ть. За нашим
двором течет ручеек,  а за ручейком - пастбище,  я  потопал  прямо  по
ручейку,  оступился и упал - хуже всего было то,  что я не видел, куда
ставлю ногу.  Упав,  я продолжал лежать,  меня покачивало водой. Мокро
мне  не  было,  жарко мне не было,  не было и холодно,  я дышал так же
ровно, как и всегда, хотя через шлем переплескивалась вода.
     Я тяжело выкарабкался на берег и снова упал,  врезавшись шлемом в
валун.  И ничего.  Никаких повреждений. Для того Оскар и сделан, чтобы
все  выдержать.  Подобрав  под  себя  колени,  я  поднялся  и  пересек
пастбище,  спотыкаясь о неровности, но держась на ногах. Потом подошел
к стогу сена и зарылся в него.  Прохладный свежий воздух...  и никаких
проблем.  Я даже не вспотел.  конструкцию. Но ее я еще не наладил, так
что  разделся  я  через  три  часа  - еще до того,  как кончился запас
воздуха. Повесив скафандр на специальную стойку, которую я соорудил, я
потрепал его по плечу.
     - Оскар,  ты парень в порядке,- сказал  я.-  Теперь  мы  с  тобой
партнеры. Еще попутешествуем.
     Предложили бы мне за Оскара пять тысяч долларов  -  я  бы  только
фыркнул.
     Пока Оскар  испытывался  на  герметизацию,  я  работал  над   его
электросистемой  и электронной оснасткой.  С радаром и с маяком я даже
возиться не стал -  первый  настолько  прост,  что  и  ребенок  с  ним
справится, а второй дьявольски дорог.
     Но рация,  действующая в диапазоне,  принятом в космосе,- антенны
принимали  только  эти  волны - казалась мне необходимой.  Можно было,
конечно,  собрать простую  походную  рацию  и  привесить  ее  к  поясу
снаружи, но я тогда все время мучился бы с неправильными частотами, да
и вакуума она не  выдержала  бы.  Изменения  температуры,  давления  и
влажности  оказывают  странный  эффект  на  электронные схемы,  именно
поэтому рация и должна быть встроена внутрь шлема.
     В инструкции  приводились  схемы,  и я занялся делом.  Слуховые и
модуляционные схемы проблемы не представляли - всего лишь  транзисторы
на   батарейках,   размеры  которых  легко  можно  уменьшить.  Но  вот
микроволновый блок...
     Микроволновые схемы    дело    хитрое,   требующее   прецизионной
обработки;  одно  неверное  движение  руки  может  нарушить   выходное
сопротивление и сорвать математически рассчитанный резонанс.
     Что ж,  я попробовал.  Синтетические прецизионные кристаллы можно
по  дешевке  купить  в  магазинах,  торгующих  списанными товарами,  а
некоторые транзисторы и другие  компоненты  я  выдрал  из  собственных
приборов.  И после адских трудов я все-таки заставил блок работать. Но
в шлем проклятая штуковина не лезла, хоть плачь.
     Если хотите,  считайте этот блок моей моральной победой - в жизни
мне не доводилось мастерить ничего лучшего.
     В конце  концов я купил готовый блок - прецизионной обработки,  в
пластиковом чехле.  Купил там же,  где раньше покупал кристаллы. Как и
скафандр,   к  которому  он  был  когда-то  изготовлен,  блок  устарел
настолько,  что взяли за него смехотворно мало.  Надо сказать,  к тому
времени я уже был готов заложить хоть свою душу,  до того мне хотелось
наладить Оскара.  Главной сложностью в работе с электрооснасткой стало
то,  что  все  те  детали должны были быть безотказными и безопасными.
Человек, работающий в космосе, не может, в случае неполадки, заскочить
в  первый попавшийся гараж и попросить механика помочь.  Либо оснастка
его скафандра будет нормально  функционировать,  либо  он  перейдет  в
разряд  основных  статистических  данных.  Потому-то  и установлены на
шлеме двойные  фары:  вторая  автоматически  зажигается,  если  гаснет
первая.  Дублировалась  даже  подсветка  циферблатов над моей головой.
Здесь я  не  спешил  и  не  экономил:  каждую  дублированную  схему  я
восстанавливал  дублирующей  и  тщательно  проверял все автоматические
переключатели.
