ной
физиономией.
 
     С  полдюжины  подозреваемых  крепко  спали  вдоль   одной   из   стен
патрульного фургона. Врач Исполнения  в  белом  облачении  поднял  взгляд,
когда вошел Иисус Пьетро.
     - Ах, это вы, сэр. Я думаю, вот эти трое должны быть  подставными.  У
остальных - устройства в ушах.
     Ночь снаружи была так же черна, как и  все  ночи  на  безлунной  Горе
Посмотрика.  Иисус  Пьетро  покинул  Милларда   Парлетта   стоящим   перед
стеклянной стеной банка органов и размышляющим...  о  чем  бы  он  там  ни
размышлял. О вечной жизни? Едва ли. Даже Миллард  Парлетт,  ста  девяноста
лет от роду, умрет,  когда  износится  его  центральная  нервная  система.
Невозможно пересадить мозг, не пересадив воспоминаний.  О  чем  же  думает
Парлетт? Выражение у него было очень странное.
     Иисус Пьетро взял в  ладони  голову  подозреваемого  и  повернул  ее,
осматривая уши. Тело поворачивалось следом - вялое, бесстрастное.
     - Я ничего не вижу.
     - Когда мы попытались извлечь механизм, он  испарился.  Так  же  и  у
старухи. У девушки еще на месте.
     - Хорошо. - Он нагнулся, чтобы посмотреть. Далеко  в  глубине  левого
уха, слишком глубоко, чтобы извлечь пальцами, находилось нечто  совершенно
черное, с телесно-розовым ободком. Иисус Пьетро сказал:
     - Принесите микрофон.
     Врач вызвал людей.  Иисус  Пьетро  нетерпеливо  ждал,  пока  принесут
микрофон; наконец, кто-то его принес. Иисус  Пьетро  приложил  микрофон  к
голове девушки и  прибавил  громкость.  Среди  усилившегося  потрескивания
донеслись шелестящие шумы.
     - Пристегнуть, - приказал Иисус Пьетро. Врач уложил девушку на бок  и
укрепил  микрофон  с  помощью  ленты  у  нее  на  голове.  Громкий   шорох
прекратился и фургон наполнил  глубокий  ритмичный  звук  биения  крови  в
артериях.
     - Как давно кто-либо уходил со встречи?
     - Вот эти двое, сэр. Минут двадцать назад.
     Задняя дверь отворилась, чтобы пропустить двух мужчин и двух женщин -
без сознания, на носилках. У одного из мужчин был слуховой аппарат.
     - Очевидно, у них нет сигнала, чтобы оповестить, что они ушли  чисто,
- заметил Иисус Пьетро. - Глупо. - Вот если бы он  руководил  организацией
Сынов Земли...
     Если о том подумать,  он  мог  бы  высылать  для  начала  приманку  -
намеренно приносимых в жертву членов организации. Если первые несколько не
вернулись бы, он высылал бы других, через случайные промежутки времени,  а
вожаки бы между тем бежали.
     Бежали  -  куда?  Его  люди  не   обнаружили   путей   для   бегства;
ультразвуковые радары доложили, что подземных тоннелей тоже нет.
     Прошла  секунда,  прежде  чем  Иисус  Пьетро  заметил,  что  микрофон
говорит, настолько тихим был звук. Он быстро приложил ухо к динамику.
     - Оставайтесь, пока не почувствуете, что вам захотелось  уйти;  тогда
уходите. Помните - это обычная вечеринка в стиле открытых  дверей.  Однако
те из вас, кто не должен сказать ничего важного, пусть уйдут до  полуночи.
Те,  кто  хочет  поговорить  со  мной,  должны  воспользоваться   обычными
каналами.  Помните  -  не   пытайтесь   убрать   ушные   устройства;   они
самоуничтожатся к шести часам. А теперь - веселитесь!
     - Что он сказал? - спросил врач.
