Сергей Петрович ТРУСОВ

                                ИСКАЖЕНИЕ

                          Фантастическая повесть

     ________________________________________________________________

                               ОГЛАВЛЕНИЕ:

                    Глава I.    ЛЕГКАЯ РЯБЬ
                    Глава II.   ОТКЛОНЕНИЕ ОТ НОРМЫ
                    Глава III.  ТОТАЛЬНОЕ ПОДПОЛЬЕ
                    Глава IV.   ПЕРСПЕКТИВНЫЙ АЛЬЯНС
                    Глава V.    БРОЖЕНИЕ УМОВ
                    Глава VI.   ВСЕ ЛЮДИ - БРАТЬЯ
                    Глава VII.  МЕЖДУНАРОДНЫЙ МАСШТАБ
                    Глава VIII. ВОСКРЕСНАЯ КРУГОВЕРТЬ
                    Глава IX.
                    Глава X.    ГОН

     ________________________________________________________________


                                 Глава I

                               ЛЕГКАЯ РЯБЬ

     На  улице  шел  мокрый снег.  Опускался на  землю,  попадал под  ноги
прохожим и  превращался в  грязное месиво.  Под  грязью скрывалась ледяная
корка,  ее посыпали песком с солью, и грязь разбухала. Снег падал, а город
не  желал укрываться спасительной белизной,  выпячивал свои  язвы,  словно
говорил людям:  "Смотрите, это вы меня таким сделали". Люди прятали лица в
поднятых воротниках и спешили по своим делам.  Они не хотели вреда городу,
но так выходило.
     И тем не менее город был красив.  Огни автомобилей, неоновые рекламы,
желтые пятна фонарей -  все  это было способно создать ощущение праздника.
Однако  скользкий тротуар  и  уличная толкотня не  позволяли передохнуть и
посмотреть вокруг  осмысленным взором.  Какой-то  частью  сознания  Виктор
отмечал вечернюю иллюминацию, но маневрирование в толпе прохожих поглощало
все внимание.  Наконец он  добрался до нужного перекрестка и  остановился,
решив закурить.  Ходьба по магазинам его утомила.  Результат: десяток яиц,
буханка хлеба,  пачка пельменей. Все это еще не успело стать дефицитом, но
чтобы купить такой набор, пришлось отстоять три очереди.
     Виктор курил,  глядя в перспективу проспекта,  озаренного новогодними
гирляндами.  Вдали  гирлянды  сливались в  сплошной коридор  разноцветного
пламени,  и,  казалось,  что  там тоже город,  но  только другой -  полный
музыки,  огня  и  веселья.  В  том  городе бурлила жизнь.  Работали кафе и
магазины,   в  которых  было  полно  всякой  вкуснятины,  жужжали  игровые
автоматы, смеялись глаза женщин, а в кинотеатрах шли захватывающие фильмы.
Друзья  там  бродили ватагой из  пивнухи в  пивнуху,  заглядывали в  бары,
задевали местных красоток и снова куда-то шли,  движимые интересной целью.
Вот только Виктора с  ними не  было.  Виктор стоял здесь,  на  углу серого
здания, мерз в мокрых сапогах и докуривал сырую сигарету. Люди, закутанные
в шубы и пальто, деловито направлялись мимо него в сияющую даль и исчезали
в  ослепительных лучах  лучшей  жизни.  Это  была,  конечно,  иллюзия,  но
ощущение  непричастности к  чужому  празднику  успело  возникнуть.  Виктор
поморщился, выбросил окурок и направился домой.
     Вот уже несколько лет, как он закончил институт, распределился в этот
город и получил место в общежитии.  Менялись комнаты,  менялись соседи,  а
теперь  Виктор  жил  один  -  заслужил  такую  привилегию.  Общежитие было
мужским,  с  удобствами через коридор,  душем в  подвале и красным уголком
напротив вахтера. Само здание было построено после войны пленными немцами,
имело  крепкие  стены,  отличалось  добротностью и  надежностью,  и  могло
простоять века,  выполняя свою  функцию.  В  этом Виктору виделся коварный
замысел побежденного врага.  Возможно,  он ошибался,  но какая еще функция
может  быть  у  здания  с  маленькими комнатами по  обе  стороны сумрачных
коридоров?
     Была  здесь  еще  администрация,  у  которой  имелись две  интересные
должности -  комендант и  воспитатель.  Быть может,  у  кого-то  возникали
неприятные ассоциации,  но  Виктор уже  привык,  хотя и  продолжал ощущать
