оваривал.  Лица
ученых отражали невеселые раздумья, уже пустившие ростки в их умах.
    Когда последний из них ушел, Лиминггон сказал:
    - Грэхем, мы приготовили для вас место, где  вы  сможете  поспать;
оно еще ниже под землей. Придется о вас заботиться как  следует,  пока
факты не получат подтверждения: ведь  смерть  Бича  означает,  что  вы
теперь - единственный, кто получил информацию из первых рук.
    - Сомневаюсь.
    - Что? - от удивления у Лимингтона даже челюсть отвисла.
    - Я так не думаю, - устало пояснил Грэхех - Одному небу  известно,
сколько ученых получили  сведения  об  открытии  Бьернсена  по  личным
каналам. Некоторые наверняка отмахнулись от  него,  как  от  заведомой
ереси -  во  всяком  случае,  им  так  показалось.  Никто  из  них  не
потрудился проверить полученные сведения, это  упущение  и  спасло  им
жизнь Но могли быть и  другие,  которые  повторили  опыт  Бьернсена  и
пришли к тому же результату. Им повезло  больше:  их  до  сих  пор  не
обнаружили. Эти перепуганные, загнанные люди,  доведенные  собственным
знанием  до  полубезумного  состояния,  боятся   выставить   себя   на
посмешище, или ускорить собственную гибель, или даже вызвать  страшную
бойню, если начнут выкрикивать правду направо  и  налево.  Они  где-то
скрываются,  затаившись  в  безвестности,  молча  шныряя  вокруг,  как
помойные крысы. Вам придется здорово попотеть, чтобы их выловить.
    Вы считаете, что широкое распространение сведений может привести и
беде?
    - К беде - это еще мягко сказано, - заявил  Грэхем.  -  В  словаре
просто нет такого слова, которым можно  назвать  то,  что  произойдет.
Новость сможет распространиться только в  том  случае,  если  витонам,
несмотря на их отчаянное противодействие, не удастся  этому  помешать.
Если они сочтут необходимым, то без малейших сожалений сотрут  с  лица
Земли  половину  человечества,  чтобы  сохранить  другую  половину   в
блаженном неведении.
    - Если сумеют, - уточнил Лимингтон.
    - Они уже развязали две мировые войны  и  последние  двадцать  лет
постоянно подогревают наши эмоции по  поводу  неотвратимости  третьей,
самой разрушительной. - Грэхем потер руки и ощутил  сочащуюся  из  пор
влагу. - То, что было для них доступно раньше, доступно и сейчас.
    - Вы что же хотите сказать, что они всемогущи, а значит,  бороться
с ними бесполезно?
    - Нет и еще раз нет! Но недооценивать противника тоже  нельзя.  Мы
уже слишком много раз делали подобную ошибку! - Лимингтон  поморщился,
но возражать не стал. - Об их численности и  мощи  можно  пока  только
догадываться.  Очень  скоро  они  начнут  рыскать  вокруг,   стараться
выследить зачинщиков мятежа и расправиться с ними - быстро, умело, раз
и навсегда. Если они обнаружат меня и уничтожат, вам  придется  искать
кого-то из выживших ученых. Бьернсен уведомил своих друзей, и никто не
знает, как далеко растеклись сведения по чисто личным каналам. Дейкин,
к примеру, получил их от Уэбба, а тот через Бича от самого  Бьернсена.
К Риду они попали другим путем - от Мейо  и  опять  же  от  Бьернсена.
Дейкин и Рид получили новость из третьих, четвертых, а может  быть,  и
десятых рук, и все равно она  их  угробила.  Не  исключено,  что  есть
другие, которые, скорее по чистой случайности, нежели по какой-то иной
причине, умудрились выжить.
    - Остается надеяться на это, - хмуро заметил Лимингтон.
    - Как только новость выйдет  наружу,  те,  которым  она  известна,
окажутся в безопасности: исчезнет повод с нами разделаться.  -  В  его
голосе  прозвучала  надежда   человека,   мечтающего   избавиться   от
невыносимого бремени.
    Если результаты, полученные учеными, подтвердят ваше заявление,  -
вмешался сенатор Кармоди, - тогда я  лично  позабочусь  о  том,  чтобы
президента срочно информировали.  Вы  можете  рассчитывать  на  полную
поддержку правительства.
    - Благодарю вас, - сказал Грэхем и,  поднявшись,  вышел  вместе  с
Волем и Лиминггоном. Они проводили  его  в  отведенное  ему  временное
пристанище,  которое  находилось  под  тем  же  зданием   Министерства
обороны, но на много уровней ниже.
