Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа

Разделы:
Бизнес литература
Гадание
Детективы. Боевики. Триллеры
Детская литература
Наука. Техника. Медицина
Песни
Приключения
Религия. Оккультизм. Эзотерика
Фантастика. Фэнтези
Философия
Художественная литература
Энциклопедии
Юмор





Поиск по сайту
??????????. ???????
   ??????? ??????????
      ?????? ??????. ????????? -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  -
адочной спешке я лепил на стекле новую фразу, смеясь про себя и чуть не плача одновременно. Я уже не верил в это, я знал, что все напрасно, что ничего не получится - мистика это, смех сквозь слезы, чепуха и нелепость! Новая фраза, против моих намерений, вышла забавно галантной: "Прошу поподробней". Едва я закончил, динамики выдали новую порцию знаков. - "Была человеком... стала..." - Коллега запнулся. - Грэг, мне с этим текстом не справиться. Я подскочил и выхватил у него из рук бумагу. Потом карандаш. Машинально прочел ему текст в английском переводе: - "Была человеком. Стала подводным кошмаром. Теперь я больше животное. Животный инстинкт побеждает. Я не могу. Не хочу. Верните безличность. Если возможно. Боюсь невозможного. Лучше не быть. Хотелось быть. Искала способ. Вернуться. К людям. Ошибка". Бумажный лист выпал из рук и лег на стол. Я рванул ворот свитера. - Без паники, Грэг! Я задыхался. Закружилась голова. Сквозь зеленую дымку надвигалось что-то большое, ужасно громоздкое и неуклюжее - сверху. Как днище океанского корабля... Болл, словно откуда-то издалека, встревоженно: - У тебя слишком богатое воображение, Грэг. Слишком. Будем работать? Или будем друг друга пугать ненормальными взглядами? - Будем работать, Свен, будем... Я ободряюще похлопал его по спине и мужественно улыбнулся. Моя улыбка почему-то испугала его еще больше. Разбрызгивая глицерин, накладываю на стекло черную мозаику букв. Верный, но дьявольски медленный способ. Придумай быстрый. Ну, не сегодня, завтра. И завтра новым способом ты сможешь выудить у этого спрута еще одну порцию странного бреда. Ведь это все-таки животное. Животное, на мозг которого влияет (или повлияло) что-то человеческое. И совершенно естественно, что зверь испытывает беспокойство от тяжести чуждого его природе груза в мозговой коре. Беспокойство и, может быть, даже мучения... В одном теле - по-своему сильном и ловком - заключены два противодействующие друг другу начала: интеллект и животный инстинкт. Интеллект не может победить, потому что он должен во многом уступать звериному инстинкту самосохранения: тело спрута живет в первобытно диких условиях борьбы за существование. Но разум не может и уступать бесконечно, на то он и разум. В конце концов возникает дилемма: либо как зверь, либо... никак. "Хотелось быть. Искала способ вернуться к людям, но выбрала этот способ ошибочно. Лучше не быть". Обрадовались: ах, какое удивление - мыслящий цефалопод! Дрессированный, прирученный, разумный! Познакомились ближе - волосы дыбом... Ну кто из нас способен измерить глубину его страданий, вызванных какой-то непоправимой ошибкой?! Сколько дней, месяцев, лет он одиноким призраком бродил в холодных пучинах, пугая братьев по образу. Но только по образу! Он не был подобен ни одному из жителей бездны. Один... Для всех чужак. Ни человек - ни спрут... Разум хотел возвращения к людям - спрут опасался. Разум настаивал - зверь бунтовал. И разум понял, наконец. И снял осаду. Но вот люди сами пришли. Из тлеющей искры выросло пламя надежды, зверь отступил. До поры. Люди грозили квантаберами, травили Мантами - близко не подпускали. Выдержал. Вошел в доверие, добился дружбы, получил охранную грамоту - пеналы с радиоактивным веществом... И все напрасно: все развеялось, как облако чернил. Пришли другие - пугались, кололи ножами. Потом успокоились. Но ничего не поняли, как и те, которые были до них... Темный, было придавленный зверь поднимал голову, щетинясь инстинктами. Интеллект - на грани поражения: "Теперь я больше животное, чем мыслящее существо, - животный инстинкт побеждает". Заламывая щупальца, молил: "Верните безличность. Нет равновесия!" Не понимали ни те, ни другие... Опять повторял: "Верните безличность, если возможно. Иначе, будет плохо зверю и мне. Я боюсь, что погублю и его и себя. Я больше так не хочу, не могу!" И погубит, если мы не сумеем вернуть хозяину его загадочную "безличность". Но что говорить там о чем-то другом, если мы не знаем даже "хозяина". Тело одно, мозг, очевидно, один - и мы не в состоянии понять, кто же кричит из кальмарьего мозга, требует и умоляет - вынь да положь ему какую-то "безличность"... Да и возможно разве отделить от живой материи мозга мыслящую субстанцию! Ведь это же абсурд, поповщина. Нет, что-то здесь имеется в, виду иное... И, наконец, еще одна прелюбопытная деталь. Эта "мыслящая субстанция" говорит о себе в женском роде и даже называет имя: "Лотта". (Да, очень знакомое и дорогое мне женское имя, но сейчас - ради всего святого! - не стоит об этом...) Стало быть, Лотта-кальмар, так сказать, всеми десятью руками расписывается в том, что она есть личность. Но "личность" - понятие, во-первых, неотделимое от совершаемых "личных" поступков. А этого добра за Лоттой-кальмаром числится предостаточно! Та-ак... Теперь она возжелала "безличности". Выходит, она стремится каким-то образом (не будем размышлять сейчас, каким) вернуть себя в первичное, предшествовавшее теперешнему, состояние. И это она называет "безличностью". То есть, состояние, при котором не совершаются "личные" поступки!.. Вот и попробуй решить этот ребус... Поистине, чтобы не совершить ни одного поступка, нужно быть без рук, без ног, без туловища, без головы! Нет, голова, пожалуй, нужна даже при таких курьезных условиях - иначе не будет мыслящей Лотты. Та-ак... Значит, понятие "безличность" деликатно отождествляется с понятием "обособленный мозг". Искусственный, естественный - безразлично, - но обязательно отделенный от живого организма, вне его... Есть такая игра: кто-нибудь что-нибудь ищет, а другие суфлируют: "холодно", "тепло", "еще теплее", "горячо". Мы начали эту игру, едва переступив порог станции. Мы прошли все этапы до "очень горячо". Теперь я почуял паленое... Я никогда не слышал, чтобы искусственный мозг - даже самый совершенный, на молекулярной основе - мог подняться до высот понятия "личность" или "безличие". Лотта-кальмар поднялся. Отсюда сами собой напрашиваются выводы, предположения. Начнем с предположения, что та штуковина на эйратере - действительно контейнер. Для перевозки "обособленного мозга", а не детеныша спрута, как мне подумалось вначале. Но это был какой-то супермозг. Не по размерам, а по начинке, разумеется. Во время катастрофы его предоставили самому себе, и он благополучно затонул на двухкилометровой глубине. Но не разбился. И рассмеялся: "Так вот в чем прелесть полетов в небо..." Питательный физиологический раствор ему заменила морская вода, насыщенная кислородом и органическими веществами. Возможно, он и создавался с целью использования в какой-нибудь биомашине для исследований океанских глубин. Возможно, он был даже оснащен плавничками-ресницами. Но ползать на обломках эйратера скоро наскучило. К тому ж, привыкший к оживленным сутолокам в громадных лабораториях, он тяготился безлюдьем. Поразмыслив своими синтетическими извилинами, он решил раздобыть себе что-нибудь вроде ездового коня. Выбор пал на кальмара. Полонив детеныша гиганта-архитевтиса, супермозг "Лотта" каким-то образом связал себя и развивающийся мозг кальмарчика нейронными канальцами едва ли не на уровне синапсов. Своеобразный симбиоз живого с синтетическим. Кальмар "умнел" буквально не по дням, а по часам, таскал наездника по океанским безднам, и оба