и кинулись искать, что с этим материком стряслось, почему его  нет
в наше время и даже во времена  египетского  Нового  царства  нет.  Тут  и
стряслась беда.
     Он выбирается из кресла и принимается нервно курсировать по  спальне.
Совершенно машинально я слежу за его маневрами, ни на миг  не  упуская  из
виду. Это в меня накрепко вдолблено. "Бди!"  -  требовал  Козьма  Прутков.
"Лучше перебдеть, чем недобдеть!" - лозунг Советской  власти.  Что  я  как
дипломированный императорский бодикипер и делаю.
     - Наша темпоральная камера взорвалась, - отрывисто бросает Ратмир  на
бегу. - Мы отправили ее в минус тысяча девятьсот семнадцатый. Дату выбрали
случайно,  наобум.  Из  патриотических,  например,  соображений...  А  она
грохнула. Какая-то неполадка в пространственно-временной развертке. Причин
не доискаться - над регионом образовался темпоральный келоид, а  когда  он
рассосется, никаких следов катастрофы уже с собаками не сыщешь.
     - Хроносинкластическая  инфандибула,  -  говорю  я  раздельно.  Он  в
замешательстве тормозит, морщит лоб, пытаясь разгадать смысл  тарабарщины.
- Это не из ваших дурных учебников. Это из наших  фантастических  романов.
Курт Воннегут. Может, слыхал?
     - Немец?
     - Американец.
     - Ну, неважно... Кончилось тем, что взрывом этот  загадочный  материк
был уничтожен.
     У меня непроизвольно перехватывает горло.
     - Как - уничтожен? Взрывом какой-то вшивой камеры?!
     -   А    ты    что    думал!    Это    же    темпоральная    техника,
пространственно-временные  искажения,  высвобождение  скрытых  сил  самого
Мироздания! Еще пустяком обошлось, а могли бы Евразию прихватить.
     - Пустяком?.. Ты сказал - пустяком?! Ни хера  себе  пустяк!  Разнести
вдребезги материк, спалить и утопить в океане  целый  народ...  стереть  в
прах целую культуру, неповторимую  -  без  малейшего  следа...  Прадедушка
Сталин может гордиться своими правнучатами! И  где  же  был  процесс  -  в
Нюрнберге? Или, пардон, в "Саратове-12"?!
     -  Не  ори!  -  Ратмир  подходит  к  распахнутому  окну  и   зачем-то
задергивает тяжелые шторы. Делается темно и жутко. - Какой процесс...  кто
узнает... Не было процесса. Я предупреждал тебя  -  это  тайна.  Никто  не
хотел развалить этот материк. Особенно те трое ребят, что погибли вместе с
камерой.  Это  не  преступление,  не  геноцид.  Просто   неудачный   опыт,
завершившийся  роковой  ошибкой.  За  что  же  судить?   Да,   последствия
чудовищные. Что там Хиросима, что там Чернобыль... Ельники ваши... Но  это
случилось. Материк Опайлзигг канул в небытие. Рассыпался, сгорел, ушел  на
дно. И отправили его туда именно мы.
     - Сколько там было народу? Мне интересно знать цену  вашей  ошибочки.
Детей, женщин, здоровых  головастых  мужиков,  способных  строить  дворцы,
ковать мечи, выдумывать эпосы, продолжать свой род...
     - Трудно сказать. Какие-нибудь небольшие миллионы...
     - И ты после этого можешь с патетической дрожью в голосе вспоминать о
троих засранцах в темпоральной камере?!
     - Эти, как ты выразился, засранцы - мои ближайшие друзья. Я и сам мог
оказаться в той камере. Должен был оказаться!  Может  быть,  все  обошлось
бы... Ну, а ты с  чего  вдруг  убиваешься  о  совершенно  незнакомых  тебе
миллионах грязных, вонючих, полуголых дикарей? - он резко  останавливается
и начинает наступать на меня.  Кулаки  его  сжаты,  под  загорелой  шкурой
вздуваются вены. Впечатляющее  зрелище.  -  Да  в  твое  время  от  дурных
болезней за год вымирало больше народу, чем было тогда на  всем  материке!
