то другой - таковы законы бизнеса.

Торби вспомнил о безымянном маленьком Торби, скорчившемся во
тьме воньчего трюма, плачущем от ощущения ужаса, тоски и
одиночества на корабле работорговцев, - а ведь корабль мог быть
его собственным.


- Один хороший удар плеткой вышиб бы из них все эти льстивые
слова!

- Конечно. Но плети у нас тут не в ходу. Порой мне кажется, что
нам не мешало бы обзавестись ими. - Он посмотрел на
дисплей. - Мне придется зафиксировать все это; тут есть детали,
которые пока не укладывались в общую картину. Спасибо, что
пришли к нам. Если у вас появятся еще какие-нибудь идеи,
приходите снова.

Торби понял, что его желание пойти в Корпус было воспринято без
должной серьезности.

- Маршал Смит... есть еще кое-что, о чем бы я хотел попросить
вас.

- Что именно?

- Прежде чем я стану одним из вас, если вы мне позволите... или
после того; я не знаю, как это делается... но сначала я хочу
уйти в полет как Рудбек из Рудбеков, на своем собственном
корабле и проверить те места... красные огоньки, и среди них то,
что связано со мной. Может быть, боссу удастся докопаться до
таких вещей, до которых секретному агенту не дотянуться.

- Может быть. Но вы же знаете, что ваш отец однажды уже пытался
предпринять такой инспекционный облет. И ему не повезло. - Смит
почесал подбородок. - Но мы никогда об этом не думали. До того
как вы появились во плоти и крови, мы считали, что их постигла
обыкновенная катастрофа. Яхта с термя пассажирами, с командой из
восьми человек и без всякого груза не представляла большого
интереса для приратов, а ведь обычно они отлично знают, на что
идут.

Торби был в ужасе.

- Вы считаете, что...

- Я ничего не считаю. Но хозяева, что хотят выведать делишки
своих подчиненных, которыми те занимаются в другое время и в
других местах, рискуют обжечь себе пальцы. И скорее всего ваш
отец кое-что подозревал.

- Относительно работорговли?

- Не имею представления. Он хотел все проверить. В этом ареале.
А теперь я вынужден буду откланяться. Но буду рад видеть вас
снова... или позвоните, и мы встретимся.

- Маршал Смит... в случае чего, о том, что мы с вами обсуждали,
я могу поговорить с другими людьми?

- Что? Да обо всем. Пока данные не поступили в распоряжение
Корпуса или Стражи. Факты, которые вам известны... - он пожал
плечами, - кто им поверит? Хотя если вы будете говорить о своих
подозрениях с деовыми партнерами... рискуете вызвать сильные
эмоции по отношению лично к себе... хотя часть из них будет
носить честный и откровенный характер. А другие? Хотел бы я это
знать.

Торби явился так поздно, что Леда уже выходила из себя, сгорая
от любопытства. Но она была вынуждена скрывать свои эмоции не
только из боязни быть подслушанной, но и из-за присутствия
пожилой тетки, которая явилась, чтобы выразить свое уважение
Рудбеку из Рудбеков, и осталась ночевать. И лишь на следующий
день, после того как они осмотрели ацтекские реликвии, им
удалось поговорить.

Торби передал, что сказал Гарш, а потом решился на большее.

- Вчера пытался вступить в Стражу.

- Тор!

- О, я не сошел с ума. У меня была но то своя причина.
Стража - это единственная оргнанизация, которая пытается
положить конец работорговле. Но есть более серьезная причина, по
которой я не могу вступить в нее сразу же. - Он рассказал о
своих пдозрениях относительно связи Рудбеков и маршрутов
работорговли.

Она побледнела.

- Тор, это самое ужасное известие, которое мне доводилось
слышать. Я не могу поверить.

- Я бв и сам хотел убедиться, что это неправда. Но введь кто-то
же строит их корабли, кто-то ремонтирует их. Работорговцы не
инженеры; они паразиты.

- Я все еще струдом могу поверить, что существует такая вещь,
как работорговля.

Он пожал плечами:

- Десять плеток убедят кого угодно.

- Тор! Ты же не хочешь сказать, что тебя секли плетьми?

- Точно не помню. Но вся спина у меня в шрамах.

И пока они шли домой, Леда не сказала ни слова.

