а вторая мысль ему не понравилась.
     Вен ела с тем же удовольствием, что и он, и между делом сказала:
     - Если бы не дедушка Джим, ничего этого у меня бы не было. Мой дурак отец потерял все свои деньги. Я так же бедна, как и ты, Деккер.
     - Это не так уж плохо, - предложил он, надеясь не быть воспринятым всерьез.
     Так и произошло, Вен усмехнулась в ответ.
     - О, не так уж это было и плохо, а путешествия - это просто прекрасно. Дедушка возил меня не только по туристским местам. Мы были в Гетеборге и Волгограде, и на побережье Нормандии и подобных местах. Он любил поля старых сражений, мой дед, и, по-моему, я сама переняла это у него немного. Маленькой девочкой я хотела, когда вырасту, тоже стать генералом, но...
     Тут она остановилась и задумчиво поглядела на него.
     - Тебе это не кажется странным? - спросила она.
     Деккер неопределенно пожал плечами, поскольку это действительно представлялось ему несколько странным.
     - Ну во всяком случае, старомодно, - признала она. - Но ведь ты и сам несколько старомоден, не так ли, Деккер?
     Он задумался, как ей на это ответить, и выбрал наиболее простой способ.
     - Я же - марсианин, - сказал он.
     Вен кивнула.
     - А Джей-Джон Бельстер говорит, что к тому же хороший. Ты хочешь, чтобы твоя планета получила все, что ей причитается, не правда ли? Здесь нечего стыдиться, Деккер.
     Деккер, которому никогда в голову не приходило стыдиться чего-либо, связанного с тем, что он марсианин, отнюдь не был польщ„н тем, что его оценивает Джей-Джон Бельстер, и только сказал:
     - Нет, конечно.
     - А еще Бельстер говорит, что твоя мать - большая шишка на Марсе.
     Тон ее изменился, и от этого Деккер почувствовал себя неуютно.
     - Она - сенатор. Наверное, это самое большее, чего можно добиться на Марсе, но, конечно, Марс - не такое уж большое место - пока.
     - Но тебе бы хотелось сделать карьеру?
     - О черт, Вен! Конечно. А зачем, ты думаешь, я здесь?
     На это она не ответила.
     - По-моему, - сказала она, - быть марсианином довольно тяжело... я хочу сказать, когда ты так беден, а большинство кругом так богаты. Я имела в виду... - она обвела рукой кондо. - Я - нищая, если смотреть на это с точки зрения твоего приятеля Танабе, и все же у меня есть гораздо больше, чем у тебя. Тебя когда-нибудь это возмущало?
     Эта женщина задает странные вопросы, подумалось Деккеру. Он попытался найти такой ответ, который ее бы не обидел, и наконец остановился на:
     - Думаю, это нечестно, - сказал он. - Марсиане работают гораздо упорнее, чем вы, земляне, а у нас гораздо меньше того, чем хвастаетесь вы.
     Это, казалось, ее удовлетворило. Вен сменила тему.
     - А почему у тебя такое странное ухо?
     - Это - трансплантат. А свое собственное я отморозил.
     Мечтательно она потянулась коснуться его уха. Прикосновение было приятным.
     - Но все остальное у тебя на месте? - спросила она.
     В ответ на его подтверждение она в салюте подняла стакан. Минуту спустя к изумлению Деккера Вен встала, подняла юбку и через голову стянула ее.
     То, что носила она под юбкой, было иной версией ее белья, которое он видел, когда они примеряли скафандры, тонкое, почти прозрачное и забавно украшенное цветами и сердечками.
     - Ну, - почти по-деловому спросила она, - и ты не покажешь мне, как это работает?
     - Да, конечно, - ответил Деккер, поскольку это, очевидно, было тем ответом, какого она ожидала, и немногим отличалось от того, о чем думал он сам.
     Просто это застало его врасплох, вот и все. А когда очень быстро они оба разделись и, обнявшись, лежали в мягкой пружинящей кровати Вен Купферфельд, прежде чем они впервые поцеловались, Деккер еще успел удивиться теплой силе ее плотного мускулистого тела.
     Соитие - как соитие, бесконечно иное и всегда все то же. Насколько Деккеру Де Во позволял судить его собственный опыт, их секс был успешен. И согласно любому разумному стандарту длился он адекватно долго. Конечно, он освободил его ото всех болей и стрессов, и то, как сонно обнимала его Вен, когда они израсходовали все, что могли израсходовать, указывало на некое удовлетворение и с ее стороны.
     Впоследствии они говорили мало. На самом деле Вен спала, когда чуть позже Деккер встал, оделся и тихо прикрыл за собой дверь в квартиру.
     На автостоянке он печально оглядел ее маленький гидроавтомобиль, но, конечно, обратно придется добираться без него. Дороги пешком, безусловно, пойдет ему на пользу. Прежде чем начинать долгий подъем, Деккер поднял глаза к небу. Над склоном горы стояла ясная ночь, немногие видимые с Земли звезды затмевала четвертинка Луны, но само небо прочерчивали яркие черточки комет, движущихся к своему свиданию с Марсом. Для Деккера Де Во, который в этот момент был вполне удовлетворен окружающим миром, это было отрадное зрелище. Одна огромная комета раскинулась как растекшееся серебро, чуть ли не на полнеба, а за ней виднелось еще несколько более отдаленных, но все они имели отчетливо видимые хвосты.
     - И вот, - сказал самому себе Деккер, - для чего все труды.
     Он едва ли был против долгой дороги вверх к общежитию.
     Впрочем, к тому времени, когда он достиг скопления спальных зданий базы, его марсианские кости и мускулы начали отчаянно возмущаться.
     Однако это того стоило. Оттягиваемое удовольствие - удовольствие вдвойне. Соитие только подтвердило то растущее в сознании Деккера впечатление, что секс с Вен Купферфельд может оказаться тем, что стоит повторять вновь и вновь.
     Быть может, до конца его жизни.
     А потом Деккер стал задаваться вопросом, не мог ли он, что называется, ?влюбиться?. Это был интересный вопрос. Долгая дорога до дома превратилась в слишком короткую.
     Деккер не был до конца уверен, каковы должны быть диагностические признаки данного состояния. Во всяком случае, он был вполне уверен, что у него присутствуют не все из них. Например, он не считал, что Вен Купферфельд единственная возможная для него женщина на какой бы то ни было планете. Он даже не считал ее совершенством. О, на самом деле, она очень была близка к нему, поскольку у этой женщины действительно эксцентричные представления о жизни - генералы! поля сражений! - и у Деккера не было сомнений, что значительная часть той личности, что звалась Вен Купферфельд, так ему и не открылась, как бы полно она ни предлагала ему свое физическое тело.
     И все же, хромая через вестибюль своего общежития, он был исполнен радости. Нет, не переполнен ею. И головы он не потерял; он отнюдь не был готов зарубить для этой женщины дракона или покончить с собой, если потеряет ее, но все же счастлив.
     Деккер был удивлен обнаружить, что в вестибюле отнюдь не столь тихо, как он привык по субботам ночью. Вселялся новый курс. Несколько новичков с Первой фазы несли на плечах сумки, направляясь к спальным комнатам, и, широко раскрыв глаза, с любопытством оглядывали все вокруг. Деккер, ветеран Третьей фазы, терпимо им улыбнулся и открыл дверь в свою комнату.
     Внутри было темно. Торо Танабе отправился на уик-энд в Болотный Город, и не успел Деккер дойти до того места, где находился выключатель, как споткнулся о посылку на полу.
     Посылка предназначалась ему.
     Отправителем на штампе значилось Реабилитационное Заведение Колорадо. Приклеенная к внешней обертке записка, с его именем и адресом, гласила, что Реабилитационное Заведение Колорадо имеет удовольствие переслать ему, ближайшему родственнику Болдона Де Во, личные вещи его скончавшегося отца. В свертке оказалось немного одежды, предметы туалета и письмо.
     Деккеру до сих пор не приходило на ум ничего, что могло бы прогнать из его головы мысли о Вен Купферфельд, и вот эта посылка...
