торая затвердевает быстрее,
чем за секунду. Вот будет фокус - взять в руку слепок оптической иллюзии.
     Ну, тут они опять принялись втолковывать мне, что голограмма существует
только в пучке света - то да се, - и вдруг оба замолчали и  переглянулись. Я
понял - они что-то придумали.
     Потом время  от времени я все пытался их  расспросить, как  у  них идут
дела с новым фокусом, но они отмалчива-лись. Прошло с полгода. Я совсем уж и
думать  забыл про эти голограммы, но тут они меня  опять позвали посмот-реть
свой новый аппарат.
     В углу подвала стояли два бочонка. Ребята дали мне мотоциклетные очки и
велели  их надеть. А я тем  временем заглянул в бочонки и вижу, что они чуть
не доверху пол-ны десятицентовикамп.
     Новый аппарат  был  совсем  не  похож  на прежний. Это  была трубка  из
толстого,  только совсем прозрачного стек-ла в форме  буквы "X". Трубка была
со  всех  сторон  запая-на,  и только там, где палочки "X"  перекрещивались,
снизу имелось отверстие.  А  на полу под трубкой лежал старый матрас, весь в
черных  дырочках,  словно  об  него  гасили  окурки.  Лео  навел  голограмму
десятицентовика внутрь трубки и двигал ее до тех пор,  пока она не оказалась
в са-мой середке "X". А Ларри в другом углу включил еще какой-то аппарат,  и
в одном конце трубки появилось  изо бражение тумана  -  длинная такая, узкая
полоска.  Ларри покрутил что-то, и полоска тумана начала медленно дви-гаться
по трубке, пока не совпала с голограммой десяти-центовика в середке.
     - Давай! - скомандовал Лео.
     Тут  они  оба  что-то  покрутили  -  и  в   центре  "X"  будто  мигнула
лампа-вспышка. И тут же матрас на полу по-ехал вперед, потом назад и вбок. Я
просто  глазам  не  верил:  из  отверстия  в  трубке  на  матрас  посыпались
десятиценто-вики,  укладываясь ровными рядками. Скоро весь матрас был покрыт
монетами, и они перестали сыпаться.
     Я только рот разинул. А ребята расхохотались, и Лео
     говорит:
     - Ну-ка, попробуй возьми их в руки, папа!
     Я  принялся   подбирать  монеты.   Ну,  ни  дать  ни  взять   настоящие
десятицeнтовики,  только покрыты очень  тонкой прозрачной твердой  пленкой и
совсем легкие - прямо ни-чего не весят.
     - Ты подал нам хорошую  мысль,  папа, - говорит Ларри, - но  мы кое-что
добавили  и  от  себя.  Сгусток  све-товых  волн   нельзя   обмазать   ничем
материальным, но  мы  сообразили, что  па  голограмму десятицентовика  можно
на-ложить голограмму аэрозоли быстротвердеющей прозрач-ной пластмассы.
     Тут он объяснил,  что свет - это не просто волна,  но еще и  частица, а
потому теоретически тут должно прои-зойти образование пленки.
     Он мне очень подробно это  объяснил,  но только  я все равно ничего  не
понял.
     - Теперь ты видишь, папа?  Наложи  один  негатив на другой - и получишь
позитив. Минус  на минус дает плюс. Это верно не только с математической, но
и с философской точки зрения. Отрицание отрицания, как сказал Гегель. Только
новый позитив находится на более  высоком витке диалектической спирали,  чем
оригинал...
     И пошел, и пошел.
     А  я  рассматривал  десятицeнтовики. Если бы  не пленка, они  ничем  не
отличались бы от настоящих монет.
     - И что же вы будете с ними делать? - спросил я. Ребята переглянулись.
     - А мы с ними ничего и не  собирались делать, - отве-чают они. - Просто
было интересно с этим повозиться.
     Наверное, они заметили, как я на них посмотрел, пото-му что вдруг хором
сказали:
     - Мы можем раздавать их зрителям  после представле-ния на память, папа,
- и глядят на меня с улыбкой: дес-кать, видишь, какие мы практичные.
     Ну  вы  сами  видите, каких  я практичных  сыновей вос-питал.  Изобрели
копирующий аппарат и  думают исполь-зовать его  для  любительских фокусов! Я
покачал головой.
     - Нет, я придумал кое-что получше. Эти штуки ведь ничего не стоят, если
не считать расходов на пластмассу и на  электричество, а потому из них можно
много чего на-готовить. (Они сразу поняли, к чему я клоню: я ведь за-нимаюсь
бижутерией.) Ну, скажем, индийские браслеты или цыганские серьги.
