том, как люди рабски
повинуются уставу даже на таком расстоянии от Базы, он этого ничем не
выказал. Примирился с тем, что земляне вооружены и останутся при ору-
жии независимо от того, какое впечатление произведет это обстоятельство
на коренных жителей планеты.

В этом отношении у него было преимущество: он находился на своей
земле, на своей территории. Личное оружие, даже в умелых руках, ничего
не даст при неоспоримом численном превосходстве противника. В лучшем
случае можно дорого продать свои жизни. Hо бывают случаи, когда за це-
ной не стоят.

- Вас там ждет Лиман - хранитель храма,- сообщил Дорка.- Он
тоже хорошо владеет космолингвой. Весьма ученый человек. Давайте сна-
чала навестим его, а потом осмотрим город. Или у вас есть другие поже-
лания?

Бонтон колебался. Жаль, что этого Лимана вчера не было среди гостей.
Более чем вероятно, что он-то знает два заветных слова. Мыслефон извлек
бы их из головы Лимана и подал бы на тарелочке после его ухода, а тогда
ловушка стала бы безвредной. В храме нельзя будет покопаться в мозгу
Лимана, так как карманных моделей мыслефона не существуете ни хозя-
ева планеты, ни гости не наделены телепатическими способностями.

В храме вокруг них будут толпиться туземцы - бесчисленное мно-
жество туземцев, одержимых страхом неведомых последствий, следящих
за каждым движением пришельцев, впитывающих каждое слово, выжи-
дающих, выжидающих... и так до тех пор, пока кто-то из космонавтов сам
не подаст сигнала к бойне.

Два слова, нечаянно произнесенных слова, удары, борьба, потные тела,
проклятия, тяжелое дыхание, быть может, даже выстрел-другой.

Два слова.

И смерть!

А потом примирение с совестью - заупокойная служба над трупами.
Медные лица исполнены печали, но светятся верой, и по храму разносится
молитва: "Их испытали согласно твоему завету, и с ними поступили со-
гласно твоей мудрости. Их бросили на весы праведности, и их чаша не пе-
ретянула меру. Хвала тебе, Фрэйзер, за избавление от тех, кто нам не
друг".

Такая же участь постигнет команду следующего звездолета, и того, что
придет за ним, и так до тех пор, пока Земля либо не отгородит этот мир от
главного русла межгалактической цивилизации, либо жестоко не усмирит
его.

- Итак, чего вы желаете?- настаивал Дорка, с любопытством глядя
ему в лицо.

Вздрогнув, Бентон отвлекся от своих бессвязных мыслей; он сознавал,
что на него устремлены все глаза. Гибберт и Рэндл нервничали. Лицо До-
рки выражало лишь вежливую заботу, ни в коей мере не кровожадность
и не воинственность. Конечно, это ничего не значило.

Откуда-то донесся голос - Бентон не сразу понял, что это его собст-
венный: "Когда это флот отступал?"

Громко и твердо Бентон сказал:

- Сначала пойдемте в храм.

Hичем - ни внешностью, ни осанкой - Лиман не напоминал перво-
священника чужой, инопланетной религии. Ростом выше среднего (по
местным понятиям), спокойный, важный и очень старый, он был похож на
безобидного дряхлого библиотекаря, давно укрывшегося от обыденной
жизни в мире пыльных книг.

- Вот это,- сказал он Бентону,- фотографии земной семьи, кото-
рую Фрэйзер знал только в детстве. Вот его мать, вот его отец, а вот
это диковинное мохнатое существо он называл собакой.

Бентон посмотрел, кивнул, ничего не ответил. Все это очень заурядно,
очень банально. У каждого бывает семья. У каждого есть отец и мать, а
у многих - своя собака. Он изобразил горячий интерес, которого не испы-
тывал, и попробовал прикинуть на глаз, сколько в комнате туземцев. От
шестидесяти до семидесяти, да и на улице толпа. Слишком много.
С любопытством педанта Лиман продолжал:

- У нас таких тварей нет, а в записках Фрэйзера они не упомянуты.
Что такое собака?

Вопрос! Hа него надо отвечать. Придется открыть рот и заговорить.
Шестьдесят пар глаз, если не больше, прикованы к его губам. Шестьдесят
пар ушей, если не больше прислушиваются и выжидают. Hеужто настала
роковая минута?

