енным
движением переложил шест в другую руку и снова застыл. Кажется,  они  даже
не глядели вниз.
     Рев двигателя смолк. Танк был повален набок, и люди медленно сползали
с него, отходя в сторону. Тогда Вадим, не говоря ни  слова,  швырнул  свой
мешок вниз и гигантскими прыжками кинулся вслед за ним. Антон тоже побежал
вниз.  Сквозь  шум  в  ушах  он  слышал,  как  спешивший  по  пятам   Саул
выкрикивает, задыхаясь: "Ах, мерзавцы! Ах, подлецы!.."
     Когда Антон добежал до танка, люди в мешковине уже снова строились  в
шеренгу, а люди в шубах ходили между ними и  кричали  жалобными  стонущими
голосами. Вадим, волоча за собой мешок, вымазанный в грязи и крови, ползал
на четвереньках среди разбросанных под танком тел и  был,  по-видимому,  в
отчаянии. Он поднял к Антону бледное лицо и проговорил:
     - Здесь одни мертвые... Здесь все уже умерли...
     Антон осмотрелся. Задыхающиеся, мокрые от пота и тающего снега,  едва
прикрытые  рваной  серой  мешковиной,  люди  глядели   на   него   мутными
неподвижными глазами. И люди в  шубах,  сбившись  поодаль  в  кучку,  тоже
глядели на на него. На секунду ему показалось,  что  перед  ним  старинное
натуралистическое панно: все  они  были  неподвижны  и  смотрели  на  него
сотнями пар неподвижных глаз.
     Он взял себя в руки. Те, кого искал Вадим, стояли в шеренге - высокий
костлявый старик с ободранным влажно - красным лицом; юноша, прижимающий к
груди неестественно вывернутую руку.  Совершенно  голый  человек  с  серым
лицом,  вцепившийся  себе  в  живот  растопыренными  пальцами  с  золотыми
ногтями; человек с закрытыми глазами,  поджавший  одну  ногу,  из  которой
толчками била черная кровь... Все живые стояли в шеренгах.
     - Спокойно, - сказал  Антон  вслух.  Он  нагнулся,  раскрыл  мешок  с
медикаментами и достал банку с коллоидом. Отвинчивая на  ходу  крышку,  он
направился к человеку с раздавленной ногой. Вадим с охапкой  тампопластыря
шел за ним по пятам... Скверная рана... Разворочены мускулы,  кровь  почти
уже не идет.  Почему  он  не  сядет?..  Почему  его  никто  не  поддержит?
Коллоид...   Теперь  пластырь...   Клади  ровнее,   Вадим,  не  выдавливай
коллоид... Почему так  тихо?  Вот это уже хуже - разорван живот...  Он уже
мертв. Как же он стоит?..  Вывернута рука - пустяк... Держи крепче, Вадим!
Крепче! Почему он не кричит? Почему никто не кричит?  А вон там уже кто-то
упал... Да поднимите же вы его, вы там, здоровые!..
     Кто-то тронул его за плечо и он резко  повернулся.  Перед  ним  стоял
человек в шубе. У него  было  румяное  грязноватое  лицо,  скошенные  вниз
глаза, на кончике короткого носа висела мутная  капля.  Ладони  в  меховых
рукавицах были сложены перед грудью.
     - Здравствуйте, здравствуйте... - сказал  Антон.  -  Потом...  Вадим,
разберись с ним.
     Человек в шубе покачал головой и быстро заговорил, и сейчас же  рядом
заговорил Вадим с очень похожей интонацией. Человек  в  шубе  замолчал,  с
изумлением поглядел на Вадима, потом снова на Антона  и  попятился.  Антон
досадливым  движением  поправил  за  пазухой  тяжелый  скорчер   и   снова
повернулся к раненому. Раненый стоял, закрыв лицо руками. И все люди слева
и справа от Антона стояли, закрыв лица руками,  кроме  того,  мертвого,  с
серым лицом, который по-прежнему держался за живот.
