ся в свой родной город, раздираемый борьбой между
тинейджерами,  которые  поклоняются   сенсационному  ритму,   и  негодующими
взрослыми, считающими их грешниками. На  загородном рок-концерте Билла Хэйли
и его Comets происходят беспорядки.  Однако, Дейл и Алан Фрид,  агент, полны
решимости доказать, что рок-н-ролл не  является пагубным  для  молодежи. Они
устраивают другое Шоу и убеждают  взрослых  в  том, что рок-н-ролл ничуть не
безобразнее, чем чарльстон старшего поколения".
     Спору нет,  в этом шатком сценарии  была  доля  правды.  Действительно,
разрыв  между поколениями  существовал,  и  многие  родители  считали  детей
грешниками или  еще  хуже.  Но  убедить  их  в  том,  что  рок-н-ролл так же
безобиден, как танцы их молодости, было невозможно -- по крайней мере, пока.
Возможно,  Биллу  Хэйли   и  удалось  бы  в  конце  концов  перекинуть  хоть
какой-нибудь  мостик между  детьми  и  родителями,  если  бы  он  не  сбавил
скорость. В  сущности,  это  был  скромный  и  деликатный  человек.  Он  сам
страшился  своего  детища-монстра.  Когда журналисты  спрашивали, что он обо
всем  этом думает,  он почесывал  затылок и говорил: "Я  простой деревенский
парень".
     Беда в том, что он не мог долго протянуть. В Британии его всегда любили
больше, чем в Америке: когда он впервые  пересек Атлантику, его встречали  в
порту  тысячи  фанов.  Однако,  увидев  его  во плоти,  даже  эти  страстные
поклонники как-то  сникли.  Билл  Хэйли  не был  угрюм,  злобен,  сексуально
агрессивен и потому не годился в суперзвезды рока.
     Он был  скорее Father of Rock & Roll, только уж слишком хорошо он играл
эту отцовскую роль. По возрасту и по духу он был ближе к родителям, нежели к
детям.  Он упал так же быстро, как и комета, давшая название  его группе, и,
опять  же как  данное  небесное тело,  регулярно  возникал  потом  короткими
вспышками  -- с  каждым разом все старее, полнее  и лысее. Сейчас это объект
ностальгии.   Его  вытеснил  более  молодой,   более  сексапильный  человек,
великолепный образец энергичной молодости.
     Elvis  Aron  Presley был первой  суперзвездой рока и одной  из немногих
звезд  музыкального  мира,  которых можно  сравнить  с  полубогами Голливуда
великой эры. Элвис был для рока тем, кем был для  кино  Кларк Гейбл. Оба они
были колоссально  популярны, оба возвышались  над современниками, оба  имели
титул, присвоенный им коллегами, --  титул "короля",  и  носили его с  таким
достоинством, словно он достался им по божественному праву.
     Как  и  Гейбл,  Пресли тоже  был секс-символом -- первым  секс-символом
рока.  Настоящий  секс-символ  одинаково, хотя и по-разному, нравится  обоим
полам. Пресли добился этого, вызывая острое сексуальное  возбуждение молодых
женщин,  не  восстанавливая, в  то  же  время,  против  себя  их  приятелей,
любовников,  мужей.  Он  был  настолько  триумфально  мужественен,  что  эти
приятели,  любовники,  мужья  подражали  ему, соревновались  с  ним.  Покуда
девушки  корчились  в  судорогах  и  визжали,  их  приятели  выгибали спины,
выпячивали  губы,   щипали  себе  колени,  приглаживали   волосы  и  учились
растягивать  слова на южный  манер.  Оба  пола признавали величие  Элвиса  и
упивались им.
     Элвис Пресли родился 8 января 1935 в  городе  Тупело, штат Миссисипи. В
смысле  экономическом,  он  родился в  неподходящее  время и в  неподходящем
месте. Спустя многие  годы он скажет: "Мы жили, как говорят у нас, не на той
стороне дороги. Но тогда  "той стороны"  в Тупело не было. С питанием у всех
обстояло плохо. Мы не голодали, но порой были близки к этому".
     В надежде на лучшую жизнь семья переехала в Мемфис, штат Теннеси. Но  и
тут было не  легче.  Они жили  под постоянной угрозой  голода,  безработицы,
болезней. Зато  теперь  Элвис  оказался в  нужном месте в нужное время -- по
крайней мере,  в одном  отношении. Если  принять определение рок-н-ролла как
черного ритм-энд-блюза, адаптированного для белых, то Мемфис являлся как раз
той  точкой,  где  сошлись  оба  ингредиента.  Молодой  человек,  обладающий
музыкальный  слухом,  имел здесь  возможность  услышать буквально  все,  что
угодно -- от  непристойнейшего блюза до самой слюнявой сельской баллады. А у
Элвиса был слух. Он  внимательно слушал и  впитывал все.  В итоге  это стало
превращаться  в серьезную проблему: он так много вобрал в себя, что мог петь
в  самых разных стилях  и едва не сделался блестящим музыкальным пародистом.