     - Ничего важного. Хотел бы я быть уверенным, что это  Кейн.  -  Иисус
Пьетро коротко кивнул врачу и двум полицейским. - Продолжайте, - сказал он
и вышел в ночь.
 
     - Почему ты уходишь? Только стало становиться интересно.
     - Нет, не стало; и стакан у меня пустой, и вообще, я надеялся, что ты
пойдешь со мной.
     Полли засмеялась.
     - Ты, наверное, веришь в чудеса.
     - Верно. А почему ты уходишь?
     Погруженные  в  толпу,  целиком  заполнявшую  комнату;   захлестнутые
водопадом человеческих голосов, Полли и Мэтт тем не  менее,  находились  в
известном смысле наедине. Вежливость и отсутствие  интереса  не  позволяли
никому понастоящему к ним прислушиваться. Следовательно,  никто  их  и  не
слышал, ибо как можно сосредоточиться на двух разговорах сразу? Они были в
этой комнате все равно, что сами  по  себе,  -  в  комнате  с  податливыми
стенами и неподатливыми локтями, в комнате  маленькой  и  уединенной,  как
телефонная будка.
     - По-моему, Джей свихнулся на пси-способностях, - сказала Полли.  Она
не ответила на вопрос Мэтта, что того  вполне  устроило.  Он  ожидал,  что
сможет удрать от спора с Худом незамеченным. В этом ему повезло. Но Полли,
явившаяся присоединиться к нему, была новой и не такой, как прежде,  и  он
наслаждался, воображая себе ее мотивы.
     - Он всегда так говорит?
     - Да. Он думает, что если бы мы только могли... -  она  остановилась.
Девушка с тайной. - Забудем про Джея. Расскажи мне о себе.
     И он заговорил о рудокопных червях, и о домашней жизни, и о  школе  в
секторе девять Плато Гамма,  и  помянул  дядю  Мэтта,  который  умер,  как
бунтовщик, но она оставила без внимания эту наживку. А Полли говорила  про
то,  что  выросла  в  сотне  миль  отсюда,  поблизости   от   Колонийского
Университета, и описала свою работу на Передающей Силовой Станции  Дельта,
но не упомянула о слуховом аппарате.
     - Ты выглядишь, как девушка с тайной, - сказал Мэтт. - Я думаю,  дело
в улыбке.
     Она придвинулась поближе к нему, то есть  очень  близко,  и  понизила
голос.
     - Ты умеешь хранить тайну?
     Мэтт улыбнулся уголками губ, давая  понять,  что  знает,  что  сейчас
произойдет. Она все равно это скажет.
     - Могу.
     И так оно и было. Но она не отодвигалась. Они улыбались друг другу  с
расстояния пары дюймов,  нос  к  носу,  удовлетворенные  на  миг  тишиной,
человеку прошлого показавшейся бы разгаром бомбежки.  Она  была  приятной,
Полли. Лицо ее было  соблазнительным  и  опасным,  фигурка  под  свободным
зеленым джемпером  -  маленькой,  гибкой  и  женственной,  перетекающей  с
грацией  танцовщицы.  Мгновение  Мэтт  молча  заглядывал  ей  в  глаза   и
чувствовал  себя  очень  хорошо.  Мгновение  прошло  и  они  заговорили  о
пустяках.
     Движение  толпы  перенесло  их  через  полкомнаты.   Один   раз   они
протолкались к бару за новой порцией, потом  снова  позволили  толпе  себя
подхватить.  В  непрерывном  гаме  было   что-то   гипнотическое,   что-то
объясняющее, почему коллективным выпивкам уже больше полутысячи лет -  ибо
монотонный шумовой фон  давно  использовали  в  гипнозе.  Время  перестало
существовать. Но настал момент, когда Мэтт понял, что попросит Полли пойти
с ним домой, и что она согласится.
     Такой возможности ему не представилось.
