-- Знаю.
     -- Знаешь... Воистину неисповедимы пути  знания!  Даже всемогущая  воля
бессильна  преградить  их,  если  честно  признаться.  Имя таланта --  пусть
запретное,  пусть грешное -- ведомо избранным. А Кокиль Уран был  талантлив,
чертовски талантлив... Ты где учился, Сип?
     -- В Силае, высший. В "Гнезде Кормчего".
     --  В  Силае?  Странно.  Такая  эрудиция,  такая ин-теллигентность -- и
Силай. Впрочем,  возможно, голос крови... Великая  вещь  --  голос  крови...
Тебе,  конечно,  известно,  что  государственный  преступник Канир  Уран  по
прозвищу  Бин   --  внук  Кокиля  Урана,  великого   художника   и  великого
преступника?
     -- Его казнили?
     Тирас словно не замечал Шанина. Был он не в мун-дире, а в строгом сером
костюме  с голубым галстуком, и вел себя так, словно решил отдохнуть от дел,
побол-тав со старыми знакомыми. Пока, правда, он обращался только к Сипу, но
Шанин чувствовал, что каждое слово этой странной беседы направлено рикошетом
в его сто-рону.
     Шанин ждал встречи с Тирасом и готовился  к ней. Она должна была решить
многое, если не все. Тайна Кормчего, тайна Свиры обитала где-то здесь, рядом
с  Тирасом, и Тирас владел  этой тайной --  иначе быть  не могло. Надо  было
приручить Тираса. Любой ценой.
     Но пока  все шло наоборот. Инициативой  владел Ти-рас. Он вел  какую-то
свою игру, цель и смысл которой открывать не спешил.
     А  Сип... Сейчас он  плохой  союзник.  Во-первых, он крайне взвинчен  и
насторожен. А во-вторых...  В таком деле можно работать лишь спиной к спине,
безраздельно доверяя друг  другу. Шан  доверился Сипу.  Сип Шану --  нет.  В
результате даже Тирас знает о Бине больше, чем Шан. И если эти скрытые Сипом
детали родословной  соотнести с его  поведением в  последнее  время,  многое
становится  яснее,  а многое -- загадочнее. Как это труд-но -- в чужом мире,
когда приходится разгадывать не только врага, но и друга.
     -- Его казнили?
     --  Да нет, Сип, его не  казнили.  С  ним еще придется  повозиться моим
медикам... Трудный случай... Полная амнезия...
     -- Вы хотите заставить его вспомнить свою био-графию?
     --  В  этом  нет  надобности.  Биографию  Канира Урана,  который уже  к
тридцати  годам   был  незыблемым  ав-торитетом  в   области  электроники  и
прикладной физики,  а  в  сорок  --  приговорен  к  смерти  за покушение  на
Ве-ликого, мы знаем лучше самого Бина.  Но его мать и отец, которых Бин даже
в  лицо  не  видел, обладали  од-ним  фамильным секретом. Секретом  огромной
государ-ственной  важности. У меня есть сведения, что им владел и Бин,  хотя
на первый  взгляд  это  попросту  невозможно.  Супруги  Ураны  скончались...
м-м-м... под нашим наблю-дением. Связи с внешним миром они не имели. А Бин в
то время даже не подозревал об их существовании. О том, кто  его  родители и
как они  кончили, он узнал только через несколько десятков лет... Мои медики
пы-таются  выудить  золотую рыбку из мертвого моря, из головы того,  кто был
когда-то Бином...
     -- Зачем вы рассказываете нам все это, высший? Государственная тайна не
для  любопытных ушей.  Даже если  это уши  полицейских гвардейцев. Зачем нам
знать  про  Бина? Мы свое  сделали  --  отдали его  в  твои руки.  Но мы  не
медики...
     Тирас,  словно не слыша, подошел  к портрету, провел мягкой ладонью  по
нетускнеющим срезам  камня, смахи-вая  несуществующую пыль.  Постоял с лицом
человека,  изучившего за долгие годы каждую пядь, каждый изгиб, каждый  скол
изумительного сочетания естественных и искусственных линий мозаики.
