лились. Я обнаружил, что продолжаю стоять на осколках зеркала. Наверное, это горничная пришла убирать. Но это оказалась вовсе не горничная, а господин Валентин в красном трико, но на этот раз без маски. Он нерешительно остановился на пороге, покосился на осколки.
     - Что вам угодно? - довольно сурово спросил я. Валентин смутился, но не думал уходить, и мне пришлось пригласить его сесть. Тут же в дверь снова постучали, это оказалась горничная, я махнул рукой - не сейчас! - и она ушла. - Ну-с? - я снова повернулся к Валентину. - Чем обязан?
     - Видите ли... - нерешительно сказал он. - Я пришел... - Он вдруг замолчал, на лице его появилась мука, словно ему кто-то велел прийти сюда и что-то говорить, а вот что говорить и, главное, зачем - не объяснил. Я пожал плечами, подождал минуту - он молчал, глядя мимо меня.
     - Послушайте, - сказал я наконец. - Если вам нечего сказать мне, зачем вы здесь?
     - Мне есть что сказать, только я не знаю...
     - С чего начать?
     Он отрицательно покачал головой. Меня он начал раздражать, и я стал думать о том, как бы повежливее выпроводить его, когда он вдруг сказал:
     - Это трико... - он указал на свою ногу. - Вам оно ничего не напоминает?
     - Еще бы! - я вздохнул. - Напоминает.
     - Вот и мне тоже. - И он снова замолчал.
     - Послушайте, - раздраженно сказал я. - Или вы объясните, зачем пришли, или...
     - Да, да, я объясню, - заторопился он. - Минутку, дайте мне собраться с мыслями.
     Я снова пожал плечами, устроился поудобнее в кресле. Вообще все происходящее не должно было мне нравиться, но почему-то нравилось. Меня забавляло приключение с зеркалом. Особенно когда я вспоминал, какой страх охватил меня, когда я понял, что застрял в Зазеркалье как джинн в бутылке. Вообще-то я человек здравомыслящий, всякие там потусторонние штучки, магия, полтергейст и телекинез для меня всегда были как зеленые человечки - кто-то там их видел, но существуют ли они на самом деле? Скорее всего - нет. А тут... Что же это было?
     - Галлюцинация, - неожиданно сказал Валентин.
     - Что, простите?
     - Галлюцинация, - повторил Валентин. - Вы спросили, что это было, я ответил.
     - Я что, думал вслух?
     - А? Не знаю. Наверное. Я услышал.
     - Галлюцинация, говорите? Интересная мысль.
     - Вот вы вспомните, как вы здесь оказались?
     - Как, как... Сайт в Интернете... Заработок... Необременительная работа... Приезжайте... Адрес...
     - И вы поехали.
     - И я поехал. Вот сейчас вдруг понял, что это было глупо. Но тогда почему-то это не казалось мне глупым. Мне очень нужны деньги.
     - Всем нужны деньги, - он кивнул. - Не так уж это было и глупо. Вполне возможно, что вам заплатят. Даже очень возможно.
     - Постойте! - я даже привстал, - Этот замок... Картинка была на сайте! Так что же, это все - галлюцинация?
     - Вся наша жизнь - чья-то галлюцинация.
     - Вот как? А вот, например, моя жизнь - это чья галлюцинация?
     - Не знаю, - Валентин пожал плечами, поднял на меня глаза. - Но не думаю, что ваша. Я был потрясен. Вот так-так...
     - Ну и чья же тогда?
     - Не знаю, - повторил он. - Это трудно установить. Можно, но трудно. Вам это надо?
     - Надо, представьте себе. Если я кому-то снюсь, то мне хотелось бы знать - кому.
     - Не снитесь, - поправил он. - Сон - это совсем другое.
     - Понимаю. И все-таки обидно - почему это моя жизнь не плод моей собственной галлюцинации?
     - Ну, во-первых, потому, что ваша жизнь - плод галлюцинаций большого числа людей. Другое дело, что влияние многих на вашу жизнь достаточно мало, и только один-два человека могут оказывать на нее достаточно сильное воздействие, причем вовсе необязательно, что это близкие вам люди, вы можете их даже и не знать. А во-вторых, если ваша жизнь была бы плодом только вашей галлюцинации, ваши желания исполнялись бы с пугающей быстротой. Ну, а поскольку этого не происходит... - ведь не происходит же? - вот видите...
     - Как-то это... унизительно.
     - Унизительно? Ну, не более чем допущение, что всей вашей жизнью управляет Бог.