     - Ничего, ничего,  -  сказал  Антон  ласково.  -  Опустите  руки,  не
бойтесь. Все будет хорошо...
     Но в эту же минуту высокий жалобный голос  что-то  прокричал,  и  все
люди в мешковине разом повернулись направо. Люди в шубах трусцой  побежали
вдоль шеренги. Снова прокричал жалобный голос, и колонна двинулась.
     - Стойте! - крикнул Антон. - Не сходите с ума!
     Никто даже не обернулся. Колонна проходила, и все, кто проходил  мимо
Антона, закрывали лица руками. Только человек с распоротым животом остался
стоять, потом кто-то задел его, и он мягко свалился в снег. Колонна ушла.
     Антон растерянно провел мокрой ладонью  по  глазам  и  огляделся.  Он
увидел громадный поваленный танк, длинного черного  Саула  рядом,  Вадима,
дико глядевшего вслед колонне, да несколько десятков тел  на  растоптанном
снегу. И стало совсем уже тихо, слышались только редкие жалобные  крики  в
отдалении.
     - Почему? - спросил Вадим. - Чего они испугались?
     - Они испугались нас, - сказал Антон. - А скорее всего они испугались
нашей медицины...
     - Я догоню и постараюсь объяснить...
     - Ни в коем случае. Это надо делать очень деликатно. Как ваше мнение,
Саул?
     Саул, повернувшись спиной к ветру, раскуривал трубку.
     - Мое мнение... - проговорил он. - Мне здесь очень не нравится...
     -  Да,  -  подхватил   Вадим.   -   Какое-то   ужасное,   болезненное
неблагополучие...
     - Почему обязательно  неблагополучие?  -  сказал  Саул.  -  Вот  как,
по-вашему, кто эти подлецы в шубах?
     - Почему обязательно подлецы?
     - А кто они по-вашему?
     Вадим молчал.
     - Здоровенные, упитанные парни в шубах, -  сказал  Саул  со  странным
выражением. - Они приказывают людям кидаться под танк. Они не работают,  а
только смотрят,  как  работают.  Они  фигурно  торчат  на  валу  с  пиками
наготове. Кто, по-вашему, эти парни?
     Вадим молчал.
     - Вот подумайте, - сказал Саул. - Здесь есть о чем подумать...
     Антон сказал, глядя на небо:
     - Смеркается. Давайте осмотрим машину, раз уж  мы  здесь.  Все  равно
этим придется заняться рано или поздно...
     - Пойдемте, - сказал Саул.
     Антон аккуратно закрыл мешок с медикаментами, и они  пошли  к  танку.
Вадим не двинулся. Он угрюмо смотрел на склон, по которому  медленно  полз
черный пунктир - хвост уходящей через вал колонны.
     Овальный панцирь  танка  был  раскрыт.  Корпус  машины  разгораживала
перепончатая стенка.  Антон  включил  фонарик,  и  они  стали  осматривать
гофрированные борта кабины, матовые сочленения двигателя, какие-то  кривые
зеркала  на  коленчатых  шестах,  похожих  на  бамбук,  и  дно  кабины   -
чашевидное, покрытое множеством маленьких отверстий, похожее на гигантскую
шумовку.
     - Да-а, - протянул Саул. - Любопытная машина. Где же управление?
     - Возможно, это кибер, - рассеянно сказал Антон. - Впрочем нет,  вряд
ли... Слишком много пустого места...
     Он забрался в двигатель.  Это  был  довольно  примитивный  квазиживой
механизм с высокочастотным питанием.
     - Мощная машина, - с уважением сказал Саул.  -  Только  вот  как  она
управляется?
     Они снова вернулись к кабине.
     - Дырочки какие-то, - бормотал Саул. - Где же здесь руль?
     Антон попробовал просунуть в одно из  отверстий  указательный  палец.