     -  Ничего  не выйдет,  папа,  - говорят они, а  Ларри до-бавляет: - Вот
посмотри.
     Он подобрал  одну монетку и швырнул ее  об  стену.  Словно бы вспыхнуло
радужное пламя - и все. От моне-ты даже и следа не осталось.
     - Видишь?  -  спрашивает  Лео. - Стоит нарушить структуру  - и ты опять
получаешь  световые  волны, кото-рые движутся  со скоростью сто  восемьдесят
шесть тысяч миль в секунду.
     Это  он  правду  сказал.  Я взял с  верстака  коловорот  и  по-пробовал
просверлить в десятнцентовике дырочку. Хоп! Ни монеты, ни даже пластмассовой
оболочки. Ларри го-ворит:
     -  Вот видишь,  папа,  они  годятся  только  на  бесплат-ные  сувениры.
Забавная новинка, и ничего больше. До чего же они оба у меня непрактичные!
     -  Так  сделайте  их  тяжелее,  раз  уж  вы научились  их  изготовлять.
Подберите оболочку потверже. На такие штучки всегда есть спрос - иностранные
монеты, цветоч-ки там или даже мушка какая-нибудь красивая.
     Ну, оказалось, они уже пробовали, только  ничего  не  вышло.  Монеты-то
образовывались,  но  как только теплая  пластмасса ударялась о  матрас,  они
сразу исчезали. Ребя-та мне тут же это и показали.
     Эх, получи я их образование, давно бы я был миллио-нером! Самых простых
вещей сообразить не могут.
     - Вот что, ребята! До того, как проецировать изобра-жение, приклейте на
негативе  к монете крохотное ушко. И  тогда  в  него можно будет  пропустить
нитку или про-волочку.
     Вижу, им неприятно, что они сами  до этого не  додума-лись. Ну,  мне  и
захотелось  их  подбодрить.  Это  не  дело,  если  отец  собственных сыновей
обескураживает. Я и го-ворю:
     -  Вот что,  ребята.  Я  где-нибудь  добуду золотую моне-ту  в двадцать
долларов  и закажу  ювелиру  приделать к ней  ушко, как я вам и говорил.  Вы
изготовите  побольше  копий, и я покажу их  Тони (это мой художник), а уж он
что-ни-будь сообразит. Прибыль поделим пополам.
     Так мы и сделали.  Они мне наготовили полный бочонок золотых  монет (их
изображений в  оболочке, само собой). Золотые  эти совсем  ничего не весили.
Тони понаделал из них всяких ожерелий,  поясков, серег, обручей на голову, и
расходиться  они  начали,  как  горячие  пирожки.  Я  поста-влял их  крупным
магазинам в Нью-Йорке и Далласе и бижутерийным лавочкам в Лос-Анджелесе. Они
сразу вошли в моду. И  выглядели  совсем как  настоящие.  Да  собственно,  в
некотором  роде они и были настоящими.  Только такие украшения из подлинного
золота совсем оттянули бы руки или шею, а  эти были легче перышка. Некоторое
время спрос на них был очень большой, и мы порядочно зара-ботали.
     Да  оно и понятно. Электричество обходится дешево, лазерный  аппарат  и
трубка были  уже  изготовлены рань-ше, а двадцатидолларовая монета  стоит  в
антикварном ма-газине  всего  семьдесят  два доллара.  Так  что  можете сами
высчитать чистую прибыль.  В  общем, как  я  уже сказал, мы  на них  неплохо
заработали.
     Однако мода  -  это мода, и когда  украшения из монет всем  приелись  и
перестали расходиться, я попросил ребят изготовить мне кое-что еще.
     Тут уж я пошел на расходы: купил восьмикаратовый бриллиант самой чистой
воды и заказал для него  съемную филигранную оправу (понимаете, такая оправа
позволяла изготовить  несколько моделей). Ну, с  бочонком  таких по-брякушек
можно было сделать  настоящее дело.  Из-за пленки  камешки  выглядели похуже
оригинала, но все-таки сверкали неплохо, можете  мне поверить. Я ограничился
одним  бочонком  потому,  что  намеревался  продавать  такие  украшения  как
редкость. У меня их было достаточно для десятков диадем, кулонов, подвесок и
хватило еще для особого заказа - одна миллионерша, жена  нефтяного маг-ната,
расшила ими  свое платье к  свадьбе дочки. Конечно, я не утверждал,  что ото
бриллианты, как и не выдавал мои  золотые монеты за золото, и торговал я ими
как бижуте-рией, только особого сорта. Они стали специальностью  мо-ей фирмы
и соперничали даже с австрийским горным хру-сталем и стразами.
     Я  мог  бы  найти  сотни  способов,  чтобы  использовать  за-твердевшие
голограммы,  и  сказал  ребятам,  что  им  пора бы запатентовать  процесс, и
поскорее. А пока больше ни-чего изготовлять не следует.
     Они сразу согласились.
     Хорошие  ребята,  только несерьезные. Видите  ли, им все это уже успело
надоесть. А что дело приносит деньги, их совсем не интересовало.
     Тут как раз подошло  рождество - время для нас самое горячее, - и я так
захлопотался,  что  спросил  ребят про патент  только после Нового года. Они
поглядели друг на друга, потом на меня и хором вздохнули.
     - Мы решили не брать патента, папа.
     Ага!  Благородство   взыграло,   подумал  я.   Опубликуют   формулу   в
каком-нибудь  научном  журнале  и  подарят  свое  открытие  человечеству.  А
какой-нибудь ловкач добавит пустячок, да и возьмет патент на свое имя.
     - Почему же вы так решили? - спрашиваю я терпе-ливо.
     - Слишком опасно, - говорят они хором. А потом Лео начал  объяснять про
сохранение энергии, а Ларри - про атомную бомбу, и зачастили, зачастили, так
что у  меня голова кругом  пошла  от этих  их "е равно эм це в  квадра-те" и
"эффектов реверберации при наложении волн". Ну, я их перебил:
     - Бог с ней, с наукой. Объясните-ка по-человечески.
     - Проще объяснить нельзя,  -  сказал  Лео, а Ларри добавил:  - Мы лучше
тебе покажем.
     Накануне  выпало  много  снегу,  и  двор  был весь  в су-гробах.  Ларри
спустился  в подвал и принес оттуда мешочек с десятицентовиками, которые так
там и лежали  в бочон-ках.  И  еще  он принес духовое  ружье.  Потом положил
десятицентовик  на сугроб,  а  на этот десятицентовик - еще один. А сам взял
камешек  и  бросил его на монетки. Когда камешек  о  них ударился,  они, как
всегда, вспыхнули и исчезли.
     - Ну и  что? - спрашиваю я.  - Мы же всегда знали, что они непрочные. И
всех клиентов я об этом предупреж-дал.
     - Посмотри  получше, папа, - говорит Лео и показы-вает туда, где лежали
монетки. Снег  там подтаял, и обра-зовалась ямка дюйма полтора в поперечнике
и  чуть мень-ше  дюйма глубиной.  Но я  все равно не мог понять, к чему  он.
клонит.
     Ребята повели меня за дом,  к большому  сугробу, куда мы счищаем снег с
крыши. Этот сугроб был чуть не в че ловеческий рост. Лео взял десять монеток
и осторожно вдавил их колбаской в снег на высоте груди. Потом отвел нас шага
на четыре к  забору и выстрелил  из  духового ружья.  Тут на  секунду словно
метель разбушевалась. А  когда в воздухе прояснилось,  я гляжу  - от сугроба
ни-чего не осталось, и пахнет словно после грозы.
     Тут меня как осенило. Я схватил Лео за руку и за-кричал:
     -  Да  это  же  замечательно! Кому нужны все эти по-брякушки?  Вы  ведь
можете за один час очистить от заносов целый город или шоссе!
     Но ребята только головами покачали.
     -  Нет, папа.  Ты сам человек мирный и нас такими же воспитал. Разве ты
не понимаешь, к чему это может при-вести?
     Тут Лео начал объяснять, и  Ларри  начал объяснять, а я только молчал и
слушал.
     - Ведь таким  способом можно изготовить  оружие  уничтожения пострашней
водородной бомбы. Чтобы убрать этот  сугроб,  хватило  десяти монеток.  А ты
попробуй  пред-ставить  себе,  что  случится, если кто-нибудь сложит  кучкой
тридцать  таких монеток и выстрелит в них  из духового ружья? Или пятьдесят?
Или  сто?  Одна  разбитая  монетка  исчезает  словно  бы  бесследно,  просто
возвращаясь в общее электромагнитное поле, и энергии при этом выделяется так
мало,  что  невозможно  измерить.  Когда исчезли две мо-нетки  одновременно,
выделилось тепло, которое растопило немного снега, как ты  сам видел. Десять
уже  взорвались с выделением  значительного количества тепла и ионизиро-вали
кислород  в  атмосфере. Ты  ведь  почувствовал запах газа,  который при этом
получился, -  озона? Мы рассчи-тали, что будет происходить, если увеличивать
число монет  вплоть  до сотни.  А дальше  мы  просто побоялись  считать. При
добавлении  каждого  нового  десятка,  помимо  взрыва  и   выделения  тепла,
возникают всякие явления вторичного порядка, и при этом все более сильные.
