ения,  и  только  яркая,  играющая  светом
иллюминация.  В этом  было  что-то  неестественное  и  даже  страшноватое.
Гирлянды  города  - то самое,  что подсознание человека,  которое зачем-то
что-то делает,  когда человек  спит.  Виктор  согласно  кивнул  головой  и
принялся раздеваться.
     Этажом выше вдруг заиграла музыка,  кто-то начал топотать по потолку,
послышались молодецкие выкрики,  а  где-то  внизу несколько раз в  сердцах
жахнули по  батарее отопления.  Людям было весело,  и  Виктор уныло за них
порадовался. Потом все стихло.
     ...Он лежал, глядя в темноту, и думал, что, несмотря ни на что, утром
придется вставать по  будильнику,  идти на работу и  отсиживать положенные
часы.  И  пускай кругом творятся самые невероятные вещи,  работа все равно
останется,  а  вместе  с  ней  общежитие,  хождение по  пустым  магазинам,
проблемы,  неутоленные  желания  и  мечты,  которым  не  суждено  сбыться.
Незыблемость каждодневного распорядка вселяла уверенность,  что  ничего не
изменится ни  завтра,  ни послезавтра,  ни вообще.  А  перемен хотелось до
боли, до дикого крика, до истерики, когда теряешь разум и начинаешь биться
головой о  шкаф,  молотить по нему кулаками,  разбивая их в  кровь,  чтобы
потом,  успокоившись, зализывать костяшки пальцев и чувствовать, что стало
легче,  что ты живешь и  продолжаешь верить,  и  в  этом твое спасение.  И
блекнет  окружающий тебя  бардак,  уступая место  причудливым видениям,  в
которых все неправильно, но зато уютно. И ты не понимаешь, ради чего такие
мучения,  но  полагаешь,  что  кто-то  должен знать,  и  хорошо бы  с  ним
поговорить,  да только вряд ли он скажет правду. Отсюда делаешь вывод, что
нет для тебя иного выхода,  как снова уходить в себя,  в свои фантазии,  и
там  черпать энергию,  чтобы  завтра хватило сил  выйти на  работу.  Глаза
застилает иллюзорный туман,  но  ты различаешь тропинку,  которая вьется в
траве и приглашает в путешествие. Там, куда она ведет, виднеется лес, чуть
ярче и зеленее,  чем обычный,  на опушке -  домики,  покрытые черепицей, а
дальше -  синие горы.  За ними,  ты в этом уверен, растут пальмы, плещутся
волны,  жарит солнце,  и  под  босыми ногами смеющихся людей скрипит белый
песок...
     Он проснулся оттого, что перехватило дыхание. Сон улетучился, оставив
неясную тревогу.  Было  темно,  Виктор  лежал  неподвижно,  вслушиваясь  в
тишину.  Что-то случилось.  Какая-то мысль или картинка,  виденная во сне,
оказалась настолько важной,  что надо было срочно проснуться, чтобы успеть
ее  ухватить.  Идея,  пришедшая в голову,  показалась сначала бредовой,  и
Виктор от нее отмахнулся.  Но она вернулась,  заставила покинуть  постель,
зажечь свет,  сесть за стол и задуматься.  Это было невозможно и глупо, но
Виктор,  помимо воли, отыскивал все новые доказательства, смеясь и пугаясь
одновременно.  Тот, который до сих пор смирно сидел внутри, теперь взял за
руку и повел в шизофренические дебри.  И  шел  уверенно,  как  будто  знал
дорогу...
     Неспособность адаптироваться, жить в согласии с окружающей средой, не
замечая   фокусов   со   временем,   пространственных  сдвигов  и   прочих
странностей,  объяснялась тем, что Виктор был не отсюда. Да, он отклонение
от  нормы,  но это норма для другого места!  Где то место,  Виктор не имел
понятия,  не  думал,  что  оно  должно существовать.  Иначе получалось все
бессмысленно.  Не  для  того  ведь  он  родился,  чтобы получать зарплату,
переводить продукты,  снашивать штаны и ожидать собственной кончины.  Если
же  для  удовольствий,  то  почему  их  нет?  Природа не  терпит вопиющего
абсурда,  и  вряд ли допустила бы,  чтоб он сидел вот так ночью за столом,
обхватив голову, с единственной целью - сойти с ума. Какая в этом польза и
кому?   Значит,  мысли  его  правильные,  закономерные,  и  есть  какое-то
предназначение или, может, высокая миссия, с которой он сюда явился.
