исходил  родом  из рабочего  класса,  трудового крестьянства или столь же
трудовой интеллигенции  Партградской  области. Рассказывали  такую  историю.
Брежнев,  желая избавиться от одного из своих  противников,  велел направить
его  на работу  в Партград, будучи уверен  в том, что это находится где-то в
Якутии,  на  Камчатке или даже  в Монголии. Каковы  же были его  удивление и
гнев,   когда  он   увидел  этого  опального  партийного   работника   среди
руководителей области во время своего визита в Партград.
     Такое положение Партграда сохранилось  бы  и по  сей день, если  бы над
страной не взошла заря новой великой эпохи -- эпохи перестройки.
     Партградские власти поначалу отнеслись к  объявленному Горбачевым курсу
на перестройку  как к очередной кампании и показухе.  Перестройку устраивало
каждое  новое  руководство.  Пройдет  немного  времени, думали  руководители
области, перестройка сойдет на нет и  все вернется на круги  своя, как  и  в
прошлые разы. Надо сделать вид,  будто  в Партграде относятся  к перестройке
всерьез и  прилагают усилия  к  ее  осуществлению.  Партградское  начальство
развило  кипучую  деятельность,  выразившуюся  в  заседаниях,  конференциях,
речах,  резолюциях,  призывах и починах.  Поменяли  кое-кого  в руководстве,
переместив одних на место  других, и наоборот. Уволили  на пенсию тех, кто и
без перестройки собирался на кладбище. Разоблачили  в коррупции тех, кто уже
был под судом или сидел в лагерях.
     Но дело оказалось гораздо серьезнее, чем обычно, и руководители области
пришли в  замешательство: в  Партграде вообще  не нашлось ничего серьезного,
что можно было бы и стоило бы перестраивать. Жизнь в городе и в области  шла
в строгом соответствии с привычным  порядком, и казалось, что никакие силы в
мире были не способны заставить  людей  жить и работать  по- новому, т.е.  с
ускорением и с большей эффективностью,  как требовала  Москва.  Руководители
области собрались в обкоме партии  на первое перестроечное совещание,  чтобы
выяснить явные  и скрытые возможности перестройки. Все  прекрасно  понимали,
что возможностей  почти никаких не было. Военные заводы  никакой перестройке
не  подлежали. Они получали сырье бесперебойно. Сбыт их продукции не зависел
от советских  покупателей. Производительность труда и  качество их продукции
зависели не столько от советских трудящихся, сколько от западной технологии,
от  советских шпионов и от  тех стран, куда Советский Союз поставлял оружие.
Химический комбинат,  бактериологический центр и атомное предприятие были до
такой  степени засекречены,  что о их работе не  знал  ничего даже начальник
областного  управления  КГБ. Школы, институты, больницы и прочие  учреждения
работали  вполне  нормально,  и  никакие   радикальные   улучшения   там  не
требовались, если не считать текущих мелочей. То же самое можно было сказать
о  средствах  транспорта  и  массовой  информации, а  также  о  бесчисленных
учреждениях управленческого аппарата и органов власти.
     Однако  се понимали,  что  указания  Москвы  выполнять придется так или
иначе. Одни лихорадочно думали лишь о том, как бы в этой перестроечной суете
не потерять  свое место; другие -- о том,  как бы  поднажиться  за  ее счет.
Первый секретарь обкома партии Жидков из кожи лез, чтобы двинуть руководимую
им область по пути перестройки. Но его усилия  натолкнулись на непреодолимые
препятствия.  Этим  препятствиям оказались не консерваторы и  бюрократы, как
лицемерно жаловался Горбачев  и как искренне писали западные  газеты, а само
население области и  вся  организация его  жизни.  На словах все стали сразу
"перестройщиками",  все  начали  критиковать  консерваторов и  бюрократов  и
призывать "мыслить  и действовать по-новому". А на деле  не выходило ничего,
кроме усиливающейся неразберихи, болтовни, очковтирательства. На поверхность
вылезли самые ловкие  и циничные карьеристы и  проходимцы. Начался разброд в
самом  руководстве  областью.   Чтобы  не  обвинять   в  консерватизме   сам
коммунистический  социальный строй,  стали искать козлов  отпущения, которых
можно  было  бы  обвинить  в  консерватизме,  бюрократизме и коррупции  и на
которых  можно было  бы  свалить вину  за первые неудачи.  В  обкоме  партии
собрались самые ответственные лица области и всю ночь обдумывали кандидатуры
на  роль  тех,  кто "встал поперек нашего  стремительного  движения по  пути
перестройки".  Усталые,  но  довольные  достигнутым  соглашением  "командиры
области" разъехались по своим особнякам, квартирам и дачам.