Палец не влезал. Тогда Антон сунул мизинец. Он ощутил короткий болезненный
укол, и в то же мгновение в двигателе что-то с рычанием провернулось.
     - Ну вот, и все ясно, - сказал Антон, рассматривая мизинец.
     - Что ясно?
     - Мы не сможем управлять этой машиной... И они тоже не смогут.
     - А кто сможет?
     - Боюсь утверждать  наверняка,  но,  по-видимому,  это  из  хозяйства
Странников. Видите?.. Это машины не для гуманоидов.
     - Что вы говорите? - пробормотал Саул.
     Некоторое время они молча стояли перед кабиной,  пытаясь  представить
себе существо, которое чувствовало себя в этой шумовке так же удобно,  как
они сами в водительских креслах перед пультами и экранами.
     -  Я  почему-то  так  и  думал,  -  объявил  Саул.  -   Слишком   это
парадоксально - джутовые мешки и нуль-транспортировка...
     - Вадим, - позвал Антон.
     - Что? - мрачно донеслось сверху. Вадим стоял на танке.
     - Слышал?
     - Слышал. Тем хуже для них... - Вадим тяжело спрыгнул в снег. -  Пора
возвращаться, - сказал он. - Темнеет.
     Они взвалили на плечи мешки и стали подниматься на вал.
     Какая  каша,  думал   Антон.   Машины,   оставленные   негуманоидами.
Гуманоиды, потерявшие человеческий облик, отчаянно старающиеся разобраться
в  этих  машинах.  Ведь  они,  несомненно,  пытаются  в  них  разобраться.
Наверное, для них это единственное спасение... И у них, конечно, ничего не
выходит... И еще какие-то странные люди в шубах...
     - Саул, - сказал он. - Что такое пики?
     - Копья, - сказал Саул кряхтя.
     - Копья...
     - Длинный деревянный шест, - раздраженно сказал Саул. -  На  конце  -
острый железный наконечник, часто зазубренный. Используется для протыкания
насквозь ближнего своего. - Саул помолчал, тяжело дыша. - Может быть,  вам
заодно объяснить, что такое меч?
     - Знаем мы, что такое меч, - сказал Вадим, не  оборачиваясь.  Он  лез
первым.
     - Так вот, у каждого из этих бандитов в шубах висел за спиной меч,  -
сказал Саул. - Слушайте, молодые люди, давайте передохнем...
     Они уселись на мешки.
     - Вы много курите, - сказал Антон. - Это очень вредно.
     - Курить - здоровью вредить, - отозвался Саул.
     Стало совсем темно. Котлован  внизу  наполнился  сумеречными  тенями.
Небо очистилось от туч, появились звезды. Слева таяло  зеленоватое  сияние
заката. У Антона замерзли уши, и он с содроганием  подумал  о  несчастных,
бредущих сейчас босиком по скрипучему снегу.  А  куда  они  бредут?  Может
быть, здесь поблизости есть какое-нибудь убежище? А ведь еще только  вчера
мы с Димкой сидели на крыльце, было тепло, изумительным запахом  несло  из
сада, кричали цикады, и дядя Саша звал нас  из  своего  коттеджа  отведать
самодельного морса... Почему это Саул настроен против людей в мехах?
     Саул со вздохом поднялся и сказал:
     - Пошли.
     Они ввалились в глайдер, задвинули  фонарь,  и  Вадим  сейчас  же  на
полную мощность включил отопление. Антон расстегнул куртку, вытащил теплый
скорчер и бросил его на сиденье рядом  с  Саулом.  Саул  сердито  дышал  в
пригоршню. На мохнатых бровях его таял иней.
     - Итак, Вадим, - сказал он, - что вы надумали?
     Вадим сел в водительское кресло.
     - Думать будем потом, - заявил он. - Сейчас  надо  действовать.  Люди
нуждаются в помощи и...
