бельмеса. Но хотя бы что-то в общих чертах.
     Похоже, такое признание несколько удовлетворило Мэрвила.
     -  Рупперт  говорил  что-то  о  линзе,  аккумулирующей  отрицательную
событийность. Но каким образом этого можно достичь? Насколько я  понял  из
его слов... - Виктор замолк, остановленный движением руки доктора.
     - Уверен, это была аналогия и не более того. Суть явления  неизмеримо
сложнее. Здесь нужно базисное знание природы кварков и глюонов,  квантовой
теории поля, глубинной хромодинамики и кое-чего еще. Кроме того неплохо бы
разбираться и в  нейронной  биофизике,  полистать  кое-что  из  литературы
вообще непопулярной в научных кругах. Я имею в виду книги Сатрема,  Керши,
Ауробиндо. Только в таком случае я мог бы еще как-то беседовать с вами. Но
вы ведь даже не сумеете ответить, есть ли какое-то различие между  квантом
действия и постоянной Планка.
     Виктор покраснел.
     - Тем не менее суть ваших объяснений я смог бы  понять.  Если  верить
тому же Рупперту, принцип весьма прост, сложна технология.
     -  Дело  Рупперта  -  доноры   и   организация   охраны,   -   Борхес
пренебрежительно сморщился. - Свой исключительный нос ему  следует  совать
куда угодно, но только не в науку. Дело в том, что, не  представляя  себе,
что такое мю-мезоны и дельта-кванты, вы навряд ли осмыслите результат того
разрушения, которое причиняют вашим акспесным оболочкам данные частицы.
     Заметив недоумение на лице Виктора, ученый хмуро принялся объяснять.
     - Акспесные оболочки, если трактовать упрощенно,  представляют  собой
биологический экран человека. Такова по крайней мере их основная  функция.
Это довольно тонко структурированная и одновременно мощная система защиты,
связанная с нашими ноонейронами. Каким образом осуществляется  эта  связь,
мы до сих пор не имеем ни малейшего понятия, но дело не в  этом.  Так  или
иначе, внутри нас и вне нас этот экран существует. В некотором  смысле  он
подобен кожному покрову, предохраняющему человеческую плоть от воздействия
ультрафиолета, механических повреждений, вирусного десанта. Увы,  защитные
свойства кожи существенно ограничены, это не кевлар и не  броня.  Примерно
то же самое и с биологическим экраном. Океан событийности овевает  нас  со
всех сторон. Иногда в нем разыгрываются настоящие штормы, достаточно редко
царит штиль. И только благодаря прочности экранов  мы  ощущаем  мощь  волн
лишь  время  от  времени.  Кстати,  и  здесь   наблюдается   своего   рода
дарвиновский отбор. Припомните, за некоторыми из нас упорно держится слава
везунчиков, так называемых любимцев Фортуны. Других,  напротив,  постоянно
преследуют неудачи. Это тоже свойство экрана. Там, где одним сходит с  рук
невероятное,  другим  не  удаются  элементарные  пустяки.   Статистическая
событийность беспощадна. Она разит ударами в малейшие трещинки на  экране,
мгновенно распознавая  самые  уязвимые  места.  Чем  больше  мы  пасуем  и
теряемся, тем более хрупкой становится оболочка и тем безжалостнее  хлещут
по ней океанские волны.
     Подушечки пальцев Борхеса мягко сомкнулись друг с другом. Чуть  позже
сошлись и ладони. Доктор походил на изготовившегося к молитве монаха.
     - Массированным облучением мы, Вилли, разрушаем экран. Да, да! Дробим
его в куски и заставляем рассеиваться. Если можно так выразиться,  человек
выходит отсюда абсолютно  обнаженным  перед  житейскими  бурями.  А  далее
действует та самая статистика, о которой говорил вам Рупперт. Среди  тысяч
невидимых вы начинаете светиться вызывающей расцветкой. Мы отпускаем вас в
ночь,  предварительно  окатив  люминесцентной  жидкостью,  и  событийность
обрушивается на вас, временно оставив город в покое.
     - Рупперт толковал о недельном сроке!
     - Правильно, это оговорено и в контракте. Именно такой срок необходим
для полного восстановления экрана.
     - Значит, экран способен восстанавливаться?
     - Разумеется! Не думаете  же  вы,  что  мы  выпускаем  отсюда  калек,
обреченных на бедствия в течение всей жизни! По счастью, природа  и  здесь
постаралась предусмотреть все. Порежьте себе палец, и через пару  дней  от
раны не останется и следа. То же мы наблюдаем и тут. Через шесть-семь дней
- наш экран в общем и целом восстанавливает свои защитные свойства.
     Глаза Борхеса странно блеснули из-под очков. Он глядел  на  сложенные
перед лицом руки, но иногда украдкой посматривал и в сторону Виктора.
     - Вы хотите знать что-то еще?
     - Да! То есть... - Виктор сглотнул образовавшийся в горле ком. - Если
правда все то, что вы мне тут рассказывали...
     - О! В этом вы убедитесь очень скоро, - Борхес хихикнул.
     - Вероятно. Но у меня есть еще один вопрос, - Виктор озабоченно потер
лоб. - Если существует некий событийный океан, хотя я с трудом представляю
себе, что он собой представляет, то это ведь страшно! Получается,  что  на
рубеже  двадцать  первого  века  человек  овладел   наконец   возможностью
управлять потоками событийности!..
     Борхес снова перебил его.
     - Должен заметить, что если это и  можно  именовать  управлением,  то
довольно пассивным.
     - Неважно. Так  или  иначе,  но  вы  переступили  черту,  за  которой
происходит коловращение судеб. То, что казалось вечной загадкой,  внезапно
приоткрылось... Я хотел спросить вас: верите ли вы, что  подобным  образом
можно действительно излечить Землю?
     Мэрвил Борхес путаным мальчишечьим движением  снял  очки  и  принялся
протирать их платком.
     - Это не вопрос веры, дорогой мой. Я ученый. А ученые -  это  слепцы,
семенящие по дорожкам, указываемым жизнью. Кроме того,  частенько  лечение
начинают,  не  будучи  уверенными  в  том,  что  используемая  методика  и
лекарства окажутся достаточно эффективными. Что-то  надо  делать  -  и  мы
делаем. Со временем все разъяснится. Пока же мы  работаем  немногим  более
двух  месяцев,  однако  смею  вас  уверить,  результаты  есть   и   эффект
несомненен! Об этом ясно говорят  многочисленные  сводки,  поступающие  из
полицейских участков. Кражи, ограбления, просто несчастные  случаи  -  все
скачет вниз, как только мы выпускаем очередного донора.
     - Значит, я у вас вроде живца, - Виктор усмехнулся.
     - Мне не хотелось бы употреблять подобный термин. Донор  -  существо,
сознательно идущее на риск во благо окружающих. И кстати,  вы  можете  еще
отказаться,   -   последнюю   фразу   Борхес   произнес   с   медлительной
осторожностью. - В конце концов мы придерживаемся принципа добровольности,
и если вы передумали, еще не поздно переменить решение.
     - Поздно, мистер Борхес. Уже поздно. - Виктор задумчиво посмотрел  на
правый мизинец, отягощенный массивным кольцом.  -  Вы  сами  видите,  меня
успели оснастить всеми необходимыми аксессуарами: индивидуальным датчиком,
ботинками скалолаза, рацией и прочей чепухой.
     - Эта чепуха в самом скором времени спасет вам жизнь.  И  уверен,  не
однажды. - Снова водрузив очки на нос, доктор закинул ногу на ногу, руками
обхватил  колено.  -  Вам  следует  понять  одно:  вы  участвуете   не   в
каком-нибудь театрализованном шоу, здесь все всерьез. И дело,  к  которому
вы подключаетесь, безусловно привлечет к себе в  скором  времени  внимание
десятков и сотен политических деятелей. Вполне  возможно,  наша  программа
станет программой номер один. Мы расширим деятельность, наводнив  донорами
города, устроив донорские здания и донорские банки.  Да,  да!  Работа  над
неодушевленной материей также не стоит на месте. Правонарушителей,  словно
магнитом, будет тянуть к одним и тем же местам.  Они  не  смогут  с  собой
ничего  поделать.  Работа  полиции  сведется  к  минимуму:  круглосуточное
дежурство, арест и препровождение в камеру.
     Мэрвил Борхес не  сдержал  довольной  улыбки.  Покосившись  на  него,
Виктор оперся о рукояти кресла и медленно поднялся.
     - И все равно не могу поверить. Слишком уж все просто.
     - Это вам только кажется. - Борхес по-детски закачал ногой. - Кстати,
вы зря встали. Дельта-квантование проходит именно  здесь.  Окружающий  нас
стеклопластик - не что иное, как защита обслуживающего персонала от дельта
излучения.
     - Вот как? - Виктор  снова  опустился  в  кресло.  Борхес,  напротив,
поднялся.