     Мы вернулись в дом и  с полчаса сидели молча. Я хо-рошенько обдумал все
это. Ребята были абсолютно правы: в мире и без нас  хватает неприятностей. И
я им  сказал,  что  они  правильно решили.  Тут оба вскочили  и  давай  меня
целовать - это взрослые-то люди! И оба просто сияют.
     - Папа, ты у нас молодец!
     А потом  как-то сразу сникли, словно им меня жалко стало, - что все мои
мечты о богатстве пошли прахом.
     - Не расстраивайтесь, ребята, -  говорю  я им.- У ме-ня же есть вы. Так
чего мне еще надо? Свою старость я хорошо обеспечил.
     Тут я даже немного всплакнул - от радости.
     Ну, о патенте,  конечно, больше и речи не было. И ап-парат ребята сразу
разобрали. Про.это изобретение мы больше не говорим. Но когда выпадает много
снега,  ре-бята  мне улыбаются,  а я улыбаюсь им в ответ. Потому что мне все
соседи завидуют: дорожки во дворе у меня всегда расчищены, а никто из них ни
разу не видел, чтобы я брал-ся за лопату. Мы рассчитали, что после  обычного
снегопада двух монет мало, а десяти- многовато. А вот три будет в самый раз.
Я кладу  монетки через равные промежутки и наловчился  стрелять из  духового
ружья  почти  без прома-ха. Какой  толк от  изобретения, если из него нельзя
извлечь пользы, ведь верно? Я человек практичный.









Альфонсо Альварес Вильяр. Телеуправляемая коррида


     Сборник "Практичное изобретение" библиотеки Зарубежной фантастики, 1974
     OCR: Благовест Иванов


     В роскошно  обставленной приемной  табачный дым сто-ял столбом. Дым был
такой густой, что, казалось, его мож-но жевать, и тщедушного человечка в нем
почти не было видно. Он приходил сюда  ежедневно уже целую неделю. "Дон Хосе
не может  вас сегодня принять", - неизменно  говорили ему секретарши сеньора
Карраско, импрессарио знаменитого  матадора Эль-Наранхито. Они уже при-выкли
к "малышу", а он, сидя  в приемной, видел, как пе-ред ним  с  утра до вечера
бесконечной вереницей проходят в  кабинет  дона  Хосе пикадоры, киноактрисы,
исполнитель-ницы фламенко и  просто искатели и искательницы приклю-чений. Но
этот тип, на визитной карточке которого рядом с именем стояло подозрительное
звание  "доктор  физиче-ских наук",  дона  Хосе  не интересовал:  для  него,
мульти-миллионера,  любой  ученый  был  чокнутым или бездельни-ком. Наверно,
думает выпросить тысяч десять на продол-жение каких-нибудь исследований.
     В  этот  день дон Хосе пришел к  себе в контору  в  плохом  настроении.
Сказочный контракт  для его подопечного, Эль-Наранхито, похоже ускользал  из
рук: латиноамери-канские  импрессарио осмелились сравнить знаменитого тореро
с его заклятым врагом и соперником Эль-Лимонсито! Пока ни о чем договориться
не удалось, и контракт повис в воздухе. Рядом  с такой неудачей любая другая
не-приятность казалась  сущим  пустяком,  и поэтому дон  Хосе  решил принять
доктора Гонсалеса.
     Отхлебнув виски  из стакана, который сеньор  Карраско,  возлежавший  на
шведском диване, соизволил ему предло-жить, доктор Гонсалес закашлялся. Этот
экзотический на-питок он пробовал впервые в жизни.
     -  Выкладывайте, что там у  вас, да побыстрее  - у меня много работы, -
сумрачно процедил сквозь зубы сеньор Карраско, разглядывая висевшую на стене
бычью голову с рогами, которая,  казалось, жадно втягивала  сухими нозд-рями
кондиционированный воздух.
     - Видите ли, дон Хосе, я работал в университете элек-трофизиологом... -
заговорил   доктор  Гонсалес,   покраснев,  как   девушка,  признающаяся   в
полицейском участке, что она занимается проституцией.
     - А что это такое? - грубо перебил его импрессарио.
     - Сейчас расскажу. Мы  втыкаем проволочки в мозг животным  и пропускаем
электрический ток...