     -- Дорого бы я дал,  чтобы выведать фамильный сек-рет  Уранов. Никто из
вас, даже  сами  Ураны, даже этот несчастный Бин  --  никто на свете,  кроме
меня, не мо-жет хотя бы представить цену этому секрету... Дорого бы я дал за
него...
     И он вдруг пружинисто вышел на Шанина.
     -- А ты, Шан? Ты -- дорого?
     -- Я? Я -- ничего. Это меня не касается.
     --  Брось.  Не  надо.  Мы  все  трое  --  интеллигентные  люди,  мы  --
аристократы  духа, мы --  выше тайн и махинаций. Не будешь же ты утверждать,
что тебя инте-ресуют деньги? Кто тебе поверит?
     -- Горон.
     -- Горон... Мой лучший  друг Горон -- просто мел-кий жулик с чрезмерным
аппетитом.  Он плебей.  Он  не способен  на  крупное  дело. Настоящее  дело,
достойное гения...
     -- Горон прислал тебе, высший, ящик особого силайского пива.
     -- Протовит? Премного благодарен. Протовит  вме-сте с  остальным  вашим
багажом стоит у  меня в каби-нете. А больше Горон ничего не передавал? Более
ин-тересного?
     -- Нет, высший.
     -- Странно... А как насчет красного саквояжа? - Тирас не кривлялся. Его
красивое лицо было сосре-доточенно, как у боксера, ведущего атаку. И в серых
глазах,  которые принято называть  "стальными", не  было злобы --  он просто
следил за жертвой, пресекая попыт-ки спастись или перейти в контратаку.
     --  Не  хотите отвечать?  Не  надо.  Я уже знаю, что  настоящий саквояж
остался у Горона, а у вас  -- под-делка. Не скрою -- я думал, что ты явишься
в Дрому с настоящим саквояжем.  Но Горон решил меня  пере-хитрить...  Старый
трупоед... Итак,  ситуация на сего-дняшний  день  такова: красный  саквояж у
Горона, ключ от него -- у меня. Ведь так, Шан?
     -- Я не знаю, о чем ты говоришь, высший.
     --   Я  могу  напомнить...  Ночь.  Контрабандная   "теле-га",   которую
задерживают  сторожевые  катера.  Ваша  встреча с  Гороном. Ты отдал ему  на
хранение красный саквояж,  добытый за  Стальным  Коконом.  Саквояж, ко-торый
открывается  только  твоим  мысленным  приказом.  Горон делает  тебя и  Сипа
"пернатыми" и  героями по-имки давно  уже пойманного  Бина.  И отправляет  в
Дрому,  где вы должны одурачить высшего Тираса ящиком протовита и проникнуть
туда, кудане проникалникто за всю историю Свиры.
     -- Ты знаешь все, высший.
     --  Я  знаю много,  но  не  все. Я  не  знаю, например,  что  в красном
саквояже. Как видишь, я откровенен с тобой.
     -- Там нет ничего, что повредило бы Свире, высший.
     -- Это не ответ.
     -- Пока я не могу ответить иначе.
     -- Хорошо... Тогда я задам другой вопрос: зачем вы явились в Дрому?
     -- Нам нужно видеть Великого Кормчего.
     --  Видеть  Кормчего... Скромное желание видеть правителя...  Так  вот,
дорогой  Шан,  я,  высший  Тирас,  правая рука  и  гранитная опора Великого,
никогда в жиз-ни не видел правителя Свиры и никогда не слы-шал его голоса. И
самое  горячее  мое  желание--нет, главная  моя  цель  -- видеть  правителя!
Видеть!  Своими собственными глазами  --  бога  ли,  чудовище  ли,  гору все
ведающей протоплазмы или обросший  проводами  авто-мат абсолютной  власти --
видеть! Прикоснуться руками! Осязать! Даже ценою жизни -- видеть!
