анетесь здесь, - сказал Глиссон. Они уставились на него.
   - Вы будете ждать дальнейших приказаний, - сказал Глиссон.
   - Но нас потеряют, - сказала Лизбет,  -  Наша  квартира,  ОНИ…  -  Мы
вырастили двойников, которые будут играть  ваши  роли  столько,  сколько
потребуется, чтобы вы скрылись из Ситака, - сказал Глиссон, - Вы никогда
не сможете вернуться туда. Вам следует бы знать об этом.
   Тогда губы Гарви задвигались и произнесли:
   - Убежать? Что это… зачем… -  Существует  угроза  насилия,  -  сказал
Глиссон, - Даже сейчас. Наступает культ желания смерти, - Киборг  поднял
взор к потолку, - Война… кровь… убийства. Будет так, как было перед тем,
когда небеса вспыхнули и земля расплавилась.
   Гарви кашлянул. Войны… слова Глиссона производили  впечатление  того,
что войны эти были  недавно,  чуть  ли  не  вчера.  Что  касается  этого
Киборга, то это  могло  быть  и  правдой.  Говорили,  что  дед  Глиссона
сражался в войне Киборгов  против  оптименов.  Никто  из  простых  людей
подпольного Центра не знал, сколько идентификаций прожил Глиссон.
   - Куда мы пойдем? - спросил Гарви. Он просигналил Лизбет,  чтобы  она
не вмешивалась.
   - Место уже приготовлено, - сказал Глиссон.
   Киборг поднялся, отсоединил кабели от компьютерной панели и сказал:
   - Вы подождете здесь. Не пытайтесь  уйти.  Вас  обеспечат  всем,  что
необходимо.
   Глиссон ушел через шлюз, и тот закрылся с тяжелым стуком.
   - Они такие же плохие, как и оптимены, - просигналила Лизбет.
   - Наступит день, когда мы освободимся и от тех, и от других, - сказал
Гарви.
   - Этого никогда не будет, - сказала она.
   - Ну, не скажи, - упрямо заявил он.
   - Если бы только знать, что хирург к нам дружелюбен, - сказала она, -
Мы бы могли взять сына и убежать.
   - Но это же глупо! Как бы мы смогли обслуживать  чан  без  всех  этих
механизмов и… - У меня  этот  механизм  внутри,  -  сказала  она,  -  Я…
родилась с ним.
   Гарви уставился на нее, потрясенный до глубины души и лишившийся дара
речи.
   - Я не хочу, чтобы Киборги или опты контролировали жизнь нашего сына,
- сказала она, - регулировали его мозг с  помощью  гипнотического  газа,
делали из него двойников ради каких-то своих целей, толкали его  и  вели
его и… - Не заводись, - сказал он.
   - Ты же слышал, что он сказал, - сказала она, - Двойники!  Они  могут
управлять всем - даже нашим существованием! Они  могут  привести  нас  в
состояние… чтобы  мы…  сделали  все,  что  угодно!  Из  всего,  что  нам
известно, они сделали так, что мы сейчас очутились здесь!
   - Лиз, ну будь благоразумной.
   - Благоразумной! Посмотри на меня! Они могут взять часть моей кожи  и
вырастить идентичную копию. Меня!
   Идентичную мне! И как ты тогда отличишь, где я? Как ты  узнаешь,  что
это та самая я? Ну как?
   Он схватил ее свободную руку и на мгновение не мог найти нужных слов.
Наконец, он заставил себя расслабиться, тряхнул головой, - Ты,  это  ты,
Лиз. Ты не плоть, выращенная из клетки. Ты… все,  через  что  мы  прошли
вместе, и были… и сделали вместе. Они  ведь  не  могут  сделать  двойник
памяти… это недоступно двойнику.
   Она прижалась щекой к грубой ткани его куртки, ища в ней  успокоения,
живого ощущения того, что бы сказало ее  телу,  что  он  здесь,  что  он
настоящий.
   - Они сделают двойников из нашего сына, - сказала она, -  Вот  каковы
их планы. Ты знаешь об этом.
   - Тогда у нас будет много сыновей.
   - С какой целью? - она взглянула на него, ресницы ее были влажными от
непролитых слез, - Ты слышал, что сказал Глиссон. Что-то  извне  помогло
формированию нашего эмбриона. Что это было?
   - Откуда мне знать?
   - Кто-то должен знать.
   - Я знаю тебя, - сказал он, - Ты можешь верить, что это бог.
   - А что еще это могло быть?
   -  Любое  -  шанс,  случайность,  какой-нибудь  манипулятор   высшего
порядка. Может быть, кто-то открыл такое, о чем они и не подозревают.