     Все  выходило логично,  кроме  одного  -  Виктор  не  помнил  никаких
инструкций. То ли растерял их по дороге, то ли не настало еще время, и они
ему не открылись,  то ли те,  кто его сюда внедрил, допустили брак. Виктор
склонялся к тому,  что не настало время.  Очевидно,  все было продумано до
мелочей,  и нужная информация начнет поступать, когда созреют определенные
условия.  Основательность подготовки и  строжайшая конспирация говорили  о
том,  что дело затевается серьезное, и можно рассчитывать на успех. Виктор
был высокого мнения об организации,  от имени которой призван действовать,
и сообразил, что ему есть чем гордиться.
     Теперь  многое  становилось понятным.  Родной мир  Виктора находился,
наверное,  в каком-то параллельном пространстве, в чем-то походил на этот,
но существенно отличался в  деталях.  Эти-то различия и вызывали у Виктора
подсознательный протест, негативную реакцию, а порой и длительные приступы
меланхолии. Но, как известно, жизнь разведчика не сахар, и ничего здесь не
поделаешь.
     Как обстоят дела на "Большой Земле",  Виктор,  естественно,  не знал,
поскольку не было обратной связи. Но ему очень хотелось надеяться, что там
все же получше, чем тут. Впрочем, ангел-хранитель, вероятно, и являлся тем
самым  звеном,  осуществляющим связь  с  центром.  По  крайней мере,  идея
настолько хороша,  что  было  бы  просто  наивно полагать,  будто  хозяева
Виктора могли упустить такую возможность. Во-первых, полностью исключается
утечка информации,  а, во-вторых, присутствие Большого Брата внутри самого
агента  является  гарантией  пресечения всякого  двурушничества.  Придя  к
такому  выводу,  Виктор мысленно себя  похвалил за  то,  что  ни  разу  не
конфликтовал с ангелом-хранителем.
     Ночь близилась к  концу,  но  оставалось неясным,  что следует делать
дальше.  С первой частью задания Виктор справился: в обстановку вжился, на
работе старался,  биографию не запятнал,  документы в порядке, отношения с
людьми терпимые.  Уже  сам  факт,  что  ему  открылась тайная страница его
жизни,  говорил о  том,  что  ему  верят,  им  довольны и  скоро потребуют
активных действий.  Виктор немного волновался -  вдруг поручат кого-нибудь
убрать?  Нет,  он  не  отказывается,  он  просто пока не готов,  и  вообще
считает, что способен на большее. Не хотелось бы погореть на мокром деле и
свести на нет многолетнюю работу организации.  Правильно?  Ангел-хранитель
молчал, и Виктор успокоился...
     Наступило утро.  Противно зазвонил будильник, захлопали двери комнат,
затопотали в коридоре жильцы. Проснулся город, проснулись люди, проснулось
общежитие.   Виктор  тоже  встряхнулся,   пришел  в  себя  и  запеленговал
предательскую мысль,  будто все,  о  чем  он  думал,  просто собачий бред,
навеянный  бессонницей.  Однако  последствия  этой  мысли  казались  столь
ужасными, что она исчезла сама по себе. Тем более и ангел-хранитель что-то
буркнул про пораженческие настроения,  а затем ехидно осведомился,  на что
собирается рассчитывать Виктор,  если  порвет с  организацией.  Крыть было
нечем,  да и не хотелось.  Почувствовав за спиной мощную поддержку, Виктор
повеселел и  даже сделал какое-то  подобие зарядки -  помахал руками перед
раскрытой форточкой,  подергал ногами и  несколько раз  отжался.  Потом  с
полотенцем  через  плечо  выскочил  в  коридор  и  бодренько  засеменил  к
умывальнику. Умываясь холодной водой, он жизнерадостно фыркал, брызгался и
с  превосходством  поглядывал  на  заспанные  физиономии  соседей.  Соседи
недовольно  косились,  бормотали  что-то  со  сна  и  нецензурно  поносили
администрацию общежития за  то,  что  вторую неделю нет  горячей воды.  За
окном сияло зимнее солнце,  сверкал выпавший за ночь снег,  а  из разбитой
форточки сифонило бодрящим морозным духом.
     За  легким завтраком Виктор прикинул план действий.  Поскольку четких
инструкций до  сих пор не  было,  следовало жить,  как и  прежде.  То есть
затаиться и ждать сигнала.  При этом необходимо учитывать,  что мир чужой,
а, значит, полон опасностей. Надо быть внимательным, подмечать все мелочи,
вдумчиво их анализировать и  готовиться к  неожиданностям.  Впервые Виктор
собирался на  работу со  злорадно-торжествующим чувством,  что  скоро  все
изменится.