     - Бог - это совсем не унизительно.
     - Может быть. Кому как.
     - Послушайте, а что ВЫ здесь делаете?
     - Я? - задумался Валентин. - Если бы знать. Боюсь, я - плод вашей галлюцинации.
     - А остальные?
     - И остальные тоже. Может быть. Впрочем, я не уверен.
     - А можно ли воздействовать на чужие галлюцинации?
     - Попробуйте. Только будьте осторожны, умоляю вас.
     Он снова надолго замолчал, потом вдруг вскинул голову, огляделся, пробормотал какие-то извинения и вышел.
     - Какие-то у меня недоделанные галлюцинации, - сказал я себе. - Хотя нет, я не прав. Вот эта комната, да и замок вообще - вполне доделанная и устойчивая галлюцинация. Только вот моя ли? Это несправедливо - мои галлюцинации недоделанные, а чьи-то - доделанные. Да ну! Все вздор! Какие галлюцинации! Бред какой-то! Обидно как-то чувствовать себя плодом галлюцинации. Хотя... Если разобраться...
     Но разбираться не хотелось. Хотелось спать... Да, вот уснешь, и что-нибудь стрясется, и обязательно неприятное.
     Однако ничего неприятного не произошло. Не произошло вообще ничего. Я проснулся ранним утром, подошел к окну, больше похожему на бойницу, посмотрел наружу. Светло. Тепло. Лето, словом. Пришла неожиданная мысль: а какое сегодня число?
     - Дворецкий! - позвал я, потом увидел на стене шнурок звонка, позвонил. Дворецкий явился через полминуты.
     - Сэр?
     - Какое сегодня число?
     - Пятнадцатое июля, сэр.
     - Я так и думал. Спасибо. - Я действительно так и думал. Я приехал сюда двенадцатого, и прошло уже три дня. - А теперь отведите меня к хозяину. Или к хозяйке.
     - Следуйте за мной, сэр.
     Вот так легко? Какого же черта он не сделал этого раньше? Хм, а я его об этом просил? Мы прошли по лабиринту коридоров, лестниц, переходов, мимо многочисленных дверей (я подумал, что даже под страхом смерти не запомню дорогу) и оказались перед массивной резной дверью трехметровой высоты, в которую дворецкий осторожно постучал. Никто не отозвался. Тогда дворецкий сказал:
     - Ладно, не будем ломать комедию. Входите! Да входите же! Вы хотели видеть хозяина, и вы его видите перед собой.
     - Вы?!
     - Да. А что, не похож?
     - Не очень.
     - Ну, это не существенно. Входите же!
     Я повиновался. Мы вошли в запущенную, запыленную комнату, огромную, как зал для танцев. Всю обстановку составляли два глубоких кресла, в которые мы уселись друг против друга.
     - Вас удивляет обстановка? - спросил хозяин.
     - Немного.
     - Сами виноваты.
     - Ну конечно. Эта комната - плод вашего воображения.
     - Вот как... Знаете, мне кажется, что мое воображение что-то не очень. Гости, например. Они какие-то странные... Теперь еще эта комната.
     - Да нет, с воображением у вас все в порядке, - улыбнулся хозяин. - Даже более чем, я бы сказал. Этот замок - очень удачно получилось. Да и гости тоже.
     - А вы? - осторожно поинтересовался я.
     - Я? Нет, тут не вы постарались. - Он усмехнулся. - Впрочем, вы тоже приложили ко мне руку, на самом деле я немного не такой, может быть, даже совсем не такой. Вы сделали меня чопорным, английским каким-то, наверное, так выглядел Бэрримор из Баскервиль-холла.
     - Послушайте... Но вот эта дурацкая черная месса... Ее тоже я придумал?
     - Нет, тут накладочка вышла. Вы уж не сердитесь.
     - Да я не сержусь. Хотя грудь до сих пор болит. А история с Яорой?
     - Какой Яорой? Ах, Яора... Ее зовут Мария, кстати. Это вам подарок. В качестве утешения.
     - А этот... Который отражается в зеркале?
     - А, он глупец. То, на что вам потребовалось несколько часов, он осилил только через сто лет. Не обращайте на него внимания. Только впредь будьте поосторожнее и не заходите в Зазеркалье. Впрочем, трудно сказать, с какой стороны зеркала находится Зазеркалье. Кстати, стоимость зеркала придется вычесть из вашего жалованья, вы уж не обессудьте.
     - Так мне все-таки заплатят?