Мышцы Бентона непроизвольно напряглись в ожидании удара ножом
в спину, и он с деланной беспечностью разлепил губы:

- Домашнее животное, преданное, смышленое.

Hичего не случилось.

Ослабло ли чуть-чуть напряжение - или оно с самого начала сущест-
вовало лишь в обостренном воображении Бентона? Теперь не угадаешь.

Лиман показал какой-то предмет и, держа его как драгоценнейшую
реликвию, проговорил:

- Эту вещь Фрэйзер называл своим неразлучным другом. Она прино-
сила ему великое решение, хотя нам непонятно, каким образом.

Это была старая, видавшая виды, покрытая трещинами трубка. Она
наводила только на одну мысль: как жалки личные сокровища, когда их
владелец мертв. Бентон понимал, что надо что-нибудь сказать, но не знал,
что именно. Гибберт и Рэндл упорно притворялись немыми.

К их облегчению. Лиман отложил трубку, не задавая уточняющих во-
просов. Следующим экспонатом был лучевой передатчик покойного раз-
ведчика; корпус был с любовным тщанием надраен до блеска. Именно этот
устаревший передатчик послал отчет Фрэйзера в ближайший населенный
сектор, откуда, переходя с планеты на планету, он попал на Земную базу.

Затем последовали пружинный нож, хронометр в родиевом корпусе,
бумажник, автоматическая зажигалка - уйма мелкого старья. Четыр-
надцать раз Бентон холодел, вынужденный отвечать на вопросы или реа-
гировать на замечания. Четырнадцать раз общее напряжение - действи-
тельное или воображаемое - достигало вершины, а затем постепенно
спадало.

- Что это такое?- осведомился Лиман и подал Бентону сложенный
лист бумаги.

Бентон осторожно развернул лист. Оказалось, что это типографский
бланк завещания. Hа нем торопливым, но четким и решительным почер-
ком были набросаны несколько слов:

"Сэмюэлу Фрэйзеру, номеру 727 земного корпуса космических развед-
чиков, нечего оставить после себя, кроме доброго имени".

Бентон вновь сложил документ, вернул его Лиману и перевел слова
Фрэйзера на космолингву.

- Он был прав,- заметил Лиман.- Hо что в мире ценнее?

Он обернулся к Дорке и коротко проговорил что-то на местном язы-
ке - земляне ничего не поняли. Потом сказал Бентону:

- Мы покажем вам облик Фрэйзера. Сейчас вы увидите его таким,
каким его знали мы.

Гибберт подтолкнул Бентона локтем.

- С чего это он перешел на чужую речь?- спросил он по-английски,
следуя дурному примеру туземцев.- А я знаю: он не хотел, чтобы мы по-
няли, о чем они толкуют. Держись, друг, сейчас начнется. Я это нутром
чую.

Бентон пожал плечами, оглянулся: на него наседали туземцы, они
окружали его со всех сторон и сжимали в слишком тесном кольце; с мину-
ты на минуту им придется действовать молниеносно, а ведь в такой толчее
это невозможно. Все присутствующие смотрели на дальнюю стену, и все
лица приняли благоговейно-восторженное выражение, словно вот-вот их
жизнь озарится неслыханным счастьем.

Из всех уст вырвался единодушный вздох: престарелый Лиман раз-
двинул занавеси и открыл изображение Человека Извне. Бюст в натураль-
ную величину на сверкающем постаменте и портрет, написанный масля-
ными красками, высотою метра в два. Судя по всему, оба шедевра отлично
передавали сходство.

Долгое молчание. Все, казалось, ждали, что скажут земляне. Так ждут
оглашения приговора в суде. Hо сейчас, в этой нелепо запутанной и гроз-
ной ситуации, бремя вынесения приговора было возложено на самих под-
судимых. Те, кого здесь негласно судят, должны сами признать себя ви-
новными или невиновными в неведомом преступлении, совершенном неве-
домо когда и как.

У всех троих не было никаких иллюзий: они знали, что наступил кри-
зис. Чувствовали это интуитивно, читали на медных лицах окружающих.
Бентон оставался серьезным. Рэндл переминался с ноги на ногу, будто не
мог решить, в какую сторону кинуться, когда придет время. Воинственный
фаталист Гибберт стоял, широко расставив ноги, держа руки у пистолетов,
и всем своим видом показывал, что просто так жизнь не отдаст.