     Мистер Чартон настоял на том, чтобы я заполнил встроенную аптечку
скафандра всем тем,  что предписывала инструкция - глюкозой, мальтозой
и аминотаблетками,  витаминами, аспирином, декседрином, антибиотиками,
кодеином - в общем,  достаточным запасом снадобий,  чтобы человек  мог
выкарабкаться, если что случится. Он попросил доктора Кеннеди выписать
на них рецепты, чтобы я снарядил Оскара, не нарушая при этом правил.
     Когда я кончил работать,  Оскар пришел в такую же отличную форму,
в какой он был во время своей службы на космической станции. Приводить
его  в порядок оказалось куда как интересней,  чем,  скажем,  помогать
Джейку Биксби превращать кучу металлолома в автомобиль.
     Но лето шло к концу,  и настала уже пора очнуться от мечтаний.  Я
все еще не знал,  где мне предстоит учиться,  на  что  учиться,  да  и
придется  ли  учиться  вообще.  Кое-что  я  скопил,  но  этого явно не
хватало.  Часть денег ушла на марки и мыло, но я их оправдал, да еще с
прибылью,  одним  пятнадцатиминутным выступлением по телевизору,  а на
ухаживание за девчонками я с марта месяца не потратил  и  цента  -  до
того  был  занят.  Оскар мне обошелся до смешного дешево,  налаживал я
его,  в основном,  потом и отверткой.  Семь долларов из каждых  десяти
мною заработанных шли в денежную корзинку.
     Но денег не хватало. Я осознал с тоской, что мне придется продать
Оскара,  чтобы  протянуть первый семестр.  Но на что я протяну остаток
года?  "Отважный Джо",  стандартный американский мальчик-герой, всегда
заявляется  в  колледж  с пятьюдесятью центами в кармане и,  благодаря
своему золотому сердцу,  приходит к последней главе, всех победив, и с
изрядным счетом в банке.  Но я-то отнюдь не "Отважный Джо". И стоит ли
начинать учиться, если к Рождеству меня выставят из-за нехватки денег?
Не  будет  ли  разумнее  подождать  год и за это время свести короткое
знакомство с киркой и лопатой?
     Был ли  у  меня  выбор?  Университет  нашего штата - единственное
высшее учебное заведение, куда я мог поступить с гарантией - переживал
трудные времена,  поговаривали,  что ряд профессоров увольняют,  и что
университет теряет свой нынешний статус.  Вот смеху-то будет - корпеть
несколько   лет,   зарабатывая   себе   бесполезный  диплом  никем  не
признаваемого учебного заведения.
     Да и    раньше-то    наш    университет   котировался   не   выше
второстепенного технического училища.
     Калифорнийский технологический и Институт Ренсселера прислали мне
отказы в один и тот же день - один на  стандартном  бланке,  другой  в
форме вежливого письма,  гласившего, что принять всех сдавших экзамены
по вступительной программе абитуриентов институт не сможет.
     Помимо всего   этого,   мне  еще  досаждали  и  различные  мелкие
неприятности.  Пятьдесят  долларов  были  единственной   положительной
стороной  участия  в  телевизионном шоу.  Человек,  одетый в скафандр,
выглядит в телевизионной студии,  прямо скажем,  глуповато,  и ведущий
выжал из этого все, что мог, постукивая меня по шлему и спрашивая, там
ли я еще.  Куда уж смешнее!  Потом он спросил,  что намерен делать  со
скафандром,  но  когда  я  начал отвечать,  от отключил мой микрофон и
включил заранее записанную ленту со всякой чушью о космических пиратах
и  летающих  тарелках.  И половина жителей нашего городка решили,  что
слышали мой голос.
     В общем-то  все это было бы не так уж трудно пережить,  если бы в
город не заявился опять Туз Квиггл. Все лето он где-то отсиживался - в
тюрьме,   по   всей   вероятности,-   но   на   следующий  день  после
телевизионного шоу он уселся за стойкой в аптеке,  долго сверлил  меня
взглядом, затем осведомился громким шепотом:
     - Слышь,  ты, случайно, не тот самый знаменитый космический пират
и телезвезда?
     - Что закажешь. Туз? - спросил я.
     - Ух  ты!  Хочу  заказать твой автограф!  В жизни не видел живого
космического пирата.
     - Заказывай, Туз. Либо освободи место для кого-нибудь другого.
     - Солодовый с шоколадом, коммодор, только без мыла.
