л
свое необычайное сообщение, директор счел необходимым предупредить всех,
что обсуждение было секретным. Верны эти вычисления или нет, не следует
говорить о них вне обсерватории даже дома. Малейшая искра может
превратиться в бушующее пламя, если эта история попадет в газеты. У
директора никогда не было причин придерживаться высокого мнения о
репортерах, в особенности об их точности при изложении научных фактов.
   От полудня до двух часов он сидел один в своем кабинете, переживая
самую острую в своей жизни внутреннюю борьбу. Только проверив и тщательно
продумав результаты исследований, он считал возможным их оглашать. Однако
вправе он молчать еще полмесяца, а то и больше? Пройдет по крайней мере
две или три недели, прежде чем какая-либо сторона вопроса будет полностью
исследована. Могут ли они себе это позволить? В десятый раз он проверял
выкладки Вейхарта. Он не видел в них никаких ошибок. В конце концов он
вызвал секретаря.
   - Пожалуйста, закажите для меня через Калифорнийский технологический
место в ночном самолете на Вашингтон. В том, который вылетает около
девяти. И потом соедините меня с доктором Фергюсоном.
    Джеймс Фергюсон был важной шишкой в Национальном научном фонде: он
ведал вопросами физики, астрономии и математики. Его немало удивил
вчерашний телефонный разговор с Герриком. Было совсем непохоже на Геррика
предупреждать о своем приезде всего лишь за день.
   - Не понимаю, какая муха укусила Геррика, - сказал он жене на
следующее утро за завтраком. - Помчаться Вашингтон ни с того ни с сего.
Он очень настаивал. Слышно было, что он очень взволнован, и я сказал, что
приеду за ним в аэропорт.
   - Не надо принимать это так близко к сердцу, - ответила жена. - Скоро
все узнаешь.
   По дороге из аэропорта в столицу Геррик отделывался ничего не
значащими фразами. Лишь когда они вошли в кабинет Фергюсона, он заговорил
о деле. На вопрос Геррика:
   - Надеюсь, нас здесь никто не подслушает? Фергюсон ответил:
   - А что, это так серьезно? Подождите минутку! - он снял телефонную
трубку. - Эми, позаботьтесь, пожалуйста, чтобы меня не отрывали... Нет-
нет, никаких телефонных разговоров... Ну, может, час, а может два, не
знаю. Спокойно и последовательно Геррик объяснил, что происходит. Пока
Фергюсон разглядывал фотографии, Геррик говорил:
   - Вы видите предварительные данные. Если мы огласим и потом окажется,
что это ошибка, мы будем выглядеть последними дураками. Если же мы
потратим месяц на проверку и окажется, что мы правы, нам влетит за
трусость и медлительность.
   - Конечно, влетит, как старой опытной курице, высиживающей тухлое
яйцо.
   - Джеймс, мне всегда казалось, что у вас огромный опыт общения с
людьми. Вы для меня человек, к которому можно обратиться за советом. Что
я должен делать?
   Некоторое время Фергюсон молчал. Затем он сказал:
   - Я думаю, это может оказаться делом серьезным. А принимать серьезные
решения экспромтом я люблю ничуть не больше вашего, Дик. Вот что я
предлагаю сейчас. Возвращайтесь в гостиницу и спите весь день - этой
ночью вы, наверное, не особенно выспались. Мы можем встретиться с вами
снова за обедом, к тому времени я все обдумаю. Попытаюсь прийти к какому-
нибудь решению.
   Фергюсон оказался верен своему слову. Когда он и Геррик приступили к
обеду в одном тихом ресторане, Фергюсон начал:
   - По-моему, я во всем разобрался. Мне кажется, не следует тратить еще
целый месяц на проверку ваших данных. Картина и так достаточно ясная, а
полной уверенности все равно никогда не будет. Разве что вместо девяноста
девяти процентов уверенности - девяносто девять целых и девяносто девять
сотых. Ради этого не стоит терять времени. С другой стороны, вы
недостаточно подготовились, чтобы идти в Белый дом прямо сейчас. По вашим
собственным словам, вы и ваши сотрудники пока что потратили на эту работу
меньше дня. Наверняка есть еще многое, что вам надо обдумать. Именно:
сколько времени пройдет, пока облако приблизится к нам? Что произойдет
при этом? Вот вопросы, которые встают перед нами.