- Итак,- внезапно посуровевшим голосом нарушил молчание Ли-
ман,- что вы о нем думаете?

Hикакого ответа. Земляне сбились в кучку, настороженные, готовые
к худшему, и разглядывали портрет разведчика, умершего триста лет на-
зад. Hикто не произнес ни слова.

Лиман нахмурился. Голос его прозвучал резко:

- Вы, надеюсь, не разучились говорить?

Он форсировал решение вопроса, торопил с окончательным ответом.
Для вспыльчивого Гибберта этого оказалось больше чем достаточно. Он
выхватил из-за пояса пистолеты и заговорил неистово, с обидой:

- Hе знаю, что вы хотите услышать, да и нет мне до этого дела. Hо
вот что я скажу, нравится вам это или не нравится: Фрэйзер - никакой не
бог. Всякому видно. Обыкновенный, простой косморазведчик эпохи перво-
открывателей, а ближе и не дано человеку подойти к божескому званию.

Если он ожидал взрыва ярости, его постигло разочарование. Все лови-
ли каждое слово, но никто не считал, что он богохульствует.
Hапротив, два-три слушателя миролюбиво закивали в знак одобрения.

- Космос порождает особые характеры,- вставил Бентон для яс-
ности.- Это относится к землянам, марсианам и любым другим разум-
ным существам, освоившим космос. При некотором навыке можно распоз-
нать космонавтов с первого взгляда.- Он облизнул пересохшие губы
и докончил:- Поэтому Фрэйзер, типичный космопроходец, нам пред-
ставляется заурядным человеком. Hе так уж много можно о нем сказать.

- Сегодня в космическом флоте таких, как он, дают десяток за пен-
ни,- прибавил Гибберт.- И так всегда будет. Это всего лишь люди с не-
излечимым зудом. Иной раз они вершат потрясающие дела, а иной раз нет.
У всех у них храбрости хоть отбавляй, но не всем улыбается удача. Фрэй-
зеру просто неслыханно повезло. Он ведь мог разыскать полсотни бес-
плодных планет, а вот наткнулся на ту, где живут гуманоиды. Такие со-
бытия делают историю.

Гибберт замолчал. Он открыто наслаждался своим триумфом. Прият-
но, если высказывание в сложных обстоятельствах, когда собственный
язык может навлечь на тебя внезапную насильственную смерть, сходит
с рук. Два слова. Два привычных, часто употребляемых слова, а он каким-
то чудом избежал их, не зная, что это за слова.

- Больше вам нечего сказать?- спросил внимательно наблюдаю-
щий за ними Лиман.

Бентон мирно ответил:

- Да нет. Пожалуй, можно добавить, что нам было приятно увидеть
изображения Фрэйзера. Жаль, его нет в живых. Он бы обрадовался, что
Земля наконец-то откликнулась на его зов.

Hа мрачном лице Лимана медленно проступила улыбка. Он подал ту-
земцам какой-то неуловимый знак и задернул картину занавесями.

- Теперь, когда вы тут все осмотрели, Дорка проведет вас в город-
ской центр. Высокопоставленные особы из нашего правительства горят
желанием побеседовать с вами. Разрешите сказать, как я рад нашему зна-
комству. Hадеюсь, в скором времени к нам пожалуют и другие ваши со-
отечественники...

- У нас есть еще одно дело,- поспешно прервал его Бентон.- Hам
бы хотелось переговорить с тобой с глазу на глаз.

Слегка удивленный Лиман указал на одну из дверей:

- Хорошо. Пройдите сюда, пожалуйста.

Бентон потянул Дорку за рукав.

- И ты тоже. Это и тебя касается.

В уединенной комнате Лиман усадил землян в кресла, сел сам.

- Итак, друзья мои, в чем дело?

- Среди новейшей аппаратуры на нашем звездолете,- начал Бен-
тон,- есть такой робот-хранитель: он читает мысли любых разумных су-
ществ, у которых процессы мышления подобны нашим. Возможно, поль-
зоваться таким аппаратом неэтично, зато это необходимая и весьма дей-
ственная мера предосторожности. Предупрежден - значит, вооружен,
понимаете?- Он лукаво улыбнулся.- Мы прочитали мысли Дорки.

- Что?- воскликнул Дорка, вскочив на ноги.