некоторую  странность.  Странность заключалась в  том,  что  по  календарю
значилось одно время,  а все, что окружало Виктора, относилось к какому-то
иному.  Впрочем,  ему не  следовало бы  об этом думать,  поскольку течение
мыслей отражается на лице, а он и так считался белой вороной. В шахматы на
первенство общежития не играл,  лыжные гонки игнорировал, лекции в красном
уголке не  слушал,  в  запойных гуляниях третьего этажа не  участвовал,  и
вообще не входил ни в одну из местных группировок по интересам. Был просто
жильцом одной из комнат,  и жил там,  как в скворешнике. Воспитатель давно
махнул  на  него  рукой,  потеряв всякую надежду приобщить к  общественной
активности,  вероятно,  об этом сожалел,  но,  наверное,  и радовался, что
Виктор хотя бы  не дебоширит и  не является объектом пристального внимания
милиции.
     Войдя к себе, Виктор замкнул дверь, захлопнул форточку, скинул шубу и
включил электрообогреватель,  что  являлось грубым  нарушением распорядка.
Потом сварганил себе ужин, запил чаем, упал на кровать и задумался.
     Трудно сказать,  о чем он думал. В мыслях не было ничего конкретного.
Необычным являлся,  скорее,  сам процесс мышления.  Как-то уж больно легко
Виктор покинул замкнутое пространство комнаты и  пошел плясать по  ночному
городу,  освещенному рекламой, фонарями и гирляндами. Вихрем носился между
прохожими,  шарахался от  автобусов,  а  потом поднялся ввысь.  Там  сияло
солнце,  плыли барашки облаков и  не было противного мокрого снега.  А еще
выше не было ничего -  мрак и пустота,  в которой горели далекие звезды. И
снова вниз,  вниз,  в город,  со свистом, как пикирующий бомбардировщик, в
слякоть и грязь, в толпу горожан, в общежитие, в комнату, на койку - бух!
     Стук в  дверь прервал полет воображения.  Виктор поднялся,  отодвинул
защелку и увидел перед собой незнакомую харю, пьяную вдрызг. Харя таращила
глаза,  ухмылялась и тщилась что-то сказать.  Виктор не стал дожидаться и,
закрыв дверь, вернулся на койку.
     Через некоторое время стук  повторился.  Виктор вскочил,  намереваясь
предпринять что-нибудь решительное, но за дверью оказался Боря. В тапочках
на  босу ногу,  синих тренировочных штанах и  во  фланелевой рубашке.  Под
мышкой зажимал коробку с нардами.
     - Сыграем? - спросил Боря.
     Он жил этажом ниже,  в  такой же комнате,  как у Виктора.  Иногда они
ходили друг  к  другу  в  гости  и  резались в  нарды  до  отупения.  Игра
привлекала простотой,  азартом и  возможностью проявить звериный инстинкт.
Виктор  согласился.   Представлялся  шанс  поизмываться  над  противником,
погонять его по доске,  загнать в угол и придавить ногтем.  Боря лелеял те
же надежды, и оба, злорадно усмехаясь, сели за стол.
     Метание   кубиков  сопровождалось  всплесками  эмоций,   язвительными
уколами  и   даже  прямыми  оскорблениями.   Все  это  придавало  поединку
дополнительную остроту.
     Внезапно Виктор ощутил толчок.  Как  будто  кто-то,  сидящий  у  него
внутри,  шарахнул кулаком об стенку.  Такое уже бывало. В минуты опасности
или просто,  когда надо было на что-то обратить внимание.  Виктор к  этому
привык,  не  удивлялся  и  безотчетно  следовал  советам ангела-хранителя.
Например,  в разгар хмельного  веселья,  вдруг  покидал  компанию,  словно
куда-то торопился.  При этом знал, что торопиться некуда. А утром узнавал,
что вся компания попала в неприятную историю,  и начинал припоминать,  что
вроде был толчок, позыв или иной сигнал. А может, только так ему казалось.
Впрочем, бывали и ложные тревоги, а иногда ангел-хранитель исчезал, бросая
Виктора на произвол судьбы.  Правда,  это случалось редко, поскольку потом
ангелу-хранителю приходилось работать за  двоих,  исправляя  положение.  В
общем, каждый жил своей жизнью, стараясь не мешать другому. По наблюдениям
Виктора, не у всех людей были ангелы-хранители, а у некоторых если и были,
то  какие-то  сумасшедшие,  которым  доставляло удовольствие толкать своих
подопечных к пропасти.
     Итак,  Виктор ощутил толчок.  Насторожился, осмотрелся и понял, что с
партнером по игре не все ладно. Борис азартно тряс кубики и смотрел в одну
точку.  Что-то  в  этом Виктору не  понравилось.  Кубики с  дробным стуком
заскакали по доске, замерли... И вдруг один из них еще раз перевернулся.
     - Шесть-шесть,  -  торжествующе  прошептал  Борис,  и  в  его  глазах
появился маниакальный блеск.
     Эта  комбинация резко  меняла расположение сил  на  доске,  и  Виктор
нахмурился.  Следующим броском противник опять выкинул дубль.  На этот раз
"четыре-четыре". И снова Виктору показалось, что дело нечисто.
     - Ну ладно, хватит, - сказал он. - Бросок не засчитан.
     - Это почему? - удивился Борис.
     - Потому что ты махлюешь.
     Возмущение Бориса было искренним и бурным, но все равно он походил на
нашкодившего кота.  Тогда Виктор,  сам не зная зачем,  сказал,  что больше
играть не будет. Боря засопел, молча перебросил - и снова "четыре-четыре".
Это было уже слишком, но придраться было не к чему.
     Дубли  хороши тем,  что  позволяют делать в  два  раза  больше ходов.
Однако именно это часто является причиной нежелательных последствий. Игрок
освобождает  ключевые  позиции,   которые   тут   же   занимаются  шашками
противника.  В конце концов, может наступить момент, когда любителю дублей
будет некуда ходить.  Так и получилось. Боря выбросил "пять-пять" и понял,
что роет себе могилу.  Еще один крупный дубль, и можно закапывать. Правда,
по  теории вероятностей,  это было почти невозможно и  потому,  дождавшись
своей очереди, Борис заухмылялся, полагая, что законы больших чисел на его
стороне.  Виктор же,  наоборот, сосредоточился, пытаясь повлиять на слепой
случай.  Что-то забрезжило в его сознании,  намекая,  что это возможно,  и
надо лишь сильно захотеть.
     Кубики выскочили из ладоней Бориса, описали дугу, шмякнулись на доску
и стали,  как вкопанные,  не кувыркнувшись.  Впечатление было такое, будто
их, как гвозди, забили одним ударом.
     - Шесть-шесть, - задумчиво произнес Виктор.
     Боря  молчал,  ошеломленно глядя  на  кубики.  Постепенно его  взгляд
становился осмысленным,  а  затем приобрел твердость и  какую-то отчаянную
решимость.  Один из кубиков вроде пошелохнулся,  пытаясь перевернуться, но
Виктор прижал его пальцем.
     - Ходи, - сказал он.
     И Боря начал ходить. Это был разгром. Проигрыш "всухую".
     Победа  взбодрила Виктора,  придав  уверенность в  собственных силах.
Борис ушел подавленный и  хмурый,  погруженный в  невеселые мысли.  Игра в
нарды полна случайностей,  но если играть долго, замечаешь закономерности.
Виктор  давно  заметил,  что  у  них  с  Борисом развиваются способности к
телекинезу,  и находил это вполне естественным. В любом азартном поединке,
рано   или   поздно,   жажда  выигрыша  начинает  подстрекать  человека  к
недозволенным приемам.  В  картах очень популярна ловкость рук,  в боксе -
удары ниже пояса, а в нардах - телекинез. Люди, в погоне за совершенством,
приходят к этому неотвратимо.
     Умение воздействовать на  предметы силой мысли проявляется постепенно
и  лишь  при  условии постоянных тренировок.  Виктор не  мог,  к  примеру,
сдвинуть  с  места  снегоуборочный трактор  или  обрушить заводскую трубу,
чадящую черным дымом. Но кое-что у него иногда получалось. Вот и теперь он
решил  попробовать.  Подошел  к  окну  и  принялся высматривать подходящий
объект   для   эксперимента.   Напротив   виднелось  общежитие  работников
гражданской авиации.  Там светились окна,  и  Виктор,  выбрав самое яркое,
сконцентрировал на  нем внимание...  Прошло несколько минут,  но ничего не
изменилось. Тогда Виктор уперся руками в подоконник, сдвинул брови, напряг
мышцы и задержал дыхание...  Окно погасло,  но только соседнее. Экстрасенс
перевел дух  и  сделал вывод,  что  на  таком расстоянии оказывает влияние
гравитационное смещение.
     Неожиданно двери  общежития распахнулись,  и  оттуда  выскочил  некто
очень прыткий,  в мохнатой шапке и короткой курточке. Виктор только глянул
