Игорь Росоховатский.
   Возможность ответа

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Понять другого". Киев, "Радянськый пысьмэннык", 1991.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 1 December 2000
   -----------------------------------------------------------------------


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. В ПОДВОДНОМ ГОРОДЕ


1

   Я плыл вдоль берега, раздвигая руками  водоросли.  Их  предки  жили  на
Земле более полутора миллиардов лет назад. Они были примитивны  и  могучи.
Свои преимущества они передали потомкам. Я плыл  среди  созданий  природы,
которые могут существовать и развиваться  в  ядовитых  отходах  химических
комбинатов,  внутри  ядерных  реакторов,  легко  переносят   кипячение   и
облучение, убивающее бактерии.
   Внезапно какая-то бурая змея бросилась от меня  наутек.  Я  догнал  ее.
"Змея" оказалась обрывком водоросли. Но когда я попытался схватить его, он
выскользнул из моих рук.
   И снова подумал о себе: КТО я? Или ЧТО я такое? Существо  со  свободной
волей? Или  подобие  обрывка  водоросли,  отражающего  в  своих  движениях
изменения среды? И снова болезненной  тревогой  напоминала  о  себе  тайна
моего рождения, которую я все еще не мог раскрыть...



2

   Я уходил в море все дальше и дальше  от  берега,  погружался  глубже  и
глубже. Наверное, если сейчас всплыть, то те трое, что  провожали  меня  и
остались на берегу, показались бы совсем крохотными, не больше фигурок  на
книжном шкафу. Я видел такие в квартире Михаила Дмитриевича... Почему я не
думаю "в моем доме"? С некоторых пор не могу так думать. С  тех  пор,  как
все  для  меня  изменилось  и  появилась  Тайна.  Проникну  ли  я  в   нее
когда-нибудь? Пока все мои попытки безуспешны. Но я должен снова  и  снова
штурмовать ее, чтобы узнать нечто существенное о себе. Для других вовсе не
обязательно знать. Их не мучает Тайна. Они приспособились к незнанию. Но я
так жить не смогу. В этом я уверен.
   Вода все темнеет и темнеет. На эту глубину  уже  почти  не  пробиваются
солнечные лучи. Легким усилием воли включаю инфравизоры. Мир вокруг  резко
преображается. Рыбы превращаются  в  звезды.  Заросли  водорослей  кажутся
горящими лесами.
   В такой же соленой купели  когда-то  вспыхнули  первые  искорки  жизни.
Поэтому мой путь начинается с моря. Так предусмотрел Михаил Дмитриевич.  Я
пойду от источников, чтобы попытаться  выяснить,  куда  ведут  дороги.  От
вирусов, от водорослей, от амеб...
   Вот от меня удирает живой аппарат на суставчатых ногах. Два  перископа,
поднятые над бронированной панцирной кабиной, злобно и испуганно вперились
в меня, вычислительное устройство, находящееся под броней кабины, передает
панические команды по тончайшим проводам, идущим к ногам...
   Такие сложные самодвижущиеся аппараты  изобрела  природа  уже  на  заре
эволюции. Тысячи лет минули для них без последствий, как  одна  минута.  И
выходит, что если бы сравнить вот этого краба, который сейчас  удирает  от
меня, с его первобытным предком, то  показалось  бы,  что  это  не  разные
крабы, а один и тот же, проживший многие тысячи лет. Его величество  Краб.
"Бессмертный" краб. Эта мысль горчит, в ней есть насмешка...
   А вот эти неразличимые человеческим глазом создания:  гидры,  лучевики,
радиолярии бессмертны еще в большей степени, чем краб. Пожалуй, в  природе
существует закон: чем  примитивнее,  тем  бессмертнее.  Вот  почему  мысль
отдавала горечью.
   Я зорко оглядываю дно.  В  одном  месте  водоросли  примяты,  их  запах
изменился. Неужели следы? Повезло? С самого начала повезло?
   Всматриваюсь вдаль - не мелькнет ли там тень существа, которое я должен
разыскать? Запахи йода и фтористых соединений заглушают все другие запахи.
Пожалуй, в радиусе пяти километров нет больше живых объектов.
   И все же какое-то зародившееся смутное беспокойство, тревожное ожидание
не дает мне покоя. Пытаюсь определить, вычислить его причины - и не могу.



3

   Как началось мое путешествие?
   ...Три человека сопровождали меня почти до кромки прибоя.
