р смущенно прокашлялся и, глядя куда-то в
сторону, проговорил:
   - Вот какое дело, сестра Ивета: Погиб сержант Кожин:
   - Не может быть! - шепотом проговорила Ивета, покрываясь смертельной
бледностью.
 
   - Погиб, дорогая. Я сам это видел. Он пал, как настоящий герой. Наша
сегодняшняя победа нам досталась ценой его жизни: Сиди, сиди! Ты должна
знать, как все было!
 
   Не давая Ивете произнести ни единого слова, точно боясь того страшного
горя, которое вот-вот вырвется из ее груди, Горалек торопливо рассказал
ей, как развертывалось сражение в Медвежьем логу и как был убит Иван
Кожин. Когда он кончил, в штабе долго стояла тишина. Ивета не плакала. Она
лишь смотрела на Горалека широко раскрытыми глазами, не в силах произнести
ни слова. Она словно ждала, что Горалек скажет еще что-нибудь и появится
хоть какая-нибудь надежда.
   Но Горалек молчал. И тогда Ивета заговорила сама - тихо, отрывисто,
почти бессвязно:
   - Почему я не знала, что вы не давали ему задания?.. Почему не сказали
мне, что он ушел самовольно?.. Я догадывалась, а вы разубедили меня!..
Если бы я знала хотя бы в тот последний раз, когда его видела!.. Почему я
не знала?! Ведь я бы не отпустила его! Я бы уговорила!.. А вы не
сказали!.. Почему, почему вы мне ничего не сказали?!.
   - Не надо, Ивета, не спрашивай: Ошиблись! Не ожидали, что все так
обернется: - смущенно бормотал Горалек. Но Ивета не слышала его. Она была
словно в бреду.
   - Почему вы мне не сказали?! - крикнула она и, закрыв лицо руками,
разразилась безудержными рыданиями.
   В это время вошел майор Локтев. Увидев плачущую Ивету, он сразу понял,
что тут происходит, нахмурился и громко сказал:
   - Тело сержанта Кожина, товарищи, отыскать не удалось. Факт его смерти
не установлен. Возможно, он лишь ранен и увезен фашистами в одном из
танков, которым удалось вырваться из Медвежьего лога.
   Ивета вскочила, сразу перестав плакать.
   - Это правда? Вы хорошо искали, товарищ майор?
   - Да, Ивета. Мы сделали все, что могли. Но Кожин исчез бесследно. Этому
можно дать лишь одно объяснение: Кожин жив и находится в плену. Если бы он
был мертв, фашисты вряд ли стали бы его подбирать и увозить. Зачем им
мертвый?..
   - Жив!.. Конечно, он жив! А что в плену, это ничего! Ведь пленных
освобождают.
   Значит, и Ивана освободят! Ведь вы освободите его, правда, товарищ
майор?
   - Освободим, Ивета. Конечно, освободим!.. А теперь успокойтесь и
возьмите себя в руки. Вас ждут раненые.
   - Да, да, там много работы, - пробормотала Ивета и, улыбнувшись сквозь
слезы, быстро выбежала из штаба. После ее ухода все присутствующие так и
набросились на майора. Неужели это правда? Неужели тело Кожина не удалось
найти? Неужели немцы в такой суматохе успели захватить его в плен? А может
быть, он незаметно отполз в сторону и улетел?
   А Горалек по этому поводу вновь напомнил о живучести шахтерского
племени:
   - Ну и дурак я, что поверил в его гибель! Ведь Кожин - шахтер, а мы,
шахтеры, из любой переделки выбираться умеем!
   Но Локтев лишь сокрушенно покачал головой:
   - Не увлекайтесь, товарищи. Кожин в плену и наверняка тяжело ранен.
Трудно судить, выживет он или нет. Ясно пока одно: он в плену. И лично я
не уверен, что плен для него лучше смерти:
   Майор помолчал, оглядел командиров сухим, строгим взглядом и уже
совершенно другим тоном сказал:
   - Ну что ж, товарищи, займемся текущими делами. Первое дело такое: в
лесу еще бродит пять недобитых отрядов карателей. Их надо немедленно
ликвидировать. Это наше общее дело, и займемся мы им столь же дружно, как
и ликвидацией основных сил карателей в Медвежьем логу. Второе дело
касается лишь нас с тобой, товарищ Горалек. Этой ночью мы должны принять
самолет из Москвы. Нам доверена жизнь известного советского ученого. Нужно
сделать все для его полной безопасности:
   - Это тот самый профессор, который направлен к нам, чтобы изучать
нашего сержанта Кожина?
   - Да, тот самый: Третье: третье дело, товарищи, снова касается нас
всех. Фронт уже близко. А это значит:
   - Это значит, что нам пора самим переходить в наступление! - гаркнул
Горалек.
   Командиры заговорили все разом, но вскоре снова затихли, склонившись
над картой.
 
 
 
   Эпