делает человека лучше,  добрее,  восприимчивее к красоте,  способнее к
творчеству.  Апостолом  LSD  был  человек из Гарварда доктор  Timothy Leary,
который вместе со своим партнером, психологом по имени Alpert, организовал в
Мексике  Международную федерацию  борьбы  за внутреннюю  свободу.  Лири учил
своих   последователей,  что  "необходимо  выйти   из  наших   умов,   чтобы
использовать наши головы".
     В  защиту  LSD  и  против  приводилось  много  преувеличенных  доводов.
Защитники уверяли, что он изменит вашу жизнь, вы по-другому станете смотреть
на  общество.  Некоторые  говорили,  будто  LSD  способен  изменить  и  само
общество,  сделать  жизнь  лучше.  Другие пропагандировали  его  просто  как
веселящий  наркотик.  В атмосфере всеобщей эйфории тех дней никто не ведал и
не  задумывался  о  последствиях.  Люди верили  в химическую  революцию. Они
видели, что  люди  превращаются  в  психопатов,  что мир  мчится  к  ядерной
катастрофе, и полагали, что стабилизирующий химический препарат  поможет нам
вернуть психическое равновесие.
     Вскоре,  однако, стало очевидно,  что воздействие LSD на мозг далеко не
безвредно. Газеты все чаще  сообщали  о несчастных случаях  с LSD-триперами.
Больше всего писали  о  тех,  кто  бросился  с  крыши,  почувствовав в  себе
способность летать. Кончилось  тем,  что LSD  признали опасным  наркотиком и
запретили  -- как  в Англии, так и в  Штатах. Запрет,  впрочем,  не привел к
сокращению  производства  или  потребления LSD. Как раз наоборот.  Запретный
плод стал казаться слаще.  Знаменитый английский журналист Кассандра (Вильям
Коннор)  писал в Daily Mirror  в июне 1966: "LSD -- это прозрачная  жидкость
без  вкуса  и  запаха,  ее  легко   изготовить,  она   дешева  и  удобна   в
использовании.  Накапав  несколько  капель  на  кусочек  сахара,  вы  можете
временно  покинуть  этот  мир,  расстаться  с  его  обычными  измерениями  и
ощущениями и открыть для себя ту сферу вашей психики, которая никогда раньше
не была  исследована... LSD -- это  король химии безумия  и  галлюцинаций...
Благодаря ему,  вы сможете видеть грезы, которые видят  только сумасшедшие".
Вряд  ли  сам  Кассандра пробовал LSD -- ему было тогда 56, а  через год  он
умер, -- но он оказался достаточно проницателен, чтобы понять, в чем отличие
LSD от других наркотиков и, стало быть, его большая опасность: "Это наркотик
с интеллектуальной и  почти религиозной основой". А в те годы, когда молодые
люди  искали   ответы  на   мучившие   их  вопросы,  эти  два   качества  --
"интеллектуальность" и "религиозность" делали LSD весьма привлекательным.
     Такие люди, как Битлз, стремились к неизведанному, более глубокому. Они
были  молоды,  невероятно  богаты,  испытали  практически   все,  что  может
изобрести чувственное воображение, насладились всем, что только можно купить
на  деньги.  Теперь  они  оказались  в  духовном  вакууме.  Джордж  Харрисон
обратился к  Востоку в  поисках своей философии, то  же самое -- на какое-то
время  -- сделали и  остальные. Но  зачем  это, когда существует "мгновенное
блаженство", синтетическая  нирвана, ослепляющее откровение всего за полтора
фунта за дозу?
     Знакомство Битлз с LSD состоялось в 1965 году, когда некий дантист (был
ли  это  доктор  Роберт?) подлил его в чай Джону и  Джорджу. Вскоре они  уже
регулярно  употребляли  LSD, наслаждаясь его  эффектами. Затем им захотелось
пропагандировать его,  но действовать надо  было осторожно: не  могли же они
открыто    созвать   пресс-конференцию   и   призывать   своих   поклонников
"подключаться, настроиться и  выпадать", как это  делал  Лири.  Поэтому  они
стали  сочинять  песни,  в  которых  делались  попытки -- сначала  робкие  и
неуклюжие,  затем  все более  смелые и мастерские -- воссоздать  мистический
опыт "кислотного трипа".
     Я  не  берусь описать  это --  Peter  Laurie в  своей  книге "Drugs  --
Medical, Psychological  and  Social Facts" (Pelican  1969) --  "Наркотики --
медицинский, психологический и социальный аспекты" --  описывает воздействие
LSD на мозг и подытоживает: "В качестве физической аналогии этого наркотика,
"расширяющего сознание", можете представить себе  впрыскивание  соленой воды
внутрь   телевизионного   приемника".   Он   также  отмечает   специфическую
особенность LSD  -- "перенос впечатлений от одного чувства  к другому.  Так,
человек,  вкусивший LSD, ощущает  легкий электрошок в  руку как удар  молнии
через все тело, а звук хлопка кажется ему водопадом".
     Это  явление  -- изменение восприятия -- очень важно, ибо оно объясняет
употребление многих причудливых  слов и ассоциаций в песнях тех лет. Отсюда:
"отключи свой мозг, расслабься и  плыви по течению". И особенно --  значение
цвета в песнях, потому как под LSD цвета можно "чувствовать".
     В  '66  'Good  Vibrations' и  некоторые  песни из  'REVOLVER' нам очень
нравились, но ставили в тупик -- мы их не совсем понимали. Но в  невероятном
'67  мы все прекрасно "подрубились"  и с понимающей улыбкой  оглядывались на
прошлогодние песни. Потому что мы, наконец, поняли, что  существует растущая
рок-элита,  представители которой общались друг с другом,  когда оказывались
на  Западном  Побережье  или  в  Лондоне,  делились впечатлениями  от  своих
"трипов", знакомили  друг друга  с любимыми мистическими идеями и  со своими
гуру,  обменивались  книгами.  А   расставшись,  они  записывали  пластинки,
насыщенные зашифрованными словами, которые  (если вы понимали их) заставляли
вас улыбаться разделенной тайне. До '67 "кислота" и ее  эффекты были знакомы
лишь ограниченному  кругу "золотых" людей, они шептались про  нее, давали ей
различные названия-эвфемизмы, а потом вставляли их в свои песни. Но в '67  о
"кислоте" знали все  и все  ее  употребляли. Именно это и сделало  1967  год
одним из самых экстраординарных в современной истории.
     1967  был  удивительным годом,  потому что в течение одного  роскошного
лета мы действительно верили в то, что "все, что нужно -- это любовь". И что
любовь -- это все. Что любовь способна изменить мир.
     Говоря  "мы", я имею в  виду всякого молодого  человека, который  купил
себе  кафтан,  или  носил   бусы,   или   вешал  на  шею  звонкие  индийские
колокольчики,  или  пел  'San   Francisco   (Flowers  In   Your   Hair)'  --
"Сан-Франциско  (Цветы В Твоих Волосах)" Скотта  Маккензи  (Scott McKenzie).
"Мы" --  это  те, кто глотал  сахарные кубики с LSD, вставлял  цветы  в дула
винтовок солдат, охранявших Пентагон, участвовал в "би-инах" или "лав-инах",
занимался любовью под открытым небом  под чарующие  звуки 'A  White Shade Of
Pale' ("Белее  Бледного") группы Procol Harum, бродил  по Монтерею во  время
первого  великого  поп-фестиваля и первой крупной сходки  одноплеменников --
обдолбанный  или  просто под легким "естественным кайфом" от  ощущения своей
молодости, испытывая  любовь  и  чувствуя  себя  любимым,  --  и  все это  в
атмосфере музыки.
     И совсем  не  важно, что не каждый прошел через все  это,  ибо то  было
коллективное  переживание.   Как  сказал  в  '78   Джерри  Рубин  --  бывший
революционер-йиппи:  "Мы действительно чувствовали,  что  все  люди на Земле
наши братья и сестры.  И что  мы можем изменить мир... В 60-х мы произносили
слово  "любовь",  думая, что  LSD или  сигарета  с  марихуаной,  или  просто
произнесение этого слова может принести любовь..."
     Это  была  эпоха  идеализма  и  антиматериализма,   стремления  создать
альтернативное  общество, основанное на  всеобщем равенстве. Столицей  этого
нового  общества был район Сан-Франциско в границах Haight Street и  Ashbury
Street.  Здесь  молодые  люди,  "выпавшие"  из  конвенционального  общества,
собирались в  небольшие  компании, чтобы  покурить "дурь",  поторговаться  в
лавках,  где продавалась всяческая психоделия,  испытать  новое  сексуальное
переживание  и, обрядившись в измятые  мадрасские х/б  одежды, участвовать в
совместном опыте молодежного трайбализма  в одном из просторных танцевальных
залов Сан-Франциско.