     Он присел на краешек дивана в общей комнате и дол го сидел там, держа в руках письмо. Об этом письме он как-то не думал, поскольку мысли его в основном были заняты отцом. Он думал о печальном конченом человеке, который решил доживать остаток своих дней там, где не было никого, кого ему б хотелось видеть, и о том, каким бы мог быть мир, если бы там в Оорте с Болдоном Де Во не случилось несчастного случая.
     Деккер не плакал. Хотя мог бы. И не стыдился бы этого. Он просто испытывал нечто более глубокое, чем то, что случалось ему испытывать раньше, и наряду с печалью в его душе был также и мир.
     Он еще раз перечел письмо отца. Оно гласило:

     ?Мой любимый сын!
     Поскольку все идет к тому, что я вскоре умру, они позволили написать мне это письмо. Я пишу его затем, чтобы сказать тебе, что я сожалею, что не вернулся. Я хотел. Мне хотелось смотреть, как ты растешь и взрослеешь, и мне хотелось быть рядом с твоей матерью. Я просто не нашел в себе мужества лицом к лицу встретиться с жалостью.
     У меня нет никаких прав давать тебе отеческие советы, но тем не менее дам их. Сделай все, что в твоих силах, чтобы позаботиться о матери. Держись подальше от Маркуса и подобных ему людей, потому что они больны. Или, быть может, просто злы - я не мог бы сказать, в чем различие. И самое важное: пожалуйста, не завидуй землянам, и превыше всего, не пытайся быть таким, как они.
     Мне бы хотелось быть тебе лучшим отцом, Дек. Ты этого заслуживаешь.
     Твой отец?.

     К письму прилагался постскриптум:

     ?Позаботься о Храбром Мишке. Я рад, что ты сохранил его. Будь это в моих силах, я дал бы тебе больше?.

28

     Это взрыватели в Оорте - разведчики, те, кто управляет змеей, канониры и корректировщики - считают себя самой важной частью проекта, потому что они были теми, кто запускал кометы в долгий путь от облака до падения на Марс. Однако дальше этого они не шли. Изначально их программы только направляли объекты в сторону Солнца.
     В первые три-четыре года это всех устраивало. Затем возникла ситуация, когда требовалось поймать и откорректировать курс каждой поступающей кометы, и это было гораздо сложнее... или, по меньшей мере, сложно в совсем ином отношении.
     Кометы поступали из Оортова облака под самыми различными углами и из самых разных направлений, и все они были неверны. Правильная траектория провела бы комету близко к Солнцу по перигелию - достаточно близко, чтобы получить максимум делт солнечной гравитации, но не настолько близко, чтобы Солнце расплавило большую часть массы кометы. А также искривление этой траектории должно быть таково, чтобы она привело комету точно на Марс. Вот тут-то и начинались проблемы.
     Эту часть задачи брали на себя спутниковые станции Co-Марс на орбите планеты. Они анализировали траектории каждой из поступающих комет, и руководители взрывали корректирующими эти траектории. А такого не сделаешь за одни раз. Весь путь долгого падения кометы за ней следовало присматривать и даже нянчиться с ней, когда она приходила по оптимальной кривой вокруг Солнца. Требовалось до пятисот исправлений корректировок курса, чтобы уловить тот момент, когда притяжение Солнца вырвет комету с ее изначального курса, и поместить в плоскость эклиптики, одновременно замедляя ее движение в требуемую долю секунды, чтобы она доползла именно в требуемую точку на орбите Марса.
     Вот чему учились студенты на протяжении Четвертой фазы. Некоторые говорили, что это - самая важная часть всего курса подготовки. Другие - что примечательно, это были те, кто побывал на кружащих вокруг Марса станциях или в самом Оорте, - полагали иначе, но в действительности правы были и те, и другие. Не было этапов, которые не были бы важны в тяжелом и утомительном деле проведения кометы из Оорта до приземления на Марс.

29

     То, что он был ?влюблен? или, по меньшей мере ?увлечен?, - или, как поправил себя Деккер, наверное, просто ?в пылу?, - безусловно, давало немало пищи для размышлений, но не настолько много, чтобы заставить его забросить занятия. Не забывала о них и Вен. На самом деле, они много занимались вместе в те вечера, которые она была готова провести с ним, по крайней мере, часть этих вечеров.
