урной, о себе не думает.
Такому ангел-хранитель как воздух необходим.  А обещания давать не трудно,
главное,  чтобы их  много не  накопилось.  Да  он,  похоже,  и  не ждет их
исполнения,  понимает,  что  с  внутреннего голоса спрос  маленький.  Так,
нервничает иногда,  дергается,  бузит.  Это понятно. Все мы иногда того...
хе-хе... бузим.
     Ангел-хранитель    усмехнулся,    вспомнив    предположения   Виктора
относительно частых  отлучек  своего  спутника.  Невдомек была  сердешному
простая мысль,  что у Больших Братьев тоже имеются свои грешки и маленькие
слабости.
     Однако   Виктор  задерживался,   и   ангел-хранитель  не   на   шутку
забеспокоился.  Привстал с  пенечка  и  принялся пристально вглядываться в
зеленоватую даль  адских  кущей.  А  вдруг  его  подопечный  зациклился на
каком-нибудь операторе цикла,  или сбили его с толку переменные указатели,
и  он заблудился в  сложном ветвлении,  или -  не дай бог!  -  упал ему на
голову упакованный массив?  Бр-р-р!  Большой Брат с отвращением передернул
плечами.
     - Иф  кейпрессед  зенсупенолд...   -   донеслось  издали  дьявольское
заклинание. - Цеэльреол, лоувидео, инслайн...
     - Что?! Что?! - закричал ангел-хранитель.
     - Энд... энд... энд... точка. Уф! Кажется, выбрался.
     Виктор расслабленно откинулся на спинку стула.
     - Ну-ну, - повеселел ангел-хранитель. - И каков же результат?
     - Результата пока нет, - умиротворенно ответил Виктор.
     - Как нет? А что же ты там делал?!
     - Видишь ли... - Виктор замялся. - Ммм... В общем, нет результата.
     - Позвольте!  -  Большой Брат не любил, когда с ним начинали играть в
прятки. - Я тебя отпустил?
     - Ну отпустил.
     - Я тебе поверил?
     - Ну поверил.
     - А чем же ты там занимался?!!
     - Эх-хе-хе...   -  обреченно  вздохнул  Виктор.  -  Вот  так  и  наше
начальство. Работаешь, работаешь...
     - Ты  мне зубы не заговаривай!  -  в  голосе Большого Брата появились
металлические  нотки.  -  Ты  за  себя  отвечай.  А  с  начальством  твоим
разберутся.
     - Да скорей бы уж, - пробормотал Виктор.
     - Что?
     - Я говорю,  надо еще  разбираться  и  разбираться,  чтобы  результат
появился. Это ведь самое начало. Пока что и показать нечего.
     Но терпение у Большого Брата уже лопнуло. Ему до чертиков надоела вся
эта канитель,  и  он решил раз и  навсегда покончить со всеми безобразиями
сразу.
     - Так,  -  жестко произнес он.  -  Отныне,  как будешь работать,  так
будешь и жить.  Отсюда не уйдешь,  пока не предъявишь результат. Сиди хоть
до утра!
     - Ну уж нет! - запротестовал Виктор. - Я устал.
     - Что значит,  устал?  Пульс у тебя нормальный,  сердце стучит ровно,
мышцы расслаблены. Ты за кого меня принимаешь?!
     Виктор хмуро молчал, что-то обдумывая. Наконец, произнес:
     - Ладно.  Я  согласен еще  немного поработать,  но  при условии,  что
разбираться будем вместе.
     - Вместе, это хорошо, - оттаял ангел-хранитель.
     - Тогда говори, с чего начинать. - Виктор устроился поудобнее и вывел
на экран начало текста программы.
     - С  данных!  -  уверенно  произнес  ангел-хранитель  и  приготовился
слушать.
     Но прошло некоторое время,  и Большой Брат заскучал.  Виктор бормотал
вполголоса абракадабру, задавал непонятные вопросы, сам же отвечал, да еще
в  нескольких  вариантах.  Поначалу  Большой  Брат  пытался  вмешиваться и
оказывать  посильную  помощь,  а  Виктор  -  надо  отдать  ему  должное  -
подчинялся беспрекословно. Но с какого-то момента ангел-хранитель с ужасом
стал  замечать,  что  зеленые  джунгли превращаются во  что-то  совсем  уж
непотребное.  Они и раньше-то казались непроходимыми, а теперь создавалось
впечатление,  что над ними пронесся свирепый ураган.  Опустошенные участки
чередовались с фантастическими завалами и буреломами. Места были гиблые, и
ангел-хранитель пожалел,  что ввязался в этот дурацкий поход.  Виктор тоже
засомневался в  целесообразности дальнейшего  продвижения  и  остановился,
обозревая результаты стихийного бедствия.  А  когда  осознал весь  масштаб
разрушений, бессильно опустил руки и выдохнул:
     - Да-а, наворочали мы тут с тобой...
