ы бы просто разоружили охрану, и конец делу. Во всяком  случае,
ругать нас не за  что.  Нехорошо,  правда,  получилось  с  теми  ребятами,
которые везли Хайру. Но откуда нам было знать? Да нет, что  там  говорить,
разведку мы провели отлично. С  честью.  Теперь  надо  засучить  рукава  и
собирать ребят. Сначала - комитет.  Ну,  я,  Антон,  несомненно.  Саула  я
уломаю.  Без  Саула  нельзя,  нужен  скептик.  И  человек  он   боевой   и
решительный, весь в двадцатом веке. Потом Самсон.  Отличный  инженер,  при
всей его  ядовитости.  Нели,  артистка,  пусть  пленяет.  Гриша  Барабанов
необходим: во-первых, он сам учитель; во-вторых, он  знает  бездну  других
учителей, судя по всему, людей настоящих... Врач! Врач нужен...  Не  может
быть, чтобы в бездне учителей не нашлось  ни  одного  врача.  И  охотников
нужно. Вот что нужно,  так  нужно.  Выбить  клювастых  птичек-самсончиков.
Вадим хихикнул. А потом мы всем комитетом выступим  перед  Землей,  бросим
клич...
     У Вадима сладостно замерло сердце,  когда  он  представил  себе  весь
размах этой новой ослепительной  затеи.  Эскадры  рейсовых  Д-звездолетов,
битком  набитых  удалыми  добровольцами,  синтезаторами,  медикаментами...
Целые тонны эмбриомеханических яиц, из которых в  полчаса  вырастут  дома,
глайдеры, синоптические установки... и двадцать тысяч, тридцать тысяч, сто
тысяч новых знакомств!
     - Весь космофлот в разгоне, - сказал Антон.
     - Что?
     - Я говорю, весь космофлот в разгоне. Я прикинул:  для  начала  нужно
хотя бы десяток рейсовых "призраков", А их всего сто пятьдесят  четыре,  и
все сейчас у ЕН 117 для броска за Слепое Пятно.
     - Построим новые, - решил Вадим.
     Антон покосился на него.
     - Опять у тебя в голове сверкающая каша... Ты, Димка,  имей  в  виду,
что на Саулу тебя, скорее всего, больше не пустят.
     - Как это так - не пустят?
     - Очень просто. Там нужны не двадцатилетние рубаки, а профессионалы в
самом серьезном смысле слова.  Я  вот  представить  себе  не  могу,  чтобы
столько настоящих профессионалов можно было оторвать от планеты. И это еще
полбеды.
     - Ну-ну, - поощрил Вадим. - А вторая половина?
     -  А  вторая  половина,  голубчик  ты  мой...  -  Антон  вздохнул.  -
Существует уже  два  века  такая  незаметная  организация  -  Комиссия  по
контактам. И что для нее характерно: во-первых, без ее разрешения ни  один
звездолетчик не сядет в кресло пилота, а во-вторых, в ее  составе  нет  ни
одного рубаки, а люди все, как  на  подбор,  серьезные,  умные  и  видящие
последствия.
     Антон говорил серьезно, но Вадим все-таки спросил его:
     - Ты что, серьезно?
     - Совершенно серьезно. -  Антон  пробежал  пальцами  по  контактам  и
сказал: - Дать тебе, что ли, снизиться в утешение... нет, не дам. Хватит с
меня мертвецов.
     "Корабль" мягко и бесшумно приземлился на  поляне  почти  на  том  же
месте,  откуда  взлетел  тридцать  девять  часов  назад.  Антон   выключил
двигатель и немного посидел, гладя рукой пульт.
     - Значит так, - сказал он. - Сначала - Саул.
     Вадим,  надувшись,  смотрел  перед  собой.  Антон  включил   бортовой
радиофон и настроился на волну скорой помощи.
     - Пункт одиннадцать-одиннадцать, - сказал спокойный женский голос.
     - Требуется врач-эпидемиолог, - попросил Антон.  -  Заболел  человек,
вернувшийся с новой планеты земного типа.
     Некоторое время приемник молчал. Затем голос удивленно переспросил:
     - Простите, как вы сказали?
     - Видите ли, - объяснил Антон, - у него не была привита биоблокада.
     - Странно. Хорошо... Ваш пеленг?
     - Даю.
     - Благодарю, приняла. Ждите через десять минут.
     Антон поглядел на Вадима.
     - Не дуйся, структуральнейший, обойдется. Пойдем к Саулу.
     Вадим медленно выбрался из кресла. Они сошли в зал и  сразу  увидели,
что дверь в каюту Саула открыта. Саула в каюте не  было.  Не  было  и  его
портфеля и бумаг, а на столике лежал скорчер.
     - Где же он? - спросил Антон.
     Вадим бросился к  выходу.  Люк  был  вскрыт,  снаружи  стояла  теплая
звездная ночь. Громко кричали цикады.
     - Саул! - позвал Вадим.
     Никто не отозвался. Вадим в растерянности сделал несколько  шагов  по
мягкой траве. "Куда же он ушел, больной" - подумал он и снова крикнул:
     - Саул!
     И снова никто не отозвался. Налетел теплый ветерок и  нежно  погладил
Вадима по лицу.
     - Димка, - негромко позвал Антон. - Поди сюда...
     Вадим вернулся к освещенному люку. Антон протянул ему листок бумаги.
     - Саул оставил записку, - сказал он. - Положил под скорчер.
     Это был обрывок грубой серой бумаги, захватанной  грязными  пальцами.
Вадим прочел:
     "Дорогие мальчики! Простите меня за обман. Я  не  историк.  Я  просто
дезертир. Я сбежал к вам, потому что хотел спастись. Вы этого не  поймете.
У меня осталась всего одна обойма,  и  меня  взяла  тоска.  А  теперь  мне
стыдно, и я возвращаюсь. А вы возвращайтесь на Саулу и делайте свое  дело,
а я уж доделаю свое. У меня  еще  целая  обойма.  Иду.  Прощайте.  Ваш  С.
Репнин"
     - Слушай, он совсем больной, - сказал  Вадим  растерянно.  Бежим  его
искать!
     - Посмотри на обороте, - сказал Антон.
     Вадим перевернул листок. На обороте большими  корявыми  буквами  было
написано:


                                  "Господину рапортфюреру обершарфюреру СС
                                   господину Вирту  от блокфризера шестого
                                   блока заключенного N 658617

                                ДОНЕСЕНИЕ

     Настоящим доношу, что  по  собранным  мною  наблюдениям,  заключенный
N_819360  не  является  уголовным  по  кличке  "Саул",   а   есть   бывший
бронетанковый командир Красной Армии Савел Петрович Репнин, взятый в  плен
немецкой армией еще под  Ржевом  в  бессознательном  состоянии.  Указанный
N_819360 есть скрытый коммунист и безусловно, вредный для порядка человек.
Он мною уличен, что готовит побег и участвует в той группе, про которую  я
вам доносил в донесении от июля сего 1943. И еще настоящим доношу, что они
готовятся..."


     На этом текст обрывался. Вадим уставился на Антона.
     - Не понимаю, - сказал он.
     - Я тоже, - тихо сказал Антон.
     Яркий  свет  упал  на  поляну.  Над  "Кораблем"   Медленно   снижался
санитарный "Огонек".
     - Объясняйся с врачом, - сказал Антон с неопределенной усмешкой, -  а
я пойду и свяжусь с Советом.
     - Что же я ему объясню? - пробормотал Вадим, глядя на клочок бумаги.


         Заключенный N_819360 лежал  ничком,  уткнувшись  лицом  в  липкую
грязь, у  обочины  шоссе.  Правая  рука  его  еще  цеплялась  за  рукоятку
"шмайссера".
     - Кажется, готов, - с сожалением сказал  Эрнст  Брандт.  Он  был  еще
бледен. - Мой бог, стекла так и брызнули мне в лицо...
     - Этот мерзавец подстерегал нас, - сказал оберштурмфюрер Дейбель.
     Они  оглянулись  на  шоссе.   Поперек   шоссе   стоял   размалеванный
камуфляжной  краской  вездеход.  Ветровое  стекло  его  было  разбито,   с
переднего сиденья,  зацепившись  шинелью,  свисал  убитый  водитель.  Двое
солдат волокли под мышки раненого. Раненый громко вскрикивал.
     - Это, наверное, один из тех, что убили Рудольфа, - сказал Эрнст.  Он
уперся сапогом в плечо трупа и перевернул его на спину.
     - Крайценхагельдоннерветтернохайнмаль, - сказал он. - Это же портфель
Рудольфа!
     Дейбель, перекосив жирное лицо, нагнулся, оттопырив  необъятный  зад.
Дряблые щеки его затряслись.
     - Да, это его портфель, - пробормотал он. - Бедный Рудольф! Вырваться
из-под Москвы и погибнуть от пули вшивого заключенного...
     Он выпрямился и посмотрел на Эрнста. У Эрнста  Брандта  было  румяное
глупое лицо и черные блестящие глаза. Дейбель отвернулся.
     - Возьми портфель, - буркнул он, и горестно уставился вдаль, где  над
лесом  торчали  толстые   трубы   лагерных   печей,   из   которых   валил
отвратительный жирный дым.
     А заключенный N_819360 широко открытыми  мертвыми  глазами  глядел  в
низкое серое небо.