   Один из них спросил другого:
   - Вернется ли он?
   - Не волнуйтесь, - сказал тот,  кого  спрашивали,  тот,  кого  я  люблю
больше всех людей. - Вы забыли о направляющем импульсе.
   "Что это за импульс?" - подумал я тогда, обнаружив, что в  моей  памяти
нет никаких данных о нем. Я спросил об этом Михаила Дмитриевича. Он поднял
руку, дотянулся до моего плеча:
   - Счастливого пути, Когда вернешься, я отвечу, если... -  он  помедлил,
раздумывая: говорить ли? - Если до того дня ты сам не узнаешь...
   И я вошел в воду, пронизанную солнечным светом. Ясно увидел  взвешенные
в ней органические частицы - планктон, мельчайшие обрывки водорослей.  Вся
толща воды была наполнена жизнью,  вода  казалась  живой  массой.  Не  зря
когда-то, очень давно, в подобном составе  воды  возникла  жизнь,  сначала
примитивнейшая  -  частицы  из  нескольких  слипшихся   больших   молекул,
способных противостоять среде, сохранять внутреннее единство. Да, с самого
начала у жизни было необходимейшее качество  -  противостояние.  Рожденная
похожей по составу средой, она в  то  же  время  противостояла  ей.  И  со
временем научилась это делать так успешно, что стала  познавать  среду,  а
вместе с тем и самое себя...
   Внезапно я ощутил покалывание в затылочной части, в участке Дельта-7, и
стал  тщательно  прослушивать  бурые  заросли  водорослей,  над   которыми
проплывал. Там, внизу, мне почудился какой-то  блестящий  предмет.  Именно
почудился. Слой ила и песка был слишком толст, чтобы можно было  различить
под ним нечто блестящее. Это радарные щупы обнаружили  металл,  сигнал  от
них прошел  недалеко  от  узлов,  связанных  со  зрительными  центрами,  и
возбудил их. Я  увидел  возвышение,  и  в  тот  же  миг  на  нем,  как  на
фотопластинке, появилось изображение старинного корабля,  покоящегося  под
массой придонного ила и водорослей.
   Я внимательно осмотрел,  пролокировал  и  прослушал  корабль.  Это  был
галион, и вез он золото -  мягкий  металл,  обладающий  полезными  и  даже
целебными свойствами, которые то открывала, то забывала медицина.  Древние
люди  придавали  золоту  непомерное  значение  как  всеобщему  эквиваленту
ценностей.  Оно  олицетворяло  для  них  богатство,  уверенность  в  своем
благополучии, в своем будущем, власть над другими людьми...
   Раздумывая, вспоминая, я продолжал исследовать галион. Насчитал  в  его
трюме двадцать три ящика, набитых золотыми брусками, браслетами, фигурками
зверей и птиц, богов и людей. Каждая фигурка  имела  ценность  несравненно
большую, чем материал, из которого  была  изготовлена.  Но  эта,  истинная
ценность изделий  исчезла  бы,  растворилась  бесследно,  если  бы  галион
благополучно дошел до берегов Испании и эти произведения древних  мастеров
попали в руки владык и сановников. Их бы попросту  переплавили  в  золотые
слитки. Однако море рассудило иначе -  пучины  проглотили  Корабль  с  его
экипажем  и  тем  самым  сохранили  для  человечества   остатки   древнего
искусства. В который раз уже я убеждался в том, что  история  человечества
буквально соткана из парадоксов.
   Теперь мне нужно было взять образцы. Я принялся расчищать корму корабля
от ила и ракушек. Прошло не менее получаса, пока я смог проникнуть  внутрь
галиона. Из тьмы каюты на меня  помчало  несколько  живых  торпед.  Бешено
пульсировали воронки, выталкивая воду. Это  удирали  оккупировавшие  каюту
спруты, сложив щупальца  и  оставляя  вместо  себя  маскировочные  облака,
состоявшие из пахучих частиц.
   Я порылся в ящиках и выбрал несколько десятков фигурок. Тут были  птицы
с пышными хвостами и мечевидными крыльями, змеи с человеческими  головами,
танцующие воины с томагавками.
   Я аккуратно сложил фигурки в пакеты. А затем пакеты - в большой  пакет.
Тяжелые бруски меня не интересовали,  -  я  запомню  лишь  местонахождение
потонувшего галиона.