     - А вы сомневались? Заплатят.
     - А дорогое ли зеркало?
     - Ну, если его продавать на аукционе, да еще с тем, кто в нем отражается, думаю, тысяч на пятнадцать долларов оно потянет.
     - Вот это да!
     - А вы думали, - улыбнулся хозяин. - Но с вас мы возьмем по остаточной стоимости, с учетом амортизации, - он засмеялся. - Тысячу долларов.
     - Спасибо. Знаете, у меня отлегло от сердца.
     - Не сомневаюсь, - он снова засмеялся.
     - А когда я смогу получить расчет?
     - Хм, - сказал он, - я ошибся. Я полагал, что следующим вашим вопросом будет "А в чем же заключается моя работа?" Вы более меркантильны, чем я думал.
     - Вас это огорчает?
     - Мне все равно.
     - Тогда ответьте, когда я смогу получить расчет, а потом - в чем заключается моя работа.
     - Отвечаю: расчет вы можете получить хоть сейчас, а в чем заключается ваша работа - я не скажу. Ну, не делайте такие большие глаза. Это вам знать не нужно. Здесь как раз такой случай, когда много будешь знать - скоро состаришься. Шучу. Но знание помешает работе, которая не закончится даже с вашим отъездом. Так что даже и не просите. Я не скажу вам это и после того, как вы получите деньги. Но догадываться вы можете, это ваше право. В принципе вы свои двадцать пять тысяч уже отработали, так что я могу отсчитать их вам тут же, не сходя с места.
     - Будьте добры.
     - Пожалуйста, - Он достал из внутреннего кармана ливреи толстую пачку банкнот, протянул мне. - Двадцать пять тысяч, получите и распишитесь. Насчет платы за разбитое зеркало я пошутил.
     - Спасибо. Где расписаться? Он засмеялся, и я понял, что это тоже была шутка.
     - Когда я могу уехать?
     - Уехать? - он, казалось, растерялся. - Ах, уехать! Да хоть сейчас. Проводить вас к выходу?
     - Да, пожалуйста. Хотя... Подождите. Сколько мне будет стоить десяток маленьких зеркал?
     - Зачем вам?
     - Небольшой сюрприз для Того, Кто Отражается В Зеркале.
     Он долго смотрел на меня, не понимая, потом до него дошло, и он засмеялся.
     - Нисколько. Фирма дарит вам их. Я пришлю вам горничную. А сейчас позвольте проводить вас в ваши комнаты. Или все-таки к выходу?
     - Можно один вопрос?
     - Давайте.
     - К чему все это?
     - Вы не правильно ставите вопрос, - он улыбнулся. - От чего все это - вот как нужно ставить вопрос. Не ОТЧЕГО, а ОТ ЧЕГО - почувствуйте разницу. И попробуйте ответить сами. Пойдемте.
     В моей гостиной поставили новое зеркало. Я попросил об этом. Оно оказалось немного новее прежнего, лет этак на сто. Когда рабочие ушли, я подошел, посмотрел на свое отражение. Оно нахмурилось.
     - Все еще злишься на меня? - спросил я. Он не ответил. - Перестань. Я уезжаю. Но у меня для тебя есть подарок. - Я показал на стопку зеркал, лежащих на столе.
     "Не понимаю".
     - Сейчас поймешь.
     Я открыл дверь в коридор и повесил на стене первое зеркало. Он с интересом наблюдал за моими действиями. В конце коридора я повесил второе зеркало, так, чтобы в нем отражалось первое. Так, вешая зеркала на заранее вбитые гвозди, я вышел на парадную лестницу, ту самую, с балясинами. Здесь я укрепил последнее зеркало, заглянул в него.
     - Ну, как тебе подарок?
     "Спасибо! - пронеслось в моей голове его восхищение. - Теперь у меня есть весь мир!"
     - Ну, про весь мир это слишком сильно сказано, но теперь у тебя немного больше, чем было раньше.
     Он улыбнулся. Мы пожали друг другу руки через стекло, я подхватил свой чемодан, уже стоящий на лестнице, и пошел к выходу. И я уже знал, что никакого замка в сибирском лесу нет, и стоит мне оглянуться назад, я не увижу ничего, кроме деревьев; я оглянулся-таки, но увидел не только деревья, но и старую-старую избушку, вросшую в землю, покосившуюся, почерневшую от времени - этакое таежное зимовье за сотни верст от ближайшего жилья; и никаких дорог вокруг, не говоря уж о такси, хотя могли бы и проводить по-человечески, как встретили, работодатели несчастные!