     - Минуточку терпения. Я обговорю кое-какие детали с Руппертом. И если
никаким корректив нет, то, наверное, и начнем.
     - Долго это все проходит?
     - Тридцать-сорок секунд.  И  беспокоиться  нет  оснований.  Процедура
совершенно безболезненная.
     - Я понимаю, - Виктор с иронией кивнул. - И  спасибо  за  объяснения,
док!
     Борхес его уже не слышал. Прозрачный  колпак  поднялся  и  опустился.
Доктор стоял уже наружу, ловушка захлопнулась.


     Коренастый  инструктор  с  дубинкой  в  полусогнутой  руке  шел  чуть
впереди. Следом за Виктором шагал Таппи - один из тех, кто брал  его  пару
дней назад в гостинице. Они не слишком задержали его здесь. Отчасти Виктор
был даже разочарован. Доноров выбрасывали на  улицу,  едва  объяснив  суть
дела. При всем при том -  в  определениях  донорской  профессии  никто  не
скупился на высокие слова, и отчего-то ему казалось, что говорят  они  это
вполне искренне...
     Монотонным   голосом   инструктор   напутствовал    его    последними
наставлениями:
     - Одежду и ботинки рекомендуем не снимать. Куртка и брюки из  особого
кевларового волокна. На груди расположена пара керамических пластин. То же
самое со шляпой. Под внешним фетром - стальная каска...
     - То-то она такая тяжелая!
     - Лучше будет, если ты потерпишь эту  тяжесть.  Она  спасет  тебя  от
множества мелких неприятностей.
     - Ага, вроде того кирпича, что падает на голову, - Виктор  нервничал,
и язык его работал сам по себе. В эту минуту он  просто  не  способен  был
сдерживаться.
     Инструктор скосил на него равнодушный  взгляд  и  тем  же  монотонным
голосом продолжил:
     - Датчик с мизинца снимать также не рекомендуется.  Без  него  мы  не
сможем следить за твоим передвижением. Рацией  пользуйся  лишь  в  крайнем
случае. Частоты могут прослушиваться случайными радиолюбителями.  Таких  в
последнее время развелось сверх головы.  По  той  же  причине  запрещается
разговор в эфире открытым  текстом.  С  основными  кодовыми  словами  тебя
ознакомили. - Инструктор  зло  взмахнул  дубинкой,  задев  стену.  Крупная
голубая искра звонко треснула на металлическом кончике резинового оружия.
     - Славная вещица! Почему мне не выдали такую?
     Инструктор пропустил его слова мимо  ушей.  Судя  по  всему,  игра  в
вежливость кончилась, и Виктор начинал понемногу заводиться.
     - Я, кажется, задал вопрос! Ты не слышал, сержант? Почему мне не дали
никакого оружия? Рупперт ничего не говорил об этом.
     -  Вооружение  доноров  запрещено  инструкцией.  Мы   руководствуемся
статьями закона и не намерены разводить стрельбу на городских улицах.
     - А если будут стрелять в меня?
     - За это тебе и платят, приятель. Кроме того, есть рация.  Приспичит,
выходи в эфир. Глядишь, кто-нибудь и откликнется.
     Инструктор задержался перед массивной,  выходящей  на  улицу  дверью.
Лязгая тяжелыми замками, снова покосился  на  Виктора.  В  глазах  у  него
таилась усмешка.
     - Удачи тебе, донор!  -  крепкая  рука  хлопнула  Виктора  по  плечу.
Готовый увидеть ту же ехидную усмешку, он обернулся к Таппи. Но нет,  этот
парень глядел на него иначе  -  даже,  похоже,  сочувствовал.  Прежде  чем
шагнуть за порог, Виктор благодарно ему улыбнулся.


     Теплый ветер шевелил волосы  новоиспеченного  донора.  Окрашиваясь  в
малиновые тона, солнце неторопливо уползало за крыши. Виктор  взглянул  на
часы. Десятый... - и всего ничего до  полуночи.  Инструктор  говорил,  что
утро и день проходят терпимо. Главные донорские злоключения  начинаются  с
приближением ночного времени. Что ж, великолепно! Его выпустили под  самый
занавес!..
     Озираясь по сторонам,  Виктор  двинулся  по  улице.  Пока  ничего  не
происходило. Или ЭТО не происходит так сразу?..