     Что-то  переменилось  в  лице  Полли.  Она  словно  прислушивалась  к
чему-то, что могла слышать только она. Слуховой аппарат?  Мэтт  был  готов
притвориться, что ничего не  заметил,  но  и  такой  возможности  тоже  не
получил. Ибо Полли внезапно исчезла, растворилась в толпе; не  так,  будто
она спешила, но словно вспомнила о каком-то  деле,  о  какой-то  пустячной
мелочи, о которой могла позаботиться и теперь. Мэтт попытался  последовать
за Полли, но человеческое море сомкнулось за ней.
     "Слуховой аппарат, - сказал он себе. - Он ее вызвал". Но Мэтт остался
у бара, борясь с напором, уносившим его прочь. он уже был очень пьян и рад
этому. Он не верил,  что  дело  в  слуховом  аппарате.  Все  было  слишком
знакомо. Слишком много девушек уже теряли к нему интерес так же  внезапно,
как Полли. Он был не просто разочарован. Ему  было  б_о_л_ь_н_о.  А  водка
помогала убить боль.
     Примерно в десять тридцать он  перебрался  на  другую  сторону  бара.
Парнишка, изображавший бармена, находился в счастливом опьянении и рад был
уступить свое место. Мэтт и сам был мертвецки пьян. Он с  серьезным  видом
раздавал выпивку, держась вежливо, но не подобострастно. Толпа уже редела.
Наступило  время  сна  для  большей  части  Горы  Посмотрика.  Тротуары  в
большинстве городов уже свернули и оставили до  зари.  Эти  революционеры,
должно быть, поздно встают. Мэтт автоматически подавал стаканы, но уже  не
был больше самим собой.
     Водка стала  кончаться.  А  кроме  водки  ничего  не  было  -  водки,
выработанной из воздуха, сахара и воды умными земными  бактериями.  "Ну  и
пусть кончается", - злобно подумал Мэтт. Можно будет поглядеть на свару.
     Он подал кому-то затребованную водку с грейпфрутом. Но рука с  рюмкой
не убралась, уступая место кому-то другому.  Мэтт  постепенно  понял,  что
рука принадлежит Лэни Мэттсон.
     - Привет, - сказал он.
     - Привет. Хочешь подмениться?
     - Да пожалуй.
     Кто-то поменялся с ним местами - один из высоких сопровождающих  Лэни
- и Лэни провела его сквозь редеющие ряды к  чудесным  образом  незанятому
дивану. Мэтт глубоко провалился в диван. Если он закрывал  глаза,  комната
начинала вращаться.
     - Ты всегда такой в воду опущенный?
     - Нет. Меня кое-что грызет.
     - Скажешь мне?
     Мэтт повернулся поглядеть на нее. Отчего-то его  затуманенное  водкой
зрение проникло за косметику Лэни и он  увидел,  что  рот  у  нее  слишком
широкий, а глаза  непонятно  велики.  Но  она  улыбалась  с  сочувственным
любопытством.
     - Видела когда-нибудь девственного мужика в двадцать один год?  -  Он
прищурился, пытаясь определить ее реакцию.
     Уголки рта Лэни странно изогнулись.
     - Нет.
     Она пытается не засмеяться, понял Мэтт. И отвернулся.
     - Интереса не хватает?
     - Нет! Черт возьми, нет.
     - Что же тогда?
     - Они меня забывают. - Мэтт почувствовал, что трезвеет со временем  и
от усилий, затраченных на ответ. - Просто девушка, за которой я  ухаживаю,
вдруг берет и, - он неуклюже махнул рукой, - забывает,  что  я  рядом.  Не
знаю, почему.
     - Вставай.
     - Хмпф?
     Мэтт почувствовал, что его тянут за руку. Встал. Комната  завертелась
и он понял, что не протрезвел, просто почувствовал  себя  уверенней,  пока
сидел. Мэтт последовал за тянущей  его  рукой  Лэни,  чувствуя  облегчение
оттого, что не упал. Следующее, что он понял - это что вокруг черно, как в
яме.