     - Что, совсем плохо? - посочувствовал ангел-хранитель.
     - Бывает и хуже...
     - Гм.  -  Большой Брат смущенно крякнул.  -  Тогда, может, на сегодня
закончим?
     - А сколько времени?
     - Десять минут седьмого.
     - Как?!  -  спохватился Виктор.  -  И ты молчал?  Меня же Шуйский уже
десять минут ждет!
     Он быстренько выключил машину, обесточил зал, закрыл дверь, забежал к
себе, схватил шубу, нахлобучил шапку и бросился к лифту.
     - Помни,  - трясясь на ходу, жарко шептал в ухо ангел-хранитель. - Ты
обещал много не пить.
     - Да помню я,  помню, - отмахнулся Виктор. - Быстрей надо, Шура ждать
не будет.


                                 Глава V

                              БРОЖЕНИЕ УМОВ

     В кабинете Шуйского люди уже собрались.  Кроме хозяина здесь были еще
четыре человека. Из местных - Гриша Бибин и Эдик Залужицкий, а из залетных
- Костя Марочный и Игорь Газунов.  Люди знали зачем пришли,  но событий не
торопили,  а сидели пока просто так, коротая время за мирной беседой. Лица
у   всех  были  светлые,   настроение  приподнятое,   а   манеры  нарочито
предупредительные.  Публика,  одним  словом,  собралась интеллигентная,  и
Виктор  с  удовольствием поздоровался с  каждым  за  руку.  Потом  сел  на
свободный стул, закинул ногу за ногу, закурил и выпустил в потолок длинную
струю  дыма.  Судя  по  всему,  сегодня  намечалась программа не  "В  мире
животных",  а  что-нибудь вроде "Встреча с  интересными людьми" или  "До и
после  полуночи".  На  коленях у  Газунова лежала  гитара,  запакованная в
чехол,  и  это  давало повод полагать,  что,  вероятно,  будут элементы из
"Утренней почты",  а,  может, и из "Ритмической гимнастики". Как бы там ни
было,  но ритуал встречи уже обозначился,  и  его полагалось соблюдать.  В
условиях жесткой конспирации данная мера  предосторожности являлась отнюдь
не излишней. Глубокий тыл, это вам не передовая, и здесь другие законы.
     - Игорь,  убери гитару,  -  сделал замечание Шуйский.  -  Тут  где-то
главный инженер ходит.
     "Вот и  первое упущение,  -  решил про  себя Виктор.  -  Хорошо,  что
вовремя устранили, а то..."
     Да,  как ни грустно,  но порой жизнь целого подполья зависит от таких
вот маленьких мелочей.  Время от  времени до  Виктора доходили слухи,  что
там-то и  там-то погорел такой-то и такой-то.  Еще одним бойцом невидимого
фронта становилось меньше,  а  товарищи по  оружию даже не  могли выразить
соболезнования.  Мало того, в целях все той же конспирации, им приходилось
вместе со  всеми добивать несчастного,  выступая на  собраниях и  публично
клеймя позором.  И лишь потом, когда все утихало, собирались в узком кругу
своих,  скорбели, чтили память и вполголоса пели любимые песни безвременно
ушедшего друга.  Даже если друг остался в  живых,  все  равно он  считался
погибшим,  ибо  для  разведчика разоблачение хуже смерти.  В  один миг  он
теряет  все,  что  нажито  многолетней кропотливой работой по  внедрению -
перспективную должность,  очередь на  жилье,  летние отпуска и  презренные
деньги. Агент лишался того, что принято называть "официальным прикрытием",
"легендой",  "крышей",  а, значит, выбывал из игры. При этом, наверное, он
чувствовал  себя  беззащитным  голеньким  насекомым,   которое  пристально
разглядывают в микроскоп. Многие, привыкнув к нелегальной деятельности, и,
будучи не в силах жить без нее,  уходили в самих себя -  в это глубочайшее
подполье,  из всех когда-либо существовавших.  Там они наглухо запирались,
переходили на  автономный режим и  продолжали функционировать в  привычном
ключе.  И  хорошо еще,  если у  такого человека был  свой ангел-хранитель,
который -  хотелось бы верить - не бросит, а посвятит свою жизнь общению с
бывшим нелегалом.  Что  они  там  будут  делать вдвоем -  неизвестно,  но,
например, хотя бы писать мемуары.