     Ветер с шорохом  подволок  к  его  ногам  измятую  газету.  Осторожно
переступив через нее, он приблизился к витрине. На кого он  похож  в  этом
балахоне? Виктор повернулся чуть боком. Наверное, не так  уж  страшно,  но
четверо из пяти с уверенностью отнесут его к категории бродяжек.  Впрочем,
если этот кевлар в  самом  деле  чего-то  стоит,  можно  и  потерпеть.  Он
пристукнул по асфальту каблуком.  Вот  ботинки  ему  нравились!  Мягкая  и
вместе с тем прочная кожа,  высокие,  как  у  сапог,  голенища,  ребристая
подошва, позволяющая ступать без опаски, надежно ощущая под  собой  землю.
Глубоко вздохнув, Виктор подмигнул отражению в витрине.
     Что-то не спешит его заметить океан событийности. Или он не такой  уж
зрячий?.. Виктор  ощутил,  как  губы  сами  собой  вытягиваются  в  кривую
насмешливую дугу. Занятно! Он приступил к работе, в которую до сих пор  не
верил. Ни Борхес, ни Рупперт так и  не  убедили  его.  Шапок-невидимок  не
бывает. Как и ковров-самолетов. Эти  же  деятели  утверждали  обратное.  И
ничего в том не было удивительного, что втайне от окружающего мозг Виктора
продолжал вновь и вновь прокручивать ситуацию,  пытаясь  отыскать  скрытый
подвох, некий  зловещий  умысел,  ускользнувший  от  внимания  хозяина.  В
сущности  реальных  объяснений  могло  быть  сколько  угодно.  На  доверии
простачков процветает добрая треть человечества...
     Что-то капнуло ему  на  плечо.  Дождь?  Виктор  задрал  голову.  Стая
проплывающих птиц и ни одной  тучки.  Понятно.  Он  брезгливо  стряхнул  с
куртки зеленоватый комочек. Сорвав с дерева листок, вытер  пальцы.  Может,
так они и начинаются - донорские злоключения?  Позади  заурчал  мотор,  по
дороге скользнул свет фар. Виктор поднял руку. В отделе  профилактики  его
снабдили небольшой суммой денег. Он мог бы добраться до нужного ему района
на машине. Правда, среди множественных запретов,  внушенных  инструктором,
был и тот, что воспрещал использование какого бы то  ни  было  транспорта.
Риск возрастает до верных девяноста девяти процентов, убеждал  инструктор.
Лобовое столкновение, и никакая ловкость уже не спасет...
     Машина и в самом деле оказалась такси, но ехала чрезвычайно  странно.
Она то и дело петляла, въезжая колесами на бордюр, соскакивала обратно.
     Почувствовав  неладное,  Виктор  сошел  с  дороги  на  тротуар.  А  в
следующую минуту такси, взревев,  ринулось  прямо  на  него.  Улочка  была
довольно узкой, и Виктора спас бетонный надолб, бывший, очевидно, когда-то
вполне породистым телеграфным столбом. Машина  со  скрежетом  вонзилась  в
препятствие, изуродовав  передок  и  разбив  одну  из  фар.  Виктор  успел
заметить, как ткнулось в лобовое стекло очумелое лицо водителя.  Чувствуя,
что внутри поднимается мелкая неприятная дрожь, Виктор поспешил  к  такси.
Стекло в дверце было опущено, и ему с расстояния шибануло в нос перегаром.
Пьяно покачивая головой, водитель пальцами  трогал  разбитый  лоб.  Виктор
шагнул вплотную к машине. Дрожь обратилась в бешенство. Только  сейчас  он
отчетливо понял, что на его месте могла быть какая-нибудь  старушонка  или
просто не очень проворная женщина. Без сомнения, жертва уже лежала бы  под
колесами этого нализавшегося кретина.
     Чуть наклонившись вперед,  левым  кулаком  он  резко  ткнул  в  скулу
шоферу.  Лязгнув  челюстью,  тот  опрокинулся  на  сиденье  и   немедленно
попытался достать Виктора ногой.  Связываться  с  ним  было  бессмысленной
тратой времени. Все еще ощущая внутреннюю дрожь, Виктор сплюнул на тротуар
и зашагал от машины.


