трудные оптические загадки,  остальные
пятеро   отправились  кто  куда.  Моя  жена   пошла   закупать  провизию   в
сопровождении  Ганса и  Карла,  тут  же  по дороге  затеявших диалектическую
баталию,  за которой, похоже, было очень  нелегко уследить; их  интересовали
сложнейшие метафизические и  пара-математические  проблемы: в  основном речь
шла об искривлении времени и  чисел  --  то  есть  существует ли  абсолютный
предел для  всякого перечисления реальных и  необычных предметов, за которым
неожиданно  обнаруживается единство (такого  мнения придерживался  Ганс) или
совокупность (так считал Карл). В общем,  явились они крайне разгоряченные и
даже не почувствовали тех килограммов, которые тащили  на своем горбу: овощи
и фрукты, известные и неизвестные нам, ибо колонистам удалось развести здесь
все виды и  сорта их со всех континентов,  а также молочные продукты, рыбу и
всевозможную свежую снедь -- после долгого морского путешествия мы  очень ей
обрадовались.  Мешок  с  жетонами   был   преогромный,  и  о  тратах  мы  не
беспокоились. А потом, как говорил Лапе, -- что нужно, то нужно.
     Сам он прогулялся  по городку  и, болтая с каждым встречным-поперечным,
изучал местную речь и здешнюю жизнь. Все это он очень  увлекательно  изложил
нам,  но то, что произошло между  нами  после обеда, отбивает у  меня всякую
охоту и возможность воспроизводить его рассказ. И все же я это сделаю! Нет у
меня  на  то  ни  малейшего  желания,  но  пишу-то  я  не  для  собственного
удовольствия,  а знать  кое-какие  подробности  вам, может быть, и  полезно.
Экономическая жизнь в Обезьяньем порту довольно простая, хотя  и оживленная;
такой,  похоже, и  должна была  быть жизнь до наступления эры машин:  в этом
краю не допускается  существование ни тепловых, ни электрических двигателей;
всяческое использование электричества здесь запрещено, и в горной стране нас
это  изрядно  удивило.  Запрещены  и  взрывчатые  вещества. В колонии  --  в
основном,  как  я  уже  говорил,  французской  --  есть  свои  церкви,  свой
муниципальный совет, своя полиция, но всякая  власть  осуществляется сверху,
иными  словами,  ее  представляют  проводники  высокогорий,   они  руководят
муниципальной администрацией и полицией. Власть эта неоспорима и основана на
владении перадамами; так  что  люди, живущие на побережье, кроме жетонов, не
имеют   ничего;  жетоны  годятся  для  всяческого  рода  обменов,  позволяют
поддерживать телесную жизнь,  но  никакой  реальной власти не дают.  Еще раз
повторю:  не  будем  говорить  дурно о  людях,  которые убоялись  трудностей
восхождения и довольствовались скромной жизнью на  берегу и в прилегающих  к
побережью  районах; их детям,  по  крайней  мере,  благодаря  им, их  первым
усилиям,  сделанным  для того, чтобы  оказаться здесь, не придется совершать
долгое  путешествие.  Они рождаются  уже  на  побережье Горы  Аналог,  менее
подверженные пагубным влияниям вырождающихся культур,  процветающих на наших
континентах, они  общаются  с людьми высокогорий,  и  если у  них  возникает
желание  и   пробуждается  интеллект,  они   могут  отправиться   в  великое
путешествие прямо с того места, где их родители его прервали.
     И   все-таки   основная   часть   населения   имела,   вероятно,   иное
происхождение. То были потомки невольников  и моряков  -- экипажей  кораблей
разных эпох, в самые  дальние века снаряженных теми, кто искал  Гору Аналог.
Этим объяснялось, почему в колонии столь часто  встречаются странные типы, в
которых  угадывается   африканская   или  азиатская   кровь  и  даже   следы
какой-нибудь исчезнувшей расы. Оставалось предположить -- поскольку женщины,
должно  быть,  редко встречались в  экипажах былых времен,  -- что  природа,
повинуясь своим  гармоническим законам, мало-помалу  восстановила равновесие
полов благодаря какому-то буйному компенсаторному рождению девочек. Впрочем,
во всем, что я здесь рассказываю, весьма много предположений.
