- ответил носошник, - заморское судно. -
Он помолчал, всматриваясь в приближающийся корабль. - К нам повернул. С чего
бы?
   Прошло немного времени. Корабль быстро приближался.
   - Иван Алексеевич, да ведь это аглицкий корабль, в Архангельске стоял,  -
признал Ченцов. - Корпус зеленью покрыт... две мачты... Он и есть...  Шкипер
с него все дни пьяный ходил.
   Несколько минут все молча рассматривали  подходящий  бриг.  Вдруг  Ченцов
удивленно вскрикнул:
   - Галанский флаг, смотри, Иван Алексеевич! Ведь сам видел, аглицкий  флаг
был. С командой говорил - англичане все... Смотри,  Лексеич,  смотри,  машут
белым - видно, помощи просят.
   - Твоя правда, Егор Петрович. Раз  просят,  надо  помочь.  Ребята,  роняй
паруса!  -  крикнул  промышленникам  Химков  и  налег  грудью  на   румпель,
поворачивая лодью навстречу иноземному судну.
   - Иван Алексеевич, -  обратился  подкормщик.  -  Прикажи  ребятам  карбас
готовить. А еще дозволь, Иван Алексеевич, Федюшку, внучка моего, на  карбас,
- спросил старик у кормщика, - пусть  привыкает,  впервой  на  море-то...  в
охоту ему.
   - Пусть идет малец, - кивнул головой кормщик. - Посмотрим, каков моряк  в
деле.
   - Федюшка, слазь быстрея! - крикнул Ченцов сидящему на рее мальчугану.
   Рыжий веснушчатый Федька,  мальчуган  лет  десяти,  узнав,  что  идет  на
карбасе, раскраснелся от радости и побежал помогать мореходам.
   - Ну, Егор Петрович, - сказал кормщик, - тебе ехать, ты по-аглицки понять
и обсказать умеешь...
   С брига хорошо был виден  народ,  появившийся  на  палубе  лодьи;  кто-то
ответил, замахал руками - видно, сигнал бедствия был замечен.  Нос  русского
судна стал поворачивать к бригу. На палубу упали паруса  передней  и  задней
мачты. Несколько человек спускали карбас. Слышны были веселые голоса  дружно
работающих людей.
   Браун, не переставая, размахивал тряпкой, выкрикивал по-русски:
   - Вода нету, хлеб нету!
   С брига видели,  как  в  прыгающий  на  зыби  карбас  погрузили  бочку  и
несколько  больших  мешков,  спрыгнули  люди  в  высоких  сапогах,   вязаных
фуфайках, и карбас под дружными ударами четырех пар весел птицей  полетел  к
бригу.
   Браун бросил тряпку и обернулся.
   - Вилли, - тихо сказал он, -  приготовь  пушки  с  левого  борта,  заряди
картечью... Эй, на руле! Держать на судно!..
   Карбас подошел к бригу. Молодой белобрысый  парень  с  курчавой  бородкой
ловко взобрался на борт и быстро привязал карбас за стойку на палубе.  Браун
невольно залюбовался его ловкими движениями. Вслед за первым  помором  стали
взбираться и остальные. Они вытащили мешки с хлебом и объемистый  бочонок  с
водой.
   Ченцов, седой старик с открытым добродушным лицом, подошел к Брауну.
   - Что с вами, капитан?  -  обратился  он  к  шкиперу,  медленно  подбирая
английские слова.- У вас не хватило запасов? Но я видел совсем недавно  ваше
судно в Архангельске. Да, бриг "Два ангела", зеленый корпус... Мы  доставили
вам хлеб и воду.
   Браун был так ошеломлен английской речью, что в первую минуту потерялся.
   - Спасибо, сэр! Да, мне необходимы припасы, - неожиданно для самого  себя
ответил он. Но в то же мгновение глаза его злобно  сверкнули.  -  Куда  идет
ваше судно?
   - На Грумант, капитан.