Торби еще раз увиделся с Гаршем, а затем они отправились на Юкон
в компании старой тетки, которая прилепилась к ним. У Гарша были
бумаги, которые Торби должен был подписать, и некая информация.

- Позыв к действию должен поступить от Рудбеков, потому что там
была законная резиденция ваших родителей. Второе - мне удалось
кое-что раскопать в наших газетах.

- Да?

- Ваш дедушка оставил вам здоровую кучу акций. Обычная история:
бурные восторги по поводу вашего рождения. Журнал парижской
фондовой биржи перечислил их по номерам. Так что в тот день их
все знали.

- Выбор средств в ваших руках.

- Но я не хочу, чтобы меня подозревали в связи с вами и с
Рудбеками, пока судебный пристав не воскликнет: "Слушайте!
Слушайте!" Вот почтовый адрес, по которому вы можете найти
меня... в крайнем случае, по телефону, если в этом возникнет
необходимость. И собираясь на встречу со мной, примите все меры
педосторожности.

Торби было затруднительно претворить в жизнь эти указания,
потому что телохранитель не отходил от него ни на шаг.

- Почему бы вам или кому-нибудь другому - скажем, какому-то
молодому человеку - не позвонить моей кузине и не передать ей
кодовое послание? - предложил он. Ей часто звонят самые разные
люди, большинство из них - молодежь. Она передаст все мне, а я
уж найду возможность перезвонить вам.

- Отличная идея. Он спросит, знает ли она, сколько дней осталось
на покупки перед Рождеством. Отлично: увижу вас в суде. - Гарш
ухмыльнулся. - Похоже, что это будет весьма забавно. И очень,
очень дорого для вас. Пока.

Глава 22

- Никак ты неплохо отдохнул? - Дядя Джек улыбнулся ему. - Ну и
погонялись мы за тобой. Ты не должен был так поступать, мой
мальчик.

Торби рванулся ударить его. Телохранитель отпустил его, втолкнув
в комнату, но руки его были связаны.

С лица дяди Джека сползла улыбка, и он взглянул на судью Брадера.

- Тор, ты никогда не хотел признать, что мы работали на благо
твоего отца и твоего дедушки. Естественно, мы лучше знали, как
вести дела. Но ты доставил нам немало хлопот, и сейчас мы
покажем тебе, как следут обращаться с маленькими детьми, котоыре
не понимают хорошего отношения. Мы тебя научим. Вы готовы, судья?

Судья Брадер злобно усмехнулся и вытащил из-за спины хлыст:

- Ткни его мордой в стол!

Торби проснулся от удушья. Ну и приснится же такое! Он оглядел
комнатку маленького отеля и постарался припомнить, как он здесь
очутился. Они беспрестанно путешествовали, покрывая иной раз до
половины планеты. Он уже стал достаточно разбираться в нравах и
обычаях, чтобы не привлекать особого внимания, и новая
идентификационная карточка служила ему не хуже настоящей. С тех
пор как он выяснил, что подпольный мир всюду живет по тем же
законам, это было уже не так трудно.

Наконец он вспомнил - он находился в Южной Америке.

Прозвучал сигнал тревоги - уже полночь, время двигаться. Торби
оделся и посмотрел на свой багаж, готорый решил оставить здесь.
Через черный ход он спустился вниз.

Тете Лиззи не нрвился холод Юкона, но она смирилась с ним. Вдруг
кто-то позвонил Леде и напомнил, что до окончания покупок к
Рождеству осталось всего несколько дней, и поэтому им пришлось
уезжать.

В Ураниум-сити Торби решил позвонить. Гарш ухмыльнулся с экрана.

- Жду вас в окружном суде по делу "графство против Рудбека",
четвертый зал, в девять пятьдеся девять утром четвертого января.
А теперь сгиньте с глаз долой.

- Поэтому в Сан-Франциско в пристуствии тети Лиззи Торби и Леда
поругались. Леда хотела отправиться в Ниццу, Торби настаивал на
Австралии. Торби наконец гнево сказал:

- Ну и забирай себе машину! Я куплю себе другую! - Он вылетел
вон и купил себе билет до Большого Сиднея.

