ми.
     Последний полицейский тяжелой трусцой  продолжал  погоню  из  чистого
упрямства. На бегу он для важности два раза выпалил в воздух.
     - Вы понимаете, что я имею в виду? - сказал  Толстячок.  -  Итак,  вы
просили...
     - Десять этих маленьких пирожных  с  жареными  орехами.  Еще  я  хочу
заказать особый праздничный торт, который должен  быть  готов  через  пять
дней. Возможно, вы покажете мне образцы или что-нибудь порекомендуете?
     Моури ухитрился провести в лавочке минут  двадцать,  что  стоило  ему
несколько лишних гильдеров. Он мог бы проболтать с хозяином еще дольше, но
по его расчетам за двадцать минут погоня ушла достаточно далеко. Не  имело
смысла больше тянуть время,  так  можно  попасть  в  руки  раздосадованных
полицейских, когда они вернутся, чтобы прочесать район.
     На полпути домой он едва поборол искушение отдать  пирожные  мрачному
блюстителю порядка, который попался ему навстречу. Но  время  детских  игр
прошло, и нужно было соблюдать  осторожность.  Чем  чаще  ему  приходилось
уворачиться от ударов правительственной мухобойки, тем меньше удовольствия
он получал от роли "осы".
     В своей комнате Моури не раздеваясь бросился на постель  и  попытался
подвести итоги дня. Он выбрался из капкана, но был на волосок  от  гибели.
Можно было только догадываться, что заставило агентов  Кайтемпи  броситься
за ним. Возможно, вмешательство какого-то начальника, заметившего, как  он
прошел через кордон
     - Кого это вы отпустили?
     - Офицера, капитан.
     - Что вы хотите сказать? Какой еще офицер?
     - Офицер Кайтемпи, капитан. Я его не знаю, но удостоверение у него  в
порядке. Он сказал, что только что прибыл с Диракты.
     - Удостоверение, да? А вы запомнили номер?
     - Когда  ж  я  успел?  Да  оно  подлинное,  не  сомневаюсь.  Попробую
вспомнить да, кажется  СХВ80313...  или,  может  быть,  СХВ80181...  Я  не
уверен.
     - Удостоверение майора Салланы значилось под  номером  СХВ80131!  Ты,
безмозглый соко, в твоих руках был убийца майора!
     - ОСТАНОВИТЕ ЕГО!
     Если все так и было,  они  поймут,  что  упустили  настоящего  убийцу
Салланы. До сих пор полицейские даже не представляли, где  начать  поиски;
им была известна лишь мифическая таинственная ДАГ. Теперь у Кайтемпи  есть
три важные нити. Они  знают,  что  убийца  в  Пертейне.  У  них  есть  его
описание. Один из агентов Кайтемпи может его опознать.
     Другими  словами,  ему  придется  туго.  Бесчисленные  глаза   станут
выслеживать любого человека, похожего  на  него.  Участятся  облавы,  сети
начнут расставляться все шире  и  затягиваться  все  плотнее.  А  ему  тем
временем придется ходить по улицам,  таская  в  карманах  такие  вещи,  от
которых у Кайтемпи потекут слюнки. Нужно будет посещать бар "Сузун",  имея
при себе кучу денег, и в случае обыска вряд ли удастся доказать,  что  это
милостыня для нищих.
     Итак, по крайней мере в Пертейне, от  пыточной  камеры  его  отделяет
теперь всего один шаг. Моури даже застонал.  Он  никогда  не  требовал  от
жизни слишком многого... Так, пустяки: небольшой дворец, уютный диван,  на
котором он мог бы растянуться под  опахалами  преданных  слуг...  и  этого
хватит. Но оказаться в сирианской камере смертников... полузамерзшим да  к
тому же выкрашенным в цвет переспелой сливы... Нет, знаете ли, не  и  тому
он стремился всю жизнь.
     Чтобы немного  отвлечься  от  мрачных  мыслей,  он  вспомнил  обрывок
разговора: "Подрывная деятельность...  подавить  любой  ценой...  реальная
угроза. Вы знаете, как обстоят дела на Диракте... на Джеймсе не лучше".
     Это говорило о многом: он понял, что Дирак Ангестун Гесепт не  просто
нелепая выдумка Вулфа, состряпанная специально для администрации Джеймена.