   - Оно не дойдет до Груманта! - Браун с ругательством выхватил из-за пояса
пистолет и в упор выстрелил в русского морехода. - Сигнал, Вилли! -  заревел
он.
   Раздался  удар  в  гонг.  Из  кубрика  на  палубу  выскочили  вооруженные
головорезы  и  бросились  на  поморов.  Произошел  неравный  бой.  Мореходы,
выхватив ножи, яростно сопротивлялись. Но что могли сделать  поморские  ножи
против  огнестрельного  оружия?  Пираты  попросту  расстреляли  русских   из
мушкетов.
   Зуек Федюшка, стоявший рядом с дедом, как кошка, бросился на шкипера,  но
второй выстрел Томаса Брауна размозжил мальчику голову.
   Бриг  в  это  время  был  совсем  близко  от  лодьи   "Святой   Варлаам".
Примерившись глазом, шкипер рявкнул:
   - Картечью по судну! Сбивай паруса!  Грянули  выстрелы.  Картечь  свалила
трех из оставшихся на судне мореходов. С брига "Два ангела" на  лодью  разом
прыгнуло несколько матросов. Одного из них  огромный  помор  разрубил  почти
пополам ударом топора. Другой матрос упал, сраженный поморской  спицей.  Еще
двух зверобои уложили выстрелами из пищалей. На этом сражение кончилось.
   Как вороны, слетелись пираты на палубу лодьи и мигом обшарили все  судно.
Груз  оказался  небогатый.  Это  был  запас  харчей  на  долгую  зимовку   и
промысловое снаряжение. Разбойники не брезговали ничем. Нагруженный  добычей
бриг медленно отошел от лодьи. А на поморское судно матросы привезли большой
бочонок пороху,  с  хохотом  подожгли  фитиль  и  бросились  наутек,  бешено
загребая  веслами.  Громыхнул  взрыв;  с  хрустом  ломая  палубу,  свалилась
грот-мачта, лодья накренилась и села на корму.
   - Плохо положили порох, сволочи,  -  ругался  шкипер,  -  такая  огромная
бочка, а судно не тонет. Дьявол его раздери! Порох подмочили, сукины дети!
   - Бочку в надежном месте положили, сэр! - ответил боцман. - Порох  сухой,
это русское судно оказалось очень крепким, сэр!
   - Проклятье, - рассвирепел еще больше Браун, - хорошее  английское  судно
потонет и от половины этой порции пороху. Эй, Вилли, прошей ему борт  ядром!
Потяжелее!
   Грянул выстрел, еще один... На борту "Святого Варлаама" зияли дыры, но он
не хотел тонуть.
   - Вот вам путь на Грумант! -  хрипел  Томас  Браун.  -  Довольно,  Вилли,
слишком много пороху на одно судно.  Эй,  там,  -  крикнул  он  в  рупор,  -
прибавить парусов! На руле - два румба вправо!
   Почти тотчас раздался свист дудки и рев боцмана:
   - Пошел все наверх прибавлять парусов! Матросы бросились по своим местам.
Заскрипели блоки, захлопали паруса.
   Нос брига послушно покатился вправо. Томас Браун долго стоял на шканцах и
грозно хмурил брови.
   Многое казалось ему непонятным: русские моряки отчаянно защищались, никто
не просил пощады, не сдался в плен. Русский корабль и тот не  хотел  тонуть,
несмотря на все усилия шкипера. Даже  мальчишка  бросился  на  него.  Шкипер
запомнил его глаза - гневные, отчаянные...
   "Если бы я не размозжил ему череп, он, как бульдог, вцепился бы в  меня",
- оправдывался перед собой пират,  невольно  вспоминая  рыжие  вихры  и  две
крупные слезинки, застывшие в уголках детских глаз.
   -  Когда  будем  хоронить  убитых,  сэр?  -  прервал  размышления  Брауна
подошедший боцман. - Все готово, трупы зашиты  в  парусину,  груз  привязан,
доска у борта, сэр!
