одумал  он, --  для  меня  этот  год  будет  исключительно
интересным,  пройдет  на  едином  дыхании.  А что же Галя? Монотонный, почти
деревенский  образ  жизни,  очень  узкий круг общения. Дом, работа... Некуда
даже  надеть  новое платье, а ведь для женщины это, наверное, очень важно...
Я  об  этом  никогда  и не думал, а ведь у нее не только моя жизнь, а и своя
тоже... Нет, пусть все-таки едет в отпуск, так будет лучше..."
       Чаще  всего  Володя работал вместе с Малаховым и скоро они сблизились
и  стали почти друзьями, но Катерина почему-то недолюбливала Гармаша, считая
его  совсем  не  тем  человеком,  который  мог бы рассчитывать на достаточно
тесные  приятельские  отношения  с ее мужем. Володя чувствовал это и бывал у
Малахова дома только по крайней необходимости.

15

       Катерина,  а  в  недавнем прошлом -- Катенька Гейченко, была родом из
Галаевской  и  прожила  там  безвыездно  практически  всю  свою сознательную
жизнь,  если не считать не очень частые поездки в Горноводский драмтеатр, да
два  или  три  путешествия с родителями в Курскую область, где жили ее дед и
бабушка.  После  окончания школы она пыталась поступить в один из институтов
областного  центра  но,  не  пройдя  по  конкурсу, устроилась лаборанткой на
Астростанции  в  надежде  на  то,  что  следующий  год  будет  для нее более
удачным.  Как  раз  в то время астрономы весьма активно использовали в своей
работе  фотопластинки,  и  по  этой  причине  прямо  в  башне телескопа была
оборудована  лаборатория  для их подготовки и проявки, где и начала Катерина
свою  трудовую  жизнь.  В  ее  обязанности  входило приготовление растворов,
резка  фотопластинок,  их  хранение  и  учет.  Эта необычная для деревенской
девчонки  работа  так  увлекла  ее,  что о новом поступлении в институт было
забыто  на  несколько лет... Школьные подруги завидовали ей, хотя по большей
части  совсем не понимали, в чем смысл существования Астростанции, зачем она
нужна  и чаще всего стремились попасть после школы куда-нибудь в магазин или
уж,  на  худой  конец,  в  бухгалтерию  какого-нибудь  местного предприятия.
Работающих  на  Астростанции,  независимо  от  должности, называли в станице
"академиками",  и,  когда  Катерина  стала  ездить  на  работу  в автобусе с
трафаретом  "Академия  Наук"  на  дверце,  она  автоматически попала в число
людей,  которые  для  многих  галаевских обитателей были почти небожителями.
Когда  же  в  поселке  Астростанции открылось общежитие, она сразу переехала
туда,   несмотря   на   некоторое  сопротивление  родителей,  но  ее  вполне
практичная  мать  вскоре  поняла,  что  для Катерины так будет лучше. "Там и
люди  с  образованием,  и ребята интересные, не сравнить с нашими: глядишь и
замуж  выйдет  хорошо...", --  говорила  она своему мужу, -- "да и не так уж
тут далеко, всегда приехать можно, в любое время."
       Через  два года после появления Катерины на Астростанции туда приехал
и  Саша  Малахов,  тогда  еще  молодой  инженер, который очень скоро попал в
центр  симпатий  большинства  незамужних  особ  поселка  и  станции.  Многие
девушки  пытались  обратить  на  себя  его внимание, но он не придавал этому
никакого  значения,  и  ни одна из них не привлекала его всерьез. Шаловливая
стрела  Амура  не  пролетела  и  мимо  Катерины,  но  среди  подруг  она  не
выделялась  ничем,  что  могло  бы привлечь Александра. У нее, кажется, и не
было  на  это  никаких надежд, поэтому она только иногда вздыхала, глядя ему
вслед, и смахивала с ресницы невольно навернувшуюся слезинку...
       Саша  только что закончил институт электроники и с утра до ночи, а то
и  целыми сутками, ползал по развернутым на полу листам схем, изучая сложный
комплекс  управления  телескопа.  Свободное время, если такое выдавалось, он
посвящал  футболу.  Так  было до тех пор, пока на Астростанцию не приехала в
командировку  Ольга  Семенцова,  программистка из Института астрофизики. И в
университете,  и в Институте она считалась не только первой красавицей, но и
на  редкость  талантливым  специалистом.  И,  надо  прямо  сказать,  не  без
оснований.  Она  продемонстрировала  свои профессиональные способности уже в
первый  год  работы,  когда  лаборатория  Павленко занималась моделированием
звездных   атмосфер.   Тогда   еще   не  было  достаточно  быстродействующих
компьютеров  с большим объемом памяти, и программистам приходилось проявлять
чудеса   изобретательности,   чтобы   заставить  "тихоходные"  отечественные
вычислительные  машины  решать  такие  сложные  задачи.  Это  удавалось им с
большим  или  меньшим  успехом,  но  далеко не всегда достаточно эффективно.