     А хозяин был прав - не К ЧЕМУ все это, а ОТ ЧЕГО. Я знал, от чего. От той тоски, что охватывала меня каждое утро, когда приходилось просыпаться, от той безысходности, которая проглатывала меня ежедневно, от жуткого, испепеляющего желания исправить то, что произошло, и от сознания своего бессилия и невозможности что-либо изменить... И от того чувства, что хочется куда-то сбежать, где-то спрятаться, и от сознания того, что никуда не убежишь и не спрячешься... Везет не только везунчикам, но и тем, кому перед этим фантастически не повезло. Мне, наконец, повезло. Нет, конечно же, эти двадцать пять тысяч долларов не исправят того, что было, но они позволят начать новую жизнь, в которой, возможно, уже не будет той тоски... Или будет? Да и повезло мне вовсе не из-за денег...
     Я достал из чемодана плащ, перекинул его через руку - так, на всякий случай, - зашвырнул тяжелый чемодан в кусты и зашагал куда глаза глядят. Что ж, будем галлюцинировать дальше. И отражаться в чьем-то зеркале. Лишь бы Зазеркалье оказалось достаточно большим. В конце концов, не все так уж плохо. Бывали же такие моменты, когда галлюцинация по имени Жизнь мне нравилась...

Курс практической магии

     Прозвенел звонок, и мы стали ждать. Урмас заметно волновался. Он мелко тряс коленкой и поедал глазами дверь. Джонни с напускным равнодушием уставился в окно - все мы давно уже привыкли, что за окном творится черт знает что. В данный момент болотного цвета тираннозавр задумчиво и скорбно жевал "жигуленка" директора школы. Но то, что происходило за окном, нас мало трогало. А трогало нас начало первого в нашей жизни урока магии. Лидочка стреляла глазами. Глаза у нее красивые, серо-голубые, а когда она ими стреляет, они становятся еще красивее. Лидочка это знала и беззастенчиво этим пользовалась. Непонятно только, почему она пользовалась этим именно сейчас, когда ее почти никто не видел, даже Коля, предмет ее обожания. Этот предмет совместно с Урмасом поедал глазами входную дверь. Лично я смотрел то на коленку Ур-маса, пытаясь подсчитать амплитуду и частоту ее колебаний, то на Лидочку, то на дверь. Дверь, между прочим, так и не открылась. Просто воздух перед нею сгустился в невысокого худого мужчину лет этак пятидесяти, в черной мантии и академической шапочке, из-под которой торчали соломенные пряди. Мужчина вид имел весьма свирепый, смотрел на нас орлиным взором. Мы восхищенно вздохнули, пораженные его волшебным появлением.
     - Здравствуйте, дети, - сказал мужчина, яростно сверкая глазами.
     Мы послушно встали. Лидочка прыснула. Мужчина принялся сверлить ее взглядом. Колька ткнул меня локтем в бок и прошептал: "Во наглый, а?" Действительно, если Лидочку с некоторой натяжкой еще можно было отнести к детям, то Урмас с его сорока пятью никоим образом к ним не относился. Мужчина перевел взгляд на Кольку и принялся сверлить. Колька скорчил одну из своих уморительных гримас и пробубнил:
     - Здравствуйте, господин учитель, - при этом он попытался сделать реверанс и смахнул со стола мою тетрадь. Учитель покивал с таким видом, будто он знал, что встретит в классе именно таких оболтусов, и мановением длани разрешил сесть.
     - Я не оговорился, - начал он скрипучим голосом. - Вы для меня дети. Вот тебе, - он подскочил к Урмасу, - сколько лет? Можешь не отвечать, я и сам знаю. - Урмас захлопнул открытый было рот. - А вот спроси меня, сколько мне лет? Ну спроси, спроси! Можешь не спрашивать, я и сам скажу, - Урмас опять захлопнул рот. - Мне пятьсот пять лет. - Он оглядел нас с подозрительностью шпиона, проверяя, верим мы или нет. - Вот так-то, дети. Что такое? - вопросил он, заметив поднятую Колькину руку. - Вопросы? Ну давайте, давайте.
     - Я просто хотел сказать, - Колька шмыгнул носом, изображая смущение, - я просто хотел сказать, что для своего возраста вы прекрасно сохранились, господин учитель. Позвольте узнать, в каком холодильнике вас держали? Лидочка снова прыснула.