Первые шаги

     Новая эпоха в Партграде началась  без  грома и молний. В городе в  этот
день, как и во всей  стране,  шла обычная, полная героизма трудовая жизнь, В
рабочее  время  трудящиеся   мотались  по   магазинам  в  поисках  предметов
потребления,  скупая по  случаю  все,  что еще продавалось,  и  по  питейным
заведениям в поисках утешения, поглощая все, что льется. Во внерабочее время
они занимались тем же с удвоенной силой. В этот день в городе было прогуляно
без  уважительных  причин  80  000 человеко-часов, допущено 50  000  случаев
производственного  брака,  подобрано  на  улицах 2000  бесчувственно  пьяных
граждан, совершено 8000 хулиганских поступков  и 400 крупных краж, совершено
десять бандитских нападений с убийствами и тяжелыми телесными повреждениями,
сделано 800 абортов, осуждено 2000 граждан на малые и большие- сроки, дано и
взято  20  000  взяток,  произнесено 10 000  партийно-комсомольских речей...
Короче говоря, был обычный полноценный день советской жизни, полный радостей
и огорчений, успехов и неудач, приобретений и потерь.
     Но вот трудящиеся Партграда наконец-то получили в  руки газеты, которые
в  этот  день  почему-то  запоздали.  Развернув  газеты,  они  были  сначала
изумлены, а затем  разразились неудержимым смехом. На  первой странице газет
была   опубликована   речь  самого  товарища  Жидкова,   первого   секретаря
Партградского  обкома партии.  "В  нашей  области,  --  говорилось  в  речи,
ухудшилось  продовольственное  снабжение". --  Как оно могло  ухудшиться, --
спрашивали  друг друга хохочущие партградцы, -- если оно всегда было хуже не
придумаешь?!
     "В области, --  говорилось далее в речи, -- упала трудовая дисциплина",
-- Опять чепуха, -- надрывались от хохота  партградцы.  -- Она и раньше была
на таком уровне, что ниже падать ей уже некуда было!
     В  речи  говорилось, наконец, что  в области возросло пьянство.  Тут уж
партградцы  даже  хохотать  не  могли.  Они   лишь  стонали  от  чрезмерного
внутреннего гогота и глотали  катившиеся ручьем слезы. -- Чем они там вверху
думают, идиоты, -- хрипели они, когда  спазмы  веселья слегка ослабевали. --
Пьянство в области давным-давно достигло  высшего предела, превзошло его и в
этом  превышении достигло предела, выше  которого подняться  нельзя даже при
самом сильном желании. Нельзя, если даже все ракетные установки, самолеты  и
подводные лодки превратить в самогонные аппараты, а все покупаемое на Западе
и производимое дома зерно пустить на  водку. Разве  за счет покойников можно
чуточку  выше  подняться. Советские покойники действительно не пьют. Пока не
пьют. Не пьют,  поскольку им не  подносят,  хотя страна и шагнула в развитой
социализм, до полного коммунизма все же еще  не докатились. Это  при  полном
коммунизме всем  покойникам будут выдавать по пол-литра водки на  день.  Ах,
какое ликование начнется тогда на  наших перенаселенных кладбищах! Вот когда
старые большевики, сгоревшие в  крематориях, пожалеют  о том, что клюнули на
удочку марксизма!
     В конце речи Жидкова шло перечисление предприятий и учреждений области,
которые "еще не включились со всей  серьезностью в  перестройку". Назывались
также имена  консерваторов и  бюрократов, которые суют палки в колеса новому
курсу партии.


