кусно пользуясь этим преимуществом, Агнес Олсоп
сумела высоко поднять свой престиж среди соседей.
   Нужно еще отметить склонность этой дамы к далеко идущим выводам. Ее
авторитет утвердился в тот день, когда Пегги раскрыла тайну огромного
количества ящиков с надписями "Стекло! Обращаться с осторожностью",
доставленных в усадьбу.
   - Там радиолампы, вот что, - сообщила миссис Олсоп многочисленной
аудитории, собравшейся у нее во дворе.
   - Миллионы ламп.
   - На что им столько? - спросила Хелен.
   - Да, на что? А на что все эти башни да провода, ведь пятьсот акров
земли отхватили? Если хотите знать, они делают лучи смерти, вот что, -
ответила миссис Олсоп.

            * * *

   Дальнейшие события ничуть не поколебали ее уверенности в этом.
   В день, когда "они" прибыли, волнение в Горном поместье достигло
предела. Захлебываясь от возбуждения, Пегги рассказала матери, как
высокий синеглазый мужчина разговаривал с важными шишками из
правительства, "как с мальчиками на побегушках, мам". "Ну, точно, лучи
смерти", - только и могла вымолвить миссис Олсоп.
   На долю Хелен Стоддард тоже все-таки выпала удача узнать интересную
новость, и притом, видимо, самую важную с практической точки зрения. На
следующий день после того, как "они" приехали, Хелен поехала рано утром
на велосипеде в соседнюю деревню и обнаружила, что дорогу перекрыли
шлагбаумом, который охранял полицейский сержант. Да, сейчас еще проехать
можно, но в будущем въезд и выезд из Нортонстоу будет только по
специальным пропускам. Пропуска должны быть готовы уже сегодня к концу
дня. Пока они будут без фотографий, но до конца недели все должны
сфотографироваться. Как быть с детьми, которым надо ходить в школу? Ну,
он думает, что сюда уже послали учителя, так что детям вообще не надо
будет ходить в деревню. К сожалению, больше ему ничего не известно.
   Теория лучей смерти получила еще одно подтверждение.
   Это было странное предложение. Энн Холей получила его через своего
импресарио. Согласна ли она сыграть две сонаты, Моцарта и Бетховена, 25
февраля в некоем месте в Глостершире? Гонорар был высокий, очень высокий
даже для способной молодой пианистки. Кроме нее, в концерте будет
участвовать квартет. Больше никаких подробностей не сообщалось, за
исключением того, что ей надо прибыть в Бристоль в два часа дня
паддингтонским поездом; у вокзала будет ждать машина.
   Что за квартет будет выступать с ней, выяснилось лишь в вагоне-
ресторане поезда, куда Энн зашла выпить чашку чая: оказалось, это некто
иной, как Гарри Харгривс со своей компанией.
   - Мы играем Шенберга, - сказал Гарри. - Малость обработаем их
барабанные перепонки. Кстати, кто они такие?
   - Насколько я понимаю, это прием в загородной вилле.
   - Должно быть, богачи, судя по деньгам, которые они платят.
   Поездка из Бристоля в Нортонстоу была очень приятной. Уже появились
первые признаки ранней весны. По приезде шофер провел их в дом и по
коридору к двери, которую он открыл.
   - Гости из Бристоля, сэр!
   Кингсли никого не ждал, однако он быстро сориентировался.
   - Хэлло, Энн! Хэлло, Гарри! Рад вас видеть!
   - Мы тоже рады вас видеть, Крис, но что все это значит? Почему это вы
вдруг превратились в помещика? Или, вернее, в лорда, если учесть
великолепие этого места - имение среди холмов и прочее.
   - Да нет, мы тут на специальной работе для правительства. Они, видимо,
решили позаботиться о нашем культурном росте и поэтому пригласили вас
сюда, - объяснил Кингсли.
   Вечер прошел весьма удачно - и обед, и концерт, и музыканты с
сожалением покидали этот гостеприимный кров на следующее утро.
   - Ну, прощайте, Крис, спасибо за хороший прием, - сказала Энн.
   - Машина, должно быть, уже ждет вас. Жаль, что вам нужно уезжать так
скоро. Однако ни шофера, ни машины не оказалось.
   - Ну, ничего, - сказал Кингсли. - Я уверен, что Дэйв Вейхарт охотно
отвезет вас в Бристоль на своей машине, хотя вам будет нелегко втиснуться
в нее со всеми инструментами.