Что-то не видал я слез в твоих очах по этому  поводу.  А  знаешь,  сколько
выкосил СПИД,  прежде  чем  сам  собой  сошел  на  нет?  Целое  поколение!
Страшные,   инквизиторские   меры,   искусственный   отбор,    воскрешение
пуританской морали -  только  так  удалось  погасить  пандемию,  какую  вы
даровали нам в наследство. Вкупе  с  выпотрошенными  недрами,  расшатанной
экологией,  изувеченной  биосферой.  Заблевали  планету  и  кинули  нам  -
разбирайтесь! У нас до сих пор каждый десятый  ребенок  по  вашей  милости
идиот или урод, и мы вынуждены убивать его, потому  что  нет  ни  сил,  ни
средств на милосердие! У девяноста процентов мужиков  подавленное  либидо,
зато те же девяносто процентов женщин - нимфоманки... Вот ты Нунку  давеча
оттрахал, так об этом уже весь институт знает, для  девчонки  это  же  как
Нобелевская премия, ей завидуют! Если бы не особый режим в лаборатории,  к
тебе бы в окна  лезли,  да  только  нам  воин-телохранитель  нужен,  а  не
замученный племенной  жеребец!  Тоже  мне,  учитель,  моралист,  папаша...
говно...
     - В огороде либидо, - бормочу я потерянно. - Будешь слушать дальше?
     - Буду.
     - Так вот. - Ратмир возвращается в кресло, закидывает ногу  на  ногу.
Он ощущает себя победителем. Не без того: крыть мне  особенно  нечем.  Его
рука поднимается, готовясь щелкнуть пальцами и призвать  робототехническую
пери с прохладительными напитками. Нет у меня здесь никаких  пери.  Мне  с
ними жутко оставаться наедине. Как с разбуженными мертвецами. Поэтому рука
его застывает, затем опускается. - Наверное, ты  заметил,  что,  говоря  о
катастрофе, я ни разу не назвал Опайлзигг империей. - Я сумрачно киваю.  -
Это не случайно. Потому что в  минус  двадцать  пятом  веке  не  было  там
никакой  империи.  Разрозненные  поселения,  примитивный  уклад,   зачатки
письменности,  Какие-то  примитивные  культы.  Заселив   материк,   зигган
оторвались от исторических корней и медленно деградировали...
     - Что же вы мне голову морочили столько времени?
     - Зато сейчас империя там есть.
     - Не понимаю.
     - Мы ее создали...



                                    29

     Гиам смотрел на меня, как на выходца с того света.
     - Ты невредим, ниллган, - пробормотал он неповинующимися губами.
     - А ты снова пьян, - сказал я неприязненно.
     - Вино - благодать для  взыскующего  разума,  -  нетвердой  рукой  он
очертил перед собой магический полукруг,  отгоняя  наваждение.  -  Но  час
назад на площади объявили, что ты убит.
     - Они поспешили.
     - Во всяком случае, еще раньше тебя искали. Вся дворцовая  стража,  с
тяжелыми луками и стрелами, напитанными ядом эуйбуа.
     - Они не нашли меня. Когда мне понадобится, я сам выйду к ним.
     Я затворил за собой дверь и сел прямо на пол. Грязные разводы от пота
застывали на моей коже.
     - Это правда, что ты убил всех юруйагов? - осторожно спросил Гиам.
     - Нет. Не всех. Элмайенруд... охотится на бегемотов.
     - Отец Солнцеликого любил, чтобы от него рожали,  -  сказал  Гиам.  -
Скоро объявятся новые юруйаги. И новый ниллган. Ведь ты  нарушил  обет.  И
твои члены...