- и  человек с  размаху влетел в  кучу  грязного снега.  Виктор оживился и
перевел взгляд на проспект.  Там шел мужчина с авоськой в руке.  Ногами он
осторожно нащупывал наименее скользкие островки. Виктор злорадно хмыкнул -
и  прохожий растянулся на тротуаре.  Впрочем,  с  экспериментами пора было
заканчивать.    Сегодня    психическая   энергия   имела    разрушительную
направленность и могла привести к беде.
     Экстрасенс оторвался от подоконника,  обозрел комнату, и декоративная
тарелка висевшая на  стене,  сама  собою сорвалась с  гвоздя.  С  грохотом
брызнули глиняные осколки,  Виктор  вздрогнул и  приказал себе  прекратить
безобразие.  Тарелку  было  жаль,  но  общий  тонус  организма значительно
улучшился.  Однако настроение,  не успев закрепиться в высшей точке,  было
тут же  ниспровергнуто вниз -  в  дверь постучали.  Виктор открыл,  а  там
оказался воспитатель.
     - Добрый вечер, - сказал воспитатель. - На лекцию в красный уголок не
желаете? Очень интересная тема.
     - Не желаю, - буркнул владелец койко-места.
     - Отчего же? - огорчился воспитатель. - Хоть бы раз сходили. А то все
ходют, а вы нет. Неудобно получается.
     - Кому неудобно? - спросил Виктор, раздражаясь.
     - Ну...  -  посетитель замялся. - Вообще. Лектор вот пришел, а жильцы
не собрались. Неудобно.
     - Так вы ж говорите, все ходят.
     - Вообще-то ходют, но сегодня очень мало пришло.
     - Так ведь тема интересная! - с восторгом воскликнул Виктор.
     Воспитатель отмахнулся,  метнув  беспомощный взгляд.  Диалог уводил в
мистическую  область,   и  он  растерялся.   Виктор  тоже  молчал,  ожидая
продолжения.  Реальный  мир  на  глазах  окрашивался  в  причудливые  тона
абсурда,  что было интересно.  Даже воздух, казалось, легонько задрожал от
нарастающего напряжения,  и  то  там,  то здесь стали вспыхивать маленькие
искорки.  Откуда-то  потянуло сигарным дымом  и  запахло  дорогими духами.
Виктор удивился, но его тут же скрючило. Затем отпустило, выпрямился, и он
почувствовал приятное  головокружение и  легкость в  теле,  словно  минуту
назад  осушил  бокал  шампанского.  Воспитатель тоже  претерпел изменения.
Слегка  согнулся,   вежливо  осклабился  и  произнес  хорошо  поставленным
голосом:
     - Однако своим визитом я, кажется, нарушил ваш отдых?
     - Ну что вы!  -  опешил Виктор оттого, что губы двигались как бы сами
собой.  -  Поверьте,  я  бы с удовольствием последовал за вами,  но сейчас
никак не могу. Занят, очень занят.
     - Как жаль,  - затосковал воспитатель. - Нам будет вас не хватать. Но
если освободитесь, непременно приходите. Или в следующий раз. Мы вас ждем.
     - Уж в следующий раз обязательно - заверил Виктор.
     - Тогда позвольте откланяться,  -  воспитатель шаркнул ножкой.  -  И,
бога  ради,  не  серчайте на  мою  назойливость.  Надеюсь,  вы  не  будете
расценивать мое  предложение,  как  нескромное  посягательство на  частную
жизнь?
     - Экий вы,  право. - Виктор даже смутился. - Заходите почаще, сыграем
партейку-другую. Вы нарды любите?
     - Очень уважаю,  - проникновенно сознался воспитатель. - Премного вам
благодарен и не смею больше беспокоить. Ухожу, ухожу, ухожу...
     И он ушел. Виктор аккуратно притворил дверь, да так и остался стоять,
тупо глядя перед собой. Внезапно его вновь скрутило, выпрямило, а в голове
забухало,  как после тяжкого похмелья.  Придя в  себя,  он стал осознавать
происходящее,  и у него задрожала челюсть. Ведь воспитатель был во фраке и
с каким-то легкомысленным цветком в петлице!
     Виктор  рванул  дверь  и  вылетел  из  комнаты.  Воспитатель медленно
удалялся по коридору,  останавливаясь и уныло постукивая в запертые двери.
Нигде не открывали,  и он шел дальше.  Фрака,  естественно, не было, а был
серый  костюм  с  меловым пятном  на  плече.  Виктор  зажмурился,  помотал
головой, но ничего не изменилось.
     - Бред какой-то,  -  пробормотал он, вернулся к себе и заперся на два
замка, решив, что на сегодня гостей хватит.