     Танцевальные  залы  сыграли  громадную  роль   в   музыкальном  взрыве,
произошедшем в Сан-Франциско (а затем распространившемся  по всей  стране) с
середины 60-х до начала 70-х годов. В 1965 творческое объединение The Family
Dog  организовало в  городском зале "Лонгшормен"  танцы  с  участием  группы
Lovin`  Spoonful из  Нью-Йорка, а  также  местных ансамблей  из  "Фриско" --
Warlocks (будущие  Grateful Dead),  Charlatans,  Jefferson Airplane. Но  это
были  очень  необычные  танцы.  Ральф  Глисон назвал их  "первыми  взрослыми
рок-танцами", где публика получила возможность участвовать в представлении и
физически  выражать  то, что означала  для них музыка.  Поп-шоу  прежних лет
представляли собой  "концерты", парады исполнителей, выступавших  по очереди
перед сидячей аудиторией. И как бы ни визжали, как бы ни извивались девочки,
как бы ни "освобождались" сексуально или иными путями ("в зале не оставалось
ни одного сухого места" -- шутили тогда), -- все  равно между выступавшими и
зрителями   существовал   барьер.    За   публикой    следили   надзиратели,
приравнивавшие танцы в проходах к хулиганству.
     Однако, начиная с  мероприятий Family Dog, превратившихся в хэппенинги,
случилось  то,  что  Глисон  окрестил   "танцевальным   ренессансом".  Затем
центральной фигурой на сан-францисской сцене  сделался импресарио Билл Грэм,
который  арендовал, а впоследствии  приобрел  в собственность  зал  Fillmore
Auditorium, вскоре ставший Меккой для групп.
     Вспоминая  те  годы,  Глисон  заключает: "Филлмор  и  Грэм привлекли  в
Сан-Франциско невероятное количество  интересных  исполнителей. Это были, по
сути,  краткосрочные  курсы  американской  популярной  музыки,  без  которых
культурная жизнь Сан-Франциско и Штатов (ибо этот город задавал тон) была бы
намного беднее".
     Концерты  в Филлморе, местные  группы,  коммунары из Хэйт-Эшбери,  LSD,
запрещенный  лишь  в  конце  '66,  the  pot  ("травка"), рекламные  плакаты,
художники вроде Robert'a Crumb'a, журнал  Rolling Stone, основанный в ноябре
'67 и ставший хроникером местных событий, -- все это, вместе взятое, помогло
создать "Сан-Францисскую сцену". А сцементировала все музыка.  Под  влиянием
LSD   музыка   менялась,  она  утрачивала  стандартную   структуру   рока  и
расщеплялась.  Так   зарождался  Acid   Rock   ("кислотный  рок")  Западного
Побережья.
     Вскоре Сан-Франциско отобрал у  Лондона титул Музыкальной Столицы Мира.
Сформированная в 1965 году  группа  Jefferson  Airplane в  начале следующего
года записала  альбом 'JEFFERSON AIRPLANE TAKES OFF' и стала первой  группой
новой  волны, попавшей в национальные  хит-парады. 'TAKES OFF' стал  золотым
диском. Следующий  альбом 'SURREALISTIC PILLOW' имел еще больший успех (даже
названия  обоих  альбомов показывают,  в каком направлении  шли дела: "takes
off"  --  кайф  от  вдыхания  через  нос  дыма  от  сигареты  с  марихуаной;
"surrealistic  pillow"  -- cюрреалистическая  подушка), а две  песни  оттуда
стали крупными хитами: 'Somebody To Love' и 'White Rabbit', причем последняя
("Белый Кролик")  являлась аллюзией из Льюиса Кэрролла и  представляла собой
слабо замаскированный гимн наркоте. На примере сей песни видно, как наивны и
несведущи были тогда  люди  в этих делах: 'White  Rabbit' без всяких проблем
проникла в американские хит-парады. Но когда в  середине '67 Битлз выпустили
'Sgt  PEPPER'a,  народ был  уже  настолько  сведущ  в  наркотиках,  что  ВВС
запретила транслировать 'A Day In  The Life'.  Особенно возражали они против
следующих  строчек:  "Забрался наверх,  закурил.  Кто-то  что-то сказал, и я
погрузился в грезы". Пол настаивал, что речь идет о сигаретах, но господа из
ВВС были убеждены, что сигареты те содержали "кое-какие вещества".