     Он выбрасывал слова, как тугие кожаные  перчатки, не повышая голоса, не
теряя дыхания, скользя неслыш-но по белой комнате,  как по квадрату ринга --
он вел бой,  но его противником был уже не Сип и не Шан, а тот, кто возникал
из мозаичной стены, путая реаль-ность и фантазию.
     -- Правитель! Вы хотите видеть правителя! Вы хо-тите видеть то,  что не
может существовать, но  существует вопреки здравому смыслу! Зачем  вам  это?
Зачем?  Зачем рисковать жизнью ради  праздного  любопытства? Бросьте  ломать
комедию!  Я знаю, что  вам надо. Я  дога-дываюсь,  кто вы. Вы  оба такие  же
контрабандисты, как  я  --  министр  милосердия.  Играть со мной  в  дурачка
бесполезно. Вас выдает порода...
     -- Ты идешь  по ложному  следу, высший. Это вмешался Сип, непринужденно
оседлавший софу с песчаным тигром и наблюдавший за пируэтами  Тираса с видом
тренера.
     --  Я?  Ты  самонадеян.  Не  отказывай  и  мне в  способ-ности  мыслить
логически. Почему  Горон, поймав Бина, не отправил  его  сразу в Дрому? Ведь
его ждала  награ-да!  Нет,  он  поджидал вас и красный  саквояж...  Ведь  не
станете  же  вы  доказывать,  что  ваша  встреча  с  Гороном  на  орбите  --
случайность?  Это  раз. Вам  удалось то,  что  не удается моим  медикам,  --
вытрясти из мерт-вой памяти Бина фамильную тайну. Помолчи, Сип, по-молчи  --
ты недаром  околачивался  в  Дроме по  картин-ным  галереям. Тебе надо  было
узнать,  в  какой части  Вечного  Дворца находится дверь в  Башню  Кормчего.
Единственная  дверь,   которая  открывается  снаружи,  а  не  изнутри,   как
остальные. Дверь, которую  преступный гений Кокиля  Урана замаскировал одним
из настенных портретов  Великого...  Ну  что, Сип? Ты уже  ничего  не хочешь
сказать?
     -- Пока нет, высший.
     --  Тебе  нечего сказать. Потому что  я  попал  в  яблоч-ко. "Силайское
яблоко" --  так, кажется, Шан, вы с Гороном зашифровали это? Конспираторы...
У меня всюду глаза и уши... Надежные глаза и уши...  И вам меня не обойти! Я
ждал вас много  лет! У  меня не  было  Би-на -- я проникал  в  секрет Кокиля
Урана, как вода в ка-мень, -- микрон за микроном. Я выколупывал крохи знания
из трухлявых фонозаписей  в  пыточных  камерах,  из  бреда  сошедших с  ума.
Правитель хитер  -- он унич-тожил чертежи  и строительные документы Башни, а
по-том тех, кто видел и уничтожал чертежи и документы. Он скопом перестрелял
всех строителей,  а потом  повесил  палачей.  Он сделал все, чтобы Башня его
была непри-ступна вовеки и никто не мог проникнуть в нее...
     Сип  поднял над головой руку, сжатую  в кулак, и  заговорил нараспев  с
закрытыми глазами, как читают любимые стихи:
     -- "Ты высок, но есть выше тебя, имя которому на-род. Ты силен, но есть
сильнее  тебя, имя которому на-род.  Народ  отомстит за  все".  "Надежда  --
солнце  для  мертвых.  От  имени  всех  невинно  убитых  я  проклинаю  тебя.
Неприступна Башня твоя, но есть дверь. Твои судьи войдут без зова"...
     --  Ты  признался,   Сип.  Ты   правильно  сделал,  что  признался.  Вы
распотрошили  Бина... Все  считали поэму Ситара Урана  "Солнце для  мертвых"
поэтическим вы-мыслом. Но я верил, что в ней ключ к заповедной две-ри. Ситар
Уран был из  хлипких, он страдал  пороком сердца.  Да и  нервы не те,  что у
папаши Кокиля.  Он держался только благодаря  жене. Пришлось  заняться Ланой
Уран всерьез. Но кто-то  передал Уранам яд. Я  не успел  узнать  главного --
как. Как открыть дверь...
     --  Значит,  Ситар  и  Лана Ураны  --  твоя работа, выс-ший?  А  как же
правитель? Разве не он...
     Тирас  встал посреди комнаты,  словно  споткнулся на ровном месте.  Его
рука  медленно  поползла  к  голубому  галстуку,  распустила  его,  медленно
расстегнула ворот сорочки.
     --  Правитель?  Правитель...  Что  ж,  получайте  правду.  Она  вам  не
повредит. Вам уже больше ничто не по-вредит...
     На   ладонь  Тираса  золотой  струйкой  пролилась  тон-кая   цепочка  с
неправильным треугольником желтого металла на колечке. Таким, как у Горона.
     -- Этому знаку много сотен лет. Он попал на  Свиру издалека.  Три таких
треугольника, сложенных вместе, образуют  изображение глаза.  Всевидящее Око
-- символ Ордена проницательных...
     -- Значит, это не досужие сплетни--про тайный Орден и все такое?
     --  Нет,  Сип.  Это не  сплетни. Это --  власть.  Истинная власть, а не
кукольный  театр   для  доверчивых.  Тайная  власть  незаметных,  неуловимых
избранников Высшей Воли...
     -- Что-то не очень понятно, Тирас. Ведь правитель...
     -- Правитель! Будь он трижды проклят! Непредска-зуемый  промах, нелепая
опечатка в священном  Великом  плане! Мы, мы  усадили Оксигена Аша в  кресло
хозя-ина! Ордену нужна была кукла, ширма, козел отпу-щения -- и Совет Ордена
вытащил  этого  недотепу  из  не-бытия. Оксиген  Аш  ненавидел,  но исправно
выполнял  указания  Ордена --  сначала, чтобы выжить, потом, что-бы упрочить
власть,  а потом... Потом правитель решил уничтожить нас,  чтобы властвовать
без   помех.  Он  объ-явил  проницательных   вне  закона,  он   обрушил   на
"про-ницательных" всю карательную  мощь Свиры. Само-влюбленный  младенец! За
нами стоял опыт предков, опыт тысячелетий! Мы, неуловимые и безликие, делали
так, что от руки правителя гибли его сторонники, а "проницательные" занимали
их места. Сам того не по-дозревая, правитель продолжал работать на Орден. Мы
держали  правителя  в  напряжении  и  страхе...  и делали  свое  дело.  Нет,
"проницательные" не  стреляли  на  пло-щадях  и не  подымали  восстаний.  Мы
будоражили ис-подволь людей  и расчищали для себя  путь к цели.  Оста-валась
мелочь -- убрать правителя и официально про-возгласить правление Ордена...
     Но  Кормчий перехитрил  нас. Вернее,  не  Кормчий, а  Кокиль Уран.  Его
нечеловеческий гений  сделал  Баш-ню  неприступной  даже  для  нас...  Тогда
началась  истин-ная  трагедия Ордена.  Сначала  мы надеялись, что, вы-полняя
досконально Слова  Кормчего, мы  очень  скоро  приведем Свиру  к  пропасти и
восставший народ сам  'раз-рушит  Башню.  Но  Свира непонятным образом стала
процветать. Нам ничего не оставалось делать, как до-жидаться смерти хозяина.
Но правитель и не думает умирать!
     Только сейчас, слушая Тираса и Сипа, Шанин на-чал  улавливать связность
в  происходящем. Словно уда-лось  приоткрыть крышку сложной игрушки  и  стал
виден механизм, неожиданные и хитроумные зацепления ры-чажков и шестерен.