Обком предполагает, а ЦК располагает

     А  в  Москве  в это время на более  высоком уровне решали, кого  именно
назначить   врагами  перестройки   на   местах.  Петр  Степанович  Сусликов,
недолюбливавший Жидкова,  предложил его кандидатуру  на эту роль.  Горбачев,
собиравшийся  выдвигать  своего  сослуживца  Крутова,  одобрил   кандидатуру
Жидкова  и  предложил Крутова на  его  место.  На другой день в  центральной
партийной газете "Правда" в передовой статье были перечислены районы страны,
которые "еще не включились со всей серьезностью в перестройку". Среди них на
первом  месте  шла  Партградская  область.  Имя  Жидкова было названо  среди
консерваторов и  бюрократов,  сующих  палки в  колеса  новому  курсу партии.
Судьба Жидкова была  предрешена. Срочно собралось бюро обкома партии. На нем
резкой  критике  подвергли  самого  Жидкова. Особенно  усердствовала  в этом
Евдокия Тимофеевна Телкина, которая на  предыдущем заседании особенно горячо
поддерживала  Жидкова.  Второй секретарь  обкома  (секретарь  по  идеологии)
сказал,  что  в западной прессе  "муссируют слухи  о мощной оппозиции новому
курсу  советского руководства на  местах", что "мы должны продемонстрировать
верность  решениям  Съезда  партии  и указаниям  лично  товарища Горбачева".
Жидкова  тут же с заседания отвезли  в больницу с обширным инфарктом, причем
не в больницу для высших лиц области, а в самую захудалую районную.
     На другой день те же газеты сообщили о том, что гражданин Жидков снят с
поста за консерватизм,  бюрократизм, зажим  критики,  коррупцию  и моральное
разложение,  исключен  из  партии  и  предан  суду. На том месте,  где вчера
красовался  подретушированный  портрет  Жидкова, была  помещена  карикатура,
изображавшая Жидкова, сующим палки в колеса горбачевской перестройке.


Революция сверху

     Согласно  марксистско-ленинскому  учению,  социальная   революция  есть
скачкообразный  перелом   (переворот)  в  развитии  общества  в  отличие  от
постепенного  (эволюционного) процесса. Она происходит тогда,  когда  низшие
слои  населения  (народные  массы) уже не  хотят жить  по-старому, а  высшие
(правящие) слои уже не могут управлять  по-старому. Советские интеллектуалы,
потерявшие  или  не  приобретшие  веру  в  постулаты  марксизма-ленинизма  и
всячески   осмеивающие   их,   придали,   этому   марксистскому  определению
революционной ситуации  более  краткий  и  выразительный вид:  революционная
ситуация  складывается  тогда, когда внизу уже  не хотят, а  сверху  уже  не
могут. Революцию осуществляют народные массы, возглавляемые революционерами,
Последние сбрасывают прежних властителей,  занимают  их место и осуществляют
преобразование общества.
     Новейшая  советская  история внесла  в  марксистско-  ленинскую  теорию
революции  существенный  корректив:  была  открыта  новая  форма  революции,
которая  не соответствует приведенному  выше описанию, а именно -- революция
сверху. Вернее, открыли эту форму  революции в средствах массовой информации
на   Западе.   Открыли  ее  люди,   не  имевшие  никакого  представления   о
марксистско-ленинском  учении  о  революции  и  имевшие  еще  более  смутные
представления о том реальном процессе в Советском Союзе, который они назвали
революцией сверху,  Но советским руководителям  во главе с Горбачевым  такая
оценка  их реформаторской  суеты  ("перестройки")  пришлась  по душе, и  они
окрестили ее революцией.