   Конечно, Вейхарт согласился подвезти их; они со смехом втиснулись в
машину и отправились в путь. Однако не прошло и получаса, как вся
компания возвратилась. Музыканты были в полном замешательстве, а Вейхарт
просто рассвирепел. Он провел всех в кабинет Кингсли.
   - Что тут творится, Кингсли? Когда мы доехали до охранника, он не
пропустил нас за шлагбаум. Сказал, что ему приказано никого не выпускать.
   - У нас у всех сегодня вечером выступления в Лондоне, - сказала Энн, -
и если нас сейчас не выпустят, мы пропустим поезд.
   - Ладно, если вы не можете выйти через главные ворота, надо
попробовать другие пути, - ответил Кингсли. - Дайте-ка, я наведу справки.
   Минут десять он провел у телефона; Вейхарт и музыканты совсем
раскипятились. Наконец он положил трубку.
   - Не одни вы здесь сейчас яритесь. Люди из поселка пытались пройти в
деревню, и никого из них не выпустили. Охрана поставлена вокруг всего
поместья. Я думаю, лучше прямо связаться с Лондоном. Кингсли набрал
номер.
   - Хэлло, это сторожевой пост у передних ворот? Да, да, конечно, вы
действовали в соответствии с приказами начальника полиции. Я это понимаю.
Нужно, чтобы вы сделали следующее. Слушайте внимательно. Позвоните по
номеру Уайтхолл 9700. Когда вам ответят, скажите следующие буквы: QUE, а
затем попросите мистера Фрэнсиса Паркинсона, секретаря премьер-министра.
Когда вас соединят с мистером Паркинсоном, скажите ему, что профессор
Кингсли хочет говорить с ним. Затем соедините меня с ним. Пожалуйста,
повторите все, что я сказал. Через несколько минут их соединили. Кингсли
начал: - Хэлло, Паркинсон. Я вижу, вы захлопнули ловушку... Нет, нет, я
не жалуюсь. Я этого ожидал. Можете ставить сколько угодно охранников
вокруг Нортонстоу, лишь бы их не было внутри. Я вам звоню, чтобы сказать,
что связь с Нортонстоу теперь будет осуществляться по-другому. Мы
собираемся обрезать все провода, ведущие к сторожевым постам. Если вы
хотите связаться с нами, используйте радио... У вас еще не готов
передатчик? Ну, это ваше личное дело. Вовсе незачем настаивать, чтобы
министр внутренних дел вел всю радиосвязь... Не понимаете? А пора бы.
Если ваши деятели в состоянии управлять страной во время кризиса, они
должны быть в состоянии изготовить передатчик, особенно после того, как
мы дали вам схему. Теперь я хочу обратить ваше внимание вот на что. Если
вы не будете никого выпускать, мы не будем никого впускать в Нортонстоу.
Или другой вариант: вы сами, Паркинсон, можете приехать, если захотите,
но обратно мы вас не выпустим. Вот все, что я хотел сообщить.
   - Но ведь какая нелепость, - сказал Вейхарт. - В самом деле, выходит,
нас засадили в тюрьму. Вот уж не думал, что в Англии такое возможно.
   - В Англии возможно все, - ответил Кингсли, - нужно только уметь
подобрать подходящую мотивировку. Если вы захотите запереть группу мужчин
и женщин в загородном поместье в Англии, не следует говорить страже, что
она охраняет тюрьму. Скажите ей лучше, что те, кого она охраняет,
нуждаются в защите от преступников, рвущихся к ним снаружи. Защита - вот
наилучшее объяснение в данном случае, а вовсе не тюрьма.
   И действительно, начальник полиции полагал, что в Нортонстоу хранятся
атомные секреты, которые совершат переворот в области промышленного
использования ядерной энергии. Он не сомневался, что иностранная разведка
сделает все возможное, чтобы выведать эти секреты. Он знал, что скорее
всего информация может просочиться через кого-либо из работников
Нортонстоу. Отсюда естественно вытекало, что самый верный способ
сохранения секретности - запретить вход в поместье и выход из него. Это
решение было утверждено самим министром внутренних дел. Последний даже
готов был признать, что, возможно, следует придать в помощь полицейской
охране воинское подразделение.
   - Но я не понимаю, причем тут мы? - спросила Энн Холей.