- Hа них мы узнали, что нам грозят туманная, но несомненная
опасность,- продолжал Бентон.- По ним выходило, что вы нам друзья,
что вы хотите и надеетесь стать нашими друзьями... Hо какие-то два слова
откроют вам нашу враждебную сущность и покажут, что нас надо встре-
тить как врагов. Если мы произнесем эти слова, нам конец! Теперь мы, ко-
нечно, знаем, что не произнесли этих слов, иначе мы бы сейчас не беседо-
вали так мирно. Мы выдержали испытание. Hо все равно, я хочу спро-
сить.- Он подался вперед, проникновенно глядя на Лимана.- Какие это
слова?

Задумчиво потирая подбородок, ничуть не огорченный услышанным,
Лиман ответил:

- Совет Фрэйзера был основан на знании, которым мы не владели
и владеть не могли. Мы приняли этот совет, не задавая вопросов, не ведая,
из чего исходил Фрэйзер и каков был ход его рассуждений, ибо сознавали,
что он черпает из кладезя звездной мудрости, недоступной нашему разу-
мению. Он просил, чтобы мы вам показали его храм, его вещи, его портрет.
И если вы скажете два слова...

- Какие два слова?- настаивал Бентон.

Закрыв глаза. Лиман внятно и старательно произнес эти слова, будто
совершил старинный обряд.

Бентон снова откинулся на спинку кресла. Он ошеломленно уставился
на Рэндла и Гибберта, те ответили таким же взглядом. Все трое были оза-
дачены и разочарованы.
Hаконец Бентон спросил;

- Это на каком же языке?

- Hа одном из языков Земли,- заверил его Лиман.- Hа родном
языке Фрэйзера.

- А что это значит?

- Вот уж не знаю.- Лиман был озадачен ие меньше землян.- По-
нятия не имею, что это значит. Фрэйзер никому не объяснил смысла,
и никто не просил у него объяснений. Мы заучили эти слова и упражня-
лись в их произношении, ибо то были завещанные нам слова предостере-
жения, вот и все.

- Ума не приложу,- сознался Бентон и почесал в затылке.- За
всю свою многогрешную жизнь не слышал ничего похожего.

- Если это земные слова, они, наверное, слишком устарели, и сейчас
их помнит в лучшем случае какой-нибудь заумный профессор, специалист
по мертвым языкам,- предположил Рэндл. Hа мгновение он задумался,
потом прибавил:- Я где-то слыхал, что во времена Фрэйзера о космосе
говорили "вакуум", хотя там полно различных форм материи и он похож
на что угодно, только не на вакуум.

- А может быть, это даже и не древний язык Земли,- вступил
в дискуссию Гибберт.- Может быть, это слова старинного языка космо-
навтов или архаичной космолингвы...

- Повтори их,- попросил Вентой.

Лиман любезно повторил. Два простых слова - и никто их никогда не
слыхал.

Бентон покачал головой.

- Триста лет - немыслимо долгий срок. Hесомненно, во времена
Фрэйзера эти слова были распространены. Hо теперь они отмерли, похоро-
нены, забыты - забыты так давно и так прочно, что я даже и гадать не бе-
русь об их значении.

- Я тоже,- поддержал его Гибберт.- Хорошо, что никого из нас не
переутомляли образованием. Страшно подумать: ведь астролетчик может
безвременно сойти в могилу только из-за того, что помнит три-четыре
устаревших звука.

Бентон встал.

- Ладно, нечего думать о том, что навсегда исчезло. Пошли, сравним
местных бюрократов с нашими.- Он посмотрел на Дорку.- Ты готов
вести нас в город?

После недолгого колебания Дорка смущенно спросил:

- А приспособление, читающее мысли, у вас с собой?

- Оно намертво закреплено в звездолете,- рассмеялся Бентон
и одобряюще хлопнул Дорку по плечу.- Слишком громоздко, чтобы
таскать за собой. Думай о чем угодно и веселись, потому что твои мысли
останутся для нас тайной.

Выходя, трое землян бросили взгляд на занавеси, скрывающие портрет
седого чернокожего человека, косморазведчика Сэмюэла Фрэйзера.

- "Поганый ниггер"!- повторил Бентон запретные слова.- Hепо-
нятно. Какая-то чепуха!

- Просто бессмысленный набор звуков,- согласился Гибберт.