Нет, у партии был имперский размах; ее деятельность велась  более  чем  на
ста планетах, она обладала колоссальной мощью - вернее, псевдомощью  -  на
Диракте, в сердце Сирианской Империи. Ее влияние было в  сто  раз  больше,
чем казалось ему с этой отдаленной периферийной  планеты.  Для  сирианских
властей партия представляла огромную опасность,  подстерегающую  у  задней
двери, пока земляне пытаются высадить переднюю.
     Чудесно! Дуйте в трубы, бейте в литавры!  Значит  другие  "осы"  тоже
усердно трудятся, и хотя их разделяют чудовищные  расстояния,  они  делают
общее дело.
     Какой-то важный чин из Штаба верховного командования -  психолог  или
законченный  циник  -  сообразил,  что  жесткие  порядки  сильно  остудили
патриотический пыл гражданского населения. Непрерывный поток  чрезвычайных
приказов, декретов,  постановлений,  запретов,  служебное  рвение  агентов
полиции и Кайтемпи, обыски, проверки, допросы -  все  это  привело  к  той
вялой, пессимистической покорности, которую продемонстрировал Толстячок из
кондитерской. Упавший боевой дух требовалось както поднять. Что ж, если  у
граждан есть хлеб, следовательно, им недостает зрелищ.
     Для восполнения этого недостатка было  разыграно  целое  шоу.  Радио,
телевидение и газеты дружно взялись за дело.
     Великая победа в секторе Центавра! .
     "Вчера крупные космические силы  землян  были  блокированы  в  районе
Альфы Центавра. Яростно  атакуя,  они  пытались  вырваться  из  окружения.
Четвертый, шестой и седьмой имперские флоты неожиданным маневром  отрезали
им путь и отступлению. Враг понес колоссальные потери. Данные  уточняются,
пока известно, что мы потеряли  четыре  фрегата  и  легкий  крейсер;  всех
членов экипажей  удалось  спасти.  Уничтожено  более  семидесяти  кораблей
противника".
     Это сообщение постоянно звучало в эфире; победные  реляции  заполнили
газеты.  Прилагались  фотографии  фрегата  "Хашим"  и  тяжелого   крейсера
"Джеймек", снимки  членов  их  экипажей;  сделанные  год  назад  во  время
отпуска;  портрет  генерала  Пент  Гурхана,  приветствующего   одного   из
промышленных воротил; статуя Джеймы, бросающая  тень  на  распростертое  у
подножия  знамя  Земли;  и   наконец   настоящий   шедевр   -   фотография
пятисотлетней давности, запечатлевшая группу хмурых, ободранных бандитов с
монголоидным разрезом глаз,  снабженная  подписью:  "Космонавты  с  Земли,
спасенные нашими парнями из подбитого и потерявшего управление корабля".
     Один обозреватель мастерски возместил недостаток фактов  патетическим
описанием героизма космических десантников, спасших  землян  от  смерти  в
ледяном мраке космоса, растянув его на половину газетного листа.  В  конце
отмечалось, что недостойным землянам очень повезло с противником  -  столь
самоотверженным и благородным.
     Моури прочел весь этот хлам, но так и не решил, что  это:  подтасовки
или  откровенная,  стопроцентная  ложь.   Пренебрежительно   фыркнув,   он
пролистал газету, не надеясь  найти  что-либо  стоящее.  Но  на  последней
странице оказалась маленькая заметка:
     "Полковник Ридарта, командир семьдесят седьмого  космического  отряда
сил обороны, прошлой ночью найден мертвым в  своей  машине.  Он  был  убит
выстрелом в голову. Пистолет, из которого  произведен  выстрел,  обнаружен
рядом с машиной. Версия о самоубийстве отпадает. Ведется расследование".
     Итак, тандем Гурд - Скрива не  терял  времени  даром.  Да,  деньги  -
замечательная  штука,  особенно  если   земные   печатные   станки   могут
производить их в  неограниченном  количестве  и  с  небольшими  затратами.
Деньги - страшное оружие, способное наносить врагу потери за миллионы миль
от линии фронта.
     Эта неожиданная исполнительность создавала новые  затруднения.  Чтобы
продолжить  столь   успешно   начатое   сотрудничество,   нужно   поскорее
расплатиться, но на дороге к кафе его может снова подстерегать ловушка.  И
теперь его не спасет удостоверение Свинорылого, хотя за пределами Пертейна
оно еще может быть полезным. Документы на имя Крега Вулкина,  специального
корреспондента, в полном порядке, но если его обыщут и  найдут  деньги,  -
пиши пропало.
     Пока он колебался, Верховное командование Джеймса решило эту проблему
за него. Оно затеяло грандиозное представление - парад победы. Под трубы и
барабаны трех оркестров плотная колонна войск, танков, самоходных  орудий,
передвижных радарных  установок,  огнеметов,  ракетных  батарей  и  другой
боевой техники вошла в Пертейн с запада и с лязгом и  скрежетом  двинулась
на восток.
     Вертолеты и реактивные  самолеты  плыли  над  самыми  крышами  домов,
стремительные космические разведчики кружили на головокружительной высоте.
Тысячи горожан высыпали на улицы, приветствуя войска скорее  по  привычке,
чем из энтузиазма.
     Моури понял - этот шанс послан ему свыше. Облавы  могут  устроить  на
периферийных улицах и в городских трущобах, но  их  не  будет  на  главном
проспекте, пересекающем Пертейн с востока на запад, по  которому  движется
вся эта впечатляющая выставка. Стоит ему добраться до  проспекта  -  и  он
может выехать из города. Он начнет действовать в других  местах,  пока  не
настанет время снова сосредоточить внимание на столице.
     Моури заплатил своему угрюмому домохозяину за два месяца вперед,  что
вызвало у того только радостное  удивление.  Проверив,  на  месте  ли  его
фальшивые документы, он торопливо засунул в чемодан пачки гильдеров, запас
свежих листовок, несколько небольших свертков и наконец вышел из дома.
     На пути к центру города ловушек не оказалось:  полицейские  не  могли
всюду поспеть. Затерянный в толпе зевак, он шел со своим  чемоданчиком  по
проспекту, идти было трудно. Толпа запрудила тротуар до самых домов. Время
от времени ему приходилось проталкиваться за спинами поглощенных  зрелищем
людей.
     По дороге ему часто попадались забитые досками витрины - те,  что  он
украсил своими листовками. В некоторых стекла уже  заменили,  и  Моури  по
пути  шлепнул  на  них  двадцать  семь  прокламаций,  пока   потенциальные
свидетели  тянулись  на  цыпочках,  чтобы  лучше  видеть  процессию.  Одну
листовку он прилепил на широченную, ровную, как стена, спину полицейского:
искушение было слишком велико. Бравый страж порядка зачарованно глядел  на
колонну танков и не обратил внимания на слабый нажим сзади, а в результате
был украшен транспарантом от плеча до плеча:
     "Кто заплатит за эту войну?
     Те, кто ее начал.
     Они расплатятся своими деньгами и своими жизнями.
     Дирак Ангестун Гесепт".
     Через три часа толкотни и давки  он  добрался  до  предместий.  Хвост
процессии все еще шумно тянулся. Зрителей заметно поубавилось, хотя  самые
рьяные продвигались вместе с войсками.
     Дома здесь были слишком шикарными, чтобы привлечь внимание полиции  и
Кайтемпи. За ними начинались поля, и проспект переходил в шоссе, ведущее в
Радин. Моури шел по нему вслед за  замыкающими  процессию  войсками,  пока
колонна солдат и  машин  не  повернула  налево,  в  сторону  Камасты,  где
находилась крупная военная база. Зеваки отстали.  Сжимая  ручку  чемодана,
Моури шагал в сторону Радина.
     Настроение у него было паршивое. Он никак не мог отвязаться от мысли,
что его выжили из города, и это ему не нравилось. Казалось, с каждым своим
шагом он отступает дальше и дальше, сдает позиции противнику. Он предпочел
бы встретить опасность лицом и лицу, а не избегать ее. Но выбора не было.
     В разведшиоле ему не раз повторяли:
     "Возможно, собственное упрямство приводит вас в восторг. Ну что ж,  в
одних обстоятельствах это качество называют отвагой, в других - глупостью.
Нам не нужен бессмысленный героизм. Никогда не забывайте об  осторожности,
даже если она выглядит как трусость. Настоящее мужество - это  способность
преодолеть собственный характер ради выполнения задания. Именно  этого  мы
хотим от вас. Мертвый герой не может быть полезен своей родине".
     Хм! Легко  сказать,  но  нелегко  сделать!  Погруженный  в  невеселые
размышления, он подошел  к  металлической  табличке  на  обочине.  На  ней
значилось: "Радин - 33 дена". Моури осмотрелся - дорога была пуста. Достав
из чемодана небольшой пакет, он зарыл его у основания столбика.