   Уже собираясь уходить, я  обнаружил  среди  брусков  диск,  испещренный
множеством фигурок и значков. Несомненно, это не просто  орнамент.  Вот  я
вижу две шагающие ноги -  в  древнегреческом  письме  они  соответствовали
слову "ходить". Затем - изображение птичьего пера. Может  быть,  это  перо
страуса.   В   Древнем   Египте   таким    знаком    обозначалось    слово
"справедливость", ибо египтяне считали, что все перья  в  крыльях  страуса
одинаковой величины.
   Два кружочка. Они могут изображать глаза, и тогда это  слово  "видеть".
Но если передо мной письмо не Древних египтян, а,  например,  ацтеков,  то
два кружочка обозначают количество идущих, допустим, два охотника на птиц.
   Дальше - изображение крокодила. В Древнем Египте оно  обозначало  слово
"алчность". Значит, фразу можно прочесть так: "Идущим к  справедливости  и
видящим (вокруг себя) алчность..."
   Но затем следуют  значки,  не  соответствующие  моему  предположению  о
древнеегипетском языке. Вот нож острием вниз, а рядом - острием  вверх.  У
некоторых народов  первое  изображение  означали  сытую  жизнь,  второе  -
голод...
   Я  перебирал  сотни  вариантов  всевозможных  значений  увиденных  мною
комбинаций знаков.
   В  конце  концов  мое  упорство  было  вознаграждено.  Я  заметил,  что
некоторые группы знаков повторяются в одной и той  же  последовательности.
Когда-то на занятиях по математической  лингвистике  я  уже  встречался  с
подобной последовательностью, когда непрерывные цепочки знаков  напоминали
части орнамента. Некоторые сочетания мне знакомы...
   Я  затормошил  свою  память,  посылая  в  нее  насыщенные  импульсы.  И
вспомнил!
   Подобные элементы, похожие на орнамент, были у инков.  Особое  значение
придавалось цвету. В зависимости от окраски знак приобретал  то  или  иное
значение.
   Но здесь знаки не окрашены, к тому же их сочетания сложнее, чем те, что
я встречал в письме инков. Почему же мне пришли на ум инки? Именно инки...
   Вспомнил! Это племя тоже появилось в  Америке  неизвестно  откуда,  как
инки, и его представители стали у  местных  племен  жрецами.  Их  называли
сыновьями могущественного  и  доброго  бога  Аамангуапы.  Он  не  требовал
человеческих жертв.
   Сразу все стало на свои места, память заработала четко  и  быстро.  Вот
эти повторяющиеся группы символов означают "Бог Аамангуапа". А эти группы,
одна из  которых  расположена  в  верхней  части  диска,  в  самом  начале
послания, как видно, имя жреца или властителя.
   Я  попробовал  читать  текст  согласно  своим   предположениям.   Знаки
укладывались в стройную систему.
   Вот что у меня  получилось:  "Я,  царь  и  верховный  жрец  Катопчукон,
объявляю себя любимейшим сыном и наследником бога Аамангуапы, живущего  на
дне моря. И я приказал жрецу вырезать на этих табличках все, что произошло
вчера на берегу. Пусть люди, живущие во всем мире, знают о воле  истинного
бога.
   А еще я приказал нанести на  табличку  все  те  звезды  и  их  взаимное
расположение, которое сообщил нам бог. И вот расписание дней и месяцев,  в
которые свет сменяется тьмой и солнце греет то жарче, то слабее".
   На  оборотной  стороне  диска  был   высечен   календарь,   удивительно
совпадающий с современным. Двенадцать месяцев в виде пальмы с  двенадцатью
ветвями - так обозначался год и у древних египтян. На каждой  ветви  число
листьев по числу дней. Всего листьев триста восемьдесят.
   Следует ли предположить, что племя прибыло из Египта?
   Я стал  перебирать  бруски  в  надежде  отыскать  таблички,  о  которых
упоминал жрец. Я обнаружил, что многие из брусков  являются  табличками  с
записями, и в который раз поблагодарил бурю, надежно уложившую этот галион
с награбленными сокровищами на дно морское.  Какое  счастье,  что  они  не
попали в руки испанских владык и ювелиров!
   Я читал: "...И вынырнул из моря бог Аамангуапа. Был он похож  на  змею,
но с человеческой головой и плавниками, как у дельфинов. С правой  стороны
от самой головы у него начинались большие чешуйки, по двенадцать в ряду, а
рядов было сорок семь. С левой стороны виднелись такие же чешуйки  -  семь
рядов - и чешуйки поменьше - пятьдесят рядов. Первых было, как и на правой
стороне, - по двенадцать в ряду, а вторых - по двадцать две, а  в  четырех
рядах - по восемь. У него было  четыре  глаза:  два  спереди,  два  сзади,
испускали они свет.
   И стал бог Аамангуапа говорить с нами на нашем  языке.  И  сказал  бог:
"Выделите мне десять юношей. Я научу их,  а  они  -  всех  вас  выращивать
плоды, и вы не будете голодать. Научу строить большие дома,  чтобы  вы  не
мерзли в непогоду. Дома, стоящие неподвижно, и дома  для  передвижения.  Я
научу их, а они - вас многому, необходимому для жизни, научу я их, а они -
вас".
   Выделили мы десять наших лучших юношей, и бог стал учить их  здесь  же,
на берегу. И учил он их до наступления темноты, а потом нырнул в море.
   На второй день с рассветом он появился снова и позвал учеников к  себе.
И опять  учил  их,  а  с  наступлением  темноты  стал  светиться,  и  свет
распространял вокруг себя. Но юноши устали и хотели спать. И бог прекратил
ученье и нырнул в море.
   На третий и четвертый дни он появлялся снова и снова учил их.
   Но юноши стали спорить между собой, кто из  них  сильнее,  и  никто  не
хотел уступать. Боролись они между собой сначала без крови, а потом  один,
поверженный, вскочил, схватил нож и заколол победителя. Но  третий  метнул
копье и пронзил его. Так перебили они друг друга.  И  остался  лишь  один,
самый сильный и ученый,  благословенный  Катопчукон.  Но  бог  Аамангуапа,
узнав, что случилось в его отсутствие, загоревал и  сказал:  "Нет,  вы  не
созрели еще для большого знания. Если дам его вам, перебьете друг друга  и
всех остальных людей". И еще сказал бог, что  оставляет  нам  сына  своего
любимейшего ученика Катопчукона царем нашим и чтоб мы во всем слушались  и
были покорны ему, как самому  богу,  а  иначе  ждет  народ  наш  тягчайшее
наказание и гибель в муках.
   Затем нырнул бог Аамангуапа в море и больше не показывался.
   И  стал  править  нами  благословенный   Катопчукон,   и   научил   нас
премудростям, и сделал наш народ могущественным, и мы перестали гибнуть от
голода и холода, и размножились, и завоевали другие народы, и  сделали  их
своими рабами..."
   Итак, сначала прямая речь бога. Дальнейшие его слова почему-то даются в
пересказе жреца:  "И  еще  сказал  бог,  что  оставляет  нам  сына  своего
любимейшего ученика Катопчукона царем нашим..." Вот эта часть очень похожа
на домысел по  наущению  Катопчукона.  Почему  же  ее  не  дали  в  другом
изложении - как прямую речь бога?
   Но мог ли у них возникнуть страх перед тем, кого они выдумали?
   Конечно,  само  появление  бога  могло  быть   заранее   подготовленным
представлением. Один из жрецов, переодевшись и загримировавшись, скрывался
где-то у берега и по сигналу Катопчукона явился народу.
   Нет, обычным обманом всего этого не объяснишь. Нужны факты. Для  начала
необходимо посетить место, где якобы когда-то появился Аамангуапа...
   Но сейчас я не могу отправиться туда. Прежде должен  выполнить  задание
Михаила Дмитриевича - выяснить причину  гибели  двоих  людей  и  робота  в
районе подводных нефтепромыслов. В тех местах с катера заметили диковинное
морское животное, похожее на легендарную Несси, - не менее двадцати метров
в длину. Могло ли оно разрушить трубы нефтепровода, утащить или проглотить
людей и робота? Там находились и другие узкоспециализированные роботы. Они
по команде с корабля участвовали в поисках  исчезнувших  людей,  соединяли
трубы в местах разрывов, подводили пластырь и сваривали его с трубами.  Но
они ничего не сообщали  о  чудовище,  напавшем  на  промыслы.  На  запросы
ответили, что никакого чудовища не было.
   Однако жители подводного города-лаборатории сообщили, что несколько раз
видели за прозрачными пластмассовыми стенами чудовищную тень...