   - Что, хоронить? Кого? - не понял сразу шкипер, но тут же спохватился:  -
Сколько их, Чарлз?
   - Четверо, сэр! Пятый скоро отдаст богу душу, сэр!
   - Зови людей на похороны, нечего держать падаль на судне.
   Через пять минут Браун появился на палубе с молитвенником в руках.
   На широкой длинной доске, лежащей  одним  концом  на  фальшборте,  белела
фигура, зашитая в саван. К ногам был привязан груз - тяжелое чугунное  ядро.
Вокруг молчаливо толпилась вся команда брига.
   Подойдя к мертвому, Томас Браун открыл молитвенник и  пробормотал  что-то
невнятное.
   - Да успокоит бог  его  грешную  душу,  -  громко  закончил  он  короткую
панихиду.
   Двое матросов приподняли доску за один край, и зашитое в  парусину  тело,
скользнув по гладкой доске, шлепнулось в воду... Четыре раза бормотал  Браун
молитвы, четыре раза падали мертвые тела в море.
   Закончив, шкипер сунул молитвенник под мышку  и  важно  удалился  в  свою
каюту. Подавленные мрачным зрелищем, не  проронив  ни  единого  слова,  ушли
матросы в кубрик.
   Закрыв за собой дверь, шкипер тут же хлебнул спиртного.
   "Четверо убитых, - появились в голове обидные мысли. - Это слишком  много
для безоружного русского судна". Томас Браун в ярости стал ходить по каюте.
   - Проклятый Бак, - припомнил он разговор в Архангельске. -  "Вы  возьмете
их голыми руками", - насмешливо повторил шкипер слова английского  купца.  -
Дьявол тебя раздери, попробовал бы сам брать их голыми руками...
   - Черная падаль! Негры! - послышалось из клетки.
   - Молчать! - замахнулся на попугая Браун.
   Грозен был хозяйский голос, птица замолкла и,  нахохлившись,  уселась  на
жердочке.
   Томас Браун тяжело опустился в кресло и  задымил  трубкой.  Понемногу  он
стал успокаиваться.
   "В конце концов, - рассуждал он, - я ничего не  потерял.  Убитые  матросы
мне не стоят ни пенса. Пусть они сами заботятся о своих шкурах...  В  первом
порту я найду новых. Зато больше золотых гиней сохранится в моем кармане".
   Двое суток крейсировал бриг по просторам Студеного моря. Томас  Браун  не
выходил на палубу. Уединившись в каюте, он  валялся  пьяный  на  койке  или,
вынув из тайника заветную шкатулку, долго звенел золотыми монетами.
   Но вот погода изменилась.
   Ухо  старого  шкипера  стало  улавливать  тревожные  звуки,   доносящиеся
снаружи. Явственно был слышен свист ветра, усилилось скрипение  мачт,  то  и
дело раздавались всплески воды, падающей на палубу. Качка заметно усилилась.
Мощный удар волны потряс корпус брига. Бурными потоками зашумела вода. Томас
Браун вскочил на ноги. Чтобы удержать равновесие, ему пришлось схватиться за
круглый столик, привинченный к полу.
   - Проклятье! - выругался Браун. - Ну и погодка в этом море! -  Он  открыл
дверь и, пошатываясь, вышел на палубу.
   Студеное море вздыбилось. Грозные седые волны с шумом наступали на  бриг,
захлестывая палубу. Порывистый ветер рвал паруса и завывал в снастях,  мачты
зловеще гнулись, трещали. Несмотря на штормовой ветер, бриг нес все  паруса.
Браун посмотрел на шканцы. К битеньгам у штурвала привязаны  два  матроса  в
непромокаемой одежде. Они крепко держат  в  руках  концы  от  румпель-талей.
Третий, долговязый Майкл, ворочает рулевое колесо.
   - Направо борт! - орет он. - Налево борт! Матросы торопливо  выбирают  то
один, то другой конец талей.
   Впившись в поручни, на рубке стоял штурман.