     Виктор  горестно вздохнул.  Вероятно,  его  мысли  как-то  передались
остальным,  и люди погрустнели. Судьба разведчика, полная опасностей, была
хорошо  известна всем  присутствующим,  и  каждый понимал,  что  в  случае
провала рассчитывать на помощь друзей не придется. Это еще больше сближало
и роднило,  и ребята обменялись сочувствующими взглядами. Только это они и
могли себе позволить,  ибо  до  сих  пор оставалось неясным,  кто на  кого
работает.  Люди могли прожить бок о бок всю жизнь,  так и не узнав, кто же
был рядом - друг или враг. Эту не простую ситуацию можно проиллюстрировать
с  помощью математической теории множеств.  Агенты одной разведки образуют
единое множество элементов-соратников,  а агенты другой разведки -  другое
множество.  Таких  множеств тьма-тьмущая,  поскольку жизнь штука сложная и
насквозь  пронизана  интересами различных  лиц  и  организаций.  Если  эти
множества изобразить на  бумаге в  виде разноцветных пятен,  то  получится
жуткая картина,  от  которой замельтешит в  глазах.  Одни  множества будут
включать в  себя другие,  а  некоторые будут пересекаться самым немыслимым
образом.  То  есть обязательно найдутся подпольщики,  которые служат сразу
нескольким хозяевам  -  так  называемые двойные,  тройные  и  многократные
агенты.  Это  опасно,  поскольку хозяева могут враждовать между собой,  но
настоящий разведчик обязан суметь удержаться на плаву. Конечно, в подобных
случаях резко увеличиваются шансы,  что человека могут оскорбить,  обозвав
шпионом или стукачом,  да  и  вообще ему не избежать предательства,  но он
может себя успокаивать тем,  что предает из  высших соображений.  Из каких
именно?  А вот это уже каждый решает самостоятельно.  В конце концов, если
агент достаточно изворотлив,  он вполне может избежать обидной участи быть
найденным с  веревкой на шее и  с табличкой на груди "Так будет с каждым".
Сей неприятный инцидент обычно происходит в  отхожем месте,  в лесу или на
заброшенном дровяном складе, так что данные объекты рекомендуется обходить
стороной. Но и слишком себя расстраивать тоже не следует. Категоричность и
самонадеянность  надписи  на  табличке  говорит  о  том,   что  делали  ее
дилетанты,  которые в  будущем сами ничем не  застрахованы от аналогичного
бесславного финала. Кроме того, места, выбираемые ими для акции возмездия,
выдают в  них неисправимых романтиков,  а следовательно,  их легко обвести
вокруг пальца.  В общем,  дилетантов бояться не стоит,  а профессионалы не
вешают - профессионалы перевербовывают.
     Виктор до  сих  пор не  знал своих хозяев,  это его огорчало,  но  он
надеялся,  что фирма солидная,  и  размениваться по  пустякам не придется.
Ребята тоже выглядели уверенно, словно каждый знал себе цену, и она вполне
соответствовала его представлениям о больших деньгах.
     Что же  их  объединило?  Что побудило этих рыцарей снять свои плащи и
соорудить шатер для  пиршества,  а  кинжалы обнажить для нарезки огурцов и
вскрытия  консервных  банок?  Ножи  уже  лежали  на  столе,  и  Виктор  не
сомневался в  их  предназначении.  Наверняка где-то припрятаны и  кильки в
томате, и огурцы маринованные, и бледный шланг ливерной колбасы.
     А объяснялось  все  просто.  Причина  крылась  в  том самом сплетении
разноцветных пятен, которое не было статичным, а постоянно видоизменялось,
поскольку  отражало  саму  жизнь  в  ее  сложном  диалектическом движении.