     Проходя мимо  вахтера,  он  замедлил шаг  и  скосил  глаза  на  доску
объявлений.  Вчера воспитатель говорил про какую-то  интересную лекцию,  и
информацию  полагалось  проверить.  Доска  представляла собой  грандиозное
сооружение,  пахнущее свежей краской и,  кажется, ценными породами дерева.
Под самым потолком алели буквы:  "Вперед..." Дальше ничего не было.  Доска
находилась в стадии реконструкции,  и дописать не успели.  Но это не имело
значения,  поскольку  информация  располагалась ниже.  Объявление гласило:
"Проблемы  досуга   в   рабочих  общежитиях.   Лектор   зав.культ.мас.сек.
Запивайло".  Рядом  висело  другое  объявление,  датированное  сегодняшним
числом: "Профилактика правонарушений в рабочих общежитиях. Лектор прокурор
Б.  Крышкин".  Имелся также тетрадный листок в клеточку:  "Есть паласы.  В
первую очередь для жильцов со  стажем более 15  лет.  Комендант".  А  ниже
болтался кусок  ватмана,  по  которому прыгали  веселенькие буквы:  "После
окончания -  танцы".  Даты на нем не было,  пояснений тоже,  и  оставалось
непонятным, после окончания чего следует ожидать танцев.
     Виктор еще  раз  осмотрел  доску,  покрутил  носом и расстроился.  Он
попытался систематизировать полученные  сведения  и  понять,  что  двигало
людьми,  когда они создавали это произведение настенного искусства. Ничего
не вышло. Мир, в который забросили Виктора, не поддавался пониманию, и это
могло означать, что агент не достиг зрелости.


                                Глава III

                            ТОТАЛЬНОЕ ПОДПОЛЬЕ

     На работе Виктора встретил негодующий крик сотрудницы.
     - Когда это все кончится?!  -  возмущалась Галина Семеновна,  яростно
перетряхивая на  своем  столе ворох бумаг,  будто в  них  спрятался кто-то
маленький, но ужасно зловредный.
     - А  что  случилось?   -   спросил  Виктор,   постаравшись  лучезарно
улыбнуться.  Он опоздал на полчаса,  был не в  курсе и испытывал угрызение
совести.
     - Да начальник наш разлюбезный... - задохнулась Галина Семеновна, и у
Виктора отлегло от сердца. Речь шла не о нем. Он был руководителем группы,
но его называли не начальником, а просто Витей.
     - ...месяц  назад  отозвал  из командировки,  поручил срочную работу,
сказал,  что от нее зависит квартальная премия,  а  теперь,  говорит,  все
бросай и езжай опять в Минусинск...
     - Зачем? - спросил Виктор, снимая шубу.
     - Опыт перенимать! - выпалила женщина и заморгала, видимо, осознав до
конца цель предстоящей командировки.  У нее было четверо детей, проблемы с
жильем и муж выпивоха. Одним словом, опыт уже имелся.
     Виктор  усмехнулся.  Подобные командировки были  ему  знакомы.  Конец
года,  остались деньги,  горит план  по  командировкам по  линии НТО.  Все
правильно,  кому-то надо ехать.  В прошлом году,  например,  в июне месяце
главный бухгалтер ездил в Одессу. И ничего, вернулся. Даже доволен был.
     - А какой у них опыт?  -  вслух размышляла Галина Семеновна. - Они же
ничего не знают. Они думают, что дисплей это фамилия.
     - Так, может, передавать? - предположил Виктор.
     - Может,  и так,  -  согласилась женщина.  -  Все равно. Жаль только,
Новый год на носу, я ничего купить не успела.
     - Там купите.
     - Там?  -  Она усмехнулась. - Там только лотерейные билеты продают. А
больше ничего.
     - Зато без ажиотажа,  - задумчиво произнес Виктор, вспомнив очереди в
магазинах. - Ведь можем, если захотим.
     Разговор иссяк. Галина Семеновна пошла оформлять командировку. Виктор
углубился в словарь программиста,  остальные сотрудники молчали,  радуясь,
что на них пока ниоткуда не дует. Время будто замерло, но в голове Виктора
кипела  непонятная  работа.  Ангел-хранитель  ворочался,  сопел,  бормотал
что-то неразборчиво и торопливо. Понять что-либо было невозможно, и Виктор
решил,  что  идет шифровка в  центр.  Это  вызывало недоумение,  поскольку
ничего  значительного не  произошло.  Хотя...  Стоп!  Виктор  похолодел от
внезапной мысли.  Ведь  начальник не  мог  не  сознавать всей  никчемности
данной  командировки.  Прекрасно  понимал,  что  новая  разработка  Галины
Семеновны гораздо важнее бестолкового вояжа в  Минусинск,  и  тем не менее
настоял на поездке.  Поступил вопреки интересам коллектива,  производства,
а,  значит,  и своим собственным,  поскольку являлся руководителем. Зачем?