   - Один из нас? Они бы не смогли!
   - Тогда сама природа, - сказал Гарви, - Природа сама встала на защиту
интересов человека.
   - Иногда ты говоришь как приверженец культа.
   - Но это же не Киборги, - сказал он, - Мы знаем это.
   - Глиссон сказал, что это благоприятно.
   - Но это же генетическое формирование. Это же для  них  богохульство.
Физическое изменение биорамы, вот что это такое по-ихнему.
   - Таких, как Глиссон, - сказала  она,  -  Это  робот  с  человеческой
плотью, - Она снова прижалась к нему щекой, - Вот чего  я  боюсь  -  они
сделают это с нашим сыном, с нашими сыновьями.
   - Служба курьеров считает, что Киборгов приходится один на  сотню,  -
сказал он, - Пока мы будем держаться вместе, мы победим.
   - Но мы ведь просто плоть, - сказала она, - и такие слабые.
   - И мы можем сделать то, что все эти стерри, взятые вместе, не смогут
сделать, - напомнил он ей, - Мы можем сохранить навсегда наш род.
   - Какое это имеет значение? - спросила она,  -  Оптимены  никогда  не
умирают.

Глава 8

   Свенгаард подождал до  вечера  и  проверил  все  места  через  экраны
наблюдения в своем кабинете прежде, чем идти в комнату с чаном. Несмотря
на то, что это была его больница, и у него  были  здесь  все  права,  он
сознавал, что совершает недозволенное. Значимость беседы в  Централе  не
ускользнула от него. Оптименам это бы не понравилось, но он  должен  был
взглянуть в этот чан.
   Он задержался в темноте комнаты с чаном,  постоял  там  возле  двери,
ощущая то непривычное чувство, что он никогда не  присутствовал  в  этой
комнате без того, чтобы она не была полностью в блеске огней. Видны были
только сияющие лампочки, в приборах и записывающих устройствах -  слабые
точки и кружки люминесценции, по которым он ориентировался.
   Звук - трам-трам-трам - жизнеобеспечивающих насосов создавал странный
контрапунктный ритм,  который  наполнял  полумрак  ощущением  срочности.
Свенгаард представил все эмбрионы (по утренним подсчетам двадцать один),
клетки их вытягивались, двоились  и  еще  раздваивались,  и  еще  раз  в
странном экстазе  роста  -  становясь  уникальными,  отличными,  разными
индивидуальностями.
   Контрацептивный газ, который пронизывал все пространство,  в  котором
находились простые смертные, был не для них. Еще не для них. Сейчас  они
могли расти почти так же, как их предки вырастали до того, как появились
генные инженеры.
   Свенгаард принюхался.
   Обоняние   его,   инстинктивно    обостренное    темнотой,    ощущало
аминотическую засоленность воздуха. Из-за этого запаха эту комнату можно
было бы принять  за  естественный  берег  моря  с  бурлящей  жизнью  его
живительного озона.
   Свенгаард встряхнулся и напомнил себе:  "Я  субмолекулярный  инженер,
генный хирург, и здесь нет ничего необычного".
   Но даже и эта мысль не действовала.
   Он оторвался  от  двери,  направился  по  линии,  ведущей  к  чану  с
эмбрионом Дюранов. В мозгу у него ясно запечатлелась картина, которую он
увидел в этом эмбрионе - вторжение, которое наполнило клетки  аргинином.
Вторжение. Откуда оно взялось?  Может  Поттер  был  прав?  Это  какой-то
неизвестный  создатель  стабильности?  Стабильности…  порядка…   систем.
Расширенных систем… бесконечных аспектов энергии, которая оставляла  все
вещество несубстанциальным.
   В шепчущей темноте эти мысли вдруг стали устрашающими. Он  споткнулся
о низкую подставку для  инструментов,  тихонько  ругнулся.  Желудок  его
напрягся от ощущения срочности, тревоги и страстным  желанием  закончить
визит до того, как дежурная сестра пойдет с ежечасным обходом.
   Фигура насекомого, тень против тени, выступила на стене перед ним. Он
застыл на месте, и ему понадобилась минута, чтобы узнать в тени знакомые
очертания мезонного микроскопа.
   Свенгаард повернулся к  светящимся  цифрам  на  чанах  -  двенадцать,
тринадцать, четырнадцать… пятнадцать. Вот наконец и нужный. Он  проверил
фамилию на надписи, прочитав ее при свете лампочки прибора: "Дюран".