     - Почему вы, собственно, решили, что люди нуждаются в помощи?
     - Вы, надеюсь, не шутите? - спросил Вадим.
     - Мне не до шуток, - сказал Саул. - Я удивляюсь, почему вы не  хотите
попытаться понять, что здесь происходит. Почему вы все время твердите одно
и то же: "нуждаются в помощи, нуждаются в помощи"?
     - А как по-вашему? Не нуждаются?
     Саул вскочил, стукнулся головой  о  фонарь  и  снова  сел.  Несколько
секунд он молчал.
     - Я снова обращаю ваше  внимание,  -  сказал  он  наконец,  -  на  то
чрезвычайно важное обстоятельство, что там, в котловане, вовсе не все люди
нуждались в одежде и  прочем.  Что  там,  в  котловане,  мы  видели  людей
здоровых, сытых, вооруженных. И для этих людей положение не представляется
таким уж безнадежным, как  для  вас.  Вы  хотите  помочь  страждущим.  Это
великолепно. Возлюби, так сказать, дальнего. Но не  кажется  ли  вам,  что
этим самым вы вступите в конфликт с некоторым установленным порядком? - Он
замолчал, пристально глядя на Антона.
     - Не кажется, - сказал Вадим. - Я не хочу думать о людях хуже, чем  о
самом себе. У меня нет никаких оснований считать себя  лучше  других.  Да,
там в котловане есть неравенство. И  меховые  шубы  выглядят  дико.  Но  я
совершенно уверен, что всему этому есть вполне человеческое объяснение.  И
помощь Землян никогда не будет вредной. - Он перевел дух. - А что касается
пик и мечей, то ведь кто-то должен охранять потерпевших?  Надеюсь,  вы  не
забыли приятных птичек на равнине?
     Антон задумчиво покивал. Как это было на "Цветке", подумал он. Мы две
недели сидели на половинном кислородном пайке и ничего не ели и  не  пили.
Инженеры чинили синтезаторы, и мы отдали им все, что у нас было. И  вид  у
нас в конце второй недели был, наверное, не лучше, чем у этих людей...
     Саул нагнул голову и с тоской хрустнул пальцами.
     - Плоскость, плоскость, - бормотал он. - Все в одной  плоскости,  как
всегда. Как тысячи лет назад.
     Ребята молча ждали.
     - Вы славные люди, - тихо сказал Саул. - Но сейчас я не знаю, плакать
или радоваться, глядя  на  вас.  Вы  не  замечаете  того,  что  совершенно
очевидно для меня. И я не могу вас  винить  за  это.  Но  послушайте  одну
маленькую притчу. В незапамятные времена какие-то  пришельцы  -  возможно,
это были ваши Странники - забыли на Земле такой автоматический прибор.  Он
состоял из двух частей: из робота-автомата и  из  прибора  для  управления
этим роботом на расстоянии. Причем управлять роботом можно было при помощи
мысли. Эти вещи  провалялись  в  Аравии  несколько  тысячелетий.  А  потом
аппарат для управления нашел арабский мальчик по  имени  Аладдин.  Историю
Аладдина вы, наверное, знаете. Мальчишка принял аппарат за лампу.  Он  тер
ее, и со страшным грохотом прибегал неведомо откуда черный и, может  быть,
даже огнедышащий робот. Он  улавливал  несложные  мысли,  в  которые  были
оформлены несложные желания  Аладдина,  и  он  разрушал  города  и  строил
дворцы. Вы представляете себе - нищий,  грязный,  невежественный  арабский
мальчишка. Его мир - это мир ифритов и волшебников, и  робот  для  него  -
это, конечно, джинн, раб аппарата, похожего на лампу. Если  бы  кто-нибудь
попытался втолковать ему, что джинн -  дело  рук  человеческих,  мальчишка
сражался бы до последнего издыхания, отстаивая свой мир, стремясь остаться
в плоскости своих представлений.  И  вы  поступаете  так  же.  Отстаиваете
целостность своего мировоззрения, стремитесь отстоять достоинство  разума.