   Мой совет - возвращайтесь немедленно в Пасадену, запрягайте всех в
работу, напишите за неделю доклад, изложите в нем ситуацию, какой она вам
представляется. Пусть все ваши сотрудники под ним подпишутся, чтобы не
возникло разговоров о спятившем директоре. А потом возвращайтесь в
Вашингтон. Тем временем я постараюсь подготовить почву здесь. В подобных
случаях мало толку начинать снизу, шептать на ушко какому-нибудь члену
конгресса. Единственное разумное - это идти прямо к президенту. Я
постараюсь пробить вам к нему дорогу.

            ГЛАВА ВТОРАЯ

           СОБРАНИЕ В ЛОНДОНЕ

   3а четыре дня до этого в Лондоне, в помещении Королевского
астрономического общества, состоялось весьма примечательное собрание
Британской астрономической ассоциации, объединяющей в основном
астрономов-любителей.
   Крис Кингсли, профессор астрономии Кембриджского университета, приехал
поездом в Лондон специально на это собрание. Присутствие этого чистейшего
теоретика на сборище астрономов-любителей было случаем из ряда вон
выходящим. Однако он прослышал, что обнаружены не объяснимые отклонения
от расчетных значений в положении Юпитера и Сатурна. Кингсли не верил
этому, но, считая, что всякие сомнения должны быть обоснованными, решил
все же послушать, о чем будет речь. По прибытии в Берлингтон-хаус он с
удивлением обнаружил там многих своих коллег и среди них Королевского
астронома. "Никогда ничего подобного не видывал. Похоже, распространением
слухов занялся какой-то лихой рекламный агент", - подумал Кингсли. Через
полчаса он вошел в зал заседаний и увидел свободное место в первом ряду
возле Королевского астронома. Как только он сел, доктор Олдройд,
председатель, открыл собрание такими словами:
   - Леди и джентльмены, мы собрались здесь сегодня, чтобы обсудить
некоторые новые и необычные данные. Но прежде чем предоставить слово
первому докладчику, я хотел бы сказать, как приятно нам видеть здесь так
много выдающихся ученых. Я уверен, что время, которое они проведут с
нами, не будет для них потерянным, и я надеюсь, что важная роль любителей
в астрономии будет продемонстрирована еще раз. Тут Кингсли усмехнулся про
себя, а некоторые из его коллег заерзали на стульях. Доктор Олдройд
продолжал:
   - Я имею удовольствие предоставить слово мистеру Джорджу Грину.
   Мистер Джордж Грин вскочил со своего места в середине зала и поспешил
к трибуне, сжимая в правой руке большую кипу бумаг.
   Первые десять минут Кингсли смотрел с вежливым вниманием, как мистер
Грин показывает диапозитивы, на которых было изображено оборудование его
частной обсерватории. Но когда десять минут перешли в четверть часа, он
начал ерзать на стуле; следующие полчаса он тоже промучился: вытягивал
ноги, убирал их под стул, клал ногу на ногу, поминутно оборачиваясь,
чтобы взглянуть на стенные часы. Все было напрасно - мистер Джордж Грин
несся, закусив удила. Королевский астроном с довольной улыбкой
посматривал на Кингсли. Другие астрономы не спускали с него глаз,
предвкушая удовольствие. С минуты на минуту они ожидали взрыва.
   Однако взрыва не последовало, ибо мистер Грин, казалось, внезапно
вспомнил о цели своего выступления. Покончив с описанием своего
возлюбленного детища, он быстро выпалил полученные результаты, точно пес,
который спешит отряхнуться после купания. Он наблюдал Юпитер и Сатурн,
тщательно измерял их положение и обнаружил расхождения с Морским
альманахом. Затем он подбежал к доске, выписал величины расхождений и
сел.

             Расхождение в долготе         Расхождение в склонении
   Юпитер      +1 мин. 29 сек.               - 49 сек.
   Сатурн      + 42 сек.                     -17 сек.