Что им  двигало?  Из  каких высших соображений он исходил?  Яснее ясного -
начальник получил приказ от  неведомых сил,  и  был  вынужден подчиниться.
Кому-то очень надо,  чтобы Галина Семеновна оказалась в Минусинске.  То-то
ангел-хранитель  забеспокоился,  залопотал  на  непонятном языке,  радируя
наверх донесение. Неспроста все это.
     Виктор удивился,  как такая простая мысль не пришла в  голову раньше.
Грош цена любой тайной организации, если у нее всего лишь один агент! Друг
действует рядом, и какой!
     "А ведь это очень даже здорово...  - внезапно сообразил он и вернулся
на грешную землю с ее меркантильными интересами. - Можно запросто завалить
к  Петру Геннадьевичу и  попросить,  что угодно...  И ведь не откажет,  не
откажет, черт подери!"
     Дыхание сперло от радужных перспектив,  и  он,  не в силах себя более
сдерживать, сорвался с места и кинулся к выходу, опрокинув по дороге стул.
Сотрудники  вздрогнули,   проводили  удивленными  взглядами  и   принялись
высказывать соображения по  поводу  происшествия.  Общее  мнение свелось к
тому,  что Витя,  наверное,  что-то придумал и, дабы не забыть, побежал на
машину.
     - Иногда на  него находит,  -  вздохнула Танечка Морозова,  вспомнив,
наверное,  те далекие времена,  когда Виктор был молодым и зеленым, и рвал
подметки на работе, чтобы доказать всем и самому себе чего он стоит.
     Но  Виктор несся по  лестнице вниз,  на  этаж,  где находился кабинет
начальника.  Добежав до  дверей,  он  затормозил и  заметался взад-вперед,
поскуливая от страха и нерешительности.
     "Ну что,  что я ему скажу?  - думал он,  содрогаясь от многочисленных
желаний.  - Здрасьте,  Петр Геннадьевич,  мы с вами одной крови?  Добавьте
зарплату,   похлопочите   о   квартире?  Распорядитесь  насчет  того-то  и
того-то?..  Выгонит,  как пить дать,  выгонит! Как я ему докажу? Пароля не
знаю, и вообще... Может, он не наш?! Черт, как все запуталось, не поймешь,
где свои, где чужие..."
     Внезапно он остановился,  почувствовав на себе взгляд.  За стеклянной
дверью приемной сидела секретарша с  круглыми изумленными глазами.  Рот  у
нее был раскрыт, а правая рука неуверенно зависла над телефоном.
     Виктор  опомнился  и  оскалил  зубы,   изобразив  улыбку.   Наверное,
получилось плохо,  потому что секретарша вздрогнула и,  схватив зеркальце,
стала  суетливо  поправлять  прическу,  кидая  на  Виктора  вопросительные
взгляды. Он махнул ей рукой и поспешно ретировался.
     "Прочь,  прочь, прочь!" - думал он, сбегая вниз, и ступеньки лестницы
отзывались паническим грохотом.
     Оказавшись на  втором этаже,  он  остановился,  перевел дух и  достал
сигарету, чтобы успокоить нервы.
     Было очевидно,  что дела обстоят куда серьезнее,  чем казалось сразу.
Кроме  него  и  начальника,  наверняка,  имелись  и другие агенты.  Каждый
находился на нелегальном положении,  и  поди  разберись,  кто  чем  дышит.
Виктора  занимал  вопрос,  кто  из  них с начальником главнее на невидимом
фронте.  Неужели опять начальник?  Тогда у  него  хрен  чего  допросишься,
только   неприятностей   не   оберешься.   Лучше  пока  помалкивать  и  не
раскрываться.  В  конце  концов,  указаний  выходить  на  связь  с  Петром
Геннадьевичем никто не давал.
     "И вообще,  - решил Виктор, - надо ему пореже на глаза попадаться. Не
хватает еще, чтобы он меня и по этой линии прихватил".
     В коридоре послышались голоса, какой-то гудеж и смешки. Виктор открыл
дверь и  увидел компанию технарей во главе с  руководителем Шурой Шуйским.
Ребята  вышли   на   перекур,   заняли  весь   подоконник  и   прилегающее
пространство.