    - Послушай, Билл, - обратился к нему Воль, -  ведь  я  получил  из
Европы уйму сообщений, только не  успел  тебе  рассказать.  Результаты
вскрытия Шеридана, Бьернсена и Лютера оказались точь-в-точь такими же,
как и у Мейо с Уэббом.
    - Все  сходится,  -  заметил  полковник  Лимингтон,  прямо-таки  с
отеческой гордостью похлопав Грэхема по плечу. - Людям  будет  нелегко
поверить в историю, которую вы раскрыли, но я полагаюсь на вас целиком
и полностью.
    Они ушли, чтобы Грэхем смог наконец поспать,  хотя  он  знал,  что
ничего из этого не выйдет.  Разве  можно  уснуть,  когда  человечество
стоит на пороге кризиса? На его  глазах  погиб  Мейо.  Он  видел,  как
Дейкин пытался убежать от судьбы, удар которой был стремителен,  точен
и неумолим. Он предчувствовал, какой конец ожидает Корбетта, и  слышал
отзвук катастрофы, в которой тот погиб. Сегодня - Бич! А завтра?
    Холодным промозглым утром страшная новость оглушительно взорвалась
над ошеломленной планетой, взорвалась так внезапно, что у всех  просто
дух  захватило,  и  так  неистово,  что  это  превзошло  самые  худшие
опасения. Весь мир буквально взвыл от ужаса.

                               ГЛАВА 8

    Было три часа утра 9 июня  3015  года.  Редко  упоминаемый,  но  в
высшей  степени  эффективный  Отдел  пропаганды   Соединенных   Штатов
трудился не покладая рук. Его огромные помещения, занимавшие два этажа
здания  Министерства  внутренних  дел,  были  темны  и  безлюдны.  Тем
временем в дюжине комнат, укрытых в  просторном  подземном  помещении,
находящемся в двух  милях  от  главного  здания,  кипела  работа.  Там
собрался весь штат отдела, усиленный  восемью  десятками  добровольных
помощников.
    Этажом выше, покоясь на мощных железобетонных перекрытиях, застыли
старинные  тяжеловесные  типографские   прессы.   Чистые,   смазанные,
блестящие,  они  много  лет  простояли,  ожидая  того  момента,  когда
неожиданный выход из строя всей  национальной  системы  телеинформации
снова призовет их к действию.  Над  ними  на  высоту  в  тысячу  футов
возносилась стройная громада - резиденция  полуофициальной  "Вашинггон
Пост".
    В руки четырехсот взмыленных  людей,  уже  давно  сбросивших  свои
пидкаки, стекались новости со всего земного шара. Телевидение,  радио,
кабельная сеть, стратопочта, даже полевая связь вооруженных сил -  все
было отдано в их распоряжение.
    Но выше, на уровне земли, эта бешеная деятельность никак  себя  не
обнаруживала. Здание "Пост" было явно безлюдно,  в  бесконечных  рядах
его неосвещенных окон дробилась тысячью  отражений  бледная  луна.  По
тротуару одиноко  брел  патрульный  полицейский;  он  шагал,  устремив
взгляд на освещенный циферблат уличных часов и ничего не подозревая  о
лихорадочной работе, кипевшей у него под ногами. Все  его  мысли  были
сосредоточены на чашке кофе, ждавшей его в конце обхода. Кошка молнией
перебежала ему дорогу и шмыгнула в тень.
    А  тем  временем  там,  глубоко  внизу,  под  нависшими  бетонными
громадами, вдали от миллионов ничего не  подозревающих,  мирно  спящих
горожан, четыреста человек фанатично трудились, готовя ужасную новость
на грядущее утро. Телеграфные ключи и скоростные  печатающие  аппараты
отбивали то краткие быстрые сообщения, то более  длинные  и  зловещие.
Бешено  грохотали  телетайпы,  выдавая  горы  информации.  Надрывались
телефоны,   выплевывая    чьи-то    металлические    голоса.    Мощный
многоканальный  коротковолновый  передатчик  посылал  через   высотную
антенну тревожные имнульсы по всему миру.
    Стекающиеся  отовсюду   новости   анализировались,   сравнивались,
классифицировались. Бликер завершил  опыт.  Сообщает,  что  видит  два
шара, парящие над Делавер авеню. 0'кей, передайте  Бликеру,  чтобы  он
забыл о них - если сумеет! Звонит Уильямс. Говорит, что провел опыт  и
теперь видит светящиеся шары. Поблагодарите Уильямса, и пусть  он  как
можно скорее куда-нибудь скроется!  На  проводе  Толлертон.  Опыт  дал
положительные результаты. Он  наблюдает  вереницу  голубых  шаров,  на
большой высоте пересекающих  Потомак.  Пусть  спустится  в  укрытие  и
вздремнет.
    - Это вы, Толлертон? Спасибо за информацию. Извините,  но  нам  не
разрешено говорить,  насколько  результаты  других  опытов  совпали  с
вашими. Почему? Ну, конечно, ради  вашей  же  безопасности.  А  теперь
выкиньте все из головы и ступайте баиньки!
    Вокруг царил шумный,  но  методичный  шурум-бурум:  каждый  звонок
пробивался сквозь встречные вызовы, каждый далекий  абонент  стремился
опередить остальных. Вот мужчина отчаянно вцепился в трубку, уже раз в
двадцатый пытаясь связаться со станцией ВРТС в  Колорадо.  Отчаявшись,
он сделал запрос в полицейское управление Денвера В другом углу радист
терпеливо и монотонно повторял в микрофон:
    - Вызываю авианосец Аризона. Вызываю авианосец Аризона.
    Ровно в четыре часа посреди  этой  суматохи  появились  двое;  они
вышли  из  туннеля,  по  которому  вот  уже  десять  лет  вывозили  на
поверхность тысячи еще влажных газет, чтобы  срочно  доставить  их  на
железнодорожную станцию.
    Войдя, первый почтительно придержал дверь, пропуская вперед своего
спутника,  высокого  плотного  мужчину   со   стальной   шевелюрой   и
светло-серыми   глазами,   спокойно   и   непреклонно   глядевшими   с
жестковатого лица.
    Он остановился и оценивающим взглядом окинул помещение.
    Господа, перед вами президент! - сказал его провожатый.
    Наступила тишина. Все встали, вглядываясь в хорошо знакомые черты.
Глава государства знаком призвал  их  продолжать  работу  и  вместе  с
сопровождающими проследовал в отдельную кабину.  Там  он  надел  очки,
взял в руки несколько машинописных листков и придвинулся к микрофону.
    Вспыхнула сигнальная  лампочка.  Президент  заговорил.  Голос  его
звучал спокойно и уверенно, в интонациях ощущалась убедительная сила.-
Тонкая аппаратура, скрытая в другом  подземелье,  на  расстоянии  двух
кварталов, улавливала его голос и воспроизводила в двух тысячах копий.
    После его  отъезда  аппаратура,  работавшая  на  полную  мощность,
выдала  две  тысячи  катушек  магнитной  пленки.  Их  быстро  собрали,
упаковали в герметические контейнеры и увезли.
    Стратоплан Нью-Йорк - Сан-Франциско, вылетевший в пять часов, унес
на борту две дюжины копий речи президента, спрятанных среди груза. Три
из них он успел оставить в пунктах посадки, после чего  пилот  потерял
власть над своими мыслями и стратоплан исчез навсегда.
    Специальный  рейс  4.30   на   Лондон   получил   десяток   копий,
благополучно перенес их через Атлантику и доставил в пункт назначения.
Пилоту  и  его  помощнику  сказали,  что  в  запечатанных  контейнерах
находятся микрофильмы. Они и считали, что там микрофильмы; поэтому те,
кого их мысли могли бы, заинтересовать, невольно обманулись, поверив в
истинность сказанного.
    До наступления критического часа по назначению попали примерно три
четверти копий. Из оставшейся четверти несколько задержались в пути по
естественным и непредвиденным причинам, остальные же  явились  первыми
потерями в новой беспощадной войне. Конечно, президент и  сам  мог  бы
без труда произнести эту речь по всем программам сразу.  Но  речь  его
также без труда могла быть прервана  на  первой  фразе  затаившейся  в
микрофоне смертью. Теперь же целых полторы тысячи президентов ждали  с
речью наготове у  полутора  тысяч  микрофонов,  разбросыных  по  всему
земному шару одни в американских посольствах и консульствах в  Европе,
Азии и Южной Америке, другие - на дальних островах, затерянных в Тихом
Океане, некоторые - на боевых кораблях,  вдали  от  людей  и  витонов.
Десять расположились в безлюдных  просторах  Арктики,  где  о  витонах
напоминали только безопасные вспышки в небесах.