     Добравшись до улиц, обозначенных инструктором в маршрутной карте,  он
уже не сомневался, что океан событийности или нечто чрезвычайно похожее на
него существует в действительности.  Воробьи,  голуби  и  прочая  крылатая
мелюзга продолжали гадить, с исключительной меткостью пачкая его  шляпу  и
куртку. Он всерьез начинал задумываться о том, что надо  купить  зонт,  но
магазины  были  уже  закрыты.  Еще  одна  машина  сделала  попытку   сбить
обляпанного птичьим пометом пешехода, и на этот раз отскочить в сторону не
удалось.  Виктор  успел  лишь  оттолкнуться  от  тротуара  и,  скрючившись
эмбрионом, удариться о крышу сверкающей  лаком  нарушительницы.  Будь  это
какой-нибудь джип, происшествие могло бы закончиться печально. Но это была
двухместная спортивная модель обтекаемой формы, и прокатившись по  корпусу
автомобиля, Виктор рухнул на землю без единой серьезной  травмы.  Три  или
четыре синяка - так  оценил  он  свои  потери.  Не  остановившись,  машина
поддала ходу и  скрылась  в  конце  улицы,  а  вокруг  Виктора  немедленно
собралась  толпа  любопытствующих.  Отряхиваясь,  он  слышал,  как  кто-то
восторженно рассказывал приятелю  или  приятельнице:  "Представляешь,  все
вышло, как в кино! Визг тормозов, удар,  и  он  завертелся.  И  полюбуйся,
стоит, как ни в чем не  бывало!  Может,  он  на  самом  деле  снимается  в
фильмах? Как думаешь, можно его спросить об этом?.."
     Сквозь гомонящую толпу хозяйственно  протолкался  полицейский  -  еще
совсем молодой парень богатырского роста и с небольшим шрамом над  верхней
губой. Он действовал оперативно и без  суеты.  Убедившись,  что  Виктор  в
порядке, тут же стал выяснять приметы уехавшей машины. О результатах сразу
сообщил в центр, воспользовавшись миниатюрной рацией.  Ему  что-то  быстро
отвечали... А потом случилось неожиданное. Полицейский заметил  кольцо  на
мизинце потерпевшего. Гримаса  на  мгновение  исказила  молодое  лицо,  но
только на  одно-единственное  мгновение.  Разрешающе  кивнув  Виктору,  он
пробормотал:
     - Никаких вопросов, приятель. Иди и будь осторожен.
     Виктор  стал  протискиваться  через  людскую  толчею.   Замечательно!
Значит, полиция была в курсе. Кольцо на мизинце - опознавательный знак,  и
содействие отдела профилактики их скорее всего устраивает.  Это  было  еще
одним подтверждающим моментом.  Аура  мистического  сгущалась  на  глазах.
Масштабы эксперимента начинали  по-настоящему  удивлять  Виктора.  Как  ни
крути, город - это более миллиона жителей и тысячи  полицейских!  Странно,
что никто из доноров до сих пор не проболтался. Иначе об опытах ОПП  давно
бы трубила вся  пресса.  Или,  может,  об  этом  уже  все  знают?  И  этот
шпингалет, настойчиво дергающий его за рукав, и девицы,  забавным  образом
вытягивающие шеи, пытаясь рассмотреть, что же там все-таки случилось?..
     Он   посторонился,   пропуская   старичка    с    палочкой,    упрямо
проталкивающегося  к  месту  события.  Беззубый  рот  его   безостановочно
двигался, как  будто  старикашка  что-то  пережевывал,  глаза  были  алчно
устремлены вперед. Виктор прибавил шагу. Долгое время он жил  отшельником,
общаясь лишь с Майклом и еще парой-тройкой людей. Могло получиться и  так,
что он умудрился пропустить новость мимо  ушей,  хотя...  Виктор  вспомнил
слова  Рупперта,  касающиеся  секретности  эксперимента.  Подобные   фразы
встречались и в подписанном им  контракте.  Наверное,  пятьдесят  тысяч  -
приемлемая цена за молчание. Полицию же навряд ли посвящали в подробности.
Возможно, ей подарили удобоваримую легенду, вынуждающую не  препятствовать
задержанным донорам, а по возможности и всячески им содействовать.
     Виктор мысленно воспроизвел гримасу молодого  полицейского.  Что  она
означала? Отвращение или своеобразное сострадание?..
     Оглядевшись, он увидел зазывающую вывеску питейного  заведения.  Мозг
еще буксовал на стадии раздумья,  а  ноги  уже  несли  его  к  распахнутым
дверям. Посещать различного рода публичные места, в том числе  библиотеки,
кинотеатры, выставки и бары, ему тоже настоятельно не рекомендовалось,  но
лояльности и послушания они могли требовать от кого угодно, но  только  не
от Виктора. И снова он ощутил в груди знакомый трепет, уже второй  раз  за
сегодняшний вечер. Подобного он не испытывал давненько - с тех самых  пор,
как, освободившись из плена, попал сначала в Авс