Виктор   Осипович,  предложив  Ольге  поработать  над  трудной  проблемой  и
подробно  объяснив  ее  суть,  не особенно надеялся на какой-либо результат,
считая  что  главным  для  нее  в  данное  время является приобретение опыта
решения  астрофизических  задач  и  понимания  их  сути.  Каково же было его
удивление,  когда уже через месяц она принесла ему готовую распечатку текста
самой  программы  и  первые  расчеты!  Просмотрев  их,  он  не поверил своим
глазам:   результаты   были   весьма   близки   к  тем,  которые  показывали
американские  коллеги,  работавшие  на  новеньких скоростных "Юниваках". Еще
через  два  месяца  Павленко  показал эти расчеты своему давнему партнеру из
Германии  доктору  Миллеру,  который  не раз бывал в Институте астрофизики и
хорошо знал его технические возможности.
       -- Не  могу  поверить,  что это сделано на "М-220"! (М-220 -- одна из
моделей   отечественных  вычислительных  машин  70-х  годов.) --  воскликнул
он, --   признайся,   Виктор,   вы  каким-то  образом  достали  американский
компьютер. Через Финляндию? А может быть Венгрию?
       -- У   нас   появилось   куда   более   основательное   приобретение:
исключительно   способный  программист! --  улыбнулся  Павленко. --  Вернее,
программистка...

       Ольга  впервые  попала  на Астростанцию, когда Малахов уже провел там
чуть  больше  года.  Тогда  стало  окончательно ясно, что первый управляющий
компьютер  телескопа  недостаточно надежен, и его было решено заменить более
скоростной  серийной  машиной,  однако  это  решение  повлекло  за  собой  и
необходимость  создания  новой  управляющей программы. Почти все специалисты
по  программированию  ЭВМ  выехали  работать  на  станцию,  и конечно, Ольга
Семенцова  тоже,  поскольку  она  уже  успела зарекомендовать себя как самая
способная  и внимательная программистка. До ее приезда работа не клеилась. В
программе  было  много  ошибок,  компьютер  то  и  дело  останавливался,  и,
казалось,   модернизация  телескопа  затянется  на  многие  месяцы.  Но  вот
появилась  Ольга  и  руководивший  отладкой программы Ковалевский поручил ей
стыковку  отдельных  частей  работы в единое целое, а также, по возможности,
поиск и устранение случайных ошибок. Дело пошло намного быстрее и успешнее.
       Ольге  отвели  самое  удобное  место возле окна, где стоял необъятных
размеров  стол,  на  котором  были  ворохами  сложены длинные листы бумаги с
распечатками  программных  блоков.  Стол Малахова стоял напротив, он изредка
поглядывал   через  эти  ворохи  бумажных  рулонов  на  миловидную  девушку,
которая,  казалось,  напевала  про  себя какую-то незатейливую мелодию. Было
видно,  что  она  работала  легко  и с удовольствием. Иногда Ольга ловила на
себе  его  внимательный  взгляд,  улыбалась  ему и снова склоняла над столом
свою русую головку.
       В  недолгие  перерывы  все  находившиеся  в  комнате вместе пили чай,
угощая  друг  друга  своими нехитрыми припасами, но больше всего доставалось
Малахову,  потому  что  он  был  единственным  неженатым  человеком  в  этой
компании.  Ольга  привезла с собой какое-то совершенно удивительное печенье,
которое  испекла  ее  мама, и не без удовольствия наблюдала за тем, как Саша
поглощал  его,  не  оставляя  никаких  шансов  на то, чтобы осталась хотя бы
крошка.  К  концу  недели  Малахов  решил  спуститься в поселок. В общежитии
молодых  специалистов, где он занимал половину комнаты, шла веселая возня на
кухне --  здесь  явно  готовились  к  очередной вечеринке, которых в ту пору
бывало немало и по самым различным поводам.
       -- В честь чего сегодня?, -- спросил он у своего соседа.
       -- Это тебе знать лучше, -- ответил тот -- завтра Ольга уезжает.