     -  Друг  любезный,  вы  ошиблись  адресом.  Мы  втыкаем  быкам  шпаги и
бандерильи, и не в мозг, а чаще в другие места.
     -  Пожалуйста  ,  наберитесь  терпения, дон Хосе. Я  хо-тел вам сказать
следующее: электрический ток  может за-ставить  любое животное делать только
те движения, какие мы от него хотим. Главное - надо знать, куда вживлять эти
самые проволочки, которые мы называем электро-дами...
     - К делу, к делу, в лекциях  по  электро... как ее?., я не нуждаюсь!  И
вообще, при чем тут я?
     - Сейчас поймете.  Я  изобрел (вот  посмотрите схему) аппарат,  который
позволит нам буквально вить из быков веревки.
     Когда сеньор Карраско это услышал, сигара длиной в километр,  дымившая,
как вулкан, выпала из его пальцев. Казалось, от хохота у него вот-вот лопнет
брюхо.   Управ-лять   быком,  вить   из  него   веревки?  Такое  может  лишь
Эль-Наранхито,  но  только  для  Эль-Наранхито изобре-тения этого  голодного
профессора ни к чему. Он представил себе, как этот мозгляк дразнит огромного
быка батарейкой карманного фонарика.
     - Еще минутку, дон Хосе. Все проще, чем вы думаете. Вам придется только
подкупить кого-нибудь из служителей  в стойлах, чтобы тот прикрепил к голове
быка  крохотный приемопередатчик ультракоротких волн.  Это очень легко  -  у
приемопередатчика есть присоски, он не принесет быку никакого вреда...
     - А потом вы  протянете  километровый кабель,  да? И  будете  управлять
быком, как мои дети игрушечной ма-шиной, которую я подарил им в сочельник? -
с хохотом перебил его сеньор Карраско. Все это теперь ужасно забав-ляло его,
и  он уже не  жалел, что принял  доктора  Гонсалеса  -  изобретателя четырех
четвертей.
     - Вы не  даете  мне  объяснить,  дон Хосе.  Слышали  о  телеуправляемых
ракетах? Так вот, здесь кабель тоже не нужен.
     Теперь сеньор  Карраско  расхохотался  еще громче:  он  представил себе
быка, летящего со скоростью двадцать ты-сяч километров в  час по направлению
к Марсу.
     - Посмотрите на  этот аппарат,  -  и  физик вытащил из футляра предмет,
похожий на обыкновенный транзистор. - С  его помощью я могу посылать сигналы
приемопередатчи-ку, укрепленному  на голове у быка, а  тот  в  свою  очередь
посылает   ультракороткие  волны  нервным  центрам.  Я   ра-ботал  над  этим
изобретением больше десяти лет.
     Каким  же  дураком  надо быть,  чтобы  потратить десять  лет  па  такую
глупость,  когда  есть  занятия,   которые   позво-ляют  месяцев   за  шесть
обзавестись  великолепной кварти-рой и автомобилем новейшей марки! Но доктор
Гонсалес невозмутимо продолжал:
     - Короче говоря: если вы или ваш человек пришлеп-нете эти аппаратики на
головы быкам, с которыми будет драться Эль-Лимопсито, я все устрою  так, что
Эль-Лимонсито  провалится,  и  тогда  ваш  подопечный   станет   пер-вым  на
Национальной Фиесте.
     Дон  Хосе утратил дар речи - последняя фраза попала  в самую  точку. На
что  бы  он  ни  пошел,  только бы  ненавист-ный  Лимонсито  потерпел  крах!
Обратился бы даже за помощью к  колдуньям - если бы те еще  /кили в Испании.
Возможно,  даже вероятней всего,  что предложение  этого  жалкого  маньяка -
чистое  надувательство , но в  такой ситуации,  как сейчас,  схватишься и за
соломинку. Будучи, однако, деловым человеком, сеньор  Карраско знал,  что  в
любом деле, прежде  чем решать,  важно выяснить, сколько это  будет  стоить.
Поэтому он спросил:
     - А сколько вы хотите за это изобретение?
     - Миллион песет, - ответил с неожиданной твердо-стью человечек.
     Черт возьми! Откуда этот книжный  червь знает,  что такие суммы  вообще
существуют? Дон Хосе  опрокинул  в глотку  стакан  виски и задумался. Но что
толку думать  о  химерических  затеях?  Ведь  это  все  равно,  как  если бы
че-ловеку предложили северное полушарие Луны.
     -  Хорошо.  Но  деньги  вы  получите,  только  когда  ста-нут  известны
результаты.  Как  раз  в  воскресенье  в  корриде  выступает этот  сукин сын
Лимонсито и мой торе