     Судя  по тому, что рассказали Лапсу в Обезьяньем порту, жизнь в  других
колониях побережья очень похожа на здешнюю, за  исключением того, что каждая
нация  и  раса  принесла  сюда  свои  нравы и обычаи,  свой  язык. Однако  с
незапамятных первопоселенческих  времен под  влиянием проводников, у которых
собственный  особый  язык,  и  несмотря  на  новые вкрапления,  привнесенные
современными  колонистами,  языки   претерпели   своеобразные  изменения,  и
французский в  Обезьяньем  порту, например,  имеет много особенностей: тут и
заимствования,  и  архаизмы,  и  совсем  новые  слова для обозначения  новых
предметов, таких, как перадам, о  котором мы  уже  говорили. Эти особенности
должны были найти свое объяснение позже,  по мере нашего знакомства с языком
самих проводников.
     Артур  Бивер  тем  временем   изучал   окрестную  флору   и  фауну   и,
разрумянившийся, возвращался из  долгих  походов по близлежащим деревенькам.
Умеренный  климат   Обезьяньего  порта  благоприятствует  жизни  растений  и
животных наших стран, но встречаются  и  неизвестные особи.  Среди них самые
интересные -- древовидный вьюнок,  прорастание  и рост которого столь мощны,
что его  используют  -- в качестве  динамита  замедленного  действия  -- для
перемещения  скал  при  проведении   земляных  работ  и   создания  насыпей;
самовоспламеняющийся  ликопердон,  огромный  гриб-дождевик,  взрывающийся  и
далеко  выбрасывающий свои  зрелые  споры,  которые через  несколько  часов,
благодаря  эффекту  мощной   ферментации,  в   одно  мгновение  возгораются;
говорящий  куст,  довольно  редко встречающаяся разновидность  мимозы, плоды
которого образуют резонаторы разнообразных  форм,  способные  воспроизводить
все звуки  человеческого голоса при трении о шелестящие листья и повторяющие
как  попугаи все слова, которые  произносятся поблизости;  многоножка-обруч,
существо  почти  двухметровой длины,  которое, свернувшись  в кольцо,  любит
кататься  на  бешеной   скорости   сверху  вниз   по  осыпающимся   склонам;
ящерица-циклоп, похожая на  хамелеона, но  лобовой глаз у нее  всегда широко
открыт, зато два других вообще  атрофировались  --  к животному этому  здесь
относятся с  большим  почтением,  несмотря  на то что  похоже оно на старого
геральдиста; упомянем, наконец, среди  прочих гусеницу-воздухоплавательницу,
разновидность шелковичного  червя: в хорошую  погоду она за  несколько часов
сильно раздувается  благодаря легким газам, образующимся  в ее  кишечнике, и
объемистый  пузырь  уносит гусеницу-аэронавта в воздух, до  зрелого возраста
она  не  доживает  никогда и воспроизводится  самым  примитивным образом  --
личиночным партеногенезом.
     Были  ли  завезены  эти  странные   особи  в  очень   далекие   времена
колонистами, прибывавшими со всех  концов  нашей  планеты, или действительно
эти растения и животные -- коренные обитатели континента Горы Аналог?  Бивер
не мог разрешить этот спорный вопрос.  Старый бретонец, осевший в Обезьяньем
порту и  ставший  там столяром, пересказывал  и  даже напевал  ему старинные
мифы,  в  которых,  похоже,  многое  смешалось  со  странными   легендами  и
наставлениями  проводников;  все  это  имело  отношение к  интересующей  нас
проблеме.  Проводники,  которых  мы  позже  расспрашивали о  том,  насколько
серьезно надо  относиться к этим мифам,  всегда  отвечали  весьма уклончиво.
"Они так  же верны, как ваши волшебные сказки, -- сказал нам один из них, --
и ваши научные теории"; "Нож, --  сказал  нам другой, -- ни настоящий  и  ни
фальшивый, но тот, кто хватает его за лезвие, глубоко заблуждается".
     Один из этих мифов звучал примерно так:
     "В  самом  начале  Сфера и Тетраэдр  были соединены  в  одну  форму  --
немыслимую и невообразимую. Сосредоточение  и  распространение  таинственным
образом концентрировались единой Волей, которая знать не знала никого, кроме
самой себя.