Его продюсер  Сэм Филлипс не  сразу обнаружил, что у Элвиса есть собственный
стиль.
     Элвис был  нелюдимым ребенком.  Возможно,  это объяснялось тем, что его
брат Джесси (они  были двойняшками)  умер при родах,  и Элвис подсознательно
ощущал одиночество. Понятно поэтому, что мать обожала своего выжившего сына,
а  он  ее.  Еще  подростком он  избрал  свою,  очень  специфическую,  манеру
одеваться.  У  него  было  странное  чувство   цвета:  он  любил  черные   и
ярко-розовые тона.  Волосы у него были  длинные (по  тогдашним  меркам),  он
смазывал их  бриолином и  зачесывал  назад на  манер  "утиного  зада".  Лицо
обрамляли легендарные бакенбарды.
     Карл  Перкинс,  его современник, коллега  и автор  'Blue Suede  Shoes',
вспоминает, что своей индивидуальностью  Элвис  навлекал  на  себя  насмешки
окружающих: "Люди  над  ним  смеялись...  называли  неженкой. Ему было очень
трудно в  те дни". А между  тем, сам того не ведая, он  культивировал имедж,
который вскоре стала яростно копировать молодежь всего мира.
     Петь он начал в церкви. Там он исполнял нечто вроде белого госпела. Ему
нравилось наблюдать,  как вдохновенные  проповедники приводили свою паству в
молитвенный  экстаз, взвинчивая  голос, хлопая Библией по  кафедре и угрожая
муками  ада. Он учился своему  ремеслу путем  осмоса,  вбирая через поры все
это.
     К  18 годам шофер  грузовика Элвис  Пресли уже почти  созрел для  новой
роли. История встречи с человеком, сыгравшим роль катализатора в его судьбе,
могла  бы показаться  выдумкой рекламной  машины,  если бы  не  была  чистой
правдой.
     Элвис  хотел записать на  пластинку  две песни и подарить ее  матери на
день рождения. С этой целью он пришел в маленькую студию в Мемфисе.  Поборов
робость,  он  толкнул  дверь  и  оказался  лицом  к  лицу  с Марион Кайскер,
секретаршей. Она позвонила шефу, и  через несколько минут Элвис Пресли и Сэм
Филлипс стояли  рядом в студии  записи -- в  первый, но  далеко не последний
раз.
     Элвис спел 'My Happines' ("Мое Счастье") из репертуара группы Ink Spots
и 'That`s When  Your Heartaches Begin' ("Вот  Когда  Сердце Начинает Ныть").
Филлипсу показалось,  что  в  этом  голосе  что-то  есть  --  ничего  такого
особенного, просто некоторое своеобразие. Да еще с негритянскими обертонами.
     Ничего сверхъестественного пока не произошло.  Элвис был еще там, а Сэм
Филлипс все думал о том звуке, который ему никак не  удавалось перенести  на
пленку.  Он пробовал Пресли  на песнях самого разного стиля, и  старательный
парень, будучи хорошим подражателем, прекрасно справлялся с любым стилем.
     Открытие уникального "звука Пресли"  произошло  в точности так, как это
изображено в его многочисленных низкопробных фильмах. Разум подсказывает: не
верь --  однако столько  людей  подтвердило правдивость  этой  истории,  что
приходится верить.
     Филлипс продолжал испытывать Пресли и наконец решил  попробовать его на
блюзе. Он  выбрал песню Артура  "Биг  Боя" Крадапа (Arthur 'Big Boy' Crudup)
'That`s All Right  (Mama)' -- "Все В Порядке (Мама)". Они работали долго, но
так  и не  смогли добиться того, чего хотелось  Филлипсу.  Объявили перерыв,
отключили  микрофоны. Теперь Пресли  и его музыканты Мур и Билл  Блэк  могли
передохнуть, однако  Пресли не стал отдыхать, он  был на взводе: взял гитару
и,  не стесняемый никакой аппаратурой, начал петь 'That`s  All Right'. Голос
его  звучал легко  и  свободно, а  тело двигалось в такт  музыке. Мур и Блэк
подхватили  припев  и  все  трое,  как говорится,  завелись.  В этот  момент
вернулся Филлипс и, пораженный, застыл на месте. "Что это, черт  подери?" --
воскликнул он. Мур: "Не знаем". Филлипс: "Ну-ка, давайте  все сначала.  И не
теряйте этот звук! Мы запишем его".