   - Вилли, - взревел шкипер, - всех наверх, паруса долой,  оставить  только
стаксели! Дьявол тебя раздери. - Он сплюнул попавшие в рот соленые брызги.
   Штурман что-то кричал в ответ, показывая то на паруса, то на  нос  брига,
но порывистый ветер относил в сторону слова.
   С трудом пересиливая порывы ветра, цепко хватаясь за  все,  что  попадало
под руки, Браун поднялся к штурману.
   - В чем дело, Вилли? - Он грозно выпучил глаза на своего помощника.
   - Команда не хочет выходить наверх, сэр! Боцман пошел за матросами,  сэр,
и не возвратился. Боюсь, не случилось ли с ним несчастья, сэр,  -  испуганно
докладывал штурман.
   Не слушая больше, Браун  ринулся  вниз.  Большими  прыжками,  не  обращая
внимания на потоки холодной воды, он мигом  проскочил  палубу  и  загрохотал
вниз в матросский кубрик.
   - Наверх, скоты! - заревел Браун. - Все наверх убирать паруса, дьявол вас
раздери! Или вы хотите кормить рыб?! - С пеной на  губах  он  топал  ногами,
осыпая всех проклятиями.
   - Капитан, - прервал злобные выкрики  шкипера  худой  высокий  матрос  и,
отделившись от остальных, стал медленно приближаться к Брауну.
   - На месте, мерзавец... - Браун со свистом втянул  воздух.  -  Стоять  на
месте, не то я продырявлю твою пустую башку! - Он выхватил пистолет.
   Матрос остановился. По его угрюмому, изуродованному оспой лицу  проползла
усмешка.
   -  Спрячьте  ваше  оружие,  сэр.  Когда  разговаривают  свои  люди,   оно
неуместно. Вы забыли, что мы не в Африке. Мы решили, - повысил голос матрос,
- объявить вам, сэр, что  не  хотим  кормить  рыб,  а  поэтому  не  согласны
нападать на суда русских. Четверо убитых в одной схватке. Джо Паркер умирает
от страшной раны... Сэр, просим высадить нас в любом порту...  Мы  не  хотим
умирать. Это наше последнее слово, сэр!
   Шкипер обвел глазами тесный  кубрик.  Матросы,  сбившись  в  кучу,  хмуро
слушали, что говорит их вожак. В то же время двадцать пар  глаз  внимательно
следили за каждым движением капитана, напоминавшего хищного зверя, попавшего
в ловушку.
   Томас Браун понял: настаивать опасно. Нужно смириться. Браун  знал  много
случаев, когда команда по-своему расправлялась с капитаном. Затаив злобу, он
спрятал пистолет.
   - Что ж, ребята, в порт так в  порт.  Я,  пожалуй,  согласен  с  вами.  С
русскими ладить трудно. Мне тоже не нравится эта затея. Вот мое условие: еще
одно русское судно пустим на дно, и тогда в порт. А  сейчас,  -  и,  повысив
голос, шкипер скомандовал, - пошел все наверх!
   Переглянувшись,  матросы  нехотя  стали  подниматься  по  трапу.   Кубрик
опустел. На палубе, заглушая свист ветра, гремел  голос  боцмана.  Слышались
громкие возгласы матросов, топотня, ругань.
   Шкипер прислушался. Наверху все шло как надо. Тогда он  подошел  к  узкой
деревянной койке, где умирал Джо Паркер. Хриплое дыхание вырывалось из груди
раненого, кровавая пена запеклась на губах. Глаза были закрыты.
   - Эй, Джо! - окликнул умирающего шкипер.  Он  нагнулся,  прислушиваясь  к
прерывистому дыханию.
   На мгновение глаза матроса открылись. Узнав капитана, он пересилил боль и
приподнялся, упираясь руками в борта койки.
   Умирающий с ненавистью,  широко  раскрытыми  глазами  смотрел  на  Томаса
Брауна. Он хотел что-то сказать, но,  задыхаясь,  только  беззвучно  шевелил
губами. Собравшись с силами, матрос плюнул в лицо шкипера и тяжело  свалился
на жесткий матрац. Шкипер вытащил из кармана платок.