       -- Семенцова?
       -- Ну  да,  она  самая...  Чудак,  рядом с ней работаешь и не знаешь!
Слушай, а правду говорят, что ты с нее всю неделю глаз не сводил?
       -- Говорить  не  вредно... --  пробурчал  Малахов и почувствовал, что
кровь бросилась ему в лицо. -Начало как всегда?
       -- Как всегда, -- ответил сосед и усмехнулся, взглянув на Сашу.
       После  семи  вечера  компания  уже  сидела за столом. Ольгу усадили в
центре застолья и Малахов опять очутился напротив.
       Справа  от  Ольги сел Тофик Мамедов, роскошный студент, приехавший на
Астростанцию   на  преддипломную  практику,  но  посвящавший  большую  часть
времени  не  науке,  а  увлечению  прекрасным  полом.  Саша  видел,  что  он
настойчиво  пытался  привлечь  к  себе  внимание  Ольги, подливал ей в бокал
вино,  все  время  шептал  что-то  на  ухо.  Ольга иногда улыбалась, но чаще
недовольно  морщилась,  пыталась  отодвинуться от Мамедова подальше, а когда
Тофик  привычным  движением  положил  ей  руку  на плечо, она резко встала и
вышла  из-за стола. По-видимому, устав от сидения, вскочили и все остальные,
кто-то  включил  магнитофон,  кто-то  пригасил  свет,  и  тут  же  вышла  на
свободное  место  в  середине  комнаты первая пара, за ней другая, третья...
Неожиданно   для  Малахова  Ольга  быстро  подбежала  к  нему  и  попросила,
оглянувшись на уже отделившегося от стула Тофика:
       -- Потанцуйте со мной. Вы не против?
       -- Я? Я...конечно же за!
       Первый   танец   закончился,  промелькнул  второй,  третий,  но  Саша
по-прежнему  не  отпускал  Ольгу,  как  будто  боясь,  что  она прямо сейчас
подхватит  дорожную  сумку  и  уедет,  исчезнет,  навсегда  растворившись  в
дорожной  дали,  в  горячем  мареве  разогретого  за  день  асфальта.  Он не
отрываясь  смотрел  в  ее большие зеленоватые глаза, никак не мог оторваться
от  ее  завораживающего,  пьянящего взгляда, от светлых локонов, падавших на
ее  плечи,  и  кружился,  кружился...  Ему  казалось,  что весь мир кружится
вместе  с  ним  от  внезапно  нахлынувшего счастья и неведомого до этого дня
чувства нежности. Он не сразу услышал, как Ольга сказала:
       -- Давайте  немного  отдохнем.  Ну...остановитесь  же,  хотя-  бы для
приличия...  Она  улыбнулась  и  добавила,  как  будто читая его мысли, -- Я
никуда не исчезну, не бойтесь...
       Малахов  отвел  ее  к дивану и тут же почувствовал, что кто-то крепко
взял его за локоть. Он повернулся и увидел злое лицо Мамедова.
       -- Выйдем, поговорить надо, да?
       Они  вышли  в  прихожую  и  Тофик,  резко  повернувшись к Малахову, и
сверкнув гневными глазами заговорил, нажимая на гласные:
       -- Еще  ни  одному мужчине из рода Мамедов никто не переходил дорогу,
запомни, если хочешь жить! А от Ольги отвали. Ее выбрал я, Тофик Мамедов!
       Малахов  почувствовал,  как  руки  сами  сжались  в кулаки, но ему не
хотелось  портить  этот  вечер  дракой, поэтому он вынул сигарету и закурил,
спокойно, глядя прямо в глаза Тофику:
       -- Все  сказал?  А  теперь  слушай внимательно и запоминай. Я, видишь
ли,  родом из южного портового города и на вашего брата насмотрелся. Так что
ты  меня  своими  бельмами  не  пугай  и  угроз  твоих  я  тоже  не боюсь. И
командовать  будешь  дома, а не здесь. Если ты понял, что ее не интересуешь,
так  зачем  навязываться  и  унижаться?  Ты  же гордый парень! Или не так? А
драться я умею не хуже тебя, еще не ясно, кто кого...
       Мамедов, сверкнув глазами, выругался и добавил:
       -- Ну, я еще тебя встречу...
       Он  вышел, громко хлопнув дверью. Саша вернулся в комнату и сел рядом
с Ольгой. Ольга, тревожно взглянув на него спросила:
       -- Все в порядке?
       -- Конечно! А что, собственно вас тревожит?
       -- Мне не понравилось, как к вам подошел этот Тофик...
       -- Просто  он  горяч,  как  все  южане.  И  еще  привык  считать себя
неотразимым, а вы, как я понял, не приняли его ухаживаний.
       -- Слишком они приторные и откровенные...
       Компания  снова  вернулась за стол, но теперь Малахов сам сел рядом с
Ольгой.  Один из приезжих аспирантов заговорил о творчестве художника Босха,
но  о  Босхе мало кто знал что-либо определенное, а тем более мало кто видел
его  рисунки.  Саша  интересовался  живописью  со  школьных лет, сам неплохо
рисовал и о Босхе имел вполне определенное представление.
       -- Вы  слишком  упрощаете  этого художника, -- заговорил он, возражая
аспиранту, --  Вы  пытаетесь  смотреть  на Босха с точки зрения современного
реалиста.  А он всегда был несколько фантастичен и поэтому загадочен... Одну
минуту...
       Аспирант от удивления выронил вилку.
       Малахов быстро зашел в свою комнату и снял с полки большой альбом.
       -- Вот,  посмотрите, -- он раскрыл альбом, -- это тот самый Босх и, я
думаю,  лучшее  подтверждение  тому,  что я сказал. Альбом пошел по рукам, а
затеявший разговор аспирант, удивленно посмотрев на Малахова, спросил:
       -- Давно  интересуетесь Босхом? Альбом редкий, у меня такого нет, и я
нигде не видел ничего подобного...
       -- Это  французское издание, я его когда-то в Батумском пор- ту купил
совершенно случайно...
       Ольга, крепко сжав Сашину ладонь, радостно зашептала ему:
       -- Вы  не  представляете, какой вы молодец! В Институте этот деятель-
невероятный  сноб  и  зазнайка,  я  его знаю. Он считает, что разбирается во
всем и лучше всех... Это просто замечательно, что вы щелкнули его по носу!
       Вечеринка  подходила  к  концу,  все немного устали. Малахов с Ольгой
вышли  на  балкон  и  тихо  разговаривали.  Ольга  рассказывала,  как  стала
программистки,  Саша  вспоминал  свои  студенческие годы, они уже перешли на
"ты",  но  то  о чем они говорили, было для Малахова вовсе не самым важным в
этот  вечер. Он чувствовал какую-то неосязаемую духовную связь между ними, и
ему  казалось,  что  разорвать  ее  будет уже невозможно. Объявили последнее
танго,  и  Малахов, осторожно обняв Ольгу, медленно двигался в ритме плавной
мелодии.  Казалось,  он  совсем  опьянел  от выпитого вина, от ее голоса, ее
духов  и  прикосновений...  И,  как  только  музыка умолкла, он вдруг быстро
подхватил  Ольгу  на  руки,  вышел  с  ней  на  середину  комнаты и радостно
крикнул:
       -- Я ее нашел! Она будет моей женой!
       Вокруг  засмеялись,  зааплодировали,  Малахов поставил Ольгу на пол и
вопросительно  на  нее посмотрел. Все замерли, в комнате на несколько секунд
воцарилась тишина.
       Ольга   поправила   прическу,  грустно  улыбнулась  Малахову  и  тихо
сказала:
       -- Да... это поступок! Но можно мне все же подумать?
       -- Не очень долго, а то уведем! -- воскликнул кто-то из девушек.
       Снова  раздался  громкий  смех,  гости  стали  расходиться, скоро и в
доме,  где  размещалось  общежитие,  и  во  всем  поселке  воцарилась ночная
тишина.
       Малахов  и  Ольга вышли из дома и медленно двинулись вверх по дороге,
идущей  в  гору. Обычно по этому асфальту гуляли вечером все жители поселка,
но  сейчас  было  уже  поз- дно, поэтому она была безлюдной, и только редкие
светлячки  мелькали  в  темноте  придорожных  зарослей.  Ольга остановилась,
глядя на появившийся из-за горы краешек луны и, наклонив голову, сказала:
       -- А  ты отважный человек, Саша. Не каждый вот так, в первый же вечер
и при всех может сделать предложение. Если это, конечно, была не шутка.
       Малахову  показалось,  что  во рту у него стало сухо, и он с усилием,
почему-то немного с хрипом в голосе, произнес:
       -- Не шутка.
       -- Не  ожидала...  Знаешь,  я  даже  почувствовала  себя  счастливой!
Правда, правда, ты мне понравился!
       -- Так в чем же дело? Соглашайся!