     Итак, Филлипс, наконец,  поймал искомый  саунд. Отчего  же ему и Пресли
понадобилось столько времени, чтоб  прийти к блюзу -- ведь Филлипс знал, что
Элвис  любит блюз и таких артистов,  как Крадап? Ответ содержится в одном из
интервью  Элвиса,  которое он  дал  несколько лет спустя.  "Меня осуждали за
любовь к блюзу, -- сказал он, -- а в Мемфисе блюз считался духовной музыкой.
Впрочем, меня это никогда не беспокоило".
     На расистском Юге было не принято, чтобы белый парень пел блюз. Зная об
этом, Филлипс  в тот  вечер заставил Пресли записать еще, на всякий  случай,
вполне приемлемый номер 'Blue Moon Of Kentucky' ("Голубая Луна Кентукки").
     Сделав запись, Филлипс понес ее  на местные радиостанции. Реакция  была
забавной:  когда  он  принес  блюзовую  песню  на  негритянскую станцию, там
спросили:  "Кто этот  кантри-бой?"  А  когда он  принес  "Голубую  Луну"  на
радиостанцию кантри, там не  могли понять, зачем черный парень берется за их
песни!
     Так или иначе, 'That`s All Right' зазвучала в эфире. Ее стали покупать,
и  вскоре  фирма Phillips'  Sun  Records  заимела солидный  местный хит. Имя
Пресли стало известно на  Юге. Самое престижное кантри радиошоу  "Grand  Ole
Opry" пригласило его на пробное прослушивание... и отвергло: возможно, из-за
тех самых  негритянских обертонов. Однако, другое  известное шоу  "Louisiana
Hayride"  сочло его  вполне подходящим и заключило с  ним годовой  контракт.
Помимо того, он разъезжал в это  время по всему Югу  и выступал на концертах
под  псевдонимом  Hillbilly  Cat   (Деревенский  Кот).  Его  первое  крупное
выступление состоялось в августе '54, в зале Overton Park Shell Auditorium в
Мемфисе. "Я делал  быструю вещь  из первой пластинки, --  вспоминал он, -- в
зале стоял шум, гам, визг... Я вышел за кулисы  и там кто-то сказал мне, что
публика орет оттого, что я вихляю бедрами".
     Вскоре он понял, что уровень шума в зале находится в прямой зависимости
от   интенсивности   его  вихляний.  Чем  больше  он  вихлял  бедрами,   тем
пронзительнее были крики. И он завихлял вовсю.
     Все это происходило в провинции и так бы там и осталось, если бы Пресли
не нашел  толкового, энергичного менеджера. У  Сэма Филлипса просто  не было
средств, чтобы вывести Пресли  на  общенациональный  уровень.  Впрочем,  он,
кажется, и не очень стремился к этому.
     Здесь надобно сказать  пару  слов о Сэме  Филлипсе. Это  примечательная
личность, обладавшая поразительным  чутьем на таланты.  Наряду  с Фридом, он
был повивальной бабкой рок-н-ролла. Кроме Пресли, он открыл также  Джерри Ли
Льюиса, Джонни Кэша, Карла Перкинса и Роя  Орбисона. Никто из них не остался
с  ним,   хотя  все  они  продолжали   развиваться  и  добились   широчайшей
известности. Его  это, видимо, не особенно  расстраивало. Он  продавал своих
потенциальных  звезд людям, которые  делали из  них  суперзвезд,  и спокойно
возвращался к  своим  заботам. Он  никогда не  стремился  попасть в  "первую
лигу". До  Пресли  он занимался  черными артистами и именно ему  мы  обязаны
ранними записями  таких музыкантов,  как Howlin Wolf, B.B.King и Ike Turner.
Он  уступил  их  более  крупным компаниям, предоставив  им  идти  на риск  и
пожинать  плоды. Филлипс  мог  бы сколотить миллионы  на талантах, прошедших
через  его студию, но он просто не думал  о  таких  вещах.  Джерри  Ли Льюис
однажды сказал о нем: "Сэм ненормальный... Ему бы побольше здравого смысла".
     Итак,   Элвису  был   нужен   менеджер,  который   бы  вытащил  его  из
провинциальной глуши. Им  стал полковник Том Паркер. За несколько месяцев он
превратил  Элвиса   из  местной  знаменитости  в  суперзвезду  национального
масштаба. Паркер, несомненно,  был хорошим бизнесменом и, кроме того, он был
необычайно  привязан к своему подопечному. Конечно, он творил чудеса, но, по
собственному его признанию, он "продавал превосходный продукт".