   Что-то  в  этом  эмбрионе  заставило  встревожиться  оптименов,  а  в
Безопасности поднялся шум. Его постоянная  компьютерная  сестра  ушла  -
куда, никто не мог сказать. Замена ее ходила, как мужчина.
   Свенгаард  обошел  вокруг  микроскопа,  мягко  двигаясь  в   темноте,
установив инструмент  над  чаном,  устроил  удобно  ноги.  Под  пальцами
ощущалось биение в чане. Он настроил на сканирование и наклонился.
   Из бурлящей клеточной массы вверх шел гидрофелический генный сегмент.
Он сфокусировал на него, забыв про темноту, когда  он  направил  взор  в
поле  зрения  микроскопа.  Мезонные  пробы  скользили   вниз…   вниз   в
митохондрильную структуру. Он  нашел  альфогеничные  структуры  и  начал
проверять полипептидные цепи.
   На лбу у него появилась хмурая озадаченность. Он перешел еще на  одну
клетку, затем еще одну.
   В клетке сейчас было мало аргенина - он видел это. Мысли  проносились
в мозгу, когда он рыскал  взглядом  и  выискивал  нужное,  как  могло  в
эмбрионе Дюранов из всех других эмбрионов, быть так мало аргенина? Любой
нормальный мужчина имел бы больше проталина спермы, чем этот. Как  могла
система обмена АДП-АТП не иметь даже признаков оптимена? Формирование не
могло бы привести к такому большому различию.
   Внезапно  Свенгаард   послал   инструмент   в   идентификатор   пола,
просканировал нависающие спирали.
   Женские!
   Он выпрямился, проверил номер и табличку: "Пятнадцать. Дюран".
   Свенгаард наклонился к инспекционной карте,  прочитал  на  светящихся
приборах. Она отражала записи дежурной сестры на восемьдесят первый час.
Он взглянул на часы: еще  двадцать  минут  до  того,  как  она  проведет
проверку восемьдесят второго часа.
   "Эмбрион Дюранов никоим образом не мог быть женским, -  думал  он,  -
несмотря на операцию Поттера".
   Он понял, что кто-то подменил эмбрионы. Один  эмбрион  реагировал  на
жизнеобеспечивающие системы  чана  точно  так  же,  как  и  другой.  Без
наблюдения в микроскоп такое изменение нельзя заметить.
   Кто?
   В уме Свенгаарда самыми вероятными кандидатами на такую подмену  были
оптимены. Они  заменили  эмбрион  Дюранов,  а  его  перенесли  в  другое
безопасное место.
   Почему?
   "Наживка, - думал он, - приманка".
   Он выпрямился, во рту у него  пересохло,  сердце  бешено  колотилось.
Звук на стене слева заставил его резко обернуться.  Компьютерная  панель
чрезвычайной ситуации комнаты с чанами пришла в движение,  ленты  начали
вращаться, огни мигать. Табло считки затрещало.
   Но никакого оператора не было!
   Свенгаард резко повернулся, чтобы выбежать из комнаты,  столкнулся  с
неподвижно  ставшей  на  пути  преградой.  Руки  и  кисти  сжали  его  с
безжалостной силой, и он увидел, как за спиной  схватившего  его  секция
стены открылась и в открытом пространстве в  тусклом  свете  было  видно
движение.
   В черепе разлилась темнота.

Глава 9

   Новая компьютерная сестра  ситакской  больницы  вызвала  по  телефону
Макса Олгуда только после короткой задержки,  пока  агенты  Безопасности
отыскали его. Глаза Олгуда казались ввалившимися. Рот вытянулся в тонкую
линию.
   - Да, - сказал он, - Ага, это вы.
   - Произошло что-то важное, - сказала  она,  -  В  комнате  для  чанов
Свенгаард изучает под микроскопом эмбрион Дюранов.
   Глаза Олгуда округлились:
   - О-о, ради всех… Это поэтому вы вытащили  меня  из…  вот  почему  вы
вызвали меня?
   - Но был шум, и вы сказали… - Забудьте об этом.
   - Я говорю вам, что в той комнате было какое-то  движение,  а  сейчас
пришел д-р Свенгаард. Я не видела, когда он уходил.
   - Он, вероятно, ушел через другую дверь.
   - Но другой двери нет.
   - Послушайте, золотко, у меня там полсотни агентов, прикрывающих  эту
дверь, как одеялом. Туда не может и муха влететь, чтобы  ее  не  засекли
сканеры.
   - Тогда проверьте с ними, куда ушел Свенгаард.
   - О-о, ради… - Проверьте!