    В семь утра в восточных штатах, в полдень  в  Великобритании  и  в
свое время - в каждой точке планеты  новость  выплеснулась  на  первые
страницы газет,  вспыхнула  на  теле  и  стереоэкранах,  загремела  из
громкоговорителей и радиоприемников, зазвучала с крыш домов.
    Стон недоверия и ужаса вырвался у человечества. Он становился  все
громче по мере того, как росла  вера  в  реальность  происходящего,  и
наконец перешел в истерический вопль.
    В голосе человечества звучало постигшее  его  потрясение,  которое
каждая раса выражала в соответствии со  своим  эмоциональным  складом,
каждая нация - со  своими  убеждениями,  каждый  человек  -  со  своим
темнераментом. В Нью-Йорке обезумевшая толпа до  отказа  забила  Таймс
Сквер. Люди толкались, орали,  потрясали  кулаками  в  хмурые  небеса,
распалившись, как загнанные в угол крысы. В  Центральном  парке  более
благопристойная толпа молилась, распевала  гимны,  взывала  к  Иисусу,
оглашая воздух то протестами, то рыданиями.
    В это  же  утро  лондонская  Пикадилли  обагрилась  кровью  сорока
самоубийц. На Трафальгарской площади негде было  яблоку  упасть.  Даже
знаменитые каменные  львы  скрылись  под  наплывом  обезумевших  толп.
Кто-то  требовал  августейшего  присутствия  Георга  Восьмого,  кто-то
отдавал приказы самому Всемогущему. И вот  когда  львы,  казалось,  от
страха припали к земле еще ниже, чем перепуганное человечество,  когда
побледневшие, покрытые испариной лица  были  устремлены  на  ораторов,
вещавших,  что  смерть  есть  расплата  за  содеянные  грехи,  колонна
Нельсона переломилась у основания, накренилась, на какое-то мгновение,
показавшееся вечностью, застида, как бы опираясь  на  другую  колонну,
образованную людскими воплями, потом рухнула, придавив триста человек.
Фонтан змоций взмыл до небес - утоляющих жажду эмоций!
    В то  утро  мусульмане  переходили  в  христианство,  а  христиане
ударялись в пьянство. Народ метался между церковью и публичным  домом,
частенько заканчивая психушкой. Грешники спешили омыться святой водой,
а праведники - забыться, погрязнув  в  пороке.  Каждый  сходил  с  ума
по-своему. Каждый был витонской коровой с набухшим выменем, получившей
нужную подкормку.
    И все же новость вышла наружу, несмотря на  все  попытки  помешать
этому,  несмотря  на  все  созданные  препятствия.   Не   все   газеты
откликнулись на  распоряжение  правительства  отдать  первые  страницы
президентскому воззванию. Многие, решив отстоять независимость  прессы
или, вернее, тупое упрямство  своих  владельцев,  внесли  изменения  в
предоставленные им копии - добавили юмора или нагнали  страха,  каждая
по своему вкусу, - сохранив таким образом  освященную  веками  свободу
допускать грубые искажения, именуемые свободой печати. Несколько газет
наотрез  отказались  печатать  столь  очевидную  галиматью.  Некоторые
упомянули новость в редакционных статьях, охарактеризовав ее как явный
предвыборный фокус, на который они и не подумают  клюнуть.  Другие  же
честно старались сделать все возможное, но это им не удалось.
    "Нью-Йорк Таймс" вышла с опозданием, известив  читателей,  что  ее
утренний выпуск не увидел  свет  в  связи  с  "внезапными  потерями  в
штате". В то утро в редакции умерло десять сотрудников.
    "Канзас Сити Стар" вышла вовремя,  громогласно  требуя  ответа  на
вопрос: что за очередную  утку,  рассчитанную  на  выкачивание  денег,
состряпали в Вашингтоне на этот раз? Ее штат не пострадал.
    В Эльмире редактор местной "Газетт" сидел за своим столом. Он  был
мертв. Окоченевшие пальцы все еще сжимали полученную по  телетайпу  из
Вашингтона копию президентской речи. Помощник редактора,  попытавшийся
взять листок, упал замертво у ног своего шефа. Третий  распростерся  у
дверей - репортер, погибший от безрассудного намерения исполнить долг,
за который отдали свои жизни его товарищи.
    Радиостанция ВТТЦ взлетела в воздух в  тот  самый  миг,  когда  ее
микрофоны  включились,  и  диктор  уже  открыл  рот,  чтобы  прочитать
новости, за которыми должна была последовать речь президента.
