нет тюрем.
     - Так постройте тюрьмы! Довольно вы нас убивали!
     Парлетт покачал головой. Гарри Кейн вмешался:
     - Это не поможет. Послушай, Лидия. Я понимаю твои чувства, но  мы  не
можем этого сделать. Если мы  выльем  пересадочный  материал,  против  нас
поднимется все Плато. Мы даже не можем прекратить казнь посредством банков
органов, отчасти потому, что преступность безудержно возрастет без  высшей
меры наказания, отчасти же потому, что в  команде  слишком  много  членов,
жизнь которых, так  же,  как  у  Парлетта,  полностью  зависит  от  банков
органов. Если мы так поступим, то с тем же успехом можно было прямо сейчас
объявить войну.
     Лидия повернулась за поддержкой к Худу.
     - Я пас, - сказал Худ. - По-моему, все вы кое о чем забыли.
     Гарри сказал:
     - О?
     - Я еще не уверен. Мне надо подождать и посмотреть. Беседуйте дальше.
     - Не понимаю, - сказала Лидия. - Я вас всех не  понимаю.  За  что  мы
боролись? За что мы умирали? За то, чтобы стереть банки органов!
     - Вы кое-что упускаете из  виду,  миссис  Хэнкок,  -  вежливо  сказал
Парлетт. - Дело не в том, что команда не согласится на это и не в том, что
колонисты на это не согласятся. Они, конечно, не  согласятся.  Но  нанести
удар по банкам органов не позволю вам я.
     - Да уж, -  слова  Лидии  сочились  презрением.  -  Ведь  тогда  тебе
придется умереть, не так ли?
     - Да, придется. А я вам нужен.
     - Зачем? Что есть у тебя для нас ценного,  помимо  твоего  влияния  и
доброго совета?
     - Небольшая армия. У меня больше  сотни  прямых  потомков.  Их  очень
долго готовили к этому дню. Не все они  пойдут  за  мной,  но  большинство
подчинится моим приказам  без  всяких  вопросов.  У  всех  есть  охотничье
оружие.
     Лидия неровно вздохнула.
     - Мы сделаем то, что в  наших  силах,  миссис  Хэнкок.  Мы  бессильны
устранить банки органов, но мы можем уничтожить несправедливость.
     - Что действительно нужно сделать, - сказал Гарри, -  это  установить
очередную основу распределения того, что уже в банках. Кто первый заболеет
- вы понимаете, о чем я. Тем временем мы составим  новый  кодекс  законов,
таким образом, чтобы член команды получил  столько  же  шансов  попасть  в
банк, как и колонист.
     - Здесь слишком не нажимайте, Кейн. Помните, мы должны  удовлетворить
интересы обеих групп.
     - Пфе! - фыркнула Лидия Хэнкок. Нелегко было  сказать  -  готова  она
расплакаться или полезть в драку.
     Трое сидели кружком, наклонившись друг к другу через кофейный столик,
сжимая  позабытые  кружки.  Худ  сидел  чуть  отодвинувшись  от   столика,
отстраненный, чего-то ждущий.
     - Дело в том, - сказал Парлетт, -  что  можно  всех  сделать  равными
перед законом. Мы можем это сделать и при том остаться при условии, что не
будет перераспределения собственности. Вы с этим согласны?
     - Не совсем.
     - Посмотрите на рассуждения. Перед судом все равны. Преступление есть
преступление. Но чем больше у человека собственности, тем менее  вероятно,
что он захочет совершить  преступление.  Получается,  что  членам  команды
есть, что терять, а колонистам есть что приобрести.
     - Да, это разумно. Но у нас есть несколько пожеланий.
     - Выкладывайте.
     - Собственные автономные источники электроэнергии.
     - Отлично. Пока не построим источники энергии на Гамме и  Дельте,  мы
будем поставлять ее даром. Можно поставить гидроэлектростанции по Грязнухе
и Долгому Водопаду.
     - Хорошо. Нам нужны гарантии свободного доступа к банкам органов.
     - Это представляет проблему. Банк органов - как и любой банк: из него
нельзя взять больше, чем положил. Станет меньше осужденных и  куда  больше
больных колонистов, подлежащих лечению.
     Худ покачивался на стуле, опершись ногами о  край  стола.  Глаза  его
были полузакрыты, словно он предавался приятным мечтаниям.
     - Тогда  розыгрыш,  честный  розыгрыш.  И  усиленные  исследования  в
области аллопластии за счет команды.
     - Почему команды?
     - У вас все деньги.