     Туза так и распирало от "остроумия" каждый раз,  как он появлялся
в аптеке. Лето выдалось на редкость жаркое, и от жары все заводились с
пол-оборота.  В пятницу перед Днем труда на складе забарахлила система
охлаждения воздуха,  ремонтника мы найти не смогли,  и я провозился  с
ней целых три часа,  испортив при этом свои почти самые лучшие брюки и
насквозь провоняв.  Я вернулся к своему месту  за  стойкой,  только  и
мечтая  о  том,  как бы добраться до дому и до ванной,  когда в аптеку
вплыл Туз, приветствуя меня громким возгласом:
     - Ба, да это же сам командир Комета, Гроза космических путей! Где
же ваш бластер,  командир? Смотрите, как бы Галактический император не
оставил вас после уроков за такую небрежность! Ик-ик-икиккити-ик!
     Девчонки, сидевшие за стойкой, прыснули.
     - Отвяжись, Туз,- сказал я устало.- Жарко сегодня.
     - И поэтому ты вылез из своих резиновых кальсон?
     Девчонки прыснули опять.
     Туз состроил рожу. Потом продолжал:
     - Слушай,  малый,  уж  коль скоро ты обзавелся шутовским нарядом,
что бы тебе не пустить его в дело?  Дай объявление в "Кларионе": "Имею
скафандр - готов путешествовать".  Ик-ик-ик! Или наймись к кому-нибудь
пугалом на огород.
     Девчонки заржали.  Я  сосчитал до десяти,  потом еще раз,  но уже
по-испански, потом по-латыни, и спросил строго:
     - Что ты заказываешь. Туз?
     - Как обычно. Да поживей - у меня свиданка на Марсе.
     Из-за своей  конторки  вышел  мистер  Чартон,  сел  за  стойку  и
попросил меня сделать ему прохладительный с лимоном.  Его, разумеется,
я обслужил первым,  что прервало поток остроумия со стороны Туза и, по
всей вероятности, спасло ему жизнь.
     На некоторое время мы с хозяином остались одни.
     Он сказал тихо:
     - Ты  знаешь,  Кип,  почтительное  отношение  к  жизни  не должно
распространяться на очевидные ошибки природы.
     - Простите, сэр?
     - Квиггла можешь больше не обслуживать.  Мне такой  клиент  ни  к
чему.
     - От  Туза  и  его  острот  мне  ни  жарко,  ни  холодно.  Он  же
безвредный.
     - Я часто задаюсь  вопросом,  насколько  действительно  безвредны
такие   люди,   как   он?   До   какой  степени  прогресс  цивилизации
затормаживался   насмешливыми   тупицами   и   пустоголовыми   мелкими
людишками? Иди домой, завтра тебе рано ехать.
     На все праздники родители Джейка Биксби пригласили меня на Лесное
озеро.  Мне  очень  хотелось  поехать  и  не  только ради того,  чтобы
скрыться от жары,  но и чтобы потрепаться как следует с Джейком.  Но я
ответил:
     - Ну,  вот еще,  мистер Чартон.  Не бросать  же  мне  вас  одного
ковыряться здесь.
     - На праздники многие уедут,  так что я,  может,  вообще не  буду
открывать бар. Отдохни, Кип. Ты ведь изрядно устал этим летом.
     Я дал себя уговорить,  но все же остался до самого  закрытия,  да
еще  подмел  пол.  И  только  после  этого отправился домой,  серьезно
задумавшись по пути.
     Все. Карнавал  окончен,  и  пора  убирать  игрушки  в ящик.  Даже
деревенскому придурку и то ясно,  что скафандр мне ни к чему.  Не  то,
чтобы  я  обращал  внимание  на  подначки,  но...  серьезной  нужды  в
скафандре у меня действительно не было,  а нужда в деньгах была. Даже,
если Стенфорд,  МТИ,  Карнеги и все остальные откажут мне в приеме,  я
все равно начну учиться в этом семестре.  Университет нашего штата  не
из лучших,  это верно,  но я ведь тоже ничем не блещу.  Вдобавок я уже
знал, что от студента зависит больше, чем от колледжа.
     Мама уже  легла,  а  папа читал.  Я поздоровался и пошел в сарай,
решив снять с Оскара всю смонтированную мной оснастку, упаковать его в
ящик,  надписать адрес и утром позвонить на почту,  чтобы его забрали.
Его увезут прежде,  чем я успею вернуться с Лесного  озера.  Быстро  и
аккуратно.
     Оскар висел на своем месте,  и мне показалось,  что он улыбнулся,
приветствуя меня.  Чушь,  конечно. Я подошел поближе и похлопал его по
плечу.
     - Ну,  старик,  ты  оказался  настоящим  другом.  Рад был с тобой
познакомиться. Надеюсь, что еще встретимся. На Луне.