   - Ладно! - Олгуд переключился на экстренную связь,  вызвал  дежурного
агента. Компьютерная сестра слышала, как он говорит по свободной линии:
   - Где Свенгаард?
   Смешавшийся голос ответил:
   - Только что вошел и изучал эмбрион Дюранов  под  микроскопом,  потом
ушел.
   - Вышел через дверь?
   - Только что вышел.
   Лицо Олгуда снова появилось на экране сестры, - Вы слышали это?
   - Я слышала, но я была в конце зала с тех пор, как он  вошел.  Он  не
выходил.
   - Вероятно, вы отвернулись на пять секунд? - Ну… - Вы  отворачивались
не так ли?
   - Может быть, я могла бы отвернуться только на секунду, но…  -  Итак,
вы упустили его.
   - Но я слышала там какой-то шум!
   - Если бы там было что-нибудь не в порядке, то  мне  бы  сообщили  об
этом агенты. Ну, а теперь забудьте об этом. Свенгаард - это не проблема.
ОНИ говорили, что он, вероятно, сделает это, и мы можем не  обращать  на
это внимание. ОНИ никогда не ошибаются в таких делах.
   - Ну, если вы уверены.
   - Я уверен.
   - Скажите, почему мы так печемся об этом эмбрионе?
   - Вам, милочка, не следует этого знать. Отправляйтесь  на  работу,  а
мне дайте хоть немного соснуть.
   Она прервала связь,  все  еще  размышляя  о  том  шуме,  который  там
слышала. Было похоже, что там что-то били.
   Олгуд  сидел,  уставясь  в  пустой  экран  после  того,  как   сестра
отключилась.  Шум?  Возня?   Он   округлил   рот,   медленно   выдохнул.
Ненормальная сестра, черт бы ее побрал!
   Он резко встал, вернулся  на  кровать.  Гуляющая  девка,  которую  он
привел на ночь, лежала там в розовом свете ночника, полусонная, глядя на
него. Глаза ее под длинными ресницами наполнили его неожиданной яростью.
   - Пошла отсюда вон, к чертовой матери, - взревел он. Она села прямо в
кровати, сразу же проснувшись, и уставилась на него.
   - Вон, - сказал он, указывая на дверь.
   Она скатилась  с  кровати,  схватила  одежду  и  выбежала  за  дверь,
мелькнув голым телом.
   Только после того, как она ушла, Олгуд понял, кого она напоминала ему
- Калапину, глупую Калапину. Тогда он удивился про себя. Киборг  сказал,
что те приспособления, которые они сделали, помогут  ему  контролировать
свои эмоции, помогут ему безнаказанно врать  даже  оптименам.  А  сейчас
этот взрыв - он испугал его. Он уставился на один из своих шлепанцев  на
сером ковре, его пара куда-то исчезла. Он пнул тапок, начал шагать взад,
вперед.
   Что-то было не так.  Он  чувствовал  это.  Он  уже  прожил  четыреста
прекрасных лет, почти все они на службе у оптименов. У него  уже  хорошо
сформировался инстинкт на доброе и плохое.
   Что-то дурное произошло.
   Что, Киборг соврал ему? Неужели они используют его в  каких-то  своих
целях?
   Он споткнулся о тапочек, не обращая на него внимания.
   Шум. Возня.
   С тихим проклятием он включил срочную связь, вызвал дежурного агента.
Лицо человека на экране было как  у  младенца  -  пухлые  губы,  большие
вопрошающие глаза.
   - Идите в комнату для эмбрионов и проверьте все, -  сказал  Олгуд,  -
Все до былинки. Ищите признаки возни.
   - Но если нас кто-нибудь увидит…  -  К  черту  все!  Делайте,  как  я
сказал!
   - Да, сэр! Агент отключился.
   Олгуд сбросил пижаму, забыв про весь сон, принял быстро душ  и  начал
одеваться.
   Что-то плохое произошло. Он чувствовал это. Перед тем,  как  уйти  из
квартиры, он позвонил, чтобы взяли Свенгаарда и привели его на допрос.

Глава 10

   К восьми часам утра улицы и переулки промышленного  северного  района
Ситака кишели от машинного и пешеходного движения  -  спешащие  безликие
люди, следующие по обжитым каналам своих личных забот.  Контроль  погоды
объявил, что днем будет держаться до приятных семидесяти восьми градусов
по Фаренгейту и будет безоблачно. Через  час  после  этого,  когда  день
вступал в  свой  привычный  рабочий  ритм,  движение  становилось  менее
интенсивным. Д-р Поттер видел город в его рабочем режиме много  раз,  но
никогда раньше ему не приходилось  смешиваться  с  этой  снующей  в  обе
стороны толпой.
   Он понимал, что подпольный  Центр  Родителей  выбрал  это  время  для
естественного прикрытия. Он и его сопровождающий  были  здесь  лишь  еще
двумя безликими. Кто заметит их? Хотя это не уменьшало его возбужденного
интереса к картине, которая была новой для него.
   Большая толстая  стерри  в  зелено-белой  полосатой  форме  оператора
машинного пресса комплекса тяжелой индустрии проталкивалась вперед  мимо
него. Она была для Поттера, как одна из  серии  В2022419*Г8  с  кремовой
кожей и тяжелыми чертами лица. В правом ухе в  виде  золотой  петли  она
носила прыгающую куклу, знак селекционера.
   Почти в ногу с ней немного позади шел низкий мужчина со  сгорбленными
плечами, несущий короткую медную трость. Он метнул презрительную усмешку
на Поттера, когда они проходили мимо, как бы говоря:  "Вот  единственный
способ пробиться через такую толпу, как эта".
   Сопровождающий Поттера завел его в дорожку ступенью ниже, а  затем  в
боковую улицу. Сопровождающий был для Поттера непостижимой загадкой, так
как он никак не мог припомнить тип его генного формирования. На гиде был
простой коричневый рабочий костюм, почти болезненная кожа.  Его  глубоко
посаженные глаза блестели, почти как линзы.  Кепка  почти  скрывала  его
волосы, за исключением нескольких темно-каштановых прядей, которые  были
похожи на искусственные.  Руки  его,  когда  он  трогал  Поттера,  чтобы
указать направление,  были  холодные  и  вызывали  слегка  отталкивающее
чувство.
   Толпа здесь поредела, когда они пошли по дорожке  ступенькой  ниже  и
повернули за угол в боковой каньон  между  возвышающимися  зданиями  без
окон. На этой извилистой улице, поднимающейся вверх и почти скрывающейся
среди отдаленных мостов, была пыль.  Поттер  размышлял  о  природе  этой
пыли. Было похоже на то, что  директор  местного  бюро  погоды  разрешил
выпустить сюда пыль, в подсознательном стремлении к естественности.
   Мимо них быстро прошел мускулистый мужчина, и Поттер поймал  себя  на
том, что смотрит на его кисти  -  толстые  запястья,  узловатые  пальцы,
заостренные мозоли. Он понятия не имел, что работа может вызывать  такие
деформации.
   Гид вел его сейчас по последовательно опускающимся дорожкам в  пещеру
аллеи. Толпа осталась сзади. Чувство причастности охватило  Поттера.  Он
чувствовал, что вновь переживает старое и знакомое состояние.
   "Почему я пошел с этим человеком?" - удивлялся он.
   На гиде был блузон с колесом водителя транспорта  на  плечах,  но  он
сразу сказал, что пришел от родительского подпольного Центра.
   - Я знаю, что вы сделали для нас, - сказал он, -  Теперь  мы  сделаем
что-то для вас. Поворот головы, - Пошли.
   После этого они говорили только урывками, но  Поттер  знал  с  самого
начала, что гид представился правильно. Здесь не было подвоха.
   "Тогда почему я принял его предложение?"  -  спрашивал  Поттер  себя.
Конечно, в этом не было завуалированных обещаний продлить жизнь  и  дать
мгновенные знания. Конечно, за этим стояли Киборги, и он подозревал, что
гид мог быть одним из них. Большинство оптименов и  обслуживающих  верхи
не хотели верить в народные  слухи  о  том,  что  Киборги  действительно
существуют. Но Поттер никогда  не  присоединялся  ни  к  циникам,  ни  к
злопыхателям. Он больше ничем не мог объяснить свое присутствие здесь, в
этой  аллейной  пещере,  шагая  между  темными  пласмелдовыми   стенами,
освещенными мерцающими, как привидения, осветительными трубками наверху.
   Поттер подозревал, что он, наконец, восстал  против  одного  из  трех
курсов  века  -  сдержанности,  наркотиков  и  алкоголя.  В  свое  время
наркотические удовольствия и алкоголь притягивали его и, в конце концов,
умеренность. Он знал, что это ненормально для  таких  времен.  Лучше  уж
связаться с одним из диких культов секса. Но бесцельный секс,  даже  без
малейшей надежды на результат, надоел ему, хотя он  знал,  что  это  уже
знак окончательного распада.
   Аллея привела на одну из затерянных площадей мегаполиса - треугольник
асфальта и фонтан, который был похож на натуральный камень,