     - Будут размолоты на алмазных жерновах, - докончил я с  раздражением.
- Спой эту песенку верховному жрецу. Никакой я не зомби, черт бы вас  всех
побрал. Я человек, человек из плоти и крови!
     - Не знаю, как там насчет плоти. Но кровью ты запятнан  с  головы  до
пят.
     Я посмотрел на свои руки. На свой меч. Повсюду брызги того  самого...
высохшего сургуча.
     - Это не моя.
     Не отводя тускло светящихся глаз  от  меня,  Гиам  нашарил  флягу  из
раскрашенной тыквы и со свистом присосался к ее горловине.
     - Хочешь? - спросил он.
     - Не пью я вашей браги. Послушай, Гиам... Ты рассказывал  про  Ночную
Страну, про Многорукого. Это правда, или ты все выдумал?
     - Я выдумал не все, - горделиво произнес он.  -  Не  нужно  напрягать
воображение, чтобы... Йунри-небодержец, они близко! Они жгут костры на дне
Ямэддо. Они уже подступили к городу. Их лазутчики шастают за моей  дверью.
Что они там вынюхивают - не знаю. Три ночи назад, в  час  полнолуния,  вот
этими глазами, - он пхнул себя в лицо растопыренной пятерней,  -  я  видел
Многорукого. Он прошел из стены в стену,  не  обратив  на  меня  внимания.
Обидно...
     - Что обидно? Что не обратил?
     - Обидно, что первым они съедят меня, а не Дзеолл
     Гуадза или, скажем, тебя. Ну, тобой они вообще погнушаются. А я умен,
голова у меня - как у бегемота задница, сколько  в  нее  втолкано  за  эти
годы! Неужели все напрасно?  Я  ведь  не  дописал...  -  он  лихорадочными
движениями принялся наваливать на  стол  истыканные  ножом  свитки.  -  Не
поспел... ошибся в предсказании... на тысячу лет ошибся... всему конец уже
сейчас...
     - Будет тебе, - проговорил я устало. - Никуда эта тысяча  от  вас  не
денется.
     - Тебе-то почем знать?! - заорал он и снова сграбастал флягу.
     Глаза его округлились. В мутном их сиянии плавали пустые зрачки.
     - Они здесь, - сказал Гиам упавшим голосом. -  Кто?..  Где?!  Что  ты
мелешь?
     Я прыжком  вскочил  на  ноги.  Вытянул  перед  собой  меч.  На  пятке
повернулся вокруг себя. Никого...
     Краем ока уловил смутно различимое шевеление прямо над головой.
     Упал на спину, перекатился с боку на бок,  уворачиваясь  от  мохнатых
когтистых плетей. Лежа нанес понизу удар  "стелющийся  лист"  -  лезвие  с
чмоканием вошло в мягкое. Бесшумно поднялся. Застыл выжидая.
     - Огня! Больше света!
     Трясущимися руками Гиам запалил факел от факела. Робко приблизился ко
мне. По его сморщенному лицу текли слезы.
     - Я не могу так, - причитал он тихонько. - Я устал от этого ужаса...
     - Это Бюйузуо? -  спросил  я,  указывая  острием  меча  на  невиданно
огромного, жирного вауу,  еще  сучившего  лапами  в  луже  извергнутой  им
вонючей жижи.
     -  Ты  смеешься,  ниллган.  Это  мелочь,  соглядатай.  К   тому   же,
подосланный верховным жрецом.
     - Нужно уходить, Гиам.
     - Куда, ниллган? За тобой, в Землю Теней?
     - Именем Йунри, есть же в  этом  мире  спокойные  углы?!  В  горы,  в
монастырь, на побережье - подальше отсюда.
     Гиам глядел на меня, зевая  редкозубым  ртом.  Потом  выволок  из-под
стола кожаную торбу, начал спихивать туда свитки.  Вооружившись  факелами,
мы вышли в подземелье.