     Горбачевская  революция отличается  от ленинской  революции  1917  года
соотношением  верхов и низов. На сей раз сложилась такая ситуация, что верхи
уже не хотят управлять по-старому, а низы уже не могут жить по-новому. Те же
самые насмешники сформулировали эту  революционную ситуацию так: сверху  уже
не хотят, а  внизу уже не могут.  Такого рода революцию осуществляют  высшие
руководители  страны,  возглавляющие  народные массы  и  принуждающие  их  к
преобразованиям.  Они  спихивают консервативных руководителей с их постов  и
сажают  на их  место  своих  сторонников.  Если этот  тип  революции назвать
революцией сверху, то ленинский тип следует назвать революцией снизу.
     Известие  о  том,  что в Москве  решили  считать перестройку революцией
сверху, пришло в  Партград  глубокой ночью. Пришло в  редакцию "Партградской
правды". Редактор тут же  связался с  помощником  Крутова,  а тот немедленно
ринулся к  самому  Крутову и  поднял  его  с постели.  При слове "революция"
Крутов впал в панику. Еще со школьной скамьи он знал, что революция означает
низложение  власти  и экспроприацию привилегированных  классов.  А у Крутова
было   что  экспроприировать,  пожалуй,   побольше,  чем   у   партградского
генерал-губернатора до той  революции. Но когда помощник Крутова растолковал
ему, что речь шла о революции нового типа, проводимой властями и в интересах
укрепления  власти,  он  несколько  успокоился.  И  возглавил  революцию   в
Партграде. На экстренном совещании  в обкоме  партии  он сказал,  что ничего
страшного в этой революции нет, что это есть лишь  новый этап в перестройке.
Но  с  трудящимися надо провести  разъяснительную работу.  Не  то, услышав о
революции, они бросятся  скупать мыло, соль,  спички, мануфактуру, керосин и
прочие  предметы  широкого  потребления,  начнут закапывать  ценные вещи,  а
некоторые постараются сбежать за границу. Могут начаться грабежи и насилия.
     Все  так  и было  сделано. Но  эффект разъяснительной  работы  оказался
обратным  желаемому.  Все  то,  чего хотели избежать, произошло  с удвоенной
силой.


Катастройка

     Повысили цены на алкогольные напитки и ограничили  их продажу, Опустели
и без того пустые  магазины. Удлинились очереди. Подскочили цены на  рынках.
Дома,  в очередях, в  транспорте,  на  работе,  на  собраниях  люди  открыто
поносили перестройку.  Рассказывались бесчисленные  анекдоты.  Кто-то узнал,
что слово "перестройка"  на греческий язык переводится  словом "катастрофа".
На этой основе возникло новое слово "катастройка".
     Пенсионеры и старые члены партии усмотрели в перестройке контрреволюцию
и измену  делу  Ленина. Кампания  гласности переросла в  развенчивание  всех
идеалов коммунизма. Появление "неформальных" групп,  какие  раньше считались
следствием  тлетворного влияния Запада и преследовались, породило возмущение
в среде рядового  населения. А когда начали увольнять заслуженных работников
из  аппарата управления и закрывать  некоторые учреждения и  предприятия как
нерентабельные, демонстрируя тем самым борьбу с бюрократизмом и за повышение
эффективности производства, в области началась паника.
     На экстренном заседании в обкоме партии руководители области доложили о
реальном положении и потребовали от Крутова сообщить в Москву всю правду  во
избежание катастрофы. Крутов, боявшийся, что его за эту " всю правду" снимут
с   поста  как  консерватора  и  противника  перестройки,  лил,  призывал  к
спокойствию   и   к   "творческому   подходу   к   процессу   революционного
преобразования  общества".  Он  как  опытный партийный  работник  знал,  что
главное  в таких ситуациях -- набраться терпения и выждать, когда  "все само
собой  образуется".  Алкоголь  партградцы  все  равно найдут,  из-под  земли
выроют,  но  найдут.  Уволенные бюрократы рассосутся и  устроятся.  Закрытые
нерентабельные   предприятия    откроются   под   другими    названиями.   К
продовольственным трудностям  люди  привыкли, и не такое видали, да  выжили.
Молодежь  перебесится  и  успокоится.  На  одной  рок- музыке  и жевательной
резинке не проживешь. Надо  учиться, устраиваться на работу, делать карьеру,
добиваться улучшений бытовых условий, короче говоря -- надо жить по реальным
законам жизни, а не по временным лозунгам.


Пьянство и коммунизм

     Перестройка  в Партграде, как  и во  всей стране, началась с  борьбы  с
пьянством. Тут требуется небольшое отступление исторического порядка.
     Борьба с пьянством в России началась с первых дней существования нового
социального строя. А некоторые историки даже полагают,  что она началась еще
накануне Октябрьской революции. Вроде бы есть данные, будто бы  Ленин послал
по этому поводу специальную телеграмму из Разлива, где он скрывался от ищеек
Временного правительства, в штаб революции в Петроград еще за день до начала
революции.  В  телеграмме  вроде  бы  предлагалось  питерскому  пролетариату
временно  сократить пьянство, дабы не проспать  революцию  ли не  сделать ее
наоборот. Но Сталин вроде бы скрыл телеграмму, сказав, что если  пролетариат
перестанет пить, то социализма нам не видать, как своих ушей.
     К  концу сталинской эры пьянство в  России приняло такие  размеры,  что
стало  угрозой  тому самому социальному  строю,  который был  построен с его
помощью. И партия начала исподволь проводить линию  на сдерживание пьянства.
Трудящиеся  пьяницы, однако,  стойко отстаивали свои  позиции, завоеванные в
течение  многих  десятилетий  беспробудного   пьянства.  Их  ряды  неуклонно
расширялись.
     Еще  в те  годы, когда Петр Степанович Сусликов стоял во главе области,
он  не раз сиживал  со  своим  другом  Горбанем  на террасе своей дачи,  пил
водочку, закусывал икоркой, севрюжкой, осетринкой и прочими дарами закрытого
распределителя продуктов, вел неторопливую  беседу о делах  государственного
значения.-- А  знаешь,  Григорий  Яковлевич, ведь  пропьют  наши  трудящиеся
коммунизм,  если  мы меры не примем. У нас  на  заводах иной день ни  одного
трезвого  в  рабочее  время  не встретишь.  Сколько  брака  и  аварий  из-за
пьянства!  А простои!  А воровство! А хулиганство! Ведь  если  по- честному,
всех  надо  судить, мерзавцев. --  Знаю, Петр  Степанович,  сам знаю! А  что
поделаешь? Народ  -- сила. Одними уговорами тут не отделаешься. Сажать? Всех
не пересажаешь. Наш народ еще не дорос до  коммунистической  сознательности.
Вот мы с тобой! Мы же выпиваем, а голову не теряем. Главное -- выпить в меру
и закусить как следует. После работы, конечно. А они?! Пьют без закуски и на
работе, мерзавцы. --  Я думаю, что наши ученые должны изобрести такую водку,
чтобы  она сохранила все  положительные качества нашей  водки, но  чтобы  не
имела никаких отрицательных. -- Наш народ такую водку пить не будет. Что это
за водка, если после нее не мутит в животе, не раскалывается на части голова
и  не  хочется  учинить дебош?! --  Ты прав.  Но  что-то  делать  надо. Ведь
пропадает народ, спивается; Ну, давай выпьем за трезвость!
     Петр Степанович  и Григорий  Яковлевич  чокались, опрокидывали рюмочки,
закусывали  "чем  бог послал" и  расставались, довольные тем,  что исполнили
свой долг перед партией и народом.


Трезвость -- норма жизни

     Горбачевская кампания против пьянства превзошла  все  то,  что на  этот
счет знала  советская история.  Крыши  домов Партграда  украсились лозунгами
вроде  "Трезвость норма нашей  жизни", "Трезвость -- наше  оружие", "Строить
коммунизм на  трезвую  голову".  Витрины  магазинов  украсились  плакатами с
изображением  жутких  последствий  пьянства.  Особенно  сильное  впечатление
произвело  изображение  печени  алкоголика. В  этот  день трудящиеся  выпили
алкоголя вдвое  больше, чем обычно. Тысячи юношей и  девушек пополнили  ряды
пьяниц.  В течение  трех  дней было  задержано  более  пяти  тысяч  граждан,
пьянствовавших во  время  рабочего дня. Милиция  обыскала  пятнадцать  тысяч
домов  и конфисковала двадцать тысяч самогонных аппаратов. Это означает, что
в  некоторых  семьях  жена и  муж имели  свои отдельные  аппараты.  В  самых
интеллигентных семьях свои маленькие  аппаратики имели, очевидно, и дети. По
телевидению выступили ведущие алкоголики города с призывом к трудящимся пить
только воду.
     Но пьянство не уменьшилось. И резко возросла преступность, связанная  с
запретами на пьянство и с пьянством вопреки запретам. В этом году  за мелкие
хищения в интересах пьянства было осуждено в  три раза больше людей,  чем до
начала  кампании трезвости. Возросло число отравлений одуряющими жидкостями.
Больше всего опечалило как  пьющих, так и непьющих то, что повышение цены на
в