     Сэм  Голдвин, наиболее  колоритная  фигура  среди продюсеров Голливуда,
однажды заметил: "Продюсеры  не делают звезд. Их творит Бог, а потом публика
признает то, что он  сотворил". В случае с Пресли все обстояло именно так. К
55-му году, когда  Паркер стал  его менеджером,  Элвис уже нашел свой стиль,
создал свой имедж, и полковнику оставалось лишь заключать выгодные контракты
и показывать своего  протеже как можно большему  числу зрителей -- остальное
сделала sex chemistry (сексуальная химия).
     До  крупных  Нью-Йоркских  компаний уже  дошли  слухи  о  замечательных
талантах Пресли. Стив Шульц из фирмы RCA, услышав 'That`s All Right (Mama)',
запомнил имя  исполнителя  и  стал  следить  за дальнейшим ходом  событий. А
события были таковы, что ряд фирм начал проявлять интерес к контракту Пресли
с  San, но  никто не  знал, сколько он стоит. Переговоры вел Паркер. В конце
концов, RCA  купила  у San  контракт  с Пресли за $40000. Сегодня  эта сумма
кажется мизерной, но для того времени  она была беспрецедентной. Еще не было
случая, чтобы  так  высоко оценили  молодого певца, не  имевшего  ни  одного
общенационального  хита. И Стива Шульца терзали сомнения,  не совершил ли он
ошибку.
     Ошибки  не  было.  Как заметил  один  комментатор, "одежда Элвиса, клок
волос, намазанный  бриолином, его баки, будуарные глаза,  ухмылки и вихляния
-- все  это  неотразимо действовало  на  девочек". Никто  никогда  дотоле не
оказывал на  публику такого  взрывного воздействия.  Синатра вызывал визги и
обмороки,  Джонни  Рэй  получил  свою  долю  шумного поклонения,  но  Пресли
превзошел всех: на его концертах публика просто бесновалась.
     Как-то раз,  в самом  начале  карьеры  Элвиса, на одном концерте с  ним
выступал Пат  Бун  -- в то время крупная звезда, исполнявшая стерилизованный
рок-н-ролл. Спустя 20  лет, в интервью  журналу Rolling Stone  он  поделился
воспоминаниями об  эффекте  Пресли: "Мы впервые  встретились  на концерте  в
Кливленде. Я был гвоздем программы, то есть выступал после Элвиса. С тех пор
мне никогда не хотелось  петь после него. Хорошо  еще, что у меня  тогда был
крупный хит, это меня и спасло. Иначе я бы совсем пропал".
     Уже  в '54 Пресли  испытал на  себе безумие поклонения. В Джексонвилле,
Флорида, девицы едва не стащили  его  со сцены.  Они стянули  с  него туфли,
разодрали пиджак и порвали правую штанину брюк.
     В начале 1956 Элвис Пресли  был #1  в американском  хит-параде с песней
'Heartbreak  Hotel'  ("Отель  Разбитых  Сердец").  Это  было  началом  самой
фантастической и самой успешной сольной карьеры в современной  поп-музыке. И
это было началом эры рока.
     С того момента Элвиса  было невозможно остановить, несмотря на то,  что
родители,  проповедники,  представители  власти,  критики, старые  звезды  и
моголы  масс-медиа  ненавидели  его.  А  возможно,  и благодаря  этому.  Они
злопыхательствовали, бранили  его  на чем  свет стоит, сжигали его  чучела и
пластинки -- но остановить не могли.
     Это  было  бессмысленно. Пытаться остановить Элвиса Пресли было так  же
бесполезно, как и рок-н-ролл.
     Пресли  был   крупнейшим  представителем  рок-н-ролла,  но  далеко   не
единственным. Рок-н-ролл оказался достаточно просторен, чтобы вместить такие
разные стили и таланты,  как  Литтл Ричард, Фатс  Домино и Чак  Берри. Чарли
Джиллетт  в   "Звуке  города"  различает  пять  разновидностей  рок-н-ролла:
северный  стиль Билла Хэйли; нью-орлеанский танцевально-блюзовый стиль Фатса
Домино  и Литтл Ричарда;  рокабилли (рок  +  хиллбилли, т.е. кантри) Пресли,
Джерри  Ли Льюиса,  Роя  Орбисона и других;  чикагский  городской блюз  Чака
Берри; звук негритянских групп типа Platters.
     Все эти  стили способствовали  богатому разнообразию рок-н-ролла, и все
они заслуживают внимания.