   Кингсли был так взбешен, что даже не слышал громких аплодисментов,
которыми наградили мистера Грина. Идя на собрание, Кингсли был уверен,
что речь будет о расхождениях, во всяком случае не превышающих десятых
долей секунды. Такие расхождения он мог отнести за счет неточности или
некомпетентности наблюдателя. Могла вкрасться также и ошибка
статистического характера. Но числа, написанные на доске мистером Грином,
были нелепы, фантастичны; они были так велики, что даже слепой мог бы
увидеть их. Мистер Грин должен был "сделать совершенно нелепую ошибку,
чтобы получить такие числа.
   Не следует думать, что Кингсли был интеллектуальный сноб и относился к
любителям с предубеждением. Менее двух лет назад он слушал в этом же зале
доклад совершенно неизвестного автора. Кингсли сразу же почувствовал
высокий уровень и грамотность работы и первым публично похвалил ее. Но он
не выносил неграмотности, когда ее обнаруживали не в частном разговоре, а
выставляли на показ. Она раздражала его не только в науке, но и в
живописи и в музыке. Поэтому теперь он кипел от ярости. Столько
негодующих мыслей теснилось у него в голове, что он никак не мог выбрать
из них главную: так жаль было отказываться от всех остальных. Но прежде
чем он успел излить свой гнев, доктор Олдройд преподнес следующий
сюрприз:
   - Я имею честь предоставить слово следующему оратору - Королевскому
астроному, - сказал он.
   Королевский астроном собирался говорить кратко и по существу. Но
теперь он не мог противиться искушению растянуть речь, просто чтобы
насладиться бешенством Кингсли. Ничто не могло вывести последнего из себя
больше, чем второе выступление в духе мистера Джорджа Грина, и
Королевский астроном начал именно так. Он показывал диапозитивы, на
которых было сфотографировано оборудование Королевской обсерватории,
наблюдатели, работающие с этим оборудованием, отдельные его детали; затем
он приступил к подробному объяснению работы телескопов в терминах, вполне
пригодных для беседы с умственно отсталыми детьми. Все это говорилось
спокойным уверенным тоном в отличие от нерешительной манеры мистера
Грина. Минут через тридцать он почувствовал, то все это может пагубно
отразиться на состоянии Кингсли, и решил прекратить болтовню.
   - Наши результаты в общих чертах подтверждают то, что мистер Грин уже
доложил вам. В положении Юпитера и Сатурна наблюдаются отклонения,
величины которых приводил мистер Грин. Между его результатами и нашими
имеются небольшие расхождения, но в основном они одинаковы. В Королевской
обсерватории наблюдались также отклонения в положении Урана и Нептуна,
правда, не такие значительные, как для Юпитера и Сатурна, но все же
весьма заметные.
   Кроме того, ко мне пришло письмо из Гейдельберга от Гротвальда, в
котором он сообщает, что в Гейдельбергской Обсерватории получены
результаты, хорошо согласующиеся с данными Королевской обсерватории.
Королевский астроном вернулся на свое место. Доктор Олдройд тут же
обратился к собравшимся:
   - Джентльмены, теперь вы слышали то, что я осмелюсь назвать
результатами самой первостепенной важности. Сегодняшнее собрание может
стать поворотным пунктом в истории астрономии. Я не хочу более занимать
ваше время, так как полагаю, вам самим есть что сказать. В особенности
многое, я думаю, могут сообщить нам теоретики. Разрешите начать дискуссию
и попросить профессора Кингсли поделиться с нами своими соображениями.
   - Сейчас мы получим хорошую порцию злословия, - прошептал один из
астрономов другому.
   - Господин председатель, - начал Кингсли. - Пока выступали предыдущие
ораторы, я имел возможность проделать довольно длинный расчет.
   Астрономы-профессионалы обменялись улыбками, Королевский астроном
усмехнулся.
   - Собравшимся, возможно, будет небезынтересно узнать результат этого
расчета. Я пришел к выводу, что если данные, которые были доложены нам
сегодня, правильны, если, повторяю, эти данные правильны, то это говорит
о наличии в окрестностях солнечной системы ка кого-то никогда ранее не
наблюдавшегося тела. Причем масса этого неизвестного тела примерно равна
или даже больше массы Юпитера. Совершенно невероятно, чтобы результаты,
которые были здесь доложены сегодня, являлись следствием простой ошибки
наблюдения, повторяю, простой ошибки наблюдения, но так же невероятно,
чтобы тело, обладающее столь большой массой и находящееся в пределах
солнечной системы или вблизи от нее, оставалось так долго незамеченным.