       -- В  чем  дело...  Дело  Сашенька  в  том, что жизнь моя началась не
сегодня  и  не со встречи с тобой. Она шла и до сегодняшнего дня. В том, что
у  меня  есть  жених,  с которым мы знакомы с первого класса. В том еще, что
через две недели у нас с ним свадьба.
       -- Я этого не знал.
       -- Да  дело даже не в этом. Мой Алексей совсем не похож на тебя -- он
мягкий,  нерешительный,  вечно  во всем сомневается, хотя безмерно добрый и,
конечно,  любит  меня.  Может  быть  даже,  я  не  раз потом пожалею, что не
согласилась остаться с тобой.
       -- Значит не согласишься?
       -- Не  соглашусь...  И не только потому, что где-то есть Алексей. Я и
месяца  не смогу прожить без моего города, без его улиц, без свежих булочек,
которые  мама покупает каждое утро, без моих старых друзей... Я просто умру,
если  хотя  бы  раз  в  месяц не пойду куда-нибудь на концерт или в театр. И
еще,  я  не  смогу  жить без этого множества лиц, без шума за окнами... Тебе
это,  наверное,  трудно  понять.  Но я знаю, что и ты не собираешься бросать
свою работу.
       -- Лучшей не найду, это точно.
       -- Ну  вот...  Ты  уедешь  в  город  и вечно будешь об этом жалеть, а
виноватой  буду  всегда я. Я уеду сюда, тоже буду несчастлива. Поэтому давай
оставим  все  как  было.  Да  и  как  можно бросить человека, с которым меня
столько  связывает?  Это  же  почти  предательство.  Я  завтра уезжаю, а ты,
пожалуйста, за- будь об этом вечере. Пройдет время -- пройдет все...
       Утром следующего дня Ольга уехала.
       Катерина,  которая,  конечно  же,  была  на вечеринке, проплакала всю
ночь,  утром  встала  опухшая  от  слез  и  на работу поехать не смогла. Она
сидела  в  своей  комнате  на  неприбранной кровати, безучастно и неподвижно
смотрела  куда-то  сквозь  стенку. Конечно, Малахов и так никогда не обращал
на  нее  особого внимания, но теперь не было уже абсолютно никаких надежд на
то,  чтобы  хоть  как-то  с  ним  сблизиться.  Аннушка,  Катина  соседка  по
общежитию  и  самая  близкая  подруга,  как  могла,  успокаивала ее, пытаясь
заставить выпить горячий чай со сгущеным молоком.
       -- Ну  что  ты, Катюша, в самом деле! Свет на нем клином сошелся, что
ли? Сам себя наказал, еще наплачется с этой городской красоткой!
       -- Да  нет,  Аннушка,  она очень интересная, эта Ольга, красивая... И
танцует замечательно, я так не могу... Не пара я ему -- вот и все.
       -- Ну  и  что  теперь?  В  монастырь пойдешь? -- сердито нахмурившись
спросила Аннушка.
       -- Если бы это было возможно!
       -- Ну  и  глупая  же  ты,  Катька! Кончай свои нюни и чтобы завтра же
была на работе, а то еще ко всему прочему за прогул уволят...
       Она  не  успела  закончить фразу -- зазвонил телефон. Аннушка подняла
трубку:
       -- Общежитие. Да, здесь. Это тебя, кажется кто-то из астрономов...
       Катерина взяла трубку:
       -- Я  слушаю.  Да,  немного  приболела.  Хорошо,  Максим  Петрович, я
поднимусь вечерним автобусом.
       Она положила трубку телефона.
       -- Это  Кирилов  звонил,  у  него  сегодня начнутся наблюдения, нужно
подготовить фотопластинки.
       -- Вот и хорошо, поедешь, немного развеешься.
       В   тот  вечер  у  Катерины  решительно  все  не  ладилось.  Руки  не
слушались,  несколько фотопластинок она разбила, и когда очередная пластинка
снова  хрустнула в темноте в ее руках, она, не выдержав, разрыдалась прямо в
лаборатории.  Кирилов,  который  находился  в  соседнем  помещении и заряжал
фотопластинки  в  кассеты  услышал,  что Катерина плачет в комнате напротив,
осторожно вошел в ее бокс.
       -- Что  с вами случилось? Я сразу заметил, что вы сама не своя, но не
придал  этому  значения. Чувствую, что вам не надо было подниматься. Больны?
Какая-нибудь беда дома?
       И  Катерина,  совсем  неожиданно д