были довольны. "Наездник" перестроил нервный аппарат "коня" по своему подобию, однако в зеркально отраженном виде, отдал ему все знания, опыт, перелил, образно выражаясь, всю информацию из своих хранилищ в чужие, и, самое главное, _передал ему свою индивидуальность_. Это и была та самая _ошибка_... Кракен превратился в мыслящее, но глубоко несчастное существо... - Грэг, - окликнул меня Болл. - Ты, кажется, решил переделать вопрос? - Вопросов не будет. Наоборот, я собираюсь кое-что посоветовать кракену. - Вот как! - изумился Болл. - Сыщики-гангстеры нам никогда не простят, если мы не выпотрошим до конца говорящего спрута. - Он уже так выпотрошен, что мне его становится жалко. Я хочу его успокоить. Или убить... Смотря, как он отреагирует на мой совет. - Грэг, я должен подробно записывать все, что сейчас происходит. Это очень любопытная вещь для науки. Я прилепил последнюю букву и вытер пальцы. - Пиши, Свен. Диктую. "Не обманывай себя: теперешнее состояние необратимо". Динамики выдали несколько знаков и смолкли. - Ну, что там, Свен? Молчание. Я обернулся. Болл снимал с настольной лампы затемнение. Наконец, ответил: - Ничего. "Я ушла" - и больше ничего. - Как ушла? - А вот так и ушла. Пора бы знать, что женщины не любят опрометчивых советов. - "Бездна-Д-1010", вызываю на связь. Я - "Волна", я - "Волна", вызываю на связь. Прием... Я подошел к микрофону. Взял. В руках - неприятная дрожь. - Я - "Бездна", я - "Бездна"... "Бездна-Д-1010" слушает "Волну". Прием... - Доброе утро, ребята! - бодро приветствовал нас голос Дуговского. Я с тоской посмотрел на залепленный буквами акварин и дернул рубильник внешнего освещения. На фоне вспыхнувшего жемчужного зарева черные буквы казались траурной вороньей стаей. - Доброе утро, шеф. Что нового? Прием. - Четыре года назад "Ладога" совершала спецрейс из Ленинграда в Мельбурн, имея на борту контейнер для транспортировки биоаналоговой системы "Сенсолинг-4". Кроме сопровождавшей контейнер группы научных работников, на эйратере находился руководитель отдела высшего моделирования Александр Кером... У меня зарябило в глазах, ноги подо мной ослабели, и я вынужден был сесть в кресло. Больше я не слушал Дуговского. Я вспомнил... ...На песчаной дорожке колыхалась теневая сеть тополиной листвы. Парк наполнен мириадами летающих пушинок. Без устали кружатся, кружатся, сбиваясь в рои и сугробы, срываются с места вдогонку за легким капризным хозяином-ветром, несутся куда-то, не зная зачем. Я снимаю пушинку у Лотты с волос и сдуваю в общий хоровод. - О чем ты думаешь, Лотта? Помедлив, отвечает: - О тебе, о себе... О нас с тобой. И еще немножко об отце. Вздохнула... Она всегда почему-то вздыхает, когда говорит об отце. - Ты сегодня поссорилась с ним? Молчит. Значит, поссорилась. - В институте? Кивнула. Значит, расскажет. - Понимаешь, Игорь, у него опять неудача. Как только биоаналог - так неудача... - Если дело касается биоаналогов... - Нет, нет, погоди! Я и без тебя знаю, что бионетика топчется в этих вопросах на месте. Но отец предполагает, что только он и Алан Чэйз из Мельбурна близки к решению этой проблемы. Сегодня он предложил мне стать прототипом своей пятой системы. - Но ты, я вижу, не согласна, - рассеянно заметил я. Меня удивительно мало волновали проблемы бионетики даже мирового значения. Особенно сегодня, когда пушинки тихо садились на волосы Лотты. - Да, я отказалась. Они так страшно молчат... - Кто? - Биоаналоги. После наложения матрицы прототипа они почему-то замыкаются в себе и отказываются выполнять задания экспериментаторов. Может быть, оттого, что они начинают чувствовать себя живыми? Отец говорит, что это неправда, что искусственный мозг остается просто машиной, но я уже не верю ему... Мне кажется, что сенсолинги - так называет их отец - это совершенное подобие живого мозга. Три года назад с меня сняли матрицу для