,   Виктор  внутренне  подобрался,   сделал
озабоченное лицо и вошел.
     - Вот,  посмотри,  -  Галина Семеновна протянула какие-то  бумаги.  -
Командировку выписали и даже билет взяли.
     - Правильно,  - сказал Виктор, стараясь дышать в сторону. - Начальник
знает, что делает.
     Галина Семеновна хотела что-то возразить, но внимательно посмотрев на
руководителя группы, промолчала.
     Едва Виктор уселся за стол, и приготовился мирно покемарить до обеда,
как  зазвонил  телефон,  и  его  пригласили на  совещание к  самому  Петру
Геннадьевичу.
     - Надо идти,  - вздохнул Виктор, а про себя обреченно подумал: "Влип,
голубчик. Засыпался".
     Идти  в  таком  виде  было  неразумно,  а  не  идти  вообще  -  никак
невозможно.  Он наугад взял со стола пару каких-то бумаг, поднялся и пошел
к выходу.  У двери замешкался,  обернулся.  Сотрудники смотрели выжидающе,
напряженно, и Виктор понял, что должен что-то сказать.
     - Всех  выведу  на  чистую  воду!   -  грозно  пообещал  он  и  сразу
почувствовал облегчение.  Сотрудники тоже расслабились,  заулыбались, и на
душе стало хорошо.  Выпитая водка по-прежнему находилась в  организме,  но
теперь будоражила мозг,  пузырила кровь и звала к решительным действиям по
перестройке производственного процесса.
     В  кабинете  Петра  Геннадьевича собрались  все  крупные  начальники.
Виктор был самым мелким,  и  поэтому скромно устроился в стороне,  рядом с
Шурой Шуйским,  который сосредоточенно смотрел в  стол  и  дышал в  кулак,
приставленный к губам.
     Первым взял слово начальник отдела глобальных направлений.  Его  речь
была краткой,  и  Виктор ничего не понял.  Потом выступил начальник отдела
конкретных реализаций,  но  его  речь  оказалась еще  короче.  Затем стали
выступать начальники других отделов,  но  ясности не  прибавлялось.  Слова
казались знакомыми,  но,  складываясь во фразы,  они теряли первоначальный
смысл.  Ухватиться было  не  за  что,  и  Виктор вопросительно взглянул на
Шуйского. Шура сделал страшные глаза и снова уткнулся в стол.
     "Заговор!" - догадался Виктор и позвал на помощь ангела-хранителя.
     Тот оказался на месте,  быстро во всем разобрался и дал сигнал срочно
сматывать удочки.
     "Как?!" - ошарашенно возопил Виктор, но ангел-хранитель уже исчез.
     Как  покинуть  производственное  совещание,   не   имея  уважительной
причины,  не знает, наверное, никто. Если об этом позаботиться заранее, то
можно найти несколько вариантов.  Например,  звонит ваш друг и вызывает по
срочному  делу.   Однако  всего  не  предусмотришь,  и  время  от  времени
приходится идти на экспромты.  Виктор резко отбросил стул, вскочил на стол
и,  оттолкнувшись,  сиганул прямо в  окно  навстречу ядреному декабрьскому
солнцу.   В  мгновение  полета  он  представил,   как  замрут  на  секунду
начальники, а затем, опомнившись, начнут вскакивать с мест, выхватывая кто
откуда  пистолеты различных систем и  калибров.  Как,  опрокидывая мебель,
ринутся они к окнам и станут палить ему вслед,  а он,  словно заяц,  будет
убегать от них,  петляя по глубокому снегу. Поднимется ужасная трескотня и
паника,  которая  привлечет  других  секретных  агентов,  и  вот  тогда-то
начнется настоящий гон.  Виктор  будет  прыгать через  заборы,  нырять под
вагоны,  а  рядом будут свистеть пули,  вжикая о металл и выбивая труху из
гнилых досок...
     Звон стекла и голос Петра Геннадьевича раздались одновременно:
     - Виктор Алексеевич, вам слово.
     Виктор очнулся и ошалело крутнул головой.  Стекло было целым,  сам он
сидел на прежнем месте,  начальники смотрели на него,  а  у  Шуйского были
страшные глаза.  По-видимому,  все уже выступили.  Виктор не имел понятия,
чего от него ждут, но от того, что он скажет, зависело его будущее.
     - Работать надо лучше!  -  выпалил он и  глянул на всех холодно и  со
строгостью.