Интересы различных группировок то и дело совпадали,  расходились,  образуя
относительно стабильные островки,  основанные на личных симпатиях и схожих
условиях  быта.   Цвет   островков   от   частых   перекрасок   становился
серо-буро-малиновым и очень точно характеризовал сущность происходящих там
процессов.  А что поделаешь?  Разведка - разведкой,  но жить-то надо.  Это
резиденты  у  всех разные,  а начальники на работе общие.  Даже у залетных
гостей они хоть и другие,  но,  в принципе, такие же - ничем не отличаются
от   здешних.   Игорек  и  Костик  работали  неподалеку,  часто  заходили,
рассказывали,  жаловались,  и можно было сделать вывод. А если учесть, что
над  простыми  начальниками  есть вышестоящие - единые для всех,  то тогда
вообще отпадают вопросы типа:  чего, мол, ради столь разные люди собрались
сегодня у Шуйского? Да и резиденты были не в претензии. Сегодня разведчики
вместе попьянствуют,  завтра твой агент поможет чужому,  послезавтра чужой
твоему, а, значит, и тебе. Если же при этом они скооперируются в пассивную
оппозицию,  воображая,  будто противопоставляют свои хилые ряды меднолицым
шеренгам начальников,  то это их личное дело. Вреда от этого не будет, тем
более, что ангелы-хранители всегда начеку.
     Однако  время  шло.   Ритуал  все  не  заканчивался,   и  люди  стали
нервничать.  В  конце концов,  ребята собрались не  для  того,  чтобы мило
улыбаться, а имели тут вполне конкретный интерес.
     Шуйский поднял трубку телефона,  набрал какой-то номер и прямо в лоб,
открытым текстом, задал вопрос осведомителю:
     - Главный инженер ушел?
     В трубке услужливо пискнуло, и хозяин расплылся в улыбке:
     - Можно начинать.
     Дверь моментально замкнули на замок,  а из сейфа достали хлеб, шматок
сала,  трехлитровую банку маринованных огурцов,  две баночки килек и целую
бухту  ливерной колбасы болезненно-белого  цвета.  Словно по  волшебству -
Виктор даже не  успел заметить,  откуда -  на столе появилось пять бутылок
водки.  Ангел-хранитель,  доселе  смирно сидевший внутри,  резко  охнул  и
жалобно запричитал,  что рассчитывал на одну,  а теперь не хочет,  и пусть
Виктор уйдет.  Но Виктор на него цыкнул,  и  тот испуганно затих.  Шуйский
тоже,  видимо, вел какие-то переговоры со своим ангелом-хранителем, потому
как  замер  и,  склонив голову набок,  с  сомнением смотрел на  прозрачные
снаряды,  убойная сила которых была ему хорошо известна.  В  конце концов,
как-то  они  там договорились и  нашли приемлемый для обоих вариант.  Шура
спрятал четыре бутылки под стол, сказав внезапно осипшим голосом:
     - Незачем им тут стоять разом.
     Надо сказать,  что  и  остальные участники тайного пиршества испытали
легкое замешательство.  Так бывает, когда очень хочется сделать, как можно
лучше,  а когда опомнишься,  то видишь, что явно переборщил. Но обстановку
разрядил Газунов.  Тренькнув на гитаре что-то разбитное и  жизнерадостное,
он весело блеснул стеклами очков и спросил задиристо:
     - Ну, что, ребята! Неужели не справимся?
     Это  подействовало.  Ребята переглянулись и  вспомнили,  что  они  не
какие-нибудь салажата,  а  закаленные в битвах бойцы,  которым не пристало
пасовать перед трудностями. Тем более, что Шура Шуйский успокоил:
     - Ничего, скоро еще люди подойдут.
     После этого все быстренько расселись и разлили в стаканы.
     Говорили о разном.  Сначала размялись анекдотами,  потом о работе,  а
затем о женщинах.  Потом зациклились, стали повторяться и по нескольку раз
прошлись об  одном  и  том  же.  Анекдоты,  большей  частью  были  старые,
вспоминая о работе,  ругали всех подряд и строили нереальные планы,  а про
женщин каждый нес  то,  что первое приходило в  голову.  Потом пришел Гена
Гнездовой -  приволок шесть  бутылок  пива.  И  снова  поехали  по  кругу,
вспоминая былые  успехи,  и  мечтая  о  будущих.  Все  были  сплошь герои,
молодцы, и даже оторопь брала - откуда у людей столько лихости и везения.
     Но  это  было  все  не  то.  Виктор,  хоть и  сам  болтал ерунду,  но
внимательно слушал,  не обронит ли кто неосторожное словцо,  которое можно
будет подхватить, запустить в нужное русло и развить в животрепещущую тему
о   невидимом  фронте.   Но  таких  слов  никто  не  ронял  -   люди  были
тренированные,  пить умели и  языки не распускали.  Каждый ходил вокруг да
около,  плел  паутину  из  хитроумных  вопросов,  маскировался  пустяшными
подробностями из собственной жизни и всячески пытался убедить соседей, что
является мировым парнем,  которому можно смело довериться.  На этот крючок
никто не клевал,  и все повторялось заново, усложняясь с каждым разом. Это
становилось невыносимым, Виктор почувствовал, как в нем закипает злоба, но
водка  еще  оставалась,  и  он  надеялся,  что  кто-нибудь  не  выдержит и
сорвется.