   Кингсли сел. Специалисты уловили ход его рассуждений и поняли, что он
изложил свою точку зрения до конца.
   В вагоне поезда, отходившего в 8.56 вечера от станции Ливерпуль-стрит
в Кембридж, Кингсли так свирепо глянул на железнодорожного служащего,
который попросил у него билет, что тот поспешно отступил в сторону.
Раздражение Кингсли отнюдь не улеглось после того, как его накормили
скверным обедом в претенциозном, но грязном ресторане с высокомерными
официантами. На должном уровне там были только цены. Кингсли шел по
вагонам, отыскивая свободное купе, где он мог бы, наконец, остаться в
одиночестве. Когда он быстро проходил через вагон первого класса, один из
мелькнувших перед его глазами затылков показался Кингсли знакомым.
Проскользнув в купе, он плюхнулся на диван рядом с Королевским
астрономом.
   - Первый класс, приятно и комфортабельно. Что может сравниться с
государственной службой!
   - Нет, что вы, Кингсли. Я еду в Кембридж на банкет в Тринити-колледж.
   Кингсли состроил гримасу. Он еще ощущал во рту вкус отвратительного
обеда.
   - Меня всегда поражает, откуда эти нищие в Тринити берут столько еды,
- сказал он. - Банкеты по понедельникам, средам и пятницам и
четырехразовое питание в остальные дни!
   - Это не так уж плохо. Вы сегодня не в духе, Кингсли. Что случилось?
   Можно добавить, что при этом Королевский астроном внутренне ликовал.
   - Не в духе! Хотел бы я посмотреть, кто на моем месте был бы в духе.
Послушайте, сэр, что это за водевиль разыграли сегодня?
   - Все, что было сказано сегодня, - просто-напросто трезвые факты.
   Трезвые факты! Было бы значительно трезвее, если бы вы вскочили на
стол и сплясали джигу. Отклонение положений планет на полтора градуса!
Чепуха!
   Королевский астроном снял с багажной сетки портфель и вынул из него
большую папку с бумагами, где было собрано огромное количество
наблюдений.
   - Вот факты, - сказал он. - На первых, примерно, пятидесяти страницах
приведены необработанные данные наблюдений всех планет за каждый день в
течение последних нескольких месяцев. Во второй части содержатся те же
данные, пересчитанные к гелиоцентрическим координатам.
   Кингсли почти на целый час погрузился в изучение бумаг. Наконец, он
сказал:
   - Вы понимаете, сэр, что у вас нет ни малейшего шанса протащить такое
жульничество? Здесь столько материала, что я легко могу проверить его
подлинность. Не дадите ли вы мне эти таблицы на денек-другой?
   - Кингсли, если вы думаете, что я устраивал все это представление или,
как вы выражаетесь, жульничество только для того, чтобы обмануть или
подразнить вас, то уверяю вас, вы себе льстите.
   - Ладно, - сказал Кингсли, - в таком случае я могу предложить две
гипотезы. Обе на первый взгляд кажутся невероятными, но одна из них
должна быть правильной. Согласно первой гипотезе, неизвестное тело с
массой порядка массы Юпитера вторглось в солнечную систему. Согласно
второй - Королевский астроном спятил. Я не хочу вас обидеть, но,
откровенно говоря, вторая гипотеза кажется мне более вероятной.
   - Что меня в вас восхищает, Кингсли, это привычка резать правду в
глаза. - Королевский астроном задумался ненадолго. - Вам следовало бы
заняться политикой. Кингсли ухмыльнулся:
   - Так вы дадите мне эти таблицы дня на два?
   - Что вы собираетесь делать?
   - Во-первых, я проверю согласованность данных, во-вторых, определю
местонахождение неизвестного тела.
   - Как вы это сделаете?..