     - Если что-то увидишь -  не  ори  попусту,  -  сказал  я  шепотом.  -
Тихонько толкни меня в спину. Остальное - моя забота.
     -  Никогда  не  думал,  что  меня  возьмет  под  защиту  ниллган,   -
пробормотал он. - Будто я - император...
     - Я выведу тебя за город. Но при одном условии. И ты поклянешься  его
выполнить. Иначе брошу тебя здесь, на съедение Черному Воинству.
     - К чему слова? - фыркнул он. - Если я обману тебя, ты дождешься меня
возле престола Эрруйема. И расквитаешься сполна.
     - Верно, я и забыл... Ты должен будешь разыскать дочь гончара.  Того,
что загрызен вургром. Ее зовут Оанууг. Если она где-то в  городе  -  уведи
ее. Позаботься о ней. Пусть все знают, что ниллган Змиулан  следит  за  ее
участью из Земли Теней.
     - В мои годы я вряд ли смогу дать ей все, что полагается  женщине,  -
сказал он рассудительно. - Но я найду хорошего отца ее детям.  Что  еще  в
обмен на мою жизнь?
     - Затем вы оба... - сказал я. И осекся.
     Мог ли я приказать ему по доброй воле сунуть голову в логово  вургра?
Голодного вургра, потому что вот уже вторые сутки  никто  не  снабжал  его
свежей человеческой кровью. Обреченного вургра... И уж во всяком случае не
мог я послать туда Оанууг. Даже если обнаружится, что она  чудом  избежала
волосатых лап Дзеолл-Гуадза, и старому  трепачу  Гиаму  посчастливится  ее
разыскать.
     - У меня больше нет условий, - произнес я.
     За нашими спинами, вздымая тучу древней пыли, обрушилась  многотонная
скала. Я сгреб Гиама за руку, шарахнулся в боковой проход. И вовремя  -  с
грохотом просели своды каменного рукава, по которому мы только  что  брели
столь беззаботно.
     Мой факел задуло ударной волной,  свой  же  Гиам  в  панике  обронил.
Вместе с кожаной  торбой.  В  непроглядной  темноте  напротив  моего  лица
обреченно светились белки его глаз.
     - Они нас поймали, - прошептал он. - А я потерял свои записи.  Теперь
мне жить незачем...
     - Молчи, - приказал я, обнажив меч. - Слушай.
     Кожей я ощутил легкий ток воздуха. Подался ему навстречу. Не встретив
преграды, бесшумно стронулся с места.  Следом,  тоскливо  вздыхая,  плелся
Гиам.
     - Ты же все здесь обрыскал, - сказал я с досадой. - Неужели не можешь
представить, куда мы идем?
     - Хм! - обиделся  он.  -  Отчего  же,  могу.  Кажется,  это  один  из
внутренних кругов. Над нами  город.  Через  пятьдесят  шагов  должен  быть
радиус, ведущий ко дворцу. Но мне во дворец не нужно.
     Я пошарил рукой по стене. На  пальцах  осталось  ощущение  загустелой
слизи.
     - Нет здесь никакого радиуса.
     - Но он был, - возразил Гиам почти спокойно. - Его закрыли. Ты еще не
понял, ниллган? Бюйузуо опускает и поднимает скалы, чтобы мы шли  прямиком
к нему в пасть. Он _в_е_д_е_т_ нас.
     - Ну и глупо. Если он такой  могущественный,  мог  бы  заглотать  нас
прямо тут. Или он предпочитает подразнить себе аппетит?
     - Скоро узнаешь, - скорбно произнес Гиам и толкнул меня в спину. - Мы
почти пришли.
     И в самом деле, далеко  впереди  забрезжили  пляшущие  огни.  Факелы.
Много факелов.



                                    30

     - ...Мы ее создали.
     Немая сцена. У меня голова идет  кругом.  Я  соображаю  с  величайшим
трудом. Со мной бывало такое пару раз - с глубокого, клинического  бодуна.