     Тут Игорь Газунов взял гитару,  и все замолчали,  радуясь,  что можно
передохнуть и собраться с мыслями.  Но Игорь  не  дал  такой  возможности.
Тексты у него были подобраны соответствующие, и даже в песнях он продолжал
провоцировать народ на откровенность.  И действовал не прямиком, не грубо,
а, скорее, тонко и околичностями - пел не про разведчиков и шпионов, а про
Одессу-маму и каких-то урок,  которые гуляют по тихим переулкам. Вызывал у
людей нужные ассоциации и лукаво поглядывал сквозь очки, словно спрашивал:
"Ну,  кто первый расколется?" Но люди лишь добродушно улыбались, прекрасно
понимая истинный мотив песен прожженного интригана.
     В конце  концов,  Газунов  умаялся,  отложил  гитару и с расстройства
хватанул целый стакан. Изобразил он это мастерски, так что его примеру тут
же последовал азартный Эдик Залужицкий,  который расстрогался больше всех,
и которому очень импонировала природная забубенность Игоря. Это был первый
признак того,  что железные ряды эмиссаров дали слабину,  и все оживились,
задвигали стаканами,  надеясь,  что вот-вот кто-то не  выдержит  и  начнет
сыпать адресами и паролями.  Все рассчитывали на Эдика Залужицкого и стали
щедро подливать ему из своих посудин. Эдик же смотрел благодарными глазами
и,  не  чуя подвоха,  знай себе,  опрокидывал.  Чувство меры изменило всем
сразу,  и  кончилось  тем,  что  Эдик  уронил  голову   на   стол,   чудом
промахнувшись мимо салата на газете.  Тут, наконец, до всех дошло, что они
натворили,  и взгляды разведчиков дружно скрестились  на  Газунове.  Но  и
здесь  было  поздно  что-либо  предпринимать.  Очки  у  певца задрались на
малиновый лоб, близорукие глаза горели диким огнем, а губы, растянувшись в
идиотской  ухмылке,  изрыгали  такое,  от чего вяли уши.  Тогда те агенты,
которые еще что-то соображали,  остановили свой  выбор  на  Грише  Бибине.
Чтобы  развязать ему язык,  требовалось много,  но никто не знал,  сколько
Гриша уже успел принять.  За сегодняшний вечер он не  проронил  ни  слова,
наливался  молча,  и  создавалось  впечатление,  что в полном одиночестве.
Посовещавшись с Шуйским,  Гнездовой куда-то выскочил, но вернулся быстро и
с бутылью,  заткнутой какой-то черной пробкой. Внутри плескалась жидкость,
такая  же  прозрачная,  как  та,  что  пили  до  сих  пор,  но  с  первого
натренированного взгляда в ней чувствовалась сила, как минимум, в два раза
большая.  Бутыль установили перед Бибиным,  но он взглянул  спокойно  и  с
достоинством. Стало ясно, что Гриша принимает вызов.
     Что было потом,  Виктор помнил смутно.  В  какой-то момент дал о себе
знать ангел-хранитель.  Он  орал  дурным голосом,  словно кот,  которого в
разгар  марта  заперли в  темной кладовке.  Потом  пел  песни,  но  Виктор
запомнил только одну -  "Наша служба и  опасна и трудна".  Пришлось выпить
три  раза  подряд,  не  закусывая,  после чего ангел-хранитель угомонился.
Игорь  Газунов неоднократно выскакивал в  коридор,  безобразничая,  кричал
петухом и  кидался на  людей из  темноты.  Его  ловили всей  компанией,  в
результате чего Косте Марочному разбили нос,  и он долго возмущался. Затем
полный провал памяти,  а после Виктор очнулся,  когда они с Шуйским сидели
напротив друг друга и  обсуждали преимущества того положения,  что впереди
два  выходных.  Проснувшийся Эдик Залужицкий посмотрел на  них жалостливым
взглядом,  и  со  словами "Никак не  пойму,  о  чем вы тут говорите" снова
уснул.  Был,  кажется,  один существенный эпизод, когда Виктор беседовал с
кем-то  на  очень  интересную  тему  относительно  невидимого  фронта,  но
абсолютно не  помнил,  с  кем  именно и  о  чем.  В  общем,  под  утро все
разошлись,  кро