     Но Оскару  не  суждено  отправиться  на Луну.  Нет,  его увезут в
Акрон,  штат Огайо,  на демонтаж.  С него снимут детали,  которые  еще
можно использовать,  а все остальное выкинут на свалку. У меня даже во
рту пересохло.
     "Ничего, дружище,  все в порядке",- ответил Оскар.
     Вот, видели?  Бедная моя голова! Ведь это не Оскар заговорил, это
я  просто  слишком  долго  не  обуздывал  свое воображение.  Так что я
перестал похлопывать его по плечу,  вытащил ящик и снял  с  его  пояса
гаечный ключ, чтобы отвинтить баллоны с дыхательной смесью. И замер на
месте.
     Оба баллона были заряжены, один кислородом, другой - кислородом с
гелием.  Я пошел на такие расходы,  чтобы хоть раз подышать  настоящей
дыхательной смесью космонавта.  Батареи и энергоблоки я зарядил совсем
недавно.
     - Оскар,-  сказал  я ласково,- пойдем погуляем вместе напоследок,
а?
     "Ну, здорово!"
     Я полностью залил резервуар  питьевой  водой,  загрузил  аптечку,
тубы с питательными пилюлями, положил запасную аптечку в гермоупаковке
в наружный карман (во всяком случае,  я надеялся,  что  упаковка  была
герметичной).  На  поясе закрепил полный комплект инструментов.  Потом
включил нагреваться установку, которую сотрудники Федеральной Комиссии
Связи  разнесли  бы  кувалдой,  пронюхай  они  о ее существовании:  из
деталей,  оставшихся от моих попыток собрать для Оскара  микроволновую
рацию,  я соорудил своего рода радиотестер для проверки работы рации в
скафандре.  К  тому  же,  я  наводил  по  нему  антенну.  Из   старого
проигрывателя  марки  "Уэбкор"  модели 1950 года я соорудил радиоэхо и
подключил его к тестеру.
     Я залез в Оскара и наглухо застегнулся.
     - Хорош?
     "Хорош!"
     Взглянув на   отражение   циферблатов,   я   отметил.   показания
индикатора цвета крови,  потом убавил давление так, чтобы Оскар обвис.
При давлении,  близком к давлению уровня моря,  бояться  следовало  не
столько недостачи кислорода, сколько его избытка.
     Мы совсем уже собрались выходить, когда я кое-что вспомнил.
     - Секундочку, Оскар.
     Я написал записку родителям,  чтобы они знали,  что я уйду завтра
пораньше с утра - мне нужно успеть на первый автобус в сторону озера.
     Потом мы  перебрались  через  ручей  на  пастбище.  Я   даже   не
споткнулся  ни  разу,  до того привык к Оскару.  Ступал я в нем теперь
уверенно, как горный козел. Выйдя в поле, я настроил рацию и сказал:
     - "Майский жук" вызывает "Крошку". Ответьте, "Крошка".
     Секунды спустя я услышал свой голос, воспроизведенный с магнитной
ленты.
     - "Майский жук" вызывает "Крошку". Ответьте, "Крошка".
     Теперь я  решил  попробовать  передачу со второй антенной.  Шагая
через пастбище, я продолжал вызывать "Крошку", воображая, что нахожусь
на Венере и должен держать постоянную связь с базой, потому что иду по
незнакомой местности в условиях непригодной для дыхания атмосферы. Все
оборудование  функционировало нормально и,  будь я и вправду сейчас на
Венере,  мне не грозила бы никакая опасность.
     С юга  по  небу пронеслись два огонька.  Самолеты,  решил я,  или
вертолеты.  Такие вот огни всякие психи обычно принимают за.  летающие
тарелки  и  поднимают  шум.  Я  проводил  их взглядом,  потом зашел за
холмик,  который  обычно  нарушал  мне  радиосвязь,  и  снова   вызвал
"Крошку".  "Крошка"  ответила,  а  я  замолк,-  постепенно  приедается
разговаривать с  идиотским  прибором,  который  только  и  может,  что
повторять как попугай твои слова.
     И вдруг я услышал:
     - "Крошка" вызывает "Майского жука". Ответьте!
     Сначала я решил,  что меня  засекли  власти,  и  что  я  попал  в
неприятность.  Но  потом подумал,  что на мою волну попал какой-нибудь
радиолюбитель.
     - Здесь "Майский жук". Слышу вас хорошо. Кто вы?
     И снова услышал эхо своих слов.
     Потом резко завопил тот, новый голос:
     - Здесь "Крошка"! Дарите ваш пеленг!