    В конце недели подвели итог: семнадцать радиостанций в Соединенных
Штатах и шестьдесят четыре по всей  планете  были  загадочным  образом
выведены из строя некими сверхъестественными силами, причем как раз  в
нужное  время,  чтобы  не  допустить  трансляции   нежелательных   для
противника новостей. Тяжелые потери понесла и  пресса.  В  критический
момент редакционные здания рушились от каких-то неведомых взрывов  или
же самые информированные члены редакций гибли один за другим.
    И все же мир узнал. Он получил ту  весть,  которую  так  тщательно
готовили. Даже невидимки не вездесущи.
    Новость вышла наружу, и несколько избранных почувствовали  себя  в
безопасности. Зато всех остальных охватил ужас.

    Вилл Грэхем вместе с лейтенантом Волем сидели у профессора Юргенса
на Линкольн Парнуэй  и  просматривали  вечерние  выпуски  всех  газет,
которые удалось раздобыть.
    - Реакция в точности такая, как и  следовало  ожидать,  -  заметил
Юргенс. - Сплошная мешанина. Вот, взгляните!
    Он  развернул  "Бостон  Транскрипт".  В  газете  не  было  никаких
упоминаний о невидимых силах,  зато  три  колонии  занимала  передовая
статья, содержавшая яростные нападки на правительство.
    "Нас  не  интересует,  правда  или  ложь   -   мрачная   сенсация,
обнародованная нынче утром, - вещал ведущий обозреватель "Трансирипт".
- Зато нас интересует, кто за ней стоит. Тот факт,  что  правительство
взяло на себя полномочия, которые избиратели ему никогда не давали,  и
практически  узурпировало  первые  страницы  всех  газет  страны,   мы
рассматриваем как первый шаг и диктатуре.  Мы  наблюдаем  тенденцию  к
методам, которые наша свободная  демократическая  страна  не  потерпит
никогда, ни на единый миг, и которые столкнутся с  нашим  непреклонным
протестом, пока мы еще сохраняем свободу голоса".
    - Возникает вопрос, чьи  взгляды  выражает  газета,  -  озабоченно
сказал Грэхем. - Можно предположить,  что  автор  писал  ее  абсолютно
честно  и   с   наилучшими   намерениями.   Вот   только   неизвестно,
действительно ли он так считает, или эти  мысли  коварно  внушены  ему
извне, но он воспринимает их как свои собственные и верит, что так оно
и есть.
    - Да, такая опасность существует, - согласился Юргенс.
    - По нашим данным, витоны способны склонять общественное мнение  в
любую сторону,  незаметно  внушая  мысли,  которые  наилучшим  образом
служат  их  целям.  Поэтому  разобраться,  какие  взгляды  возникли  и
развились  сами  по  себе,  а  какие   навязаны   извне,   практически
невозможно.
    - В этом вся трудность, - подтвердил  профессор.  -  Витоны  имеют
колоссальное преимущество: ведь они держат человечество в своих руках,
разделяя его, несмотря на  все  наши  попытки  к  объединению.  Теперь
каждый раз, когда какой-нибудь интриган начнет мутить воду, мы  должны
задать себе жизненно важный вопрос: кто за этим стоит?  -  Он  нацелил
длинный тонкий палец на статью, о которой шла речь. - Вот  вам  первый
психологический  удар,  нанесенный   врагом,   первый   выпад   против
замышляемого единства - ловко посеянное подозрение, что  где-то  якобы
таится  угроза  диктатуры.  Добрый  старый  прием:  облить  противника
грязью. И каждый раз на удочку попадаются  миллионы.  И  всегда  будут
попадаться - ведь люди скорее поверят выдумке, чем убедятся в правде.
    - Да уж. - Грэхем мрачно уставился в газету.
    Воль задумчиво наблюдал за ним.
    - "Кливленд Плейн Дилер" придерживается другого мнения, -  заметил
Юргенс.
    Он поднял газету и показал двухдюймовую шапку:
    - Вот отличный пример того, как журналисты подают читателям факты.
Этот парень возомнил себя сатириком. Он делает тонкие намеки на  некую
пирушку, состоявшуюся в Вашинггоне пару недель назад, и предлагает для
витонов  свое  название:  "вампиры  Грэхема".  Что  касается  вас,  он
полагает, что вы чем-то торгуете, скорее всего, очками от с