     Сосредотачиваться Деккеру помогало и то, что Четвертую фазу он нашел очень интересной. Дело было даже не в подлежащем изучению материале, хотя и он, конечно, интересовал Деккера Де Во. Другим увлекательным моментом, в более или менее личном плане, было то, что инструктором здесь оказалась его приятельница, с давней вечеринки в Санпойнт-Сити Аннете Бэнкрофт.
     Деккер уважал официальное положение Аннеты и никогда не обращался к ней по имени и не делал никаких попыток сблизиться со своей преподавательницей. Впрочем, избежать фамильярности было не так уж и трудно. Они все время были заняты. По прошествии первых нескольких дней, заполненных лекциями и тестированиями, они вернулись в тренировочный контрольный отсек, который кратко посещали несколькими неделями раньше.
     Деккер рад был обнаружить, что у него оказался природный дар управления кометами. Вен этим восхищалась - может быть, даже немного завидовала, - а Аннета Бэнкрофт поощрительно похлопала его по спине.
     - Тебя следовало бы отправить на одну из Со-Марс станций, - сказала она.
     На заявление Деккера о том, что он на самом деле намеревался отправиться в сам Оорт, инструктор окинула его задумчивым взглядом. Но в глубине души Деккер знал, что она права. В жизненно важных задачах по удерживанию планеты на курсе, решению орбитальных проблем и управлению корректировочными взрывами он был столь же хорош, как и любой другой студент их курса. Или это следствие его опыта как пилота? Деккер так не думал. Общие проблемы были одни и те же - руководить и продумывать все заранее - но, конечно, здесь большая часть планирования курса выполнялась компьютером. Это компьютер разрабатывал позиции и траектории каждой поступающей кометы, опрашивал приборы каждой из них и каждые десять секунд всех тех лет, какие требовались комете для того, чтобы достичь места назначения, выдавал новую разработку. Таково писание: компьютеры редко допускают мелкие ошибки, но требуется человеческий разум, чтобы вовремя отследить крупные.
     И в тренировочном контрольном центре, когда Деккер набирал свои предполагаемые траектории и смотрел, как золотая линия вычисленного им пути тянется от кометы к той точки сети, где она достигнет перигелия, а потом программу ?нормативной? проверки, чтобы сравнить свой выбор с действительным решением контролера, раз за разом эти линии совпадали. Один раз даже наблюдавшие за его работой сокурсники взорвались шквалом спонтанных аплодисментов. Конечно, Аннета Бэнкрофт немедленно шикнула на них, но Деккеру пришло в голову, что его отец был бы доволен.
     Впрочем, об отце он думал не часто. Он не забыл Болдона Де Во; в сердце его оставалось больное место, в котором хранилась память об отце. Но у Деккера было немало непосредственных забот, и одна из них присутствовала подле него значительную часть времени лично и в его мыслях большую часть остающихся часов: Вен Купферфельд.
     Проводить столько времени, размышляя о Вен Купферфельд или в сущности о женщине, было чем-то совершенно новым в жизни Деккера. Она не была единственной женщиной, с которой он когда-либо занимался любовью. Но он никогда не видел снов наяву о каком-либо другом человеческом существе. Когда они были вместе, он целиком и полностью сознавал разделяющие их различия: землянка - марсианин, богатая - бедный, умудренная - наивный - по большей части, наверное, женщина - мужчина. За время своего пребывания на Земле Деккер пришел к выводу, что здесь основополагающие различия между мужчиной и женщиной выражены гораздо более чем когда-либо он имел возможность наблюдать на Марсе.
     Но когда он оказывался вдали от нее, различия эти, казалось, не играли особой роли. Мысль, доминирующая в его сознании, заключалась в желании вновь оказаться рядом с ней.
     Во время практических занятий они гораздо реже оказывались рядом, чем этого хотелось бы Деккеру. Однажды открыв ему доступ в свою постель, предположил Деккер, она решит повторять это шоу ad lib. Так оно, до некоторой степени, и было, но не столь часто, как предпочел бы марсианин. Время от времени, когда Деккер подходил к ней по окончании дневных занятий, его встречали та теплая улыбка и непроницаемый взгляд, которые заранее говорили Деккеру, что она сейчас скажет: есть нечто иное, что она просто обязательно должна сделать сегодня вечером.