     В тот же вечер он въехал в самый дорогой отель Радина. Если  Кайтемпи
все же удалось напасть на его след в столице, они  наверняка  заметят  его
пристрастие к самым  бедным  и  грязным  районам  и  скорее  всего  начнут
перетряхивать трущобы и притоны. Пожалуй, дорогой отель - последнее место,
куда им придет в голову заглянуть. Но  все  же  не  следует  забывать  про
регулярные проверки гостиниц, которые время от времени устраивает  полиция
или Кайтемпи.
     Забросив в номер чемодан, он сразу же вышел. Время  поджимало.  Моури
шел быстро, не беспокоясь о возможных облавах, - по  какой-то  неизвестной
причине они проводились только в столице. Из телефонной будки  в  миле  от
гостиницы он позвонил в Пертейн. Ему ответил  неприветливый  голос,  экран
остался темным.
     - Бар "Сузун".
     - Скрива тут?
     - Кто его спрашивает?
     - Я.
     - Мне это о многом говорит. Почему бы тебе не включить сканер?
     - Слушай, ты, - прорычал Моури, не спуская глаз с темного  экрана,  -
позови Скриву, и пусть он сам разбирается  в  своих  делах.  Ты  что,  его
секретарь?
     В  трубке  фыркнули,  затем  последовала  долгая  тишина,  и  наконец
послышался голос Скривы:
     - Кто это?
     - Включи свой экран, и я включу мой.
     - Я понял, узнаю по голосу - сказал Скрива. Он включил сканер, и  его
не слишком приятная физиономия появилась на экране.  Моури  сделал  то  же
самое. Увидев его лицо, Скрива нахмурился. - Я  думал,  ты  встретишься  с
нами здесь. Почему ты звонишь?
     - Мне пришлось убраться из города. Я не могу вернуться.
     - Вот как? - недоверчиво и угрожающе протянул бандит.
     - Да, именно так, - отрезал Моури. - И не  пытайся  разговаривать  со
мной таким тоном, на меня это не действует, понятно? - Он сделал небольшую
паузу чтобы слова его казались более значительными. - У вас есть динокар?
     - Возможно, - уклончиво ответил Скрива.
     - Если ты хочешь получить свое, забудь про недоверие и пошевеливайся.
     Моури поднес свою трубку к экрану, постучал по ней  и  дотронулся  до
ушей, напоминая о том, что разговор может подслушиваться.
     - Поезжайте по радинскому шоссе и  поищите  под  дорожным  указателем
тридцать третьего дена. Не берите Архаву с собой.
     - Эй, когда ты...
     Он повесил трубку, прервав раздраженную тираду Скривы,  и  отправился
на  поиски  местного  штаба   Кайтемпи,   адрес   которого   обнаружил   в
корреспонденции Свинорылого.
     Вскоре  он  поравнялся  с  массивным  серым  корпусом.  Стараясь   не
подходить слишком близко, Моури шагал по другой стороне улицы,  исподтишка
разглядывая острую крышу; само здание его  не  интересовало.  Еще  час  он
слонялся по городу без всякой видимой цели, изучая крыши домов.
     Удовлетворенный результатами, он разыскал  городскую  ратушу  и  тоже
внимательно обозрел ее верхнюю часть. Еще немного побродив по улицам, явно
восхищаясь звездами, он вернулся в отель.
     На следующее утро Моури вытащил из чемодана небольшой пакет,  засунул
его  в  карман  и  направился  к   огромному   административному   зданию,
замеченному накануне вечером. С деловым  видом  он  вошел  в  вестибюль  и
поднялся в лифте на  последний  этаж.  Там  он  обнаружил  пыльный,  редко
используемый проход; в конце его с потолка свешивалась складная лестница.
     Вокруг не было ни души. Даже если кто-нибудь  появится,  вряд  ли  он
проявит излишнее любопытство. Впрочем, Моури  заготовил  ответы  на  любые
вопросы. Опустив лестницу, он быстро вскарабкался по ней и вылез через люк
на крышу. Из пакета он достал крошечный приборчик с зажимами,  соединенный
длинным тонким кабелем с вилкой на другом конце.
     Взобравшись на невысокую мачту,  он  пересчитал  телефонные  провода,
закрепленные на фарфоровых изоляторах, проверил  направление  седьмого  из
них и прицепил к нему свой приборчик. Затем Моури слез с  мачты,  протянул
кабель до края крыши и аккуратно спустил его вниз - так, чтобы он  на  всю
длину свешивался вниз. Его раздвоенный конец болтался в метре от тротуара.