Там он устроил старую шуточку, проскользнув в туннеле под
Заливом и, убедившись, что отделался от своего телохранителя,
пересчитал наличные, которые Леда сунула ему тайком, потому что
ругались они публично. У него было чуть меньше двухсот тысяч
кредитов. К ним была приложена записочка с извинениями, что она
не могла собрать больше, но терпеть не может иметь с собой
наличные деньги.

Ожидая рейса, Торби пересчитал то, что осталось от этих денег, и
понял, что должен тратить осторожно, вести себя очень
рассудительно по отношению и ко времени, и к деньгам. И куда
только девается и то, и другое?

В Рудбек-сити на него буквально набросились фотографы и
репортеры; все вокруг так и кишело ими. Но он протолкнулся
сквозь их толпу и в девять сорок восемь встретился в баре с
Гаршем. Старик кивнул.

- Садитесь. Хиззонер скоро появится.

Судья вошел и, пристав, провозгласил древнюю формулу
справедливости: "... да будут выслушаны обе стороны".

- Этот судья на поводке у Брадера, - заметил Брадера, - заметил
Гарш.

- что? Тогда почему мы здесь?

- Вы мне платите за то, чтобы об этих проблемах беспокоился я и
только я. Любой судья становится хорошим судьей, когда знает,
что он под прицелом, что за ним наблюдают. Оглянитесь.

Торби так и сдела. Помещение было настолько заполнено
представителями прессы, что остальным оставалось лишь стоять
вдоль стен.

- Я неплохо потрудился, - заметил Гарш, - если мне будет
позволено так выразиться. - Он ткнул пальцем в передний
ряд. - Этот увалень с большим носом - посланник с Проксимы. А
старый жулик рядом с ним - Глава Юридического
комитета. И... - он замолчал.

Торби не видел дяди Джека, но судья брадер сидел за другим
столом - на Торби он не глядел. Не видно было здесь и Леды. Он
остро почувствовал свое одиночество. Но Гарш, кончив формальное
представление дела, сел рядом с ним и шепнул:

- Вам послание от юной леди. Она просит передать, что желает
удачи.

Торби принял участие в судоговорении, только давая присягу, а
затем последовали заявления, контрзаявления и предупреждения.
Когда его приводили к присяге, он заметил на передней скамие
отставного судью из Высшего Суда Гегемонии, который как-то
обедал у Рудбеков. Затем Торби уже ничего не замечал, потому что
излагал свой рассказ в глубоком трансе, в который ввел его
психотерапевт.

Каждая деталь его повествования бесконечно обсуждалась и
пережевывалась, но лишь однажды слушание обрело драматический
характер. Брадбер обратился к суду с протестом в такой форме,
что по залу пронесся шепот и кто-то даже затопал ногами. Судья
побагровел:

- К порядку! Бейлиф очистит помещение!

Несмтря на протесты репортеров, бейлиф приступил к исполнению
своих обязанностей. Но первые ряды сидели неподвижно, не сводя
взглядов с судьи. Высокий Посланник с Веганской Лиги наклонился
к своему секретарь и что-то шепнул ему; тот зашелестел клавишами
стенографической машинки.

Судья прокашлялся:

- ...пока не прекратится подобное нетерпимое поведение... Суд
не потерпит неуважения к себе.

Торби не без удивления услышал его заключительные слова:

- ...из чего слудует признать, что Крейтон Бредли Рудбек и
Марта Бредли Рудбек скончались и ныне мертвы, став жертвой
катастрофы. Да покоятся их души в мире. И пусть так и будет
записано.

Судья стукнул своим молотком по столу.

- Если душеприказчики или опекуны наследников завещания в
случае, если оно имеет место, присутствуют в настоящем суде,
пусть они выйдут сюда.

О собственной доле Торби не было сказано ни слова. Торби
поставил все необходимые подписи в комнате судьи. Ни Уимсби, ни
Брадер при этом не прсутствовали.

Когда Торби с Гаршем вышли наружу, он перевел дыхание.

- С трудом могу поверитьт, что нам удалось выиграть.

Граш усмехнулся.

- Не обманывайте сами себя. Мы выиграли по очкам лишь первый
раунд. Все дальнейшее обойдется вам недешево.

У Торби обтянулись скулы. Телохранитель начал прокладывать им
дорогу через толпу, и они двинулись за ним.