     Орден оказался неуязвим  для  Кормчего. Но и  пра-витель, уйдя в Башню,
стал   неуязвим  для  Ордена.  И  вот  уже  полтораста  лет,  обладая  всеми
возможностями   реаль-ной   власти,   проницательные   вынуждены   выполнять
уни-зительную роль исполнителей воли  фиктивного  владыки. Легенда  о тайной
двери, оставленной Кокилем Ура-ном  для  будущих мстителей,  стала последней
надеж-дой  Ордена. Бин, наследник трех  поколений мятежных  художников,  был
единственным, кто  знал  шифр этого тайного хода. Не об  этом  ли  "дефекте"
Башни говорил  он Шану, приглашая его в сообщники? Тогда Шанин отказался, он
ничего еще не видел и не знал. А сейчас? Как поступить сейчас?
     Тирас идет  по ложному  пути. Он уверен,  что ключи от Двери в  красном
саквояже.  Тираса  подвела  профес-сиональная логика следователя. Он  увидел
коварный умысел там, где было простое совпадение.
     Псевдо-Бина  "поймал" и сопровождалистинный Бин. Тирас  не знал этого и
знать не мог, а потому он выстроил свою версию происходящего.
     Он заподозрил Горона в попытке  единолично захва-тить  Башню  и  обойти
его, Тираса. Захватив "гостей из Силая", Тирас намеревался теперь отобрать у
Горона "силайские яблоки", ибо был уверен, что без красного саквояжа в Башню
не проникнуть.
     И  надо  было держать его в  этом спасительном  за-блуждении  как можно
дольше, хотя бы для того, чтобы попробовать найти выход...
     -- Ты прав, высший.  Можешь не продолжать.  Я по-нял тебя. Именно ты, а
не Горой  достоин  войти  в  Баш-ню. Ты заслужил  высокую участь облеченного
абсолют-ной  властью. Я и Сип поможем тебе  осуществить  твои смелые  планы.
Свире нужна свежая кровь...
     --  Свежая  кровь!  Это  отлично  сказано! Я сразу  по-нял,  что вы  из
Внешнего мира. Я всегда догадывался, что Кормчий  -- пришелец, и ждал гостей
с неба. Ведь вы оттуда?
     Сип предостерегающе поднял руку, но Шан, минуту помедлив, подтвердил:
     -- Да, мы оттуда.
     Словно что-то  забулькало в комнате--Тирас  смеял-ся счастливым  смехом
ребенка, нашедшего спрятанную родителями игрушку.
     -- Мы готовы помочь тебе, высший, но красный саквояж -- у Горона...
     -- Завтра он будет здесь.
     -- Горой или саквояж?
     -- Саквояж. А Горон...
     Шанин  с  удивлением  смотрел, как  медленно отли-вает  кровь  от  лица
всевластного министра, как  в глу-бине серых уверенных глаз прорастают страх
и расте-рянность. На шее вздулись, запульсировали две витые жилы, и с каждым
толчком пульса уходила упругая сила из  его тела -- уже не атакующий боксер,
а струсив-ший мальчишка мялся перед Шаном и Сипом.
     Шанин оглянулся. В распахнутых створках тайного бокса стоял Мос.
     -- Что же ты замолчал, Тирас? Продолжай. Где брат наш Горон?
     -- Разве я сторож Горону?
     -- У тебя хорошая память, Тирас. Ты  хорошо по-мнишь все и  вся. Но  ты
забыл сказать мне, что встре-чаешься с гостями сегодня.
     -- Я думал, ты в Силае...
     -- Да, ты  хотел, чтобы я был в  Силае сегодня. Вче-ра ты послал меня к
Горону  за  красным саквояжем,  уже зная,  что  я не застану ни  Горона,  ни
саквояжа.
     -- Горон слишком любил серебряные...
     -- Горон мог проболтаться мне о том, что в саквоя-же. И ты убрал его.
     -- Я думал о судьбе Ордена...
     -- Нет, Тирас, ты думал о себе.
     -- Именем Ока...
     -- От имени Ока говорю только я!