И все время позывало на рвоту. Здесь пока обходится. Пока... Зря я  затеял
собственный спектакль. Как хорошо, умильно, пристойно все  было,  когда  я
играл в их труппе!
     - Я же говорю - шанс на  миллиард.  Уничтожив  материк  и  тем  самым
обрубив исторические перспективы  его  населению,  мы  получили  в  полное
распоряжение уникальный исследовательский  полигон.  Огромную  лабораторию
для социальных  экспериментов.  Никаких  темпоральных  искажений,  никаких
нарушений причинности. Материк Опайлзигг стерт - и  с  лица  земли,  и  со
страниц истории. У него нет будущего! Мы  можем  смоделировать  там  любую
общественную  формацию  и  проследить  ее  развитие  со  всеми   тупиками,
заворотами или расцветами. Установить  жесточайший  тоталитарный  режим  и
узнать наконец, что  происходит  с  обществом  за  тысячу  лет  абсолютной
диктатуры. Не понравится - откатить на несколько веков назад, подправить и
увидеть, во что это выльется. Прояснить все детали любой модели социализма
на  выбор.  Учинить  коммунизм,  что   первобытный,   что   военный,   что
утопический. Светлое, так сказать, будущее... Узнать результаты, оценить -
и проиграть ситуацию наново. Десять, сто, тысячу раз! - тут его заносит, и
некоторое время он извергает невнятную абракадабру, что-то вроде: - Только
шизуал отрешит  такую  экспериенцию,  натуроздание  один  шанс  дважды  не
скливит... - пока не спохватывается.
     - Зачем это вам, хлопчики? - спрашиваю я уныло.
     - Это же очевидно, Славик. Дураки учатся на своих ошибках, умные - на
чужих. Теперь нам нет нужды производить рискованные опыты на самих себе. У
нас для того есть прекрасный полигон. Богатая природа, смышленый народ. Мы
ведь начали лепить социальные модели с рабовладельчества. Потом как-нибудь
перейдем к феодализму. Возьмем из каждой формации все лучшее,  удачное.  И
попробуем привить у себя. Приживется - заплодоносит... - он  с  маху  бьет
кулаком в стену и рычит: - Должны же мы, наконец, понять, почему з_д_е_с_ь
у нас сорвалось!
     - Во-от оно что! - кричу я со злорадным  торжеством.  -  Продули-таки
историческое состязание! Не доказали преимуществ, не  оправдали  надежд  и
чаяний угнетенного человечества, и пролетарии всех  стран  послали  вас  к
едрене-фене! А теперь в эндшпиле хотите отыграться, расп...яи!..
     - И хотим!  Только  не  забывай,  что  дебют  просрали  еще  товарищи
пламенные  революционеры.  Распугали  интеллигенцию,  выморили   крестьян,
сгноили в нищете рабочих, дамочек из  Смольного  перетрахали,  все  вокруг
спалили - "до основанья, а затем" - легли под людоеда и  параноика!  Сами,
стройными рядами и колоннами, с пеньем ушли в лагеря! А  вы,  коммунары  в
третьем  поколении,  завалили  и  миттельшпиль,  ни   к   чему   не   имея
способностей, кроме  пустопорожней  болтовни  о  гражданских  свободах  да
возведения все новых и новых идолов!
     - Да я то при чем?!
     - А ты - ни при чем! Ты, как всегда, в стороне, диссидент из сортира!
Хотя тебе слаще сознавать себя над схваткой,  эдаким  олимпийским  божком,
разве не так?
     - Не нравлюсь? Вот сам и вали  в  свою  империю,  лижи  императорскую
жопу...
     - Да с удовольствием! Думаешь, приятно  каждый  раз  выслушивать  эти
ваши истерики, ваши _ш_в_е_й_ц_е_р_о_з_н_ы_е_ а_л_е_с_т_ы?! Стал  бы  я  о
вас мараться, кабы можно было самому!