     - Та-ак, - протянул учитель, перекраивая свое лицо в зловещую физиономию. - Весьма остроумный молодой человек. Весьма. Садитесь, молодой человек. Жаль. Очень жаль. А как вы думаете, чего мне жаль? Мне жаль, что времена нынче не те. Да. Не те... Лет эдак четыреста назад я замуровал бы вас в каменном мешке... Или сварил в кипящем масле... - Он зажмурился, представляя, как он варил бы молодого человека Кольку в кипящем масле, - Или... превратил бы вас в крысу. Или... в паука... Словом, мне очень, очень жаль. Но не огорчайтесь - без наказания вы не останетесь, молодой человек. Чтобы, так сказать, ни вам, ни другим неповадно было. - Он взмахнул рукой, и Колька начал каменеть. Мы только ахнули - рядом со мной сидела каменная статуя Кольки, одетая в его рубашку, джинсы и кроссовки.
     - А... Э... А он... - начала Лидочка, растерянно колупая ухо возлюбленного.
     - Не беспокойтесь, юная барышня, это не навсегда, это только на время урока. Передайте этому не в меру болтливому молодому человеку, что материал урока я с него спрошу. Еще как спрошу, - Учитель оперно расхохотался. Отсмеявшись, он сурово уставился на нас, притихших и покорных. - Меня называть - Магистр. Не господин Магистр, не товарищ Магистр, упаси боже, а просто - Магистр. Смирно сидеть. Не зубоскалить. Не разговаривать.
     Не хихикать! - Он помахал перед Лидочкиным носом корявым пальцем. Лидочка скосила глаза и всхлипнула. - Не плакать! - Лидочка послушно высморкалась в кукольный платочек. А магистр продолжал:
     - Итак, начнем, наконец, урок. Будьте добры, дети, сказать мне, как называется то, что вы сейчас увидите.
     Он простер руку в направлении дальнего конца тяжелого и длинного дубового стола, за которым мы сидели, и про который зубоскал Колька говорил, что он стоит столько же, сколько вся школа. Там на стеклянном подносе стоял обыкновенный стеклянный графин и еще более обыкновенный граненый стакан. Графин зашевелился, приподнялся, вынул из себя пробку, наклонился и налил полный стакан воды. Стакан тоже приподнялся и поплыл вдоль стола, прямо в руку Магистра, который выпил воду и отправил стакан назад. Стакан слегка стукнул по подносу, графин закрылся пробкой и поставил себя на место.
     - Bay! - в один голос сказали Лидочка и Джонни.
     - Ну-с, - гордо сказал магистр. - Кто хочет ответить?
     - Я, - скромно сказала Лидочка и встала, - Это называется телекинез.
     - Браво, - ответствовал магистр и даже пару раз хлопнул в ладоши. - Именно так это и называется. Перемещение предметов силою мысли. А теперь - внимание! - он поднял палец, и тот сверкнул, как кинжал, - Открываю вам первую тайну. Никакого телекинеза не существует!
     Урмас шумно выдохнул, Лидочка нервно хихикнула. Джонни посмотрел на меня и пожал плечами.
     - Да-да, дети, - радостно сообщил Магистр, наслаждаясь нашей растерянностью. - То, что вы сейчас видели, - надувательство чистейшей воды. Нет-нет, никаких веревочек! Никаких подтасовок. Более того! Даже никакого гипноза! Сейчас смотрите внимательно.
     То, что мы увидели дальше, потрясло нас гораздо больше, чем наливание воды без помощи рук. Магистр был как бы одновременно в двух местах. Один стоял у стола с простертой дланью, а другой, неявный и расплывчатый, подошел к графину, вынул пробку, налил воды и понес стакан первому. Первый выпил воду, передал стакан второму, и тот вернул его на место, заткнул пробкой графин, вернулся к первому и слился с ним.
     - Вот! - торжествующе сказал Магистр. - А теперь сыграем в игру "найди десять отличий". Хотя отличие тут всего одно. Ну-с? - он вопросительно уставился на нас.
     Я поднял руку и получил милостивое разрешение говорить.
     - Графин в первом случае оставался висеть в воздухе.
     - Браво! - взревел магистр. - Браво! Именно! Именно в воздухе! Демонстрирую еще раз. - И он продемонстрировал. Теперь магистров было уже трое. Третий, еще более расплывчатый и видимый вообще с трудом, держал на весу графин, пока два других манипулировали стаканом и водой. - Вот.
     В более сложных случаях можно не только троиться, но и десятериться и даже... В общем, до бесконечно