     Глупо, конечно, но я уже не заметил, как ответил:
     - "Майский жук" - "Крошке".  Переключитесь на один  сантиметр  по
диапазону   и  продолжайте  говорить!  -  Потом  переключил  рацию  на
микроволновую антенну.
     - "Майский жук",  слышу вас хорошо.  Пеленгуйте мое место.  Один,
два, три, четыре, пять, шесть, семь....
     - Вы примерно на сорок градусов к югу от меня. Кто вы?
     Не иначе, как один из тех огней!
     Но додумать  до  конца  я так и не успел,  потому что космический
корабль сел чуть ли не на меня.

     Глава 4

     Я ведь так  и  сказал:  "космический  корабль",  а  не  "ракета".
Приземлился  он  без  шума,  только  с  каким-то  выдохом,  и  никаких
реактивных двигателей,  выбрасывающих струи пламени,  не  наблюдалось.
Похоже,   что  аппарат  передвигается  на  одном  лишь  благочестии  и
непорочном образе жизни.
     Но мне было не до подробностей - я сосредоточился на том,  как бы
не оказаться раздавленным.  Скафандр  при  одном  "g"  -  это  вам  не
тренировочный костюм, и хорошо, что я так много упражнялся.
     Корабль опустился прямо туда,  где  только  что  стоял  я,  заняв
гораздо  больше  места,  чем  ему  причиталось.  Огромная такая черная
махина.
     Вслед за  ним с таким же всхлипом опустился второй,  как только в
первом открылся люк. Из люка вырвался сноп света и две фигуры, которые
кубарем  понеслись  вниз  и побежали по полю.  Одна из них неслась как
кошка,  вторая двигалась медленно и неуклюже,  видно,  мешал скафандр.
Н-да, доложу я вам, все-таки у человека в скафандре вид еще тот.
     Один из самых больших недостатков скафандра  заключается  в  том,
что у него очень ограничен сектор обзора. Пытаясь не выпустить из вида
бегущих,  я не заметил,  как открылась дверь во втором корабле. Первая
фигурка  остановилась,  поджидая  своего одетого в скафандр спутника и
вдруг упала, жалобно вскрикнув.
     Крик боли  узнать  всегда легко.  Я побежал к ней как мог быстро,
склонился и попытался посмотреть,  что случилось, наклонив голову так,
чтобы луч моего прожектора ударял в землю.
     Пучеглазое чудовище...'
______________________________________________________________________
' "Пучеглазое чудовище" - традиционный образ западной фантастики.
______________________________________________________________________
     Несправедливо, конечно,  но это было первое,  что пришло на ум. Я
глазам своим не верил и охотно  ущипнул  бы  себя,  но  когда  на  вас
скафандр, это не помогает.
     Непредубежденный ум (а мой таковым не был) мог бы  отметить,  что
чудовище   выглядело   весьма   симпатичным.   Маленькое,  в  полменя,
грациозных очертаний,  не столько как девушка,  сколько  как  леопард,
хотя  и не похожее ни на то,  ни на другое.  Я даже не мог сообразить,
какой формы это существо - не с чем было его сравнить.
     Но я  понял,  что  ему  больно.  Его  трясло,  как  перепуганного
кролика.  Огромные,  открытые,  но мутноватые  и  безразличные  глаза,
по-птичьи затянутые мигательной перепонкой...
     И тут что-то сильно ударило меня в спину, прямо между баллонами.
     Проснулся я   на  голом  полу,  надо  мной  нависал  потолок.  За
несколько минут я вспомнил все,  что произошло,  и ничего не  понял  -
больно уж все глупо.  Я вышел прогуляться в Оскаре,  потом приземлился
космический корабль, потом пучеглазое...
     Я рывком сел, поняв вдруг, что Оскара на мне больше нет.
     - Эй, ты, привет,- сказал радостный, бодрый голосок.
     Я обернулся.  На полу,  опершись о стену, сидел малец лет десяти.
Он... тут я поправил себя. Мальчишка вряд ли зажмет в кулаке тряпичную
куклу.  А вообще в этом возрасте мальчиков от девочек трудно отличить,
тем более,  когда ребенок одет в  рубашку.  шорты,  грязные  теннисные
туфли и коротко пострижен.
     - Здорово сама,- ответил я.- Что ты здесь делаешь?
     - Пытаюсь выжить. А ты?
     - То есть?
     - Пытаюсь выжить,  говорю. Дышу и выдыхаю. Силы берегу. Все равно
сейчас ничего другого не пр