     - Отчего ж нельзя?
     - А вот нельзя! - вопит он во всю глотку, наливая  выпученные  глазки
дурной кровью. - Нельзя, и все тут! Темпоральное отторжение,  мать  его  в
душу. Келоид... Прошлое выплевывает нас  из  того  региона,  как  обезьяна
ореховую скорлупу. Не принимает нас. Закон подлости в чистом  виде  -  нам
туда нужно позарез, а пространство-время не пускает.
     - Почему - подлости? Скорее - справедливости. Вы там круто  нагадили,
да еще захотели на собственном говне урожай снять. Но не вышло.
     - Не вышло. Не вышло, Славик. А с вами - выходит.  Ваше  поколение  -
самое близкое к нам из тех, которые зигганская эпоха к себе допускает. Вот
мы и дергаем вас к себе, тратимся на вас. Если нужно, я перед тобой сам на
колени стану, всю лабораторию, весь центр сюда пригоню...
     - И ради ваших поганых экспериментов я должен охранять  императора...
кого-то рубить, давить голыми руками... лезть по уши в кровь и грязь?  Это
же люди, а не пешки! Захотел - расставил, захотел - смел...  порубил...  С
людьми _т_а_к_ нельзя!
     - Да не люди это, Славик. Тени, фантомы. Пять тысяч  лет  как  их  не
существует. Да и не существовало никогда. Исторический  анекдот.  Шагающие
чучела динозавров в паноптикуме для развлечения зевак...
     - Ну вот что, юморист. В  такие  шахматы  я  не  играю.  Подыщи  себе
другого гроссмейстера.
     Разговор,   кажется,   окончен.   Я   опрокидываюсь    на    кровать,
отворачиваюсь,  закрываю  глаза.  Он  может  уходить.  Пусть  передаст  по
инстанциям: Сорохтин не согласен. Такие потомки мне неинтересны. Если  это
мое будущее - я не желаю его строить. И раньше всемерно избегал, теперь  и
Ваське закажу. Гнусная, тянущая жилы мысль опрометью проносится в мозгу: а
ведь Васька-то еще, наверное, жив! И где-то в это мире живут мои внуки...
     - Ты отказываешься? - спрашивает он мою спину. - Именно.
     - И что прикажешь нам с тобой делать?
     - А что у вас принято делать в таких случаях? - фыркаю я в подушку. -
Закатать в  асфальт.  Растворить  в  чане  с  кислотой.  Скормить  красным
муравьям. Я же слишком много знаю. И если спросят, могу не смолчать.
     - Ну, знаешь ты не так много. И потом, лишнее знание  можно  попросту
стереть. Есть такая  безболезненная,  но  очень  эффективная  процедура  -
ментокоррекция.
     - Прекрасно. Расстанемся друзьями. Верните  меня...  откуда  вы  меня
дернули?.. из архива? Вот в архив и верните. Вместе с моими сумками.
     - Вернуть, говоришь? - в голосе Ратмира маячит тень глубокой  скорби.
- Можно и вернуть. Только...
     - Ну, что еще?
     - Не хотел тебе говорить. Помнишь,  ты  давеча  проходил  медицинское
обследование?  Да,  ты  практически  здоров  и  по  тем  временам  неплохо
сохранился для своих лет. Прекрасное сердце, чистые  легкие,  непорушенная
алкоголем печень. Зубы мы тебе починили.
     - Не забудь упомянуть исправно функционирующий половой аппарат...
     - Остается одна неприятность. То есть, пока вроде бы  все  нормально.
Однако медик предупредил меня, что в тканях  твоего  организма  обнаружены
раковые клетки.  Обычное  дело  для  конца  двадцатого  века.  Они  покуда
дремлют. Но наступит день, и они  проснутся.  Этот  день  близок,  Славик.
Оч-чень близок. И ты умрешь. Скоро и страшно.
     Я продолжаю лежать. Пауза просто невыноси