И никак не хотите понять, что здесь мы имеем дело не с катастрофой,  не  с
каким-то стихийным или техническим бедствием, а  с  определенным  порядком
вещей. С системой, молодые люди.  И  это  так  естественно.  Всего  два  с
половиной века назад  половина  человечества  была  уверена,  что  черного
кобеля не отмоешь добела, и что человек как зверем был, так так  зверем  и
останется, и было достаточно оснований думать именно так.  -  Он  хрустнул
зубами. - Не хочу, чтобы вы вмешивались в это дело. Вас здесь  убьют.  Вам
нужно вернуться на Землю и забыть обо всем этом. - Он посмотрел на Антона.
- А я останусь здесь.
     - Зачем? - спросил Антон.
     - Мне нужно, - медленно сказал Саул. - Я  сделал  одну  глупость.  За
глупости платят.
     Антон лихорадочно думал: что сказать этому странному человеку?
     - Вы, конечно, можете остаться, - сказал он наконец, - но дело  не  в
вас. Не только в вас. Мы  тоже  останемся.  И  давайте-ка  пока  держаться
вместе.
     - Вас убьют, - безнадежно  сказал  Саул.  -  Ведь  вы  же  не  умеете
стрелять в людей.
     Вадим хлопнул себя по коленям и сказал прочувствованно:
     - Мы же вас понимаем, Саул! Но в вас говорит историк  и  вы  тоже  не
можете выйти из плоскости своих представлений. Никто нас не убьет. Давайте
попроще. Не нужны нам никакие остроумные осложнения. Мы  люди,  и  давайте
действовать как люди.
     - Давайте, - устало сказал Саул. - И давайте поедим. Неизвестно,  что
будет дальше.
     Антону не хотелось есть, но еще меньше ему хотелось спорить.  И  Саул
был, наверное, прав, и Вадим был прав, и, как всегда, была права  Комиссия
по контактам, и вообще сейчас больше всего нужна была информация.
     Вадим неохотно ковырял  ложкой  в  банке  с  консервами.  Саул  ел  с
громадным аппетитом, невнятно приговаривая:
     - Ешьте, ешьте. Основа каждого мероприятия - сытый желудок.
     Антон обдумывал план действий.  Стихийное  бедствие,  или  социальное
бедствие - все равно это бедствие. И вмешательство  неизбежно.  Только  не
следует  оголтело,  без  оглядки,  кидаться  домой,  на  Землю,  с  воплем
"Помогите!" - или так же оголтело вламываться в гущу  событий,  размахивая
одиноким мешком с продовольствием... Саула жалко, но Саула  пока  придется
отставить. Так что прежде всего информация... Антон сказал:
     - Сейчас мы полетим по следам колонны. Думаю, что  поблизости  у  них
есть поселок.
     Саул убежденно покивал.
     - Найдем кого-нибудь посмышленей, - продолжал Антон, - и ты, Димка, у
него все узнаешь. А там видно будет.
     - Возьмем "языка", - сказал Саул, облизывая ложку, - правильно.
     Несколько секунд Антон пытался понять:  при  чем  здесь  язык?  Потом
вспомнил  из  какой-то  книжки:  "Идите,  лейтенант,  и  без  "языка"   не
возвращайтесь". Он покачал головой.
     - Да нет, Саул, при чем тут "язык"? Все должно быть тихо,  мирно.  На
всякий случай вы  держитесь  лучше  позади.  Оставайтесь  в  глайдере.  Вы
никогда  не  были  в  опасных  ситуациях,  и  я  просто  боюсь,   что   вы
растеряетесь.
     Несколько секунд Саул смотрел на него запавшими глазами.
     - Да, конечно, - медленно сказал он. - Книжный, так сказать, червь.