     И все же недостатка в совместных вечерах не было, что через какое-то время заметил даже Торо Танабе. Великому эгоцентристу Танабе Понадобилось больше недели, чтобы заметить, что они поменялись ролями: теперь Деккер возвращался в их комнату очень поздно и очень довольный собой. Тогда у Танабе ушло не более нескольких секунд, чтобы догадаться почему. Он отключил экран и во все глаза уставился на Деккера.
     - Это ведь Вен Купферфельд, не так ли? - ошеломленно спросил Танабе.
     - Да, мы иногда занимаемся вместе.
     - Ну да, конечно, я наверняка знаю, чем вы занимаетесь. Но эта женщина совсем не твоего круга, Де Во.
     Поскольку мысли Деккера не раз бежали по этому пути, ответ его оказался гораздо горячее, чем могло бы быть в противном случае.
     - Она так не думает. Если уж тебе это так хочется знать, она так же бедна, как и я.
     Танабе покачал головой.
     - Круг - это не просто вопрос денег, - заявил он. - По крайней мере, раз в сто лет деньги могут и не играть тут особой роли. Купферфельд происходит из очень высокопоставленной семьи, в то время как ты...
     Танабе вовремя спохватился, чтобы не сказать ?марсианин?. С минуту он просто молчал. А потом, побуждаемый каким-то минутным импульсом доброты, сменил тему. Он жестом указал на свой экран.
     - С ума я сойду с этими интегралами, - простонал он. - Так легко рассчитывать их здесь на экране, но когда мы на деле пытаемся вести комету, все оказывается во много раз сложнее.
     - Ты этим и занимался сейчас? - с любопытством спросил Деккер, поскольку то, что он успел уловить прежде, чем Танабе отключил экран, вовсе не походило на учебное задание.
     Вид у Танабе сделался хмурый.
     - Не в данный момент, - признал он. - Нужно же иногда расслабиться. Честно говоря, это был фильм на марсианские темы.
     - О черт, - расхохотался Деккер.
     - Мне просто хотелось понять, что из себя представляет твоя планета, - заявил Танабе.
     - Этого ты из шоу не узнаешь.
     Сам Деккер видел лишь одно-два этих популярных шоу, поскольку они его оскорбляли - кровавые приключения на Марсе, невероятно злобные марсианские поселенцы, как звери, ютящиеся в своих подземных укрытиях, крадут земных женщин. Драки!
     - Знаю, - покорно отозвался Танабе. - Там, конечно, все крайне преувеличено, но все же... А новости настолько скверные, что я просто их отключил. Токийские индексы упали сегодня ночью на полтораста пунктов.
     - Я не знаю, что это значит, - сказал Деккер вежливо, но без малейшего любопытства.
     - А значит это, что мой отец сегодня почти на полмиллиона куэс беднее, чем был вчера, - с горечью проговорил Танабе. - О, осталось еще немало - пока. Но когда все это кончится?
     Деккер подавил зевок.
     - Это только деньги, Танабе. Это из-за этого ты теперь так усердно учишься?
     - В то время как ты с этой женщиной изучаешь совсем иные предметы? - Танабе помедлил, но потом все же добавил: - Я знаю, что меня это не касается, Де Во, но послушай, что я скажу. У Вен Купферфельд не только большие связи, но она к тому же гораздо сильнее тебя. Она съест тебя заживо, старик.
     - Да, и мне бы этого хотелось, - согласился Деккер, чтобы заставить замолчать этого надоедливого человека.
     Танабе замолчал. Не проронив больше ни слова, он удалился в свою комнату, и когда они встретились на следующее утро, японец был вежлив, но ни одним словом не упоминал о том, как опасна Вен Купферфельд.
     Однако упомянул об этом сам Деккер.
     В следующий же раз, когда он оказался в кондо Вен, когда они приканчивали приготовленный в микроволновой печи обед из ее запасов, ?чтобы сэкономить время для занятий?, Деккер не смог удержаться и не рассказать ей забавную историю о том, как Танабе предостерегал его против нее.
     Вен, казалось,