     Возникло замешательство.  Все молчали, а Петр Геннадьевич к тому же и
нахмурился.  Первым  не  выдержал  начальник отдела  конкретных реализаций
Василий Миронович. Хрястнув кулаком по столу, он крикнул:
     - Верно говорит!.. - и зашелся в кашле.
     Тут  загомонили все  разом,  застучали,  задвигали стульями,  а  Петр
Геннадьевич, довольно улыбнувшись, сделал пометку в настольном календаре.
     "Кажется,  пронесло",  -  решил Виктор и  взглянул на  Шуйского.  Тот
сидел,  зажмурившись,  а правой рукой лихорадочно шарил под пиджаком возле
внутреннего  кармана.   Внезапно  выхватив  оттуда  тяжелый  маузер,  Шура
принялся бешено колотить рукояткой о  стол,  разбивая полировку и оставляя
глубокие  вмятины.  Это  послужило  сигналом.  Остальные  начальники  тоже
подоставали оружие и  стали размахивать им  в  воздухе,  выкрикивая угрозы
врагам и  призывая на помощь каких-то союзников.  Кто-то пальнул в люстру,
сверху посыпались осколки,  а  Василий Миронович швырнул на  стол  лимонку
самодельного образца.  Лимонка юлой завертелась на  скользкой поверхности,
фонтанируя дымом и  трескучими искрами.  Все повалились на пол,  а Виктор,
как собака,  на четвереньках засеменил вон из кабинета. Едва он очутился в
приемной и захлопнул за собой дверь, как сзади бабахнул взрыв.
     - Что там у вас происходит?  -  спросила секретарша,  не отрываясь от
пишущей машинки.  На  голове у  нее  были наушники,  а  из  цветочной вазы
торчала длинная антенна.  Виктор хотел метнуться в коридор,  но заметил за
стеклянной дверью чью-то  плотно сбитую фигуру в  костюме и  при галстуке.
Вероятно, пути отхода были перекрыты надежно, и Виктор счел более разумным
вернуться обратно.
     В  кабинете уже все успокоились и  только раздраженно переругивались,
выясняя, кто виноват. Никто особенно не пострадал, если не считать царапин
и легких ожогов.  Тяжелый дубовый стол спас жизнь Петру Геннадьевичу, да и
всем остальным тоже.  Василий Миронович был обезоружен,  усажен в кресло и
охранялся с  двух  сторон  людьми с  суровыми лицами -  начальником отдела
перспективной проблематики и начальником отдела подотчетных подразделений.
Оба  были при  парабеллумах,  и  сразу становилось понятным,  кто у  Петра
Геннадьевича  ходит  в  любимчиках.  Остальные,  выстроившись  в  очередь,
подходили к  сейфу  и  добровольно сдавали личное  оружие.  Последним сдал
маузер Шура  Шуйский,  после чего Петр Геннадьевич недоверчиво покосился в
сторону  вооруженных  охранников.   Очевидно,   решив,  что  одного  будет
достаточно,  он кивнул руководителю отдела подотчетных подразделений.  Тот
все понял,  подчинился,  но  мимикой лица выразил неудовольствие и  обиду.
Лицо  же  второго охранника стало  совсем каменным,  а  глаза  засветились
решимостью пальнуть в кого угодно по первому приказанию.  Петр Геннадьевич
удовлетворенно кивнул,  собрался закрыть сейф,  но  тут его взгляд упал на
Виктора.
     - А ты? - строго произнес он. - Чего стоишь?
     Виктор смутился и  принялся хлопать себя  по  карманам,  демонстрируя
безоружность и  добрые намерения,  с  которыми явился на  производственное
совещание.
     - Та-ак,  -  протянул самый главный начальник,  а  остальные,  как по
команде, встрепенулись и стали потихоньку окружать Виктора.
     - Чужак... чужак... - зашелестело вокруг.
     С  губ  шефа было готово сорваться приказание "Взять!",  которого все
ждали,  но он чего-то медлил. Неопределенность ситуации вносила сумятицу в
умы,  и  люди  волновались.  Начальник  отдела  перспективной проблематики
совсем ошалел от напряжения и  нервно водил стволом парабеллума от Виктора
к Василию Мироновичу и обратно.
     Петр Геннадьевич пошарил глазами по  полу,  поднял остатки календаря,
пошелестел страницами,  выбрал одну и принялся ее изучать.  Вероятно,  это
была та самая страница, на которой он сделал пометку о предложении Виктора
насчет улучшения работы предприятия.
     - Ладно, - махнул он, наконец, рукой. - Разберемся сначала с ним. - И
ткнул пальцем в Василия Мироновича.