Гарш не преувеличивал. Брадер и Уимсби прдолжали управлять
компанией "Рудбек и Ассоциации" и не собирались складывать
оружия. Торби так и не увидел доверенности своих родителей, хотя
сегодня он хотел убедиться лишь в одном: он предполагал, что
жразница между теми бумагами, что ему подготовил судья Брадер, и
теми, что оставили отец и мать, заключается в нескольких
словах - "аннулировать" или "аннулировать по устному соглашению".

Но когда суд не своем очередном заседании приказал доставить их,
Брадер объявил, что они были уничтожены при очередной чистке
архивов от ненужных документов. Он был приговорен к десяти дням
заключения за неуважение к суду, исполнение приговора было
отложено, и на том все кончилось.

Хотя Уимсби лишился той доли голосов, которые ему давали вклады
Крейтона и Марты Рудбек, не получил их и Торби; предстояло еще
дождаться утверждения завещания. Все это время Брадер и Уимсби
продолжали оставаться у руководства компанией, чувствуя
поддержку большинства директоров. Торби не имел права доступа
даже в Рудбек-билдинг, не говоря уж о своей старой конторе.

Уимсби больше не показывался в поместье, его вещи были ему
высланы. Торби отдал Горшу апатаменты Уимсби. Старик часто
оставался ночевать, потому что они были очень заняты.

Гарш разъяснил ему, что возбуждены девяносто семь дел,
относящихся к его имущенсву; часть рассматривается, часть еще
только ждет очереди. Коротко - завещание было по своей сути
очень простым: Торби - единственный основной наследник. Но к
сему появилось до дюжины возражений против отказа в
недвижимости; появилось немало родственников, которые хотели бы
хоть чем-нибудь поживиться, если завещание не будет признано;
снова поднимаетя вопрос о том, что значит "умерли и законным
оббразом признаны мертвыми"; будет оспариваться дата, с которой
исчислять смерть, что меняет суть дела; встал даже вопрос о
подлинности личности Торби. Во всех этих делах нет ни следа
присутствия ни Уимсби, ни Брадера: на переднем плане, как
правило, какие-нибудь дальние родственники или держатели акций,
высупающие истцами, Торби был вынужден прийти к выводу, что дядя
Джек пользуется немалым влиянием.

Но единственный иск, который по-настоящему опечалил его, был подан в 
суд его дедушкой и бабушкой Бредли, которые требовали, чтобы над ним 
была установлена опека в силу его полной некомпетентности. В качестве 
доказательства, кроме того неоспоримого факта, что сложная жизнь 
Земли ему в новинку, приводилось медицинское заключение, полученное у 
Стражников.  Доктор Киршнамурти подтверждал, что он "потенциально 
эмоционально нестабилен и не может полностью отвечать за свои 
действия в стрессовой обстановке".

Гарш заставил его подвергнуться безжалостному пусличному осмотру
врача, пользовавшего Генерального Секретаря Ассамблеи Гегемонии.
Торби официально был признан совершенно здоровым. Это заключение
последовало как ответ на обращение держателей акций,
требовавших, чтобы Торби был признан профессионально неготовым
вести дела компании, и сделать это надо было в интересах как
общества, так и отельных лиц.

Торби был измучен всеми этими нападками, он начал понимать, что
быть богатым слишком разорительно. Он был уже по уши в долгах и
не мог вступить во владение своим имуществом, ибо Брадер и
Уимсби, несмотря на однозначные ответы, продолжали утверждать,
что личность его сомнительна: тот ли он, за кого себя выдает?

Наконец суд, который был на несколько порядков выше окружного,
предоставил Торби право распоряжаться акциями его родителей до
тех пор, пока не будут окончательно улажены споры о судьбе
имущества.

В соответствии с позаконным актом, по инициативе держателей
акций Торби созвал их на генеральное собрание, которое должно
было избрать основных должностных лиц компании.

Собрание состоялось в аудитории Рудбек-билдинг, и в нем приняло
участие большинство акционеров с Земли, хотя часть из них была
представлена по доверенностям. В последнюю минуту влетела даже
Леда, весело крикнув присутствовавшим: "Привет всем!" Затем она
повернулась к своему приемному отцу:

- Папочка, я получила извещение и решила повеселиться - вскочила
в автобус и примчалась сюда. Я ничего не перепутала?