     Из  творческого  котла Хэйт-Эшбери  вышли  также Big  Brother  and  the
Holding Company, с которыми выступала самая интересная  певица  того периода
Janis  Joplin. Как и многие  музыканты, выросшие  в  районе  Калифорнийского
залива,  она  воспитывалась на  блюзе  и  фолке.  Но летом  '67  переработки
блюзовых номеров все чаще перемежались солнечными фантазиями мягкого рока, а
затем музыка стала более тяжелой, более резкой.
     Это  новое  звучание хорошо  передавала  группа  Doors (Двери). Она  не
входила  в число 1500 ансамблей Сан-Франциско и его окрестностей,  ее  члены
были  родом  из Лос-Анжелеса, но  по духу, содержанию, форме и драйву  Doors
были частью Сан-Францисского движения,  названного  впоследствии  West Coast
Sound   (Звуком   Западного  Побережья).   В   '67   они   издали   сильный,
изобретательный   альбом,   лаконично  названный  'THE   DOORS'.   Там   был
головокружительный, нагло  эротический  номер 'Light  My  Fire'  ("Зажги Мой
Огонь"), который в виде сингла  сразу  же  стал #1 в  Штатах.  Были и другие
выдающиеся номера: версия 'Alabama Song'  Курта Вайля и  Бертольда Брехта, а
также мощная 'Break  On Through (To The Other Side)' -- "Прорвись (На Другую
Сторону)"  (призыв  к  слушателям  идти  за  Doors,  ломая  всяческие  табу.
Лидер-вокалист группы Jim Morrison сам постоянно и на виду у всех крушил эти
самые  табу,  преступая границы дозволенных норм  поведения.  Его  вызывающе
дерзкое поведение  достигло  апогея  в 1969 году  в  Майами, где он по время
концерта  скинул  штаны  и  выставил  свое  "хозяйство".  Сначала  ему  шили
уголовное дело за развратные действия, но потом ограничились крупным штрафом
за "непристойное поведение в общественном месте".) На обратной стороне этого
диска  есть  11(-минутная  дорожка  'The  End'  ("Конец"). Это песня-кошмар,
насыщенная   мрачной  образностью,   безумная   сказка  об   отцеубийстве  и
кровосмешении.
     Если 1967 год  и наркотики были для многих олицетворением легких кайфов
и насыщены "сочной желтизной" и дурацкими "солнечными суперменами" (намек на
песни Донована 'Mellow Yellow' и 'Sunshine Supermen'), то Doors указывали на
другую   сторону  --  например,  на  ту  сторону  LSD,  которая  связана   с
возможностью  проявления  симптомов шизофрении.  В  то  время как  некоторые
группы  пели о всеобщей любви,  мире и цветах,  призывая  "выпадать",  Doors
рвались  в бой. "Мы эротические политики, -- говорил Моррисон корреспонденту
Нью-Суика. -- Меня интересует все, что связано с бунтом,  хаосом,  насилием.
По-моему, это путь к свободе".
     Пока Скотт Маккензи пел о Сан-Франциско, где живут любвеобильные люди с
цветками  в  волосах,  а  группа с  затейливым  названием Flowerpot  Men  --
"Цветочно-горшочные  люди" (название соединяло  в себе  две модные тенденции
того года -- "цветочную власть" (flower power) и  "травку" (pot). Впрочем, в
то  время  существовали  одноименные  детские  ТВ-кукольные  шоу)  разжигали
страсти в Англии, призывая всех отправиться в Сан-Франциско песней 'Let`s Go
To San Francisco', Джим Моррисон указывал нам путь, по которому шли молодежь
и  рок  --  путь  радикализма,  путь  политического  рока,  путь  рока   как
пропаганды.
     Моррисон бросил  тень на яркое солнце  того удивительного лета -- лета,
когда яркими  красками засверкал ответ  Битлз Брайану Вилсону, бросившему им
перчатку своими 'PET SOUNDS' -- лета 'Sgt PEPPER`S LONELY HEARTS CLUB BAND'.
     "Сержант Пеппер" был необычным альбомом во многих отношениях. Насколько
мне  известно,  это  была  первая пластинка с  текстами  песен на  конверте.
(Раньше  с  издателем  случился  бы  апоплексический удар, т.к.  он  получал
большие доходы от продажи листовой музыки.) Кажется,  это был первый диск  с
обложкой, раскрывавшейся как альбом, -- во всяком случае, один из первых, по
крайней мере в роке. Это  был первый альбом  с  вкладками-вырезками. Впервые
для дизайна  обложки  были приглашены настоящие художники (Peter Blake и его
жена Jann Hawort).
     Столько  новшеств,  а мы  еще  не  говорили  о  музыке! То были внешние
украшения,  но  и  они свидетельствовали  о  движении  вперед,  о  передовом
мышлении Битлз.