   - Я мог бы сделать вид, что вы оказались здесь случайно, - сказал
Кингсли. - Однако на самом деле это не так. Все делается по плану. Кроме
вас, сюда послали еще кое-кого. Правительство поручило художнику Джорджу
Фишеру сделать несколько зарисовок Нортонстоу. Еще здесь Джон Мак-Нейл,
молодой врач, и Билл Прайс, историк, разбирает старую библиотеку. Я
думаю, лучше всего попробовать собрать всех вместе, и я постараюсь
объяснить вам, в чем дело.
   После появления Фишера, Мак-Нейла и Прайса Кингсли обратился к
ненаучной части населения усадьбы с популярными весьма красочным докладом
об открытии Черного облака и о событиях, которые привели к созданию
научного центра в Нортонстоу.
   - Теперь ясно, откуда здесь охрана и прочее. Но это не объясняет,
почему мы оказались здесь. Вы говорите, это не случайность. Почему же
именно мы, а не кто-нибудь другой? - спросила Энн Холей.
   - Моя вина, - ответил Кингсли. - Наверное, произошло вот что.
Правительственные агенты обнаружили записную книжку. Там были фамилии
ученых, с которыми я советовался о Черном облаке. Затем, видимо,
правительство решило, что лучше обезопасить себя полностью, и они просто
собрали здесь всех, чьи фамилии были у меня в записной книжке. Мне очень
неловко перед вами.
   - Вот ваша проклятая беззаботность, Крис! - воскликнул Фишер.
   - Откровенно говоря, за последние полтора месяца у меня было слишком
много всяческих забот. И в конце концов нечего вам особенно
расстраиваться. Всем вам без исключения здесь понравилось. В то же время
у вас здесь гораздо больше шансов выжить, если разразится катастрофа, чем
в любом другом месте. Если будет вообще хоть какая-то возможность
уцелеть, то мы здесь уцелеем. Так что в сущности можете считать, что вам
повезло.
   - Вся эта история с вашей записной книжкой, Кингсли, не имеет, по-
моему, ни малейшего отношения ко мне, - сказал МакНейл. - Насколько я
помню, мы с вами впервые встретились всего несколько дней назад.
   - В самом деле, Мак-Нейл, как вы здесь оказались, позвольте вас
спросить?
   - Меня тоже обманули. Я подыскивал место для санатория, и мне
рекомендовали Нортонстоу. Министр здравоохранения предложил мне поехать
сюда и осмотреть все самому. Почему именно мне - не имею представления.
   - Видно, для того, чтобы у нас был свой доктор. Кингсли встал и
подошел к окну. По земле неслись, обгоняя друг друга, тени облаков.

            * * *

   Однажды, в середине апреля, вернувшись домой после прогулки, Кингсли
обнаружил, что его комната наполнена клубами пахнущего анисом дыма.
   - Что за...! - воскликнул он. - Клянусь чем угодно, что Джефф Марлоу.
Я уже потерял надежду заполучить вас сюда. Как вам удалось к нам
пролезть?
   - С помощью обмана и вероломства, - ответил Марлоу, набивая рот
поджаренным хлебом. - У вас тут очень мило. Не хотите ли чаю?
   - Спасибо, вы очень любезны.
   - Не за что. После того, как вы уехали, мы вернулись в Паломар, и я
успел еще немного поработать, затем нас отправили в пустыню, всех, кроме
Эмерсона, которого, я полагаю, послали сюда.
   - Да, у нас тут Эмерсон, Барнети Вейхарт. Я так и думал, что вас
загнали в пустыню. Потому я и сбежал, как только Геррик сказал, что
собирается в Вашингтон. Здорово ему досталось, когда он дал мне уехать из
США?
   - Думаю, да, хотя он особенно об этом не распространялся.
   - Кстати, не к вам ли послали Королевского астронома?
   - Да, сэр! Королевский астроном - Главный британский представитель при
американском проекте.
   - Тем лучше для него. Мне кажется, это ему очень подходит. Но вы не
рассказали мне, как вам удалось улизнуть из пустыни и почему вы решили
это сделать?
   - Почему - объяснить легко. Потому что там все было до смерти
заорганизовано.
   Марлоу взял несколько кусочков сахара из сахарницы и положил один из
них на стол.
   - Вот парень, который делает дело.
   - Как вы его называете?
   - Кажется, у нас нет для него никакого общепринятого названия.
   - Мы здесь называем его "роб".
   - "Роб"?
   - Да, сокращенное от "робот".
   - Ну, что же, пусть будет "роб", хоть мы его так и не называем, -
продолжал Марлоу. - Как вы скоро увидите, это роб что надо.
   Затем он выложил в ряд остальные кусочки.
   - Над робом стоит начальник отдела. Я как раз и есть начальник отдела.
Затем идет заместитель директора - у нас им стал Геррик, хотя его кабинет
не больше собачьей конуры. Далее наш друг - сам директор. Над ним -
помощник инспектора, потом, естественно, сам инспектор. Они, конечно,
военные. Потом идет руководитель проекта. Этот уже из политиков. Так, шаг
за шагом, мы доходим до заместителя президента. Потом, я полагаю, идет
президент, хотя тут я не совсем уверен, никогда не забирался так высоко.
   - Думаю, вам все это не очень-то по нраву?
   - Нет, сэр, - продолжал Марлоу, с хрустом жуя кусок поджаренного
хлеба. - Я был на слишком низкой ступеньке этой лестницы, чтобы мне могла
нравиться вся система. Кроме того, я никогда не мог узнать, что
происходит вне моего отдела. Все было устроено так, чтобы держать нас
совершенно изолированными друг от друга. В интересах безопасности,
говорят они, но, я думаю, точнее было бы сказать в интересах волокиты.
Так вот, мне это не нравилось, как легко понять. Такая организация дела
не по мне. Поэтому я начал приставать, чтобы меня перевели сюда для
участия в вашем спектакле. Я думал, здесь все делается много лучше. И я
вижу, это так и есть, - добавил он, взяв еще один ломтик поджаренного
хлеба. - Кроме того, меня внезапно охватило страстное желание взглянуть
на зеленую травку. Когда такое находит, ничего с собой уже не поделаешь.
   - Отлично, Джефф, но как же все-таки вы сумели вырваться из этого
кошмарного заведения?
   - Просто повезло, - ответил Марлоу. - Начальству в Вашингтоне пришла в
голову мысль - а вдруг вы тут знаете больше, чем говорите. И так как они
были уверены, что я с радостью соглашусь на перевод, меня послали сюда в
качестве шпиона. Я же говорил вам - попал сюда благодаря вероломству.
   - То есть предполагается, что вы будете докладывать обо всем, что мы
тут, возможно, скрываем?
   - Вот именно. Ну, и теперь, когда вы знаете, почему я здесь, разрешите
вы мне остаться или выкинете вон?
   - Всякий, кто попадает в Нортонстоу, остается здесь - такой у нас
порядок. Мы никого не выпускаем.
   - Значит, Мери тоже можно приехать? Она делает в Лондоне кое-какие
покупки, но уж завтра обязательно приедет.
   - Вот и прекрасно. Дом тут большой, места много. Мы будем рады принять
миссис Марлоу. Откровенно говоря, у нас полно работы и почти некому ее
делать.
   - Может быть, мне все-таки посылать время от времени в Вашингтон
какие-нибудь крохи информации? Чтобы доставить им удовольствие.
   - Вы можете им говорить, что угодно. Я пришел к выводу: чем больше
скажешь политикам, тем больше они расстраиваются. Поэтому мы решили
сообщать им обо всем. Вообще у нас тут нет никакой секретности. Вы можете
посылать все, что захотите, по прямой радиолинии в Вашингтон. Мы наладили
связь как раз с неделю назад.
   - В таком случае, может быть, вы расскажете мне в общих чертах о
положении дел. Ведь я в сущности знаю почти столько же, сколько в день
нашего разговора в пустыне Мохаве. За это время я кое-что сделал, но ведь
сейчас нам нужны не оптические наблюдения. К осени мы сумеем что-нибудь
выяснить, но мы уже договорились - это дело радиоастрономов.
   - Да, я помню. И я растолкал Джона Мальборо, как только вернулся в
Кембридж в январе. Пришлось порядком потрудиться, чтобы убедить его
начать работу, ведь сначала я не говорил ему, зачем это в
действительности нужно - хотя теперь он, конечно, все знает. Так вот, мы
узнали температуру облака. Она несколько больше ста двадцати градусов,
градусов Кельвина, конечно.
   - Что же, это довольно хорошо. Почти так, как мы надеялись. Немного
холодновато, но терпимо.