     Затем последовало разъединение, но Единое осталось единым.
     Сфера  --  это  первичный  Человек, стремившийся осуществить независимо
одно  от другого все  свои  желания  и  возможности, и потому он распылился,
превратившись во все виды животных и существующих ныне людей.
     Тетраэдр --  это  первичное Растение,  которое  точно  таким же образом
превратилось во все виды растительности.
     Животное, закрытое  для внешнего  пространства, образует полость внутри
себя и разветвляется --  легкие, кишки, --  с  тем чтобы  получать  питание,
сохраняться   и  воспроизводиться.   Растение,   распускающееся  во  внешнем
пространстве,  образует  полость  снаружи,  чтобы  проникнуть  в то, что его
питает -- корни, листву.
     Кое-какие потомки их  засомневались:  что же им выбрать -- или захотели
усидеть  на  двух стульях,  поставить  на двух  лошадей сразу; так появились
животные-растения, населяющие моря.
     Человек обрел вдохновение и свет, только он  один получил этот свет. Он
захотел видеть  свой свет  и  наслаждаться жизнью во всех  ее многочисленных
формах. Силою Единства он был изгнан. Он, один-единственный, был изгнан.
     И  населил земли  Вовне, мучаясь,  разделяясь и размножаясь,  одержимый
желанием видеть собственный свет и наслаждаться жизнью.
     Иногда человек подчиняется своему сердцу, подчиняет видимое провидимому
и ищет путь для возврата к своим истокам.
     Ищет, находит и возвращается к ним".
     Благодаря   странной   геологической   структуре  континента   на   нем
существовало множество  самых разных  климатов,  и  в  трех  днях ходьбы  от
Обезьяньего порта можно было попасть в тропические джунгли, а отправившись в
другую  сторону -- в край ледников;  где-то  была  степь,  а  еще  где-то --
пустыня;
     каждая колония  образовывалась в самом  подходящем для нее, похожем  на
родную землю месте.
     Биверу все это  надо было исследовать. Карл  решил  изучать в ближайшие
дни азиатское  происхождение  мифов,  с  образчиками которых  нас познакомил
Бивер. Ганс и Соголь должны были устроить нечто вроде маленькой обсерватории
на соседнем холме, откуда,  ориентируясь по главным звездам в  специфических
условиях этого края,  они  смогут  соотнестись  с классическими  измерениями
параллаксов, угловыми расстояниями, прохождением меридиана, спектроскопией и
всем  прочим,  чтобы  получить  точные  данные  об  аномалиях,  возникших  в
космической   перспективе   из-за   завитка    искривленного   пространства,
окружающего Гору Аналог.  Иван Лапе хотел продолжить  свои лингвистические и
социологические  изыскания.  Моя   жена   горела  желанием  изучить  здешнюю
религиозную жизнь, изменения(а в особенности, как она предполагала, очищения
и  обогащения,  произошедшие тут),  привнесенные  в различные  верования под
влиянием Горы Аналог, -- и в догматы, и в этику, и в литургическую музыку, в
архитектуру  и  другие   искусства,   связанные  с  религией.  Мисс  Панкейк
собиралась  присоединиться  к  ней в  том, что  касается  искусств, особенно
пластических, по-прежнему намереваясь не оставлять своей огромной работы  --
ее  документальные зарисовки стали играть  существенно более важную роль для
экспедиции  с тех  пор, как  все попытки  фотографирования потерпели  полный
провал. Что до меня, то я надеялся  почерпнуть во всех материалах, собранных
таким  образом  моими  спутниками, ценнейшую  опору для своих исследований о
символике, не  пренебрегая  и  основной  работой  --  редактированием нашего
бортового  журнала,   того  журнала,  который  должен  был  в  конце  концов
превратиться в повествование, кое вы сейчас и слышите.
     Отдаваясь  своим  изысканиям,  все  мы  в  полном  согласии  собирались
пополнить наши продовольственные запасы, сделать, возможно, и еще  кое-какие
дела -- короче, никоим образом не терять даром времени.
     -- Так когда же вы отправляетесь? -- крикнул кто-то с дороги,  пока  мы
после завтрака делились друг с другом своими захватывающими планами.
     Это  был проводник, присланный  в  Обезьяний порт; не дожидаясь  нашего
ответа, он продолжал свой путь, как и все горцы, будто бы не двигаясь вовсе.
     Мы  пробудились от грез.  Стало быть, даже не сделав и первых шагов, мы
уже катились к отречению -- да, к  отречению, ибо отрекались от своей цели и
предавали  слово,  данное себе,  -- ни минуты  не тратить на  удовлетворение
пустого любопытства.  Наш исследовательский  энтузиазм  и ловко  придуманные
предлоги, которыми мы его прикрывали, вдруг показался нам страшно жалким. Мы
не смели и в глаза друг другу поглядеть, и тут глухо прозвучал голос Соголя:
     -- Пригвоздить эту мерзкую сову к дверям дома и отправляться в путь, не
оборачиваясь!
     Мы хорошо ее  знали, эту алчную сову интеллекта, и у каждого была своя,
каждому было кого пригвоздить к дверям, не считая  еще нескольких  болтливых
сорок, воркующих голубей,  гусынь, и  каких раскормленных гусынь! Но все эти
птицы  так прочно укоренились в нас, так срослись с нашей плотью, что  мы не
могли вытащить их, не разодрав себе  внутренностей. Надо было еще долго жить
с ними, выстрадать их, узнать  поближе,  пока они не спадут с нас, как корки
при   сыпной   лихорадке,   отпадающие    по   мере   того,   как   организм
восстанавливается после болезни; раньше времени срывать их не стоит.
     Четверо членов нашего экипажа играли в карты  в тени сосны, и поскольку
у   них   и   в   мыслях   не   было   штурмовать   вершины,  такой   способ
времяпрепровождения,   по  сравнению  с  нашим,  показался  нам  куда  более
благоразумным. Но  поскольку тем  не  менее  им предстояло  сопровождать нас
на'Базу и помогать устроиться там, мы позвали их, чтобы вместе готовиться  в
путь, а наметили мы отправление на завтра, чего бы это ни стоило...
     Легко сказать,  чего бы это ни стоило...  Наутро, после того как мы всю
ночь,  не разгибаясь,  складывали вещи  и  все уже  было  готово, и ослы,  и
носильщики, вдруг  полил проливной ливень. Дождь  лил  и  после обеда, и всю
ночь, он шел и  на следующий день, лил  как из ведра целых пять дней. Дороги
развезло, и пройти по ним было  практически невозможно -- это  говорили  нам
все. Надо было с толком  использовать отсрочку. Прежде всего мы пересмотрели
свой   багаж.   Всевозможные   приборы   для  наблюдения   и   разного  рода
измерительные, которые до сей  поры мы считали  наиценнейшими,  вдруг  стали
смехотворными   --  особенно  после  наших  попыток  что  бы   то  ни   было
сфотографировать,  --  а  многие  отныне вообще  казались непригодными.  Все
батарейки наших электрических ламп уже сели. Надо было заменить их фонарями.
Таким образом  мы  избавлялись  от  довольно большого количества  громоздких
предметов, что позволяло захватить с собой побольше провизии.
     Итак, мы  исходили всю  округу, чтобы  обеспечить себя  дополнительными
съестными  припасами, фонарями  и  местной  одеждой. Хотя  и очень  простая,
одежда  здесь  и  в самом  деле намного удобнее нашей --  результат  долгого
экспериментирования  первопоселенцев.  Так  же  точно  в  специализированных
лавочках мы нашли множество обезвоженных и спрессованных продуктов, в высшей
степени необходимых нам в будущем. Отказываясь от одной вещи за другой, мы в
конце  концов  оставили  здесь  даже   "портативные  огороды",  изобретенные
Бивером.  После  целого  дня  мрачнейших  сомнений он разразился  хохотом  и
заявил, что "все это -- глупые  игрушки, которые доставили  бы нам одни лишь
неприятности".  Он  еще  дольше  колебался,  думая, не отказаться  ли  и  от
дыхательных  аппаратов и обогревающей  одежды. Наконец  было принято решение
оставить  их здесь,  пусть даже придется вернуться  за  ними, если это будет
необходимо для  новой  попытки  восхождения.  Мы оставили все  эти вещи  под
присмотром четырех членов нашего экипажа,  которые  должны были перенести их
на яхту, где им предстояло поселиться после нашего отправления, так как  дом
надо  было освободить  дл