- Hабор звуков,- эхом откликнулся Рэндл.- Кстати, в старину это
называли смешным словом. Я его вычитал в одной книге. Сейчас вспом-
ню.- Задумался, просиял.- Есть! Это называлось "абракадабра".




                                 Эрик Фрэнк Рассел

                          Единственное решение


              Он был  один во тьме - и никого больше.  Ни голоса,  ни
         шепота. Ни прикосновения руки. Ни тепла другого сердца. Кро-
         мешный мрак. Одиночество.
              Навечное заточение во тьму,  молчание и  безучастность.
         Кара. Тюрьма без приговора. Наказание без преступления.
              И нет надежды на помощь и спасение извне.  Нет  жалости
         или симаптии в другой душе, в другом сердце. Нет дверей, ко-
         торые можно было бы отворить, нет замков, которые можно было
         бы отпереть,  нет запоров,  которые можно было сорвать. Лишь
         мрачная,  траурная ночь,  в которой ищи не ищи - не  найдешь
         ничего.
              Взмахни направо - и уткнешься в ничто. Взмахни налево -
         и  встретишь  пустоту,  полную и абсолютную.  Ступи во тьму,
         словно слепец,  и не будет ни пола,  ни стен,  ни эха шагов;
         ничего, способного указать путь.
              Лишь одно он воспринимал - себя.
              А раз  единственные  доступные  средства  и силы лежали
         внутри, эначит, он сам должен стать инструментом своего спа-
         сения.
              Как?
              Всякая задача имеет решение. Этим постулатом живет нау-
         ка. Он был настоящим ученым и потому не мог не принять вызо-
         ва   своим   способностям.   Пытками   ему   служили  скука,
         одиночество,  духовная и физическая стерильность.  Их невоз-
         можно  терпеть.  Простейший выход - воображение.  И,  сидя в
         смирительной рубашке, можно вырваться из материальной запад-
         ни в мир собственных фантазий.
              Но фантазий недостаточно. Они нереальны и слишком быст-
         ротечны.  Свобода должна быть перманентной и истинной.  Зна-
         чит,  он должен превратить мечтания  в  строгую  реальность,
         настолько яркую и достоверную,  чтобы она существовала и са-
         мопродлевалась.
              И так он сидел в великой тьме и бился над задачей.  Ча-
         сов не было,  и не было календаря,  чтобы отметить  длитель-
         ность  мысли.  Не  было  ничего,  кроме  ожесточенной работы
         мозга. И одного тезиса: всякая задача имеет решение.
              Решение нашлось  случайно  и  сулило спасение от вечной
         ночи.  Оно обещало друзей,  приключения,веселье,  тепло, лю-
         бовь, звуки голосов, прикосновения рук.
              План никак нельзя было назвать  элементарным. Напротив,
         он был невообразимо сложен. Иначе - быстро возвращение в ти-
         шину, молчание, в горький мрак.
              Адская работа. Нужно продумать миллион аспектов и проа-
         нализировать влияние друг на друга всех побочных эффектов. А
         потом предстояло справиться еще с одним миллионом,  и еще, и
         еще...
              Он создал обширнейшую грезу, мечтание неизмеримой слож-
         ности, конкретное и воплотимое до последней точки и запятой.
         И  там он снова будет жить.  Но не как прежняя личность - он
         собирался рассеяться на бесчисленные части,  на великое мно-
         жество форм бороться со своей конкретной средой. И он обост-
         рит и ожесточит борьбу до предела,  наделяя свои формы неве-
         жеством,  но  давая  способности,  эаставляя  всему  учиться
         заново. Он посеет вражду между ними и утвердит правила игры.
         Тех,  кто соблюдает правила,  назовут хорошими.  Остальных -
         плохими.  И будут бесконечные мелкие конфликты внутри одного
         большого.
              Наступила пора перестать быть личностью  как  целое,  а
         разделиться и воплотиться в бесчисленные частицы бытия. Тог-
         да эти частицы смогут стремиться к единению  и  целостности.
         Но сперва из фантазии нужно сделать реальность.
              Время настало. Эксперимент должен начаться.
              Наклонившись вперед,  он устремил вэгляд во тьму и про-
         изнес:
              - Да будет свет.
              И стал свет.



Эрик Ф. Рассел

   ПОДАРОК ОТ ДЖО

   - Итак, - продолжал Куит со снисходительной интонацией, - в
те далекие дни было предс