                                 Глава II

                           ОТКЛОНЕНИЕ ОТ НОРМЫ

     В  жизни  Виктора  явно  происходили  какие-то  перемены,  но  он  не
улавливал их сути.  Со страху было подумал, что жажда выдавать желаемое за
действительное привела, наконец, к помутнению рассудка, и на всякий случай
измерил  температуру.  Но  симптомы тяжелого заболевания отсутствовали,  и
получалось,  что  меняется сам  способ существования.  До  сих  пор Виктор
полагал,  что  существовать можно только в  рамках объективной реальности.
Это  была  очень  удобная  предпосылка,  которая  позволяла спокойно жить,
ничему не удивляясь.  Однако визит воспитателя отрезвил и  заставил искать
иные объяснения.  Вспомнилось,  что и  раньше имели место ситуации,  плохо
согласующиеся со здравым смыслом.  В конце концов, Виктор пришел к выводу,
что   возможны  два   варианта  -   либо  внешний  мир  не   соответствует
укоренившимся  представлениям,  либо  субъективное  восприятие  реальности
начинает доминировать над  самой реальностью.  В  первом случае можно было
продолжать жить в относительном спокойствии,  надеясь, что рано или поздно
наука подправит картину мироздания. Во втором же случае требовалось срочно
бить в колокола.
     Виктор хмуро смотрел в  окно,  размышляя,  какое из двух зол выбрать.
Вообще-то следует выбирать наименьшее,  и он с удовольствием свалил бы все
на   философов,   не  сумевших  за  всю  историю  человечества  выработать
какое-нибудь  единое приемлемое мировоззрение.  Понятно,  что  ученые мужи
поглощены отстаиванием корпоративных интересов,  но  надо ведь думать и  о
простых гражданах!  А  то стоит человеку начать любопытствовать,  в  каком
мире он живет,  и,  не дай бог,  обратиться к  философии,  как все -  пиши
пропало.  Многочисленные "измы" внесут сумятицу в его бедную голову,  и он
станет  шарахаться от  предметов  домашнего  обихода.  С  другой  стороны,
упрощенное понимание сути  этих предметов может притупить бдительность,  и
тогда  самая  безобидная метаморфоза будет  способна  повредить  разум.  В
общем,  человек,  ступивший на  тернистый путь познания,  обречен до конца
дней  своих  метаться между авторитетами,  примеряя на  себя  их  духовное
наследие,   словно  это  костюмы.  Костюмов  много,  но  попробуй  подбери
подходящий!  Один жмет, другой не в моде, третий вроде и хорош, но в самом
неподходящем месте кто-то прожег дырку, и, кажется, будто все норовят туда
заглянуть. Безоговорочно верить философам опрометчиво, а самому себе - нет
никаких  оснований.  Разве  может  простой  смертный быть  уверенным,  что
правильно понимает смысл происходящих вокруг событий? Ведь ему неведомы ни
высшие соображения, ни тайный ход пружин, ни скрытая подоплека. Ему ничего
неизвестно,  и  он,  как  блаженный  идиот,  вслепую  движется  по  жизни,
натыкаясь на  все  острые углы.  И  хорошо еще,  если  при  этом  виновато
улыбается, бормочет "извините" и бочком пытается протиснуться дальше.
     Такие  вот  мысли  одолевали  Виктора,  и  нельзя  сказать,  что  они
доставляли  ему  удовольствие.   Нагромождение  несуразностей  заставляло,
полагать, что он является маленькая фишкой в непонятной игре. Роль винтика
ущемляла самолюбие,  но  коль режиссер театра не предлагал ничего лучшего,
оставалось  просто   жить,   оберегая  собственный  разум   от   нахальных
посягательств извне.  Для  этого было бы  полезно разработать свою теорию,
объясняющую,  как  можно  больше,  чтобы потом цепляться за  нее,  как  за
соломинку.  Но заниматься этим прямо сейчас не хотелось, потому что Виктор
устал, да и время было позднее.
     За окном сгустилась тьма, прохожие куда-то исчезли, и город готовился
ко  сну.  Гирлянды  будут  гореть  всю ночь,  а город будет спать.  Виктор
представил эту  нелепую  картину:  пустынные  улицы,  дома,  все  закрыто,
никакого   шума,  никакого  движ