     - Где мы?
     Ответа не последовало. Он почувствовал, как чьи-то руки  расстегивают
ему рубаху, руки с маленькими острыми ногтями, путавшимися  в  волосах  на
его груди. Потом с него упали штаны.
     - Вот оно что, - произнес он с непомерным удивлением  в  голосе.  Это
прозвучало так глупо, что ему захотелось съежиться от страха.
     - Не паникуй, - сказала Лэни. - Пыльные Демоны, да  ты  нервный!  Иди
сюда. Не наткнись на что-нибудь.
     Мэтт ухитрился не упасть, вылезая из штанов.  Колени  его  во  что-то
уткнулись. "Падай лицом вниз", - велела Лэни, и он так и сделал. Лицо  его
уткнулось  в  пеновоздушный  матрас,  напряженный  до   жесткости.   Руки,
оказавшиеся сильней, чем бы им следовало, погрузились в мышцы  его  шеи  и
плеч и принялись месить их, как тесто.  Он  лежал,  вытянув  руки,  словно
ныряльщик, совершенно  расслабленный,  между  тем,  как  костяшки  пальцев
пробегали вдоль его позвоночника и нежные руки вылепливали  заново  каждое
сухожилие.
     Когда он  почувствовал  себя  хорошо  и  в  полной  готовности,  Мэтт
перевернулся и потянулся к ней.
 
     Слева от Иисуса Пьетро находилась стопка фотографий  в  фут  высотой.
Перед ним - три фотографии, явно сделанных скрытой камерой.  Иисус  Пьетро
разложил их и проглядел. Под одной он написал имя. Остальные ничего ему не
сказали, так что он собрал их и сунул в  большую  стопку.  Потом  встал  и
потянулся.
     - Сравните это с подозреваемыми, которых мы уже собрали, - сказал  он
помощнику.  Тот  отсалютовал,  собрал  фотографии  и  покинул  передвижной
кабинет, направившись к патрульным фургонам. Иисус Пьетро вышел следом.
     Уже  почти  половина  гостей  Гарри  Кейна  находилась  в  патрульных
фургонах. Фотографии были сделаны, когда они входили в  парадную  дверь  в
начале вечера. Иисус Пьетро с его  феноменальной  памятью  идентифицировал
немалое число из них.
     Ночь была темная и холодная. Крепкий  ветер  дул  по  Плато,  принося
запах дождя.
     Дождь.
     Иисус Пьетро посмотрел вверх и  увидел,  что  половина  неба  покрыта
рваными  пятнами.  Он  представил  себе  попытку  устроить  налет  посреди
проливной грозы. Эта мысль ему не понравилась.
     Вернувшись в  кабинет,  он  включил  интерком  на  передачу  по  всем
каналам.
     - Теперь слушайте, - сказал  он  в  разговорной  манере.  -  Начинаем
вторую стадию. Немедленно.
 
     - Все так переживают?
     Лэни тихонько захихикала. Теперь она могла  смеяться  над  всем,  чем
хотела - если захочет.
     - Не так, но переживают. Я думаю, в первый раз каждый должен немножко
бояться.
     - А ты?
     - Конечно. Но Бен хорошо справился. Хороший человек - Бен.
     - А где он теперь? - Мэтт ощутил тихую благодарность к Бену.
     - Он... его нет. - В ее голосе послышалось:  п_е_р_е_с_т_а_н_ь.  Мэтт
догадался, что его поймали со слуховым аппаратом или на чем-нибудь еще.
     - Не возражаешь, если я включу свет?
     - Если сможешь найти выключатель, - ответила Лэни, - то включай.
     Она не ожидала, что Мэтт найдет выключатель в угольной черноте  чужой
комнаты, но он нашел. Он чувствовал себя необычайно  робким  и  необычайно
умиротворенным. Он провел взглядом по Лэни,  лежащей  возле  него,  увидел
спутанные остатки ее фигурной  прически,  вспомнил  прикосновение  гладкой
теплой кожи, зная, что снова может коснуться ее, когда  захочет.  То  была
сила, которой он никогда не чувствовал прежде. Он сказал:
     - Очень славно.
     - Разоренная прическа над незапоминающимся лицом.
     - Незабываемым лицом. - Теперь это было правдой. - И никакой прически
над незабываемым телом. - Тело с бесконечной  способностью  любить,  тело,
которое  он  считал  почти  чересчур  большим,   чтобы   быть   сексуально
привлекательным.
     - Мне бы носить маску вместо одежды.
     - Тогда бы ты привлекала больше внимания, чем хотела бы.
     Лэни громко засмеялась, и Мэтт опустился  ухом  на  ее  пупок,  чтобы
насладиться похожей на землетрясение дрожью брюшных мускулов.
     Внезапно полил дождь, барабаня  по  толстым  коралловым  стенам.  Они
перестали говорить и прислушались. Вдруг Лэни  вцепилась  пальцами  в  его
руку и прошептала:
     - Налет.
     "Она хочет сказать "льет"",  -  подумал  Мэтт,  поворачиваясь,  чтобы
посмотреть на нее. Лэни была в ужасе, глаза и рот широко раскрыты,  ноздри
раздувались. Она имела в виду - налет!
     - У тебя ведь есть выход, верно?
     Лэни покачала головой. Она прислушивалась к неслышимым голосам  через
слуховой аппарат.
     - Но у тебя должен быть способ уйти. Не беспокойся, я не  хочу  знать
об этом. Я вне опасности. - Лэни выглядела  пораженной  и  он  добавил:  -
Конечно, я заметил слуховые аппараты. Но это не мое дело.
     - Да, Мэтт. Тебя сюда пригласили, чтобы мы могли на тебя  посмотреть.
Мы все изредка приводим посторонних. Некоторых приглашаем присоединиться.
     - О.
     - Я говорю правду.  Пути  наружу  нет.  У  Исполнителей  есть  способ
отыскивать тоннели. Но есть укрытие.
     - Хорошо.
     - Нам до него не добраться. Исполнители уже в доме. Они наполняют его
снотворным газом. Вот-вот он должен просочиться под дверь.
     - Окна?
     - Нас будут там поджидать.
     - Мы можем попытаться.
     - Ладно. - Она вскочила и натянула платье.  Больше  ничего.  Мэтт  не
потратил и того времени. Он швырнул в окно большую мраморную пепельницу  и
последовал за ней сам, благодаря Пыльных Демонов, что на  Горе  Посмотрика
не производят небьющегося стекла.
     Две пары рук  сомкнулись  на  его  запястьях  еще  прежде,  чем  ноги
покинули окно. Мэтт пнул наудачу и услышал,  как  кто-то  сказал  "Уффф!".
Уголком глаза он видел, что Лэни выбралась из окна и  бежит.  Отлично,  он
отвлечет от нее внимание. Он забился  в  схвативших  его  руках.  Мясистая
лапища влепила полноценный удар ему в челюсть. Колени Мэтта подогнулись. В
глазах слабо полыхнуло и он откачнулся назад.
     Вспышка померкла. Мэтт сделал последнее отчаянное усилие освободиться
и почувствовал, что одну руку  отпустили.  Он  взмахнул  ею  вокруг  себя.
Локоть крепко врезался в податливую плоть-и-кость: безошибочно узнаваемое,
незабывающееся впечатление. Он оказался свободен и побежал.
     Только раз в жизни он так ударил  человека.  Судя  по  ощущению,  нос
державшего должен быть размазан по всему лицу. Если уж теперь  Исполнители
его схватят!..
     Мокрая, скользкая,  предательская  трава  под  ногами.  Один  раз  он
наступил на гладкий мокрый камень и проехался по  траве  плечом  и  щекой.
Дважды его ловил свет фонаря,  и  оба  раза  Мэтт  падал  в  траву,  лежал
неподвижно и смотрел назад, чтобы видеть, откуда  идет  свет.  Стоило  ему
отодвинуться в сторону, Мэтт бежал снова. Дождь, наверное, мешал  свету  и
зрению - дождь и удача Мэтта Келлера. Вокруг сверкали молнии, но  помогают
они или вредят, Мэтт не мог сказать.
     Даже когда он уже был уверен, что освободился, он продолжал бежать.
 
 
 
                           Глава 3. Автомобиль 
 
     "Закончено".
     Миллард Парлетт отодвинулся со стулом  и  с  удовлетворением  оглядел
пишущую машинку. Его речь лежала на письменном столе,  последняя  страница
сверху. Он взял стопку бумаги и быстро перебрал  ее  длинными,  узловатыми
пальцами, переложив в правильном порядке.
     "Запишешь ее сейчас?"
     "Нет. Завтра утром. Сегодня буду с ней спать; посмотрим,  не  упустил
ли я чего. До  послезавтра  я  ее  не  произнесу".  Масса  времени,  чтобы
записать речь, произнесенную его собственным голосом и прослушать ее снова
и снова, пока он не воспримет ее всем сердцем.
     Но с этим необходимо покончить. Команду  надо  заставить  понять  все
это. Слишком долго они жили как богоизбранный правящий класс. Если они  не
смогут приспособиться...
     Даже его собственные потомки... они нечасто  говорят  о  политике,  а
когда говорят, то, как замечал Миллард Парлетт, говорят не о власти,  а  о
правах. А Парлетты были нетипичны. К нынешнему времени Миллард Парлетт мог
похвастаться настоящей армией внуков, правнуков, праправнуков и так далее;
однако он прилагал все усилия, чтобы видеть их по возможности чаще. Те  из
них,   кто   поддался   распространенным   среди    команды    вкусам    -
сверхъестественной манере  одеваться,  изысканному  злословию  и  подобным
играм, с помощью которых команда прикрывала скуку своего бытия  -  сделали
это против воли Милларда  Парлетта.  Средний  же  член  команды  полностью
определялся тем, что он член команды.
     А если равновесие сил изменится?
     Они растеряются.  Какое-то  время  они  будут  жить  в  ложном  мире,
основываясь  на  неверных  предположениях;  и  за  это  время  они   будут
уничтожены.
     Какие шансы... какие шансы на то, что они прислушаются к  старику  из
мертвого поколения?
     Нет. Он просто устал. Миллард Парлетт уронил текст речи на письменный
стол, встал и покинул студию. По крайней мере, он заставит  их  выслушать.
По приказу Совета в  два  часа  в  воскресенье  каждый  чистокровный  член
команды на планете будет  находиться  перед  своим  телевизором.  Если  он
сможет это проделать... Он должен.
     Они обязаны понять двуликое благодеяние Трамбробота номер 143.
 
     Дождь наполнял коралловый  дом  непрестанным  дробным  шумом.  Только
полицейские-Исполнители  входили  и  выходили.  Последний  находящийся   в
бессознательном состоянии колонист был  вынесен  из  дверей  на  носилках,
когда вошел майор Йенсен.
     Он нашел Иисуса Пьетро развалившимся  на  легком  стуле  в  гостиной.
Майор положил перед ним пачку фотографий.
     - Кто это такие?
     - Это те кого мы еще не поймали, сэр.
     Иисус  Пьетро  с  усилием  выпрямился,  вновь  вспомнив  о  промокшей
насквозь форме.
     - Как они от вас ушли?
     - Представить себе не могу, сэр. Никто не сбежал после того, как  был
обнаружен.
     - Никаких потайных тоннелей. Эхолокаторы бы их выявили. Хм.  -  Иисус
Пьетро