     Дуло парабеллума, как флюгер, качнулось в указанном направлении.
     Приговор был  вынесен быстро и  решительно:  "Расстрелять!"  Однако у
Петра Геннадьевича возникли сомнения относительно того,  куда девать труп.
Тогда  чья-то  горячая  голова  предложила выставить Василия Мироновича на
подоконник перед  разбитым окном  и  жахнуть сзади  из  парабеллума.  Тело
выпадет наружу, покинет пределы здания, а остальное, мол, нас не касается.
Вообще  создавалось впечатление,  что  всем  хочется  поскорее покончить с
формальностями, поскольку стекла были выбиты взрывной волной, и в кабинете
стоял лютый колотун.  Люди дрожали от  холода,  а  Василий Миронович еще и
зубами лязгал.  Но Петр Геннадьевич не любил скоропалительных решений, так
как  всегда  смотрел далеко  вперед и  видел  там  возможные нежелательные
последствия.
     - Не стоит привлекать лишнего внимания,  - сказал он, окинув взглядом
почтенную публику.  -  Не  забывайте,  что  мы  на  нелегальном положении.
Предлагаю на первый раз ограничиться лишением квартальной премии.
     Он посмотрел на Василия Мироновича и погрозил пальцем:
     - Но  на  заметку  я  тебя  возьму.  -  И  что-то  записал на  листке
календаря.
     Вопрос решился,   все  расслабились  и  стали  ободряюще  подмигивать
новорожденному.  Не очень хорошо выглядел начальник  отдела  перспективной
проблематики. Повертев в руках парабеллум, он неловко сунул его в карман и
попытался присоединиться к коллективу.  От  него  все  отодвинулись.  Зато
руководитель  отдела  подотчетных  подразделений  чувствовал себя на коне.
Улыбался,  радостно суетился и блестел глазами,  заглядывая всем в лица по
очереди.   Виктор,   молча   наблюдавший   эту  картину,  поразился  Петру
Геннадьевичу.  Ловко  сыграв  на  человеческой  психологии,  тому  удалось
одновременно  продемонстрировать твердую руку и еще теснее сплотить вокруг
себя присутствующих.  Все без исключения испытывали чувство благодарности:
народ - за то, что его избавили от необходимости учинить расправу, Василий
Миронович - за подаренную  жизнь,  а  у  начальника  отдела  перспективной
проблематики  вообще  не  было  иного  выхода,  как  верно  служить вождю,
поскольку других друзей он больше не имел.  Да и руководителю  подотчетных
подразделений мягко намекнули на шаткость его положения, и теперь-то уж он
будет стараться.  Петр Геннадьевич  возвышался  над  руинами  собственного
кабинета,  как  грозный  мессия.  Казалось,  вот-вот послышатся отдаленные
грозовые разряды,  и в эфир ворвется  истеричный  голос,  отдающий  любые,
пусть  самые  чудовищные  приказания,  и  люди пойдут.  Слепо повинуются и
начнут исполнять. Не рассуждая.
     Цель была достигнута, и совещание объявили закрытым.


                                 Глава IV

                           ПЕРСПЕКТИВНЫЙ АЛЬЯНС

     Наступил обеденный перерыв,  и  люди небольшими группами потянулись в
столовую.  Столовая  представляла собой  невзрачную  постройку  из  белого
огнеупорного кирпича.  Внутри  имелись столики,  стулья  и  большой плакат
"Посетители  в   верхней  одежде  не  обслуживаются".   Несмотря  на  это,
большинство посетителей было в верхней одежде, и их обслуживали. Вероятно,
здесь  ставился  смелый  эксперимент по  проверке  на  практике  закона  о
единстве и  борьбе противоположностей.  Люди игнорировали писаные правила,
правила вывешивались в пику людям, и таким образом возникало противоречие,
которое заставляло всех скопом двигаться к прогрессу.
     Граждане по  другую сторону раздаточной линии были  в  белых халатах,
находились при  исполнении,  и  потому  не  обращали  никакого внимания на
качество пищи  и  чистоту  металлических тарелок,  называемых посудой.  Но
граждане  в  верхней  одежде,  пришедшие попитаться,  тоже  находились при
исполнении и  считали зазорным расходовать время на пустые дебаты о  таких
эфемерных вещах,  как взаимное уважение и санитарные нормы.  Возникало еще
одно противоречие,  которое каждый разрешал самостоятельно и молча, помня,
что   излишняя   активность  привлекает  внимание  и   может   привести  к
разоблачению.  В общем,  наскоро похлебав из алюминиевых мисок, посетители
стремглав бежали из столовой исполнять дальше и лучше, чем прежде.
     Виктор вернулся на  рабочее место с  ощущением ненавязчивой тошноты и
тяжести в желудке.  Поглотав сигаретного дыма, чтобы отбить запах изо рта,
он решил временно прекратить нелегальную деятельность и  заняться тем,  за
что получал зарплату.  Войдя в  машинный зал,  Виктор сел за  персональный
компьютер,  включил питание и вывел на дисплей текст программы. Потрясения
первой  половины дня  постепенно отходили на  второй  план,  и  Виктор все
глубже погружался в дебри операторов языка программирования.
     - Булеан... - бормотал он полушепотом. - Интеджер...
     При  этом  на   экране  компьютера  перемещались  какие-то   цифирки,
замысловатые значки,  буковки,  которые  большинству нормальных  людей  со
здоровыми   инстинктами  могли   показаться  просто   экзотическим  бредом
современных доходяг-дикарей,  болеющих манией величия.  И  эти  люди будут
по-своему правы,  ибо  ни  одну  из  буковок нельзя сковырнуть с  экрана и
сунуть в  рот или,  на худой конец,  запихнуть в спичечную коробку,  чтобы
потом слушать, как она там шевелится. Буковки можно, разве что, вывести на
печать и,  потрясая рулоном бумаги, доказывать, что ты тоже занят полезным
делом и посему имеешь право на существование.  Этого, конечно, мало, и нет
ничего удивительного в том,  что поначалу галлюцинирующие адепты буковок и
закорючек вызывали нарекания, а также раздражали и забавляли одновременно.
Естественно,  их  призвали к  порядку,  дабы  не  обольщались насчет своей
исключительности.  Правда, впоследствии произошли странные метаморфозы. То
ли количество нормальных людей уменьшилось, то ли со здоровыми инстинктами
стало  туговато,   но  доходяги-дикари  сумели  завлечь  в  свою  компанию
неимоверное количество народу. Программирование стало массовой профессией,
увлечением  и   даже   способом  общения,   без   которого  не   мыслилась
цивилизованная жизнь.  Дошло до того, что сами адепты культивации здоровых
инстинктов принялись упрашивать дикарей понаписывать побольше буковок, ибо
в них ощущалась нужда. Но время было упущено, и буковок катастрофически не
хватало.
     - Иф окей зен... - бормотал Виктор. - Рипиит...
     Тут он  довольно хрюкнул,  заменил несколько буковок другими и  снова
забубнил:
     - Фо и равное единице ту эн ду... райт... риид... элс... вайл нот еоф
файлван ду...  Ага!  Понятно.  Клоуз забыл...  А здесь нужен другой антил.
Так.  Антил жи  равное эн  энд эм большее или равное зет.  Хорошо.  Теперь
порядок...
     В  конце концов,  произошло то,  что и должно было произойти.  Виктор
потревожил ангела-хранителя,  который сладко дрых где-то  в  невообразимой
дали,  но,  уловив чутким ухом подозрительные звуки,  оперативно явился на
место  происшествий.  Виктор  и  раньше программировал вслух,  но  теперь,
наверное,  в силу событий, происшедших до обеда, ангел-хранитель находился
в состоянии повышенной бдительности.
     - Что?! Что?! - беспокойно вопрошал Большой Брат, пытаясь достучаться
до меньшего изнутри черепной коробки.
     - Отстань, брат, - отвечал Виктор. - Тебе не понять.
     - Что?!   Что?!  -  повторял  ангел-хранитель  страшным  шепотом,  от
которого сам же пугался и распалял себя безумной надеждой.
     - Пошел  вон!  -  не  выдержал Виктор.  -  Не  видишь разве,  я  сюда
"риврайт" должен вставить, иначе данные не попадут в файл.
     - Данные!!!  - ахнул ангел-хранитель. - Какие? Кому предназначены? От
кого исходят?
     - Брысь, недоумок! - рассвирепел Виктор. - Не мешай работать.
     Большой Брат  аж  затрясся от  расстройства,  забился в  дальний угол
сознания и  затих,  обиженно всхлипывая.  Но  Виктор лишь  усмехнулся.  Он
хорошо изучил повадки своего спутника и  понимал,  что  обиду  тот  только
изображает.  На  самом  деле  зорко сейчас следит за  Виктором и  ждет  не
дождется,  когда Виктор закончит дела и соизволит, наконец, объяснить, чем
занимался.