сенсолинга номер четыре... Сегодня я хотела взглянуть на него, однако отец решительно воспротивился. И я не знаю, чем объяснить... Я посмеялся над страхами Лотты и закрыл ей рот поцелуем... - Прием, прием... - выкрикивал Дуговский. - "Бездна", почему не отвечаете? "Бездна"... - Прием... - Конец передачи! - крикнул я и ударил по клавишам. Подбежал к акварину и с силой смахнул пропитанные глицерином буквы. Едва взглянул поверх пустынного дна, бросился к пульту. Это было последнее, что я отчетливо помнил на станции... Микрофон раскачивался перед лицом, как воротник огромной кобры. Быть может, это не он раскачивался - я сам. Раскачивался и кричал. Дрожал от крика, безумствуя горлом: - Лотта-а-а, верни-и-сь!!! Лотта!!! Лотта-а-а!.. И все нашаривал пальцами регулятор громкости. - Лотта-а! Лотта-а-а!!! Верни-и-сь!!! Кажется, плакал. Болл поволок в каюту. На диване я, уткнувшись в подушку, утих. А где-то внутри - раскатами: "Ло-о-о... Го-го-о!!! Вернн-и-и-сь... Го-го-го!!!" Вскинулся пружиной, выскочил в салон. И - прямо в люк... Сорвал одежду, растерзал пакет... Давление вминает ребра. Вода освещена прожекторами. Кружатся, точно хоровод огней. И Манты кружатся - пушинки тополиные... А я, как сорванный кленовый лист, падаю в темные бездны. И вокруг грохочет, не утихая: "Лотт-а-а-а!!! Верни-и-и-сь!!! Ого-го-о-о!!!" Будто бы голос Болла слышу. Не будто бы, а реально. Говорит кому-то: - Ничего страшного, за него я спокоен. Заработался, двое суток не спал. Ему резко ответили: - Я врач, и в ваших советах, мистер Болл, совершенно не нуждаюсь. - И кому-то другому, тоном ниже, но повелительно: - Перенести больного в изолятор! - А я сказал: оставьте здесь! И улетучивайтесь из моей каюты! Молодчина, Свен! По-товарищески... Я открыл глаза и, свесив ноги с койки, сел. Значит, он приволок меня в бункер, сделал усыпляющий укол и поднял в мезоскафе... Ну что ж, как будто бы правильно. А вот и Дуговский... Я поднялся навстречу. Дуговский обнял меня и, не обращая внимания, на присутствующих, потащил из каюты. Где-то крикнули: - "Роланд" подходит! Все заторопились на корму. Люди что-то кричали и махали огромному белому кораблю. А я стоял и, не отрывая глаз, смотрел себе под ноги. На аккуратно сложенные щупальца и неживые тусклые глаза... Кто-то сказал: - Сегодня утром загарпунили. Всплыл под самым бортом. Тонны полторы - не меньше... Я опустился на колени и погладил холодную, скользкую руку гиганта. - Это он... - сказал подошедший Болл. Нас обступили. - Интересуетесь? - спросил высокий синеглазый человек. - Хороший экземпляр. Препарировать будем. Болл крепко держал меня за запястье. Я высвободил руку, поднялся. Сказал синеглазому: - А мозг постарайтесь не повредить. Передайте его в Ленинградский институт бионетики, Керому. Это мозг его дочери... Очень любопытная вещь для науки. Повернулся и пошел прочь. ВМЕСТО ЭПИЛОГА Отпуск я решил провести в Ленинграде. Хотелось посетить знакомые и очень памятные мне места. Рисовал в своем воображении, как я, уставший от одиночества, растворяюсь в толпе счастливых собственной жизнью людей, ни с кем не заговаривая, не встречаясь, бреду по набережным, мостам и проспектам, перечитывая строки архитектурных поэм огромного и всегда необычного города... Однако отпуск начался по-другому. В первый же день мой гостиничный номер был атакован отрядом наших и зарубежных корреспондентов. Я отправил Керому ампулы от регистраторов сенсолинга, сопроводив посылку запиской с кратким перечнем обстоятельств находки, и переехал в загородный кемпинг. Но тайна моего нового убежища была раскрыта журналистами так быстро, что я пожалел: напрасно не принял приглашение Болла провести отпуск вместе с ним на безлюдных озерах северной Канады. И совсем неожиданно в кемпинге появился Кером. Я вышел из палатки, повесил у входа табличку "Свободно". Обернулся и увидел его, идущего по хвойному насту, поставил у ног саквояж, подождал. У меня в кармане был билет на самолет в Варшаву, до отлета оставалось три часа. Кером приближался неторопливо, прихрамывая. Высокий, как всегда респектабельный, с горделивой осанкой. Ослепительно белый костюм, белая шляпа и неизменный светло-розовый галстук. Пристальный взгляд серых внимательных глаз, седина на висках, загорелые скулы... Обнял меня, тяжело навалившись грудью. Сказал: - Прости, мой мальчик. Я за тобой. Самолет на Варшаву сегодня уйдет без тебя. Я смотрел в его по-стариковски жесткие усталые глаза. Хотел и не мог ничего возразить... - Мы занимаемся этим не ради праздного любопытства, - говорил Кером, вышагивая по голубому ковру своего кабинета. - Мы уверены, что поиски молекулярных основ овладения процессами старения человеческого организма вообще, и мозга в частности, дадут эффектный результат. Исследования последних лет позволяют ожидать крупных событий в этом секторе знаний. Нам удалось вырвать... да, вырвать проблему старения мозга из области эмпирики и поставить ее на прочную фактическую основу. Изучение вредных возрастных изменений мозга на всех этапах его индивидуального развития, поиски средств, могущих влиять на этот процесс, - генеральная линия нашего института... По-утиному звонко закрякал гудок вызова. Кером нажал клавиш селектора: - Алевтина Ивановна, предупредите сотрудников, что я очень занят. - Александр Карлович, - возразил женский голос. - Прошу извинить, но в приемной вас дожидаются гости из Англии. Профессор Мерих... - Виноват, - перебил Кером. - Миллиард извинений, но даже для Мериха я сейчас не мог бы сделать исключение. Придумайте способ занять англичан на тридцать-сорок минут. И отключите, пожалуйста, все мои телефоны... - Так вот, - продолжал Кером, глядя куда-то в пространство поверх моей головы, - именно ради этой гуманной, благородной цели мы вынуждены создавать в своих лабораториях биоаналоги мозга реально существующих людей... - Да, - сказал я. - Существуют живые люди и существуют гуманные цели. И еще существуют средства для достижения этих целей. Кто дал вам право выбирать средства, руководствуясь лишь собственными, возможно, неверными соображениями? - Никто. Занимаясь этой проблемой, мы вторгаемся в бездну неведомого, идем впереди собственных знаний. Идем иногда почти вслепую. Естественно, правовой аспект наших исследований пока скрыт в тумане неведения. И если не считать философских концепций, поступающих из ведомства научной фантастики, мы не представляем себе, какая система общечеловеческих взглядов утвердится по результатам наших работ. Он прав... К сожалению, наверное, прав... - Результаты ваших работ уже ощущаются даже на дне океанов. Вас это не настораживает? - Очень волнует. Мы получили доказательство того, что биоаналоги организованы на порядок выше обычных моделей мозга, построенных на белковой основе. Кто мог предполагать, что они способны проявить такую самостоятельность в действиях! - Иными словами, случайно вы создали нечто такое, что выходит за пределы вашего разумения. - Положим, не совсем случайно... Как это часто бывает в науке, отвоеванные в борьбе с неведомым крупицы знаний не только не становятся решением проблемы в целом, но расширяют и углубляют ее. И даже открывают перед исследователями одну или несколько новых проблем. Вдруг выясняется способность биоаналогов самостоятельно передавать заложенную в них информацию другим белково-мозговым системам!.. Мы это обязательно используем. Я вздрогнул. Возбужденно лавируя между разноцветными мягкими креслами, Кером нечаянно задел и опрокинул одно из них - белое. Быть может, Лотта любила сидеть именно в нем... - Вы, - сказал я, - уже собираетесь использовать то, чего еще не успели толком

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору Rambler's Top100 Яндекс цитирования