     Была уже ночь,  когда  глайдер  снялся  с  места,  перепрыгнул  через
котлован и помчался  вдоль  утоптанной  дороги,  ведущей  на  восток.  Над
равниной поднималась маленькая, яркая луна, а на западе над хребтом  висел
багровый узкий серп. Дорога свернула, огибая высокий холм, и  они  увидели
несколько рядов занесенных снегом хижин.
     - Здесь, - сказал Антон. - Снижайся, Вадим.



                                    5

     Вадим посадил глайдер на первой же  улице.  Он  откинул  фонарь  и  в
кабину ворвался гадкий запах - вонь испражнений на морозе, тоскливый запах
большой беды. По сторонам улицы стояли покосившиеся обшарпанные лачуги без
окон, в лунном свете серебрились шапки чистого снега на плоских  крышах  и
отвратительно чернели сугробы у входов. Улица была  пуста,  и  можно  было
подумать, что поселок покинут, но тишина была полна  хрипами,  вздохами  и
заглушенным треском сухого кашля.
     Вадим медленно повел глайдер вдоль улицы. Вонючий мороз обжигал лицо.
Ни на улице, ни в темных боковых переулках не было видно ни души.
     - Измотались, - сказал Вадим. - Спят. Придется  будить.  -  Он  снова
остановил глайдер. - Вы здесь подождите, а я схожу посмотрю.
     - Ну хорошо, пойдем, - сказал Антон.
     - Незачем ходить вдвоем, - возразил Вадим, выскакивая на дорогу. -  Я
только посмотрю, и сейчас же вернусь.  Если  здесь  ничего  не  получится,
пойдем дальше.
     Антон сказал:
     - Саул, посидите здесь. Мы сейчас вернемся.
     - Не поднимайте шума, - предупредил Саул.
     Вадим нерешительно  остановился  перед  узкой  загаженной  тропинкой,
ведущей к двери ближайшей лачуги. Страшно  и  гадко  было  идти  туда.  Он
оглянулся. Антон уже стоял рядом.
     - Ну, что ты? - сказал он. - Вперед.
     Вадим решительно шагнул на тропинку, поскользнулся, и чуть  не  упал.
Его затошнило, и он зашагал, подняв  голову,  чтобы  не  видеть  тропинки.
Дверь с  визгливым  скрипом  открылась  ему  навстречу,  и  из  нее  выпал
совершенно голый, длинный, как палка, человек. Он повалился на обледенелый
сугроб и мертво стукнулся о стену хижины. Вадим нагнулся над ним. Это  был
мертвец, уже давно закоченевший. Сколько же их  я  увидел  за  сегодняшний
день, - подумал Вадим. В хижине кашляли, и вдруг высокий  скрипучий  голос
затянул песню. Это было похоже на вой. Голос выводил одни только тоскливые
рулады без слов. А может быть, это был просто плач.
     Вадим снова оглянулся. На дороге чернела округлая глыба глайдера,  из
нее неподвижно торчал черный силуэт Саула. Жутко блестел под  яркой  луной
снег на пустынной улице. И протяжно плакал и жаловался  высокий  голос  за
дверью. Антон тихонько толкнул Вадима в бок.
     - Что, страшно? - спросил он вполголоса.  Лицо  у  него  было  белое,
словно замерзшее.
     Вадим не ответил. Он распахнул  дверь  и  включил  фонарик.  Скверный
душный воздух ударил ему в нос и он задохнулся. Круг света упал  на  сырой
земляной пол, покрытый бледной вытоптанной травой.  Вадим  увидел  десятки
скорченных тел, прижавшихся друг к другу,  сплетение  тощих  голых  ног  с
огромными ступнями, высохшие лица, искаженные  резкими  тенями,  раскрытые
черные рты - люди спали прямо на земле и  друг  на  друге.  Казалось,  они
лежали штабел