     - Привет, Витя. Вали сюда. Новый анекдот есть.
     Анекдотов  оказалось  несколько,  все  ржали,  дымили  сигаретами,  и
коридор в считанные минуты стал похож на конюшню во время пожара. Никотину
в воздухе плавало предостаточно,  но жеребцы чувствовали себя прекрасно, и
сдыхать никто не собирался.
     Виктор  слушал  невнимательно -  больше  рассматривал знакомые  лица,
отыскивая на них следы подпольной деятельности.  Они были почти у каждого.
Взять,  например, Гришу Бибина. У него постоянно такой вид, будто он знает
больше всех,  но ничего никому не скажет.  И  ведь не говорит,  прохиндей.
Иногда для  маскировки вставит в  общий разговор фразу невпопад,  и  снова
молчком.   Себе  на  уме  товарищ.  Прикидывается,  конечно,  давно  такие
подозрения ходят,  а зачем ему это надо? Или Гена Гнездовой. У этого вечно
какие-то  темные дела на  стороне.  На работе появляется только по большим
праздникам.  Скоро Новый Год,  поэтому он  тут  и  крутится,  а  чем занят
остальное время -  никто не  знает.  И  начальство его не  трогает,  тоже,
видать,  нужен для чего-то.  А остальные... Если хорошо копнуть, то у всех
рыльца в  пушку окажутся.  Но  самое главное -  не  понять,  кто  на  кого
работает.  Не может быть,  чтобы одна организация так нашпиговала агентами
небольшое учреждение. Когда разведчиков слишком много, и каждый работает в
одиночку,  не  зная соратников,  то рано или поздно все начнут мешать друг
другу и  погубят общее дело.  Свой будет следить за своим же,  а  третий -
тоже свой -  донесет на обоих. Бессмыслица получается. Наверное, каждый из
эмиссаров имеет тут свои интересы и  служит каким-то  своим хозяевам.  Кто
они? Где находятся? Что им нужно? Ничего не понятно.
     - Ну  ладно,  хватит,  -  подвел черту Шура Шуйский.  -  Кто  за  вас
работать будет, я что ли?
     Все потянулись по рабочим местам,  а  Виктор остался,  почуяв нутром,
что Шуйский хочет ему что-то сказать наедине. И точно, Шура скосил глаза и
спросил многозначительно:
     - Ты сегодня после работы никуда не спешишь?
     "Вот оно! - мелькнуло в голове. - На связь выходит!
     - Никуда... - Виктор нервно сглотнул. - А что?
     - Мне тут должок принесли.  -  Шуйский шевельнул рыжими усами. - Литр
водки. Можно посидеть.
     - Согласен, - машинально произнес Виктор и лишь потом опомнился: "Что
я  делаю?  Зачем?  Может,  он  специально меня  споить  хочет,  чтобы  все
выведать?"
     - Ровно в  шесть,  -  процедил Шура  сквозь зубы  и  двинулся в  свой
кабинет.
     "Не приду!  -  решил Виктор.  -  Ишь, целый литр заготовил. Пусть сам
пьет".
     Он еще немного посидел на подоконнике,  поразмышлял и  понял,  что не
прийти не  имеет  права,  поскольку навлечет на  себя  подозрение.  Однако
приходить ровно  в  шесть  было  опасно -  возможно готовилась ловушка.  В
общем, Виктор решил нарушить планы Шуйского и посмотреть на его реакцию.
     - Слушай,  Шура,  -  сказал он,  открыв дверь кабинета, - а зачем нам
ждать до шести? Давай прямо сейчас.
     - Сейчас?  -  Шуйский удивленно поднял глаза.  -  Но  ведь еще  нет и
двенадцати.
     - Ну и что? - запальчиво произнес Виктор.
     Шура  посмотрел в  окно,  повертел  в  пальцах  карандаш и  задумчиво
сказал:
     - Вообще-то можно и сейчас...
     Минут   через  сорок  Виктор  покинул  кабинет  Шуйского,   будучи  в
уверенности,  что Шура человек хороший и, наверное, все-таки свой. Правда,
вторую бутылку зажал, да и в первой еще оставалось, но сказал, что в шесть
продолжим.  Опять в  шесть...  И  почему все  вертится вокруг шести часов?
Какая,  в  конце  концов,  разница,  когда?  Сейчас было  бы  даже  лучше,
своевремен...  нем... своевррв... Сво-е-вре-ме-нне-ее. Вот! Ну да ладно. В
шесть, так в шесть...
     Подойдя  к  своей  комнате