     - Ленго... конкат... иф орд сум равно игрек зен...
     В   голове   гудело,   трещало,   свистело  и   сопело   от   натуги.
Ангел-хранитель развил там бурную деятельность,  а  в чем она заключалась,
можно было только догадываться.  Чем-то он шелестел, что-то перекладывал с
места на место, иногда радостно гукал, но большей частью озадаченно хмыкал
и надолго замолкал, продолжая шелестеть и перекладывать.
     - О господи!  -  вздыхал Виктор,  страдая от головной боли.  - За что
такое наказание?  Мало того,  что шагу нельзя ступить без надзора сверху и
сбоку,  так еще изнутри контролируют. Ну чего тебе не хватает? - обращался
он к ангелу-хранителю.  - Мы же с тобой, можно сказать, одно целое, почему
не доверяешь?
     Но Большой Брат на подобные вопросы не отвечал.  Наоборот,  еще более
рьяно  принимался  перетряхивать содержимое  головы  Виктора,  подозревая,
видимо, что его пытаются отвлечь.
     - Ну,  погоди!  -  пригрозил Виктор. - Вот пойду сегодня к Шуйскому и
налижусь, как свинья. Будешь тогда знать.
     - Не надо!  - быстро отреагировал ангел-хранитель. - Чуть-чуть выпей,
и хватит. Следи за собой. Пожалей организм.
     - Плевать на организм,  -  мстительно прошипел Виктор. - Я оклемаюсь,
мне не в первой, а вот тебя, гада, водкой-то и удушу.
     Большой Брат  призадумался.  Он  по  опыту  знал,  что  пьяный Виктор
выходит из-под контроля и вообще не представляет никакого интереса.  Еще и
натворить может всякого. Возомнит невесть что и начнет выкаблучиваться.
     - Ну так как? - ехидно осведомился Виктор.
     - Ладно,  - с неохотой произнес Большой Брат, вспомнив, что переносит
похмелье гораздо хуже Виктора. - Если обещаешь много не пить...
     - Обещаю, обещаю, - перебил Виктор. - Дашь поработать спокойно?
     - Работай, конечно, - обиделся ангел-хранитель. - Разве я мешаю?
     - Тогда  изыди,  -  приказал  Виктор,  а  сам,  уткнувшись  в  экран,
мерцающий зелененькими буковками, снова полез в дремучие джунгли, заросшие
процедурами,   функциями,   бинарными   деревьями,   корневыми  узлами   и
константами.
     Джунгли расступались,  пропускали  Виктора и смыкались за его спиной.
Буйная растительность из отряда паскалевских инструкций  надежно  укрывала
от  посторонних  глаз,  и  Виктор в какой-то степени даже отдыхал.  Отсюда
можно было и вовсе не возвращаться, и тем самым оградить себя не только от
Больших и Маленьких Братьев,  а вообще от всего.  Но, во-первых, уж больно
тяжело давался здесь каждый новый  шаг,  а,  во-вторых,  жить  в  джунглях
постоянно   и   безвылазно   не   смог   бы,  наверное,  и  самый  отпетый
дикарь-программист,  которым Виктор,  кстати,  не являлся.  Он любил  свою
работу,  но  не  настолько,  чтобы  в один прекрасный момент сдвинуться за
терминалом.
     Ангел-хранитель,  конечно же,  не ушел -  не таков он был. Остался на
опушке,  сидел  на  пенечке  и  беспокойно поглядывал в  сторону  шуршащих
кустов. Он бы с удовольствием последовал за Виктором, но боялся напороться
на какую-нибудь колючую хреновину в самом начале пути. Поэтому сидел, ждал
своего часа и  с  привычной досадой размышлял о том,  какие неудобные люди
эти программисты,  да и  не только они.  То ли дело нормальные граждане со
здоровыми  инстинктами,  имеющие  простую  понятную  профессию!  В  них  и
строптивости меньше,  и уважение присутствует, и результаты труда на виду.
А эти...  Творчески мыслящие...  Что толку, что залез к нему в голову, все
равно   ни   черта   не   понятно.   Туман  сплошной.   Ахинея  и   полная
непредсказуемость. Уж сколько времени вместе, бок о бок или башка к башке,
а  все равно трудно.  Постоянно какие-то выкрики,  коники,  коленца.  А то
вдруг изгонять начнет или  требовать чего-то.  Приходится терпеть,  давать
обещания,  успокаивать. Чтобы не закис, бедненький, не запил окончательно,
дров не наломал, наконец. А то ведь может. Он же д