     Даже Бин, привыкший  с  детства к двуликости  своих  сограждан,  слушая
неожиданную интермедию,  оторопел:  великолепный  Тирас, гроза  и  проклятье
Свиры, вели-кий инквизитор,  задумавший  свержение Кормчего,  дро-жал  перед
простым  техником. А  Мос,  в  потертом  рабо-чем  комбинезоне,  пучил  свою
резиновую грудь, и круг-лую шейку его тоже облегала золотая цепь, но на этой
цепочке болтался не золотой треугольник, а круглый черный агат.
     Тирас  зачарованно  следил за руками  Моса. Старший  техник  достал  из
нагрудного кармана еще одну цепоч-ку -- с треугольником.
     -- Знак Горона... Ты сам убрал Горона, Мос! Рань-ше меня!
     -- Нет, Тирас,  -- пухло выгнулись губки старшего техника.  -- Я просто
подождал,  пока твои люди сделают свое  дело. И прижал их на месте... Ты уже
не имеешь  этих людей, Тирас.  Они  мои.  И  могут  подтвердить  пе-ред всем
Орденом, что Горона приказал убить ты.
     Пальцы  Моса  ловко  отстегнули  треугольник от  це-почки  и, произведя
неуловимо быструю  манипуляцию, вставили треугольник в агат. Нагруди техника
засверкалаполовиназолотогоглазасчерным зрачком.
     -- Око... -- выдохнул Тирас. -- Вечное Око...
     -- Нет, это еще не Око. Здесь не хватает твоего треугольника, Тирас.
     -- Ты не сделаешь этого, Мос! Это вопреки Тра-диции!
     -- Ты  же имеешь хорошую  память,  Тирас! В Тради-ции  сказано: один  в
трех, как трое в одном... Трое в одном!
     --  Мос, я объясню  тебе  все! У  меня есть  план!  Этим  младенцам  из
Внешнего мира  я  морочил голову! Я  ска-жу тебе все-все до  конца,  клянусь
Оком! Пойдем ко мне, я все расскажу!
     -- Я не злопамятен, министр милосердия... Я чело-век  простой... Пойдем
к тебе -- только без голубых фокусов, ладно?  Ты иди,  иди, а я с младенцами
имею желанье сказать пару слов...
     Тирас  ушел  за  стену,   пятясь,   словно  боялся  подста-вить   спину
недоделанному золотому Оку. И  Мос по-вернулся  к  Шану только  тогда, когда
стена закрылась.
     --  Вчера  я  не  смог  прийти, дорогие  гости. Очень извиняюсь.  Но мы
все-таки  встретились.  И  красный  че-моданчик  все-таки у  меня.  Не  тот,
поддельный,  содер-жимое  которого  вы  спрятали  в буфете  на  ипподроме, а
настоящий,  с  ключами  от  Башни.  Спасибо  за  корешок,  добрый  женьшень,
настоящий. Так-то, Шан...
     -- Слушай, Мос, я впопыхах сунул туда и свою элек-тробритву...
     -- Знаю,  Сип,  знаю.  Побриться хочешь?  Сейчас  те-бе  принесут  твою
машину, побрейся. У нас разговор по душам будет, долгий. Говорил я вам сразу
-- не свя-зывайтесь с Тирасом, зачем он  вам? Я человек простой, отходчивый.
А Тирас  зачерствел, озлился на  работе --  работа такая. Мы с  вами  быстро
столкуемся, верно. Шан?
     -- Я еще не завтракал, Мос.
     --  Ах,  Тирас,  Тирас...  Не умеет  принимать  гостей.  Ну  да  вы  не
беспокойтесь.  Отдохните,  побрейтесь, по-кушайте... А  через  часик и я вас
потревожу,  прошу  из-винения.  Ну,  оставайтесь.  Поскучайте.  Хода  отсюда
ни-куда нет...
     Пока Сип брился, Шан обследовал их новый приют.
     Ничего особенного в  белой комнате  не было. Она с успе-хом сошла бы за
гостиничный номер,  больничный изо-лятор  или тюремную  камеру,  если бы  не
отсутствие  дверей. У  комнаты  не было  ни  входа,  ни  выхода. В  ком-нату
попадали через раздвигающиеся стены. А как по-кидали? И можно ли было вообще
по