   - Подох, мерзавец! - зарычал он,  взглянув  на  матроса.  -  Дьявол  тебя
раздери, жалко, что подох: я бы придумал тебе что-нибудь похуже, чем смерть.

   Продолжая ругаться, шкипер поднялся на палубу и, даже  не  взглянув,  как
команда убирает паруса, скрылся в свою каюту. Чувствовал себя он прескверно.
Глотнув по обыкновению стаканчик, он свалился в постель.
   Через несколько дней ветер спал, волна сделалась  меньше,  спокойнее.  На
мертвой зыби бриг жестоко валило с борта на борт. Еще  через  сутки  потянул
восточный ветер, а потом, круто изменив направление, задул с юго-востока.
   - Пошел все наверх! Отдать рифы! - раздалась команда со шканцев.
   Расправив паруса, бриг снова стал крейсировать в ожидании русского судна.

   Время шло. Пустым был горизонт. Вахтенный, сидевший на  мачте,  проглядел
глаза, но не видел ничего, кроме бесконечных просторов Студеного моря.
   Но вот ровно в полдень, команда только что принялась  за  обед,  раздался
голос вахтенного:
 - На горизонте парус, сэр! Русское судно на норд-осте, сэр!
   Снова  загрохотали  по  палубе  тяжелые  башмаки  матросов.  Бриг   пошел
навстречу судну.
   - На горизонте лед, сэр! - вдруг прозвучал тревожный голос вахтенного.  -
На зюйд-весте, сэр! Много льда, сэр!
   Томас  Браун  выхватил  из  рук  штурмана  подзорную  трубу.   Осматривая
горизонт, он в нерешительности переминался с ноги  на  ногу,  не  зная,  что
предпринять.
   - Право на борт, эй там, на руле! - вдруг  рявкнул  шкипер.  -  Держи  на
зюйд-ост! Боцман, следи за парусами! Мой бриг никогда не  будет  плавать  во
льдах, - обернулся он к штурману.
   Словно хищная птица, корабль зашевелил парусами и, сильно накренившись на
повороте, стал уходить на юго-восток.
   Но спокойствие недолго царило на бриге. С мачты снова раздался  тревожный
возглас вахтенного:
   - По носу лед, сэр!
   Браун молчал, словно не слыша, усиленно дымя трубкой.
   Штурман с испугом взглянул на капитана.
   - Что делать, сэр!? По курсу лед.
   - Два румба вправо!
   Нос брига послушно покатился вправо.
   - Эй, вахтенный, как лед?
   - Лед по носу, сэр!
   - Еще два румба вправо! - последовала торопливая команда.  -  Как  сейчас
лед?
   - Лед по носу, сэр!
   - Проклятье! Четыре румба вправо, еще вправо, больше вправо!
   Но всюду были льды. Они неумолимо надвигались.  Как  затравленный  зверь,
метался бриг, окруженный со всех сторон, тщетно ища  выхода,  но  выхода  не
было.
   Томас Браун, бледный и озлобленный, все  еще  пытался  спасти  судно.  Он
выкрикивал команды, ругался, топал ногами.
   Отчаявшись, капитан положил судно в дрейф, а сам закрылся в каюте. Вскоре
льды подошли вплотную к бригу, и корабль, вздрагивая и поскрипывая корпусом,
стал медленно двигаться в ледяном потоке.

   Глава девятнадцатая
   МОНАСТЫРСКИЙ ТАЙНИК

   Когда наступила ночь, Степан, Петр и  двое  мужиков  спустились  к  реке.
Нашарив в кустарнике лодку, они осторожно  спустили  ее  на  воду.  Бесшумно
работая веслами, словно  на  тюленьем  промысле,  Степан  направил  лодку  к
обрывистому берегу, туда, где белели стены  и  башни  монастыря.  Ночь  была
темная. Несколько звездочек  серебрились  в  просветах  меж  низко  плывущих
облаков.