     Пока он сидел на крыше, с полдюжины человек прошло мимо  болтающегося
кабеля, не проявив и нему никакого интереса. Двое мимоходом глянули  вверх
и, увидев, что кто-то возится на  крыше,  равнодушно  отправились  дальше.
Никого не интересует рабочий, лазающий по крышам или спускающийся  в  люк,
если только он делает это достаточно уверенно.
     Моури вернулся в вестибюль и вышел из  здания  без  всяких  помех.  В
течение ближайшего часа  он  беспрепятственно  повторил  эту  операцию  на
другой крыше. На следующий день он приобрел новую пишущую машинку,  бумагу
и конверты. Было еще далеко до вечера, когда Моури вернулся в гостиницу  и
приступил  к  работе.  Она  заняла  остаток  дня  и   значительную   часть
следующего. Потом машинка нашла вечный покой на дне радинсиого озера
     В  результате  запасы  Моури   пополнили   двести   двадцать   писем,
предназначенных для отправки в будущем; еще двести двадцать он  немедленно
послал тем, кто уже получил первое предупреждение:
     "Хейг Ридарта стал вторым.
     Список у нас длинный.
     Дираи Ангестун Гесепт".
     Он надеялся, что получатели не придут в восторг от второго письма,  а
ведь их ожидало еще и третье!
     После обеда Моури наконец нашел время просмотреть вчерашние и  свежие
газеты, но не нашел в них ожидаемого сообщения.  Ничего  не  говорилось  о
безвременной кончине  Бутина  Архавы.  Может  быть,  случилось  что-нибудь
непредвиденное? Не заартачились ли Гурд и Скрива, узнав имя новой  жертвы?
Или, возможно, они просто тянут время?
     Среди новостей не  было  ничего  необычного.  Победа  приближалась  с
каждым днем. Потери в реальном или мифическом сражении  у  Альфы  Центавра
получили официальное  подтверждение  и  составили  одиннадцать  сирианских
боевых кораблей и девяносто четыре земных. Эти цифры смаковали  передовицы
всех газет.
     На  одной  из  последних  страниц   затерялась   крохотная   заметка,
сообщавшая, что сирианские силы по стратегическим причинам покинули Федиру
и Федару, сорок седьмую и сорок восьмую планеты Империи.  Намекалось,  что
возможен отход и с Гуми, шестьдесят второй планеты, чтобы  спрямить  линию
фронта.
     Ну вот они и признали то, что  больше  невозможно  скрывать  с  двумя
планетами пришлось расстаться, и третью ждет такая же участь. Хотя об этом
и не упоминается, совершенно ясно, что  земляне  захватили  все  упущенное
сирианами. Моури  усмехнулся,  вспомнив  слова  продавца  в  кондитерской:
"Месяцами мы с  триумфом  отступаем  перед  деморализованным  противником,
наступающим в полном беспорядке".
     Он дошел до телефонной будки и позвонил в "Сузун":
     - Вы забрали деньги?
     - Да, - сказал Скрива, - а ты запаздываешь с оплатой второго дела.
     - Я ничего не прочел об этом.
     - И не прочтешь. Вряд ли покойного можно опознать.
     - Ну что ж, я  плачу,  когда  есть  подтверждение.  Пока  ты  его  не
предоставишь, говорить не о чем. Нет доказательств - нет денег.
     - Не бухти, получишь свои доказательства. Можешь  взглянуть  в  любой
момент.
     Моури быстро обдумал это предложение.
     - У вас динокар недалеко?
     - Ага.
     - Тогда я буду ждать вас на той же дороге у  отметки  восьмого  дена.
Часов в десять вечера.
     Машина  появилась   вовремя.   Моури   прислонился   к   столбику   с
металлической табличкой - смутная тень в ночном полумраке на фоне полей  и
деревьев. Динокар подъехал ближе, свет его фар  разрезал  темноту.  Скрива
вышел,  вытащил  из  багажника  небольшой  мешок,  открыл  его  и  показал
содержимое Моури.
     - Боже праведный! - воскликнул тот, чувствуя спазмы в желудке.
     - Грубовато сработано, - согласился Скрива. - Шея  у  него  оказалась
крепкая, нож был тупой, и Гурд торопился. - Бандит посмотрел на посеревшее
лицо Моури. - В чем дело? Ты что, такой чистоплюй?
     - Пожалуй,  к