На Торби она глянула лишь мельком, хотя он занимал место вместе
со всеми на возвышении. Торби не видел ее с того времени, как
они расстались в Сан-Франциско, и испытал облегчение, смешанное
с обидой. Он знал, что Леда продолжала обитать в поместье Рудбек
и иногда бывает в городе, но Гарш предостерег его от попыток
встретиться с ней.

- Если мужчина пытается встретиться с женщиной, которая ясно
дала ему понять, что не хочет этого, то он дурак, - сказал он.

Призвав собрание к порядку, Уимсби объявил, что в соответствии с
существующим порядком собравшиеся должны выбрать руководство
компании.

- Пусть секретарь провозгласит список предполагающихся
руководителей отделов. - Его лицо озарилось торжествующей
улыбкой.

Эта улыбка встревожила Торби. Учитывая его собственную долю и
долю его родителей, он контролировал примерно 45 процентов
акций. Зная имена тех, кто поддерживал Уимсби, он прикидывал,
что под контролем Уимсби было около 31 процента акций. Торби
было необходимо получить еще 6 процентов. Возможно, сказался бы
прилив эмоций по отношению к Рудбеку из Рудбеков, но он не мог
быть в этом совершенно уверенным, несмотря даже на то, что
Уимсби необходимо было перетянуть к себе втрое больше голосов из
тех, кто еще не орпеделил свои симпатии... но, возможно - Торби
не был в этом уверен, - они были в кармане у Уимсби.

Встав, он представился:

- Тор Рудбек из Рудбеков.

Затем представления пошли одно за другим, пока не подошла
очередь Уимсби. На нем представление закончилось.

- Секретарь огласит список, - объявил Уимсби.

- Прошу сообщить, сколько у вас имеется в распоряжении голосов
как у владельца и сколько вы представляете по доверенностям.
Клерк сверит серийные номера по Большому Списку. Тор Рудбек...
из Рудбеков.

Торби назвал свои 45 процентов и сел на место, чувствуя себя
совершенно опустошенным и измотанным. Но взяв себя в руки, он
вытащил из кармана маленький калькулятор. Всего было 94 тысячи
акций, имеющих право голоса; Торби было необходимо получить 5657
голосов, чтобы у него был перевес хотя бы в один голос.

Он начал медленно складывать их - 232, 906, 1917... - некоторые
из них впрямую, некоторые по доверенностям. Но и Уимсби
занимался тем же самым. Некоторые держатели акций оповещали, что
голоса по доверенностям они не отдают, некоторые воздерживались
от выражения собственного мнения, и Торби был вынужден сделать
вывод, что эти доверенности были выданы самим Уимсби. Но счет
голосов в пользу Рудбека из Рудбеков постепенно рос - 2205,
3036, 4309... и тут все остановилось.

Секретарь, конечно, получил инструкции, какие имена следует
зачитывать последними.

- Досточтимый Курт Брадер!

Брадер отдал свою долю Уимсби.

- Наш председатель мистер Джон Уимсби.

Уимсби встал. Он так и лучился довольством.

- Мне лично принадлежит одна акция. Но в силу имеющихся у меня
доверенностей я отдаю принадлежащие мне голоса...

Дальше Торби не стал слушать и потянулся за своей шляпой.

- Считай, что список завершен, - начал секретарь.

- Нет! - Леда вскочила на ноги. - Я лично присутствую здесь. Это
мое первое собрание, и я хочу сама голосовать!

- Очень хорошо, Леда, - торопливо сказал ее отчим, - но ты не
должна прерывать. - Он повернулся к секретарю собрания. - На
результат это не повлияет.

- Еще как повлияет! Я отдаю свою тысячу восемьсот восемьдесят
голосов за Тора Рудбека из Рудбеков!

Уимсби вскочил.

- Леда Уимсби!

- Мое настоящее имя - Леда РУДБЕК, - сдавленно ответила она.

- Незаконно! - закричал судья Брадер. - Голоса подсчитаны. Это
слишком...

- Чушь! - крикнула ему в ответ Леда. - Я здесь и голосую сама.
За десять минут до собрания я зашла к нотариусу в этом здании и
отозвала свою доверенность - ведь я имела право на это, не так
ли, судья? Если вы мне не верите, можете спуститься и проверить
лично. Но что из этого? Я сама здесь. Можете меня
потрогать. - Затем она повернулась к Торби и улыбнулась ему.

Торби попытался выдавить из себя ответную ул