     "Сержанта  Пеппера"  критики  называют шедевром  Битлз. Безусловно, это
один  из  величайших альбомов, которые  когда-либо были  созданы.  Он явился
гигантским рывком  вперед в  смысле  техники исполнения,  идейного замысла и
тщательности отделки. Большинство критиков и наиболее сведущих комментаторов
отдают  пальму первенства  "Сержанту Пепперу",  считая  его  лучшим альбомом
Битлз. Лично я  не  согласен с  этим. Это  шедевр техники. Он  разрушил  все
существовавшие    традиции:    песня   вплывала   в   песню,   один    образ
головокружительно врезался в  другой, звуковые эффекты сливались с мелодией.
На слушателя обрушивался  шумовой  вал  новых звуков, новых эффектов,  новых
инструментов. Это было и есть -- выдающееся достижение. Но в первую очередь,
это  триумф   техники  --  техники  записи,   техники   сочинения,   техники
аранжировки.
     В "Сержанте Пеппере", в сущности, мало сердца, мало души.  Он восхищает
своей затейливостью, но редко затрагивает глубокие чувства, заставляя рыдать
или смеяться. Мое личное мнение -- это менее совершенная работа,  чем вторая
сторона  'ABBEY ROAD'.  Там композиторское  мастерство,  стремление  создать
музыкальное единство  -- широкую  "симфоническую" структуру, каждый  элемент
которой  работает  на  общую  концепцию,   сложные   приемы  аранжировки   и
звукозаписи -- и все это сочетается с юмором и человечностью.  Тем не менее,
"Сержант Пеппер" произвел  в  свое время колоссальный эффект. Никто ранее не
замышлял  такого  грандиозного рок-проекта. Песни  были  экстраординарные --
даже те,  что были понятны  сразу. Если в  "Сержанте Пеппере", в  целом,  не
хватает душевной теплоты, все же там есть одна глубоко волнующая, поражающая
наблюдательностью,  острочувствительная песня  -- 'She`s  Leaving Home'. Это
драматический   документальный  рассказ,  положенный  на   музыку.   В   нем
повествуется  о  девушке, убегающей  из родительского  дома,  чтобы  жить  с
человеком,  который  даст ей  любовь.  От  объективного  наблюдения  -- "Она
покидает  дом, где прожила в  одиночестве  много  лет" (какая строчка!  Весь
трагизм разрыва поколений спрессован в  десяток слов!) -- рассказ перетекает
в жалобный дуэт родителей, потрясенных и озадаченных  предательством дочери:
"Мы дали ей все, что можно купить  на деньги"  --  жалуются они, не понимая,
что  дочь  нуждалась в  чем-то таком,  что  не имеет  цены.  Это  -- любовь,
душевное тепло, это "что-то такое внутри, чего она была лишена многие годы".
     Потрясающая песня, одна из тех редких песен, которые выражают правдивые
и глубокие эмоции всего в нескольких  строчках. Многие романы сказали меньше
о  том, что  в другой  песне из этого альбома  -- 'Within You  Without  You'
Харрисона названо "пространством,  разделяющим  всех нас".  Эта и  некоторые
другие песни -- 'Lovely Rita', похотливый маленький  гимн  любви к девушке с
бензоколонки; 'Being For The Benefit Of Mr. Kite', взятая со старой цирковой
афиши;  'When  I`m  Sixty-Four',  панегирик  блаженству  семейной  жизни  на
мюзик-холльный  мотив;  насыщенный  всяческими  трюками   заглавный   номер,
открывающий шоу -- все это были неплохие песни, доступные, легко понимаемые.
     Но что должен был думать слушатель об  'A Little  Help From My Friends'
(со  словами "мне  хорошо с маленькой  помощью  моих друзей")? Конечно,  это
очередной намек на наркотики? Ведь  известно, что в "кислотный трип" следует
отправляться не в одиночку, а вместе с хорошим другом или любимым человеком.
Что надо было думать о 'Lucy  In The Sky With  Diamonds' --  "Люси  В Небе В
Алмазах". Lucy  in the Sky with Diamonds? Это был код,  не так ли? Еще  одно
шифрованное наименование "кислоты"?  И  слова, безусловно, подтверждали это:
"Мандариновые деревья  и мармеладовые небеса... люди  на лошадях-качалках...
газетные такси... пластиковые  носильщики в зеркальных галстуках"! Что может
быть "триповее" этого?
     Разумеется,