   - Дух в лесу какой, - шепотом заметил Степан. - Днем и не заметишь,  а  в
ночи, словно крепкий мед, пьянит.
   Степан замолчал. Неожиданно громко на реке всплеснулась рыба. Из-за  леса
донесся чуть слышный шепот от  легкого  ветерка.  Затрещали  сухие  ветки  в
кустах... Отчаянно пискнув, забила крыльями какая-то птица в когтях  ночного
хищника. Дико заохала, зарыдала сова...  Ночь  придавала  звукам  необычный,
таинственный смысл.
   Но вот страшный звериный рев раздался  в  тишине.  Злобный  пронзительный
визг и рычание помимо воли заставили друзей взяться за оружие.
   - Бродяжие волки меж собой грызутся, - прошептал Петр, - видать, насмерть
сошлись.
   Волчий поединок  продолжался  недолго.  Вой  неожиданно  смолк,  и  снова
наступила тишина.
   Далеко над лесом зажглось зарево.  Казалось,  полыхает  лесной  пожар.  В
ярко-красном небе отчетливо вырисовывались  темные  вершины  дальнего  леса.
Вскоре над лесом поднялся огромный огненный шар  полной  луны.  Он  медленно
вставал все выше и выше, бледнел, уменьшался в размерах, словно  растворяясь
в ночной темноте.
   Над берегом у самой воды неожиданно зажегся огонек.
   - К берегу, - зашептал Малыгин, - к берегу гребись!
   Прошло немного времени, огонек погас, и друзья услышали всплески весел  н
постукивание уключин. В темноте возник карбас, быстро идущий по  течению.  -
Игумен за помощью к воеводе монахов погнал, - догадались мужики, - на  шести
веслах чешут.
   - В рубахе ты родился, Степан, - обрадовался Петр. - Теперя мы куда  хошь
пройдем. Монахов захватим...
   - Ну-к что ж, захватим, а дале...
   - Тише, выводи лодку.
   Вот карбас поравнялся с лодкой. Мужики стремительно бросились на монахов.
Через мгновение святые отцы лежали связанные с  заткнутыми  тряпками  ртами.
Перетащив на берег  мычащих  от  страха  пленников,  мужики  раздели  их  до
исподнего и сами облачились в монашеское одеяние.
   - Ну-к что ж, недаром говорится: не всяк монах, на ком клобук, -  пошутил
Степан, весело оглядывая товарищей.
   - Садись в лодку, братцы, пора за дело, - дрожа от нетерпения,  упрашивал
Петр. - Теперя мы пролезем в борть, и пчелки не зажалят.
   Лодка шла под самым берегом. Малыгин пристально вглядывался в  прибрежные
кусты. Вот он поднял руку. Степан сильным рывком весел вогнал в берег лодку.

   - Здеся, - прошептал Малыгин, - здеся тайник. Давайте огня, ребята. -  Он
осторожно раздвинул ветви густого кустарника. Перед глазами друзей  открылся
темный лаз, словно в медвежью берлогу.
   Кто-то зажег еловую ветку. Затрещали, задымились смольем иглы, в  темноту
посыпались золотые искорки.
   Подземелье круто поднималось вверх.  Шли  по  крутым  каменным  ступеням,
разрушенным от времени.
   Петр снова поднял руку, призывая к осторожности.
   - Ступени кончились, други, теперь недолго, - шептал  он.  -  В  кладовую
тайник выходит.
   Петр остановился,  подняв  горящую  ветку  над  головой.  Мужики  увидели
тяжелую дубовую крышку, скрепленную железными полосами.
   Малыгин повернул запор и уперся головой в сырые, покрытые плесенью доски.
Бросив огонь на землю, он  притоптал  его  ногами.  Стало  темно,  словно  в
могиле.
   От усилий Петра крышка медленно  повернулась,  открыв  широкий  выход.  В
кладовой было пусто, тихо и темно. Стараясь не  шуметь,  Малыгин