     Белая  молодежь  соприкоснулась  с  грубой,  сырой и  неприемлемой  для
большинства крупных компаний музыкой черных. Но поскольку на это был большой
спрос, крупные фирмы не могли пройти мимо. Правда, расовые предрассудки были
еще столь сильны, что черные артисты, делавшие черную музыку, практически не
имели шансов попасть в хит-парад (Нат "Кинг" Коул, конечно, попадал туда, но
разве он  делал  черную музыку?).  Поэтому боссы решили так: ежели ребятишки
желают слушать эти песни, мы запишем их,  но только  в исполнении  белого --
приятного, благовоспитанного, целомудренного белого парня.
     Charles Eugene Pat Boone был целомудрен  до невероятности. Он отказался
целовать свою партнершу по фильму "April Love" ("Апрельская любовь"), потому
что, когда он посоветовался  с женой, она  сказала ему:  "А тебе понравится,
если я проведу весь день, целуя Рока Хадсона?" Он также отказался от участия
в  двух телепрограммах  только из-за  того,  что  их финансировала компания,
производящая табак  и пиво. Мало  того, он даже написал книгу  под названием
"Twixt Twelve And Twenty" ("От двенадцати до двадцати"), где советовал этому
недавно открытому  феномену,  тинейджеру,  слушаться родителей  и  регулярно
умываться.
     Очень  он  порядочный был  парень, Пат  Бун.  И так  непохож  на  этого
противного, грязного Элвиса Пресли, который, по слухам, перед тем, как выйти
на сцену, засовывал себе в брюки свинцовую трубку.
     Сейчас даже  трудно представить  себе, как Пат Бун, исполнитель 'Speedy
Gonzales', 'April Love' и 'Love Letters In  The Sand', мог петь такие песни,
как  'Tutti  Frutti',  'Long  Tall Sally' и 'Ain`t  That A Shame'.  И что по
популярности  и коммерческому успеху в период 1955 --  1959 Бун шел в Штатах
вторым после Пресли.
     Теперь, когда история рока хорошо изучена  и хронологирована,  лавры за
эти три великие песни отданы тем, кто их  заслужил: Литтл Ричарду за  'Tutti
Frutti' и 'Long Tall Sally', и Фатсу Домино за 'Ain`t That A Shame'.
     По  классификации  Чарли  Джиллетта,  оба  они  относятся  к  категории
"новоорлеанского танцевального  блюза". У них есть общие черты:  оба  негры,
оба отдавали предпочтение фортепиано, оба воспитывались в  музыкальном котле
Нью-Орлеана.  Но на этом  сходство кончается. Трудно  вообразить  себе более
непохожих людей.
     Fats  Domino.  Стиль  его  --  деликатно-юмористический, сдержанный,  с
внезапными вспышками  буги-вуги  на фортепиано. Даже играя рок, он  выглядел
спокойным, непринужденным.  Надо  отметить,  что  он делал хиты  задолго  до
рок-н-ролла: еще в 1949 у него был миллионный хит 'The Fat Man' ("Толстяк").
Появление  рока только подтвердило правоту его музыки.  Он  вошел в 50-е без
заметных перемен в стиле и один за другим выдавал добротные хиты вроде  'I`m
Walkin`', 'Ain`t That A Shame' или 'Blueberry Hill'.
     Little   Richard   (настоящее   имя   Richard   Penniman)  был   полной
противоположностью:  лунатик,  напыщенный  пижон, сверхактивный  рокер.  Его
песни  --  это,  по  сути,  тарабарщина,   исполнявшаяся  под  оглушительный
аккомпанемент фортепиано. Неудивительно, что взрослые  всегда жаловались  на
то, что в рок-н-ролльных песнях невозможно разобрать слов. Им было невдомек,
что слова-то как раз не имели никакого значения. Важно было общее  звучение.
Фраза "A-Bop-bop-a-loom-op A-lop bop  boom!", конечно же,  не имела никакого
смысла, также,  как и последующие пять строчек, в которых просто повторялись
слова "Tutti frutti au rutti"  (искаженное Tooty-frooty o rooty). Не в  этом
дело.  Пластинка  Литтл  Ричарда  --  это  две  с половиной  минуты  чистого
наслаждения. Сгусток секса.
     'Tutti  Frutti' была бессмыслицей не только для Токио, Парижа, Берлина,
Лондона, но и для Нью-Йорка.  Вернее, она имела одинаковый  смысл для  всех,
кто находился в соответствующих летах, чье ухо было настроено на нее, и  чье
тело вибрировало вместе с ее ритмом. Все эти  oohs, bops и woos Ричарда были
интернациональными   кличами