   - На самом деле, это еще лучше, чем кажется на первый взгляд. Ведь
когда Облако приблизится к Солнцу, в нем должно начаться внутреннее
движение. Согласно моим первым расчетам, это приведет к увеличению
температуры на пятьдесят - сто процентов, в результате чего температура
станет немногим ниже нуля по Цельсию. Выходит, что некоторое время будет
стоять морозная погода, и только.
   - Лучше и быть не может.
   - По-моему, тоже.
   - Продолжайте.
   - В то время, еще в январе, я думал, что всех, кого хочешь, проведу.
Поэтому я решил попробовать обмануть власти. Я исходил из того, что
политикам нужны во что бы то ни стало две вещи: научная информация и
секретность. Я решил обеспечить им и то и другое, но на моих собственных
условиях - на каких условиях, вы видите сами здесь, в Нортонстоу.
   - Да уж вижу: местечко отличное, никакие военные вас не изводят,
никакой секретности. А как вы набирали персонал?
   - С помощью преднамеренных неосторожностей, как например заказные
письма. Ведь совершенно естественно, что сюда доставляли каждого, кто мог
знать что-либо от меня. При этом я сыграл одну нехорошую шутку. Это уж нa
моей совести. Вы тут встретите одну очаровательную девушку, она
великолепно играет на рояле. Кроме нee, вы встретите других музыкантов, а
также художника и историка. Мне казалось, что если тут будут одни ученые,
то заточение в Нортонстоу на год станет совершенно невыносимо. Поэтому я
устроил подходящую неосторожноcть - и они оказались здесь. Только
смотрите, не проболтайтесь, Джефф. Я думаю, обстоятельства в какой-то
степени меня оправдывают, но все-таки лучше пусть они не знают, что я
сознательно их сюда заманил. Не будут знать, не будут и сердиться.
   - А как насчет пещеры, о которой вы говорили прошлый раз? В этом
вопросе, я полагаю, вы тоже все уже уладили?
   - Конечно. Вы, вероятно, не видели ее; это здесь недалеко, пониже
холма. Там у нас работает много землеройных машин.
   - Кто же этим занимается?
   - Парни из нового поселка.
   - А кто убирает тут в доме, готовит еду и так далее?
   - Женщины из того же поселка; секретаршами работают тоже здешние
девушки.
   - Что же с ними будет, когда заварится каша?
   - Они тоже укроются в убежище, конечно. Поэтому пещеру придется делать
гораздо больше, чем первоначально предполагалось. Вот почему мы начали
работы так рано.
   - Ну, что же, Крис, я вижу, вы неплохо устроились. Но я не понимаю,
почему вы считаете, что обманули политиков. В конце концов, им удалось
загнать вас сюда, и, насколько я вас понял, они получают всю информацию,
какую только вы можете им дать. Выходит, и они устроились совсем неплохо.
   - Давайте, я расскажу вам, как мне все представлялось в январе и
феврале. В феврале я думал взять под свой контроль все мировые события.
Марлоу засмеялся.
   - О, я знаю, это звучит до смешного мелодраматично. Но я говорю
серьезно. И я не страдаю манией величия, во всяком случае так мне
кажется. Это только на один-два месяца, а потом я великодушно отказался
бы от своей власти и вернулся бы к научной работе. Я не из тех, из кого
получаются диктаторы. Я чувствую себя по-настоящему хорошо, только когда
я мелкая сошка. Но это уж дар небес, что мелкой сошке удалось урвать
такой кусок у власть имущих.
   - В этом поместье вы как раз похожи на мелкую сошку, - сказал Марлоу
со смехом, принимаясь за свою трубку.
   - За все это пришлось бороться. Иначе мы получили бы организацию вроде
той, на которую вы так гневаетесь. Разрешите, я коснусь немного философии
и социологии. Приходило вам когданибудь в голову, Джефф, что, несмотря на
все изменения, которые внесла наука в жизнь общества, такие, скажем, как
освоение новых видов энергии, древняя общественная структура остается
неизменной? Наверху политики, затем - военные, а действительно умные люди
- внизу. В этом отношении нет никакой разницы между нами, древним Римом и
ранними цивилизациями Месопотамии. Мы живем в обществе с нелепыми
противоречиями, современном в области техники, но архаичном по своей
социальной организации. Годами политики сетуют на нехватку
квалифицированных ученых, инженеров и так далее. Они, кажется, никак не
могут понять, что дураков существует весьма огр