   - Сначала, исходя из данных об отклонении одной из планет, скажем,
Сатурна, я определю расположение вторгшегося в солнечную систему тела или
массы вещества, если это не отдельное тело. Это будет сделано примерно
так же, как Адамс и Леверье определили положение Нептуна. Затем, зная
характеристики вторгшегося тела, я смогу вычислить вызываемые им
возмущения в движении Юпитера, Урана, Нептуна, Марса и так далее. И тогда
я сравню полученные результаты с вашими наблюдениями этих планет. Если у
меня получится то же, что у вас - значит это не жульничество. Если же
результаты не сойдутся, то...
   - Все это прекрасно, - сказал Королевский астроном. - Но как вы
собираетесь сделать столько расчетов за несколько дней?
   - О, с помощью электронной машины. К счастью, у меня уже есть
соответствующая программа для кембриджской машины, за завтрашний день я
немного ее изменю и напишу несколько дополнительных подпрограмм для этой
задачи. Завтра вечером можно будет начать расчеты. Послушайте, сэр,
почему бы вам не прийти в лабораторию после вашего банкета? Если мы
поработаем всю ночь, мы быстро управимся.
   На следующий день в Кембридже было холодно, город затянуло мелкой
сеткой дождя. С утра до середины дня Кингсли упорно работал, сидя перед
камином в своем кабинете в колледже. Он выписывал на бумаге каракулями
различные символы, составляя программу, в соответствии с которой машина
должна выполнять всевозможные арифметические и логические операции. Вот
краткий пример такой записи:

    0  23
    1  11
    2  2
    3  13

   Около половины четвертого он вышел из колледжа, закутавшись по уши в
шарф, пряча под зонтом объемистую пачку бумаг. Кратчайшим путем он прошел
на Корн-Экстейндж-стрит к зданию, где помещалась счетная машина,
способная сделать за одну ночь расчет, на который человеку потребовалось
бы пять лет. В этом здании некогда вмещался анатомический театр, и
говорили, что в нем водятся привидения, но Кингсли думал совсем о другом,
сворачивая с узкой улицы в боковую дверь дома. Сначала он пошел не в то
помещение, где находилась машина, которая все равно была еще занята
решением другой задачи. Кингсли должен был прежде всего превратить
написанные им буквы и цифры в знаки, которые могли быть введены в машину.
Это он сделал с помощью перфоратора - устройства, напоминающего пишущую
машинку; при нажатии клавиш, соответствующих различным буквам и цифрам,
на бумажной ленте, протягивающейся через это устройство, пробиваются в
определенном порядке отверстия. Каждое из многих тысяч отверстий должно
быть пробито точно на своем месте, иначе расчет будет неправильный.
Работать на перфораторе приходится весьма тщательно, так как должна быть
достигнута буквально стопроцентная точность.
   Было уже около шести, когда, дважды проверив свои перфоленты, Кингсли
убедился, что все сделано как следует, проверено и перепроверено. Тогда
он направился к машине на верхний этаж здания. В холодный и сырой
январский день было особенно приятно попасть в комнату, где было сухо и
тепло от тысяч электронных ламп. В помещении стоял приглушенный шум
электромоторов и раздавался стук печатающего устройства.
   ...Королевский астроном приятно провел день в гостях у старых друзей и
вечер на банкете. Теперь, около полуночи, он размышляло том, что ему
гораздо больше хотелось бы провести ночь в постели, чем в математической
лаборатории. Тем не менее, видимо, пора было пойти посмотреть, как там
этот сумасшедший. Один из друзей подвез его к лаборатории на автомобиле,
и вот теперь он стоял под дождем и ждал, когда ему откроют. Наконец
Кингсли появился.
   - Привет, вы как раз вовремя, - сказал он. Они поднялись по лестнице к
счетной машине. - Ну как, есть какие-нибудь результаты?
   - Пока нет, но, кажется, я все подготовил, и можно приступить к
работе. В программах, которые я написал сегодня утром, были ошибки, и мне
пришлось потратить несколько часов, вылавливая их. Теперь, надеюсь, все
верно. Так, во всяком случае, мне кажется. Если с машиной ничего не
случится, через час или два мы должны получить правильные результаты. Ну,
как банкет?
   Около двух часов ночи Кингсли сказал:
   - Теперь уже скоро. Через несколько минут мы получим первые
результаты.
   Не прошло и пяти минут, как раздался шум скоростного перфоратора, и из
нег