   ...Вдали  показалось   разноцветное   зарево.   Оно   простиралось   до
"горизонта" - насколько охватывал взгляд.  В  нем  преобладали  красный  и
зеленый цвета. Красный переходил  в  багровый,  зеленый  в  желтый,  затем
сгущался через несколько оттенков до фиолетового.  В  воде  стоял  тяжелый
тягучий запах с множеством оттенков - так  не  пахли  ни  косяки  рыб,  ни
скопления  морских  животных,  ни   придонный   планктон,   ни   растения.
Несомненно, это был запах города.
   Я послал и многократно повторил сигнал о своем прибытии. И когда  через
несколько минут я вошел в зону прожекторов, их свет был уже приглушен - он
не слепил меня. Ворота-шлюзы в первую приемную камеру открылись.  С  тихим
свистом начали работать насосы - вода ушла и  открылась  дверь  во  вторую
камеру, где мне предстояло пройти через ионные души. В  третьей  камере  я
принял обычный душ и переоделся.
   Затем вошел в вестибюль подводного города,  где  меня  встречали  люди.
Двоих из встречающих я знал по портретам и  статьям  в  журналах.  Третьей
была женщина - высокая, с длинной шеей и густыми,  коротко  подстриженными
волосами. Когда она поводила головой, волосы разлетались, и ей приходилось
все время поправлять прическу. Ее глаза встретились  с  моими,  вспыхнули,
словно узнавали старого знакомого. Женщина шагнула мне навстречу, губы  ее
шевельнулись, готовые произнести имя.  Но  тут  же  она  замерла,  сощурив
глаза, все еще слегка подавшись вперед, навстречу мне, но уже  досадуя  на
поспешность своего движения.
   Что ей почудилось? Мы никогда прежде не встречались. Я  ведь  ошибиться
не мог, память меня не подводила ни разу.
   Я отвел глаза. Но чувствовал на себе  ее  взгляд,  в  котором  было  не
просто любопытство. Потом мне представили  Людмилу  Ветрову  как  биолога,
"самую обольстительную  из  наших  русалок".  Ее  муж,  профессор  Ветров,
оказался крепким, стройным человеком с тяжелым крупным подбородком. Редкие
белые брови, темные глаза смотрели на меня внимательно и изучающе.
   - Рады видеть вас в нашем городе, - сказал профессор  громким  голосом.
Слишком громким  и  певучим.  Видно,  он  почему-то  был  обеспокоен  моим
прибытием.
   Профессор мгновение помедлил,  затем  поспешно  протянул  мне  руку.  Я
запомнил это мгновение и поспешность  -  нарочитую,  чтобы  опередить  его
жену, - и то, как он держал  руку,  изогнув  ладонь  лодочкой,  чтобы  она
меньше касалась моей ладони. Его рука  была  холодной  и  настороженной  -
холеный пятипалый зверек, сунувшийся в пасть льва и напряженно  ожидающий,
не сомкнутся ли клыки.
   А вот рука его жены оказалась теплой и доверчивой.
   Мне  показали  подводный   город,   его   лаборатории,   нефтекомбинат,
директором которого был профессор Ветров. Искусственное освещение почти не
отличалось  по  спектру  от  солнечного  света  из-за  постоянного  обилия
ультрафиолета, казалось, что здесь всегда  утро.  Вдоль  улиц,  выложенных
разноцветным пластиком,  на  длинных  узких  клумбах  росли  кустарники  и
невысокие,  тщательно  подстриженные  деревья.  Цветов  было  так   много,
особенно  гладиолусов,  что  создавалось  впечатление,   будто   попал   в
оранжерею. Люди на улицах  встречались  нам  не  часто,  и  все  почему-то
задерживали взгляд на мне.
   Очень осторожно задавала мне вопросы  Людмила  Ветрова.  Осторожно,  но
настойчиво. Пытаясь выяснить что-то очень важное для себя.
   - Посмотрите, какая красивая женщина! -  шепнула,  близко  наклонясь  и
указывая взглядом на стройную блондинку.
   - Не разделяю вашего восторга, - ответил я. - У нее больная печень.
   - Что? - отшатнулась Ветрова, и ее брови смешно подпрыгнули, а  светлые
глаза с блестящими точечками в зрачках укоризненно посмотрели на меня.
   - Получила? - усмехнулся ее муж и, обращаясь ко мне, проговорил: -  Это
она нащупывает почву, ищет единомышленника.
   - Единомышленника? Зачем? А вы?
   - Наши взгляды часто расходятся. Супругам так положено.
   - Понимаю. В споре обычно рождается истина.
   - Если бы...
   Он снова усмехнулся, чу