     - Можно ввести прогрессивный налог. Еще что?
     - Существует множество несправедливых законов. Мы хотим строить дома,
как посчитаем нужным.  Никаких  ограничений  на  ношение  одежды.  Свобода
перемещений. Право покупать механизмы, любые механизмы, по  той  же  цене,
что  и  команда.  Мы  хотим  наложить  некоторые  строгие  ограничения  на
Исполнение. Так как...
     - Зачем? Они превратятся в полицию и будут охранять ваши же законы.
     - Парлетт, к вам когда-нибудь вламывался прямо  сквозь  стену  вашего
дома взвод полицейских, сеющих вокруг себя щадящие пули и снотворный  газ,
выволакивающих на свет божий чистильщиков, топчущих комнатные лужайки?
     - Я никогда не был мятежником.
     - Черта с два.
     Парлетт улыбнулся. Улыбка придавала ему слишком  большое  сходство  с
покойником.
     - Я не попадался.
     - Дело-то в том, что Исполнение может совершить  такое  с  каждым.  И
постоянно совершает. Владелец дома даже не получает извинений, если они не
находят улик.
     - Терпеть не могу налагать ограничения на полицию.  Верная  дорога  к
хаосу. - Парлетт  как  следует  отхлебнул  сидра.  -  Ну  ладно,  как  вам
понравится такое? Существовала штука под названием "ордер на  обыск".  Она
не позволяла полиции Объединенных Наций войти ни в один дом, не  предъявив
судье надежных и основательных причин.
     - Звучит неплохо.
     - Я могу посмотреть детали в библиотеке.
     - Еще  одно.  При  нынешнем  положении  вещей  Исполнение  пользуется
исключительным правом на арестованных. Они ловят людей, решают, виновны ли
те и разбирают их на части. Мы должны как-то разделить эти функции.
     - Я думал об этом, Кейн. Мы можем организовать законы так,  чтобы  ни
один человек не мог быть казнен, пока его  не  признает  виновным  большая
часть комиссии из десяти человек. Пятеро от команды, пятеро от  колонистов
- в тех случаях, когда  затронуты  и  команда  и  колонисты.  В  остальных
случаях судит пятерка из социальной группы арестованного. Все суды  должны
демонстрироваться  общественности  по  какому-нибудь  специальному  каналу
тривидения.
     - Звучит...
     - Так я и знал, - Джей Худ вернулся к участию в разговоре, с  громким
стуком опустив на пол передние ножки стула.  -  Вы  сознаете,  что  каждое
предложение, сделанное вами обоими сегодня вечером, отнимает  у  Госпиталя
часть власти?
     Парлетт нахмурился.
     - Возможно. Ну и что с того?
     -  Вы  рассуждаете  так,  словно  на  Горе   Посмотрика   всего   две
пользующихся влиянием группы. А их три! Вы, мы и Госпиталь; и Госпиталь  -
самая могущественная. Парлетт, вы  изучаете  Сынов  Земли  Пыльные  Демоны
знают, как долго. А уделили ли вы хоть какое-нибудь время изучению  Иисуса
Пьетро Кастро?
     - Я знаю его довольно долго. -  Миллард  Парлетт  поразмыслил.  -  Во
всяком  случае,  я  знаю,  что  он  компетентен.  Пожалуй,  я  не   знаком
по-настоящему с его образом мыслей.
     - Гарри знаком.  Гарри,  как  поступит  Кастро,  если  мы  попытаемся
наложить все эти ограничения на его полицию?
     - Я вас не понимаю, -  сказал  Миллард  Парлетт.  -  Кастро  хороший,
верный человек. Все, что он  делал,  всегда  было  в  наилучших  интересах
команды. Может быть, я не знаком с ним, как с личностью, но мне  известно,
что он считает себя слугой команды. Все, что примет команда, примет и он.
     - Черт подери, Худ прав, - сказал Гарри Кейн. - Я знаю Кастро  лучше,
чем собственного отца. Просто я не подумал об этом.
     - Иисус Пьетро Кастро - хороший, верный...
     - Слуга команды. Правильно.  А  теперь  подождите  минутку,  Парлетт.
Дайте мне сказать. Прежде всего - какой команды? Какой команде он верен?
     Парлетт фыркнул. Он поднял кружку и обнаружил, что та пуста.
     - Он верен не какой угодно команде, - сказал Гарри Кейн. - Собственно
говоря, он не уважает большинства команды. Он уважает вас; есть и  другие,
кто укладывается в его идеалы, но верность  его  принадлежит  своего  рода
идеальному члену команды - человеку, который не сорит деньгами,  вежлив  с
подчиненными, точно зная при этом,  как  с  ними  обращаться  и  постоянно
держит в уме интересы колонистов. Этому  образу  он  и  служит.  А  теперь
обратимся на минуту к тому, что мы собираемся сделать. Ордера на обыск для
полиции Исполнения.  Мы  отберем  у  Исполнения  власть  решать,  которому
колонисту достанется остаток материалов из банков  органов.  Мы  будем  им
говорить, кого они могут, а кого не могут казнить. Еще что-нибудь, Джей?
     - Энергия. Мы отнимаем у Госпиталя монополию на электричество. Ага, и
при уменьшении ограничений для  колонистов  у  полицейских  станет  меньше
работы. Придется Кастро часть из них уволить.
     - Верно. Ну, а вы не считаете ведь, будто все члены команды на  Плато
согласятся с вами?
     -  Вовсе  нет.  Нет,  конечно.  Может  быть,  нам  удастся  раскачать
большинство. По крайней мере, большую часть политических сил.
     - Да черт бы подрал ваше большинство. Какой команде  останется  верен
Кастро? Можете ее назвать.
     Парлетт потер обратную сторону шеи.
     - Я, конечно, понимаю суть дела. При условии, что ваш анализ личности
Кастро верен, он последует за консервативной фракцией.
     - Так и будет, поверьте мне. Те члены команды, которые скорее  умрут,
нежели примут наш компромисс - и есть люди, за которыми он пойдет.  А  все
Исполнение пойдет за ним. Он их вождь.
     - А у них все оружие, - подытожил Худ.
 
 
 
 
                         Глава 12. Космобаржа 
 
     Кровоточащее сердце. Мэттью Келлер. Полли Торнквист.
     При чем здесь Полли Торнквист?
     Она никак не может быть связана с  нынешней  историей.  С  субботнего
вечера она подвергается чувственному голоданию на  гробовой  обработке.  С
какой  стати  его  преследует  образ  девушки-колонистки?  Чем   она   так
притягивает его, что может вытащить из  кабинета  в  такое  время?  Он  не
чувствовал себя таким околдованным со времени...
     Он не мог вспомнить.
     Охранник, идущий впереди, внезапно остановился, нажал кнопку в  стене
и отступил в сторону. Иисус  Пьетро  рывком  вернулся  к  реальности.  Они
добрались до лифта.
     Двери разъехались в стороны и Иисус Пьетро вошел, а следом за ним два
охранника.
     ("Где Полли? - шептало что-то в глубине его сознания. -  Где  она?.."
Бессознательно он помнил это. "Скажи мне, где Полли!")
     Кровоточащее сердце. Мэттью Келлер. Полли Торнквист.
     Или он выжил в конце концов из ума - из-за колонистской  девчонки!  -
или есть какая-то связь  между  Мэттью  Келлером  и  Полли  Торнквист.  Но
никаких доказательств этому у него не было.
     Может быть, девушка может ему сказать.
     А если может, то она, конечно, скажет.
 
     Мэтт следовал за ними до оканчивавшегося тупиком коридора. Когда  они
остановились, Мэтт тоже остановился в замешательстве. Идет Кастро к  Полли
или нет?
     В стене  распахнулись  двери  и  три  провожатых  Мэтта  вошли.  Мэтт
двинулся следом, но остановился в дверях. Комнатка была чересчур мала.  Он
толкнет кого-нибудь под локоть и получит выстрел...
     Двери закрылись у него перед носом. Мэтт услышал  удаляющиеся  глухие
механические шумы.
     Что это за чертовщина - шлюз? А почему здесь?
     Он находился в конце тупикового коридора, заблудившись  в  Госпитале.
Глава и два  охранника  находятся  по  другую  сторону  этих  дверей.  Два
охранника, вооруженных и настороженных - но  иных  провожатых  у  него  не
было. Мэтт нажал большую черную кнопку, открывавшую двери.
     На сей раз они остались закрытыми.
     Мэтт нажал снова. Безрезультатно.
     Все ли он в точности делает, как охранник? Не  применил  ли  охранник
ключ или свисток?
     Мэтт поглядел на отрезок коридора до поворота, размышляя,  сможет  ли
он добраться обратно до кабинета Кастро. Вероятно,  нет.  Он  снова  нажал
кнопку...
     Глухой механический шум, почти неслышный, но поднимающийся вверх.
     Наконец двери открылись,  обнаружив  крошечную,  похожую  на  коробку
пустую комнату.
     Мэтт вошел, слегка пригнувшись, готовый ко  всему.  В  задней  стенке
дверей не было. Как они  вышли?  Ничего.  Ничего,  кроме  четырех  кнопок,
помеченных: "Один", "Два", "Открыть дверь", "Аварийная остановка".
     Мэтт нажал их по порядку. Первая  не  дала  никакого  результата.  Он
нажал "Два" и все случилось одновременно.
     Двери закрылись. Комнатка  начала  двигаться.  Он  чувствовал  это  -
вибрация и пугающее давление на подошвы.  Мэтт,  издав  вопль,  рухнул  на
четвереньки.
     Давление исчезло,  но  комнатка  продолжала  дрожать  от  движения  и
продолжал раздаваться странный незнакомый звук работающих механизмов. Мэтт
ждал, съежившись на четвереньках.
     Появилось вдруг  чужеродное  ощущение  в  животе  и  ниже  -  чувство
падения. Мэтт сказал: "Уп!" и вцепился в свои плечи. Коробка,  сотрясшись,
остановилась.
     Двери раскрылись. Он медленно вышел.
     Он стоял высоко на узком  мосту.  Движущаяся  коробка  находилась  на
одном конце, опираясь на четыре вертикальных балки, уходившие прямо  вниз,
в квадратное отверстие в крыше Госпиталя. На  другом  конце  моста  имелся
сходный комплект балок, пустой.
     Мэтт никогда не бывал  так  высоко  без  автомобиля.  Весь  Госпиталь
простерся под  ним:  бесформенное  расплывшееся  строение  с  комнатами  и
коридорами, двор, наклонная стена, защитный периметр, лес  с  ловушками  и
подъездная дорога. А прямо перед Мэттом возвышался огромный черный  корпус
"Планка".
     Мэттов конец моста находился как  раз  перед  тем,  что,  несомненно,
являлось внешним корпусом старинной космобаржи. Мост пересекал острое, как
резец, кольцо  носового  края,  так  что  другой  его  конец  нависал  над
"чердаком".
     "Планк". Мэтт посмотрел вдоль гладкого  черного  металлического  бока
внешнего корпуса. Основная часть корабля была  цилиндрической,  но  хвост,
задний край, несколько выдавался  наружу,  а  передний  край  был  скошен,
словно   стамеска,   внутрь   под   тридцатиградусным    углом,    замыкая
двенадцатифутовое  расстояние  между  внутренним   и   внешним   корпусом;
пространство, в котором  заключались  помещения  корабля.  Более,  чем  на
полпути вниз, прямо  под  кольцом  узких  иллюминаторов,  крыша  Госпиталя
охватывала корпус, чуть вдаваясь внутрь себя.
     Что-то зажужжало позади. Движущаяся коробка поехала вниз.
     Мэтт проследил, как она исчезает, а затем двинулся через  мост,  ведя
рукой по перилам, достающим до бедра.  Спуск  коробки  мог  означать,  что
кто-то намерен подняться.
     На другом конце он поискал в какой-нибудь из  четырех  опорных  балок
черную кнопку. Кнопка нашлась и он нажал ее. Потом посмотрел вниз.
     "Чердак",  пространство,  замкнутое  во   внутреннем   корпусе,   был
цилиндром, правильным,  как  консервная  банка  с  вырезанными  донышками.
Четыре стабилизатора располагались крестом у кормы, в нескольких ярдах над
почвой, а в месте их пересечения находился массивный остроконечный  кожух.
Посередине внутреннего корпуса имелось кольцо из четырех иллюминаторов. На
этом же уровне располагался шлюз. Мэтт увидел его, заглянув между корпусом
и поднимавшейся к нему движущейся коробкой.
     Мэтт  ощутил   холодок,   глядя   на   остроконечный   кожух   промеж
стабилизаторов.   Он   находился   точно   в   центре   тяжести   корабля.
Следовательно, это наверняка должен быть ядерный двигатель.
     "Планк" имел репутацию опасного места, и  не  без  причины.  Корабль,
перенесший людей меж  звезд,  корабль  трехсотлетнего  возраста  неизбежно
вызывал бы благоговение. Но в нем была и непосредственная мощь. Посадочные
моторы "Планка" должны быть еще достаточно сильны, чтобы  вознести  его  к
небесам. Его ядерный двигатель снабжал электричеством все  места  обитания
колонистов: станции тривизионных передач, дома, бездымные фабрики - и если
эта  ядерная  электростанция  когда-нибудь  взорвется,  все  Плато   Альфа
отправится в пустоту.
     Где-то в  системе  жизнеобеспечения,  стиснутой  между  внутренним  и
внешним  корпусом,  есть  пункт  управления,  с  которого  можно  взорвать
сокрытую в этом кожухе бомбу. Там же где-нибудь находится и Глава.
     Если бы Мэтт мог свести их вместе...
     Движущаяся коробка поднялась наверх и Мэтт вошел.
     Опускался  он  долго.  "Планк"  был  высок.  Одно  скошенное   кольцо
переднего края, в котором хранилось оборудование  для  основания  колонии,
было сорок футов высотой. Высота корабля составляла сто восемьдесят футов,
считая посадочную юбку. Внутренний корпус не  достигал  почвы  -  корма  и
сопла  посадочных  моторов  поддерживались  в  десяти  футах  над   почвой
расширяющимся продолжением внешнего  корпуса,  действительно  напоминающим
юбочку.
     Эта движущаяся коробка была открытой, решетчатой. Мэтт наблюдал  свое
продвижение сверху донизу. Будь он агорафобом, свихнулся  бы  раньше,  чем
коробка остановилась у шлюза.
     Шлюз был немногим больше движущейся коробки. Внутри он  весь  состоял
из темного металла, с синей пластмассовой контрольно-управляющей  панелью.
Мэтта с души уже воротило от перемигивающихся циферблатов и  металлических
стен. Странно и неуютно  было  находится  в  окружении  такого  количества
металла и тревожила мысль  -  что  же  такое  пытаются  ему  поведать  эти
циферблаты.
     На потолке находилось нечто такое, что Мэтт не вдруг  опознал.  Нечто
простое, почти знакомое... Ага. Лестница. Лестница, без надобности ведущая
от двери к стене по потолку шлюза.
     Конечно. Когда корабль вращается в  космосе,  наружная  дверь  должна
выглядеть люком на  "чердак".  Само  собой,  тогда  нужна  лестница.  Мэтт
ухмыльнулся, шагнул в дверь и едва не налетел на полицейского.
     "Удача  Мэтта  Келлера"  подействовать  не  успела.  Мэтт  отшатнулся
обратно в шлюз. Он услышал дробь щадящих пуль по  металлу,  будто  бросили
горсть гравия. Через мгновение этот человек, стреляя, появится из-за угла.
     Мэтт взвыл единственное, что пришло в голову:
     - Стой! Это я!
     В тот же миг охранник показался у поворота. Но еще не выстрелил...  и
сейчас еще не выстрелил... и, наконец, повернулся и ушел, бормоча сердитые
извинения. Мэтт хотел  бы  узнать,  за  кого  его  приняли.  Впрочем,  это
неважно. Полицейский уже забыл о нем.
     Мэтт предпочел  последовать  за  полицейским,  нежели  сворачивать  в
другую сторону. Ему казалось, что если охранник  увидит  приближение  двух
человек, одного из  которых  он  знает,  а  на  второго  тот  не  обращает
внимания, то не выстрелит, насколько бы ни был готов спустить курок.
     Узкий коридор изгибался влево. Пол и  потолок  были  зеленого  цвета.
Слева по белой стене шли неудобные яркие лампы; правая стена была  черная,
с шероховатой резиновой поверхностью, явно предназначавшейся на пол.  Хуже
того, все двери были люками, ведущими вниз, в пол,  и  вверх,  в  потолок.
Большая часть дверей в полу была закрыта и покрыта  мостками.  Большинство
дверей в потолок были открыты и туда вели лестницы. Все лестницы и  мостки
выглядели старыми  и  грубыми,  колониального  производства,  и  все  были
приклепаны на место.
     Странно это выглядело. Все стоит на боку. Ходить здесь -  все  равно,
что отрицать гравитацию.
     Мэтт слышал звуки и голоса в некоторых комнатах наверху.  Они  ничего
ему не говорили. Он не видел, что происходит над  ним,  да  и  не  пытался
увидеть. Он прислушивался, не прозвучит ли где голос Кастро.
     Если он  сможет  доставить  Главу  к  средствам  управления  ядерными
двигателями - где бы они ни находились  -  тогда  Мэтт  сможет  пригрозить
взорвать "Планк". Кастро устоял перед угрозой физической болью, но как  он
отреагирует на угрозу для Плато Альфа?
     А все, чего хочет Мэтт - это освободить одного пленника.
     ... Вот голос Кастро. Доносится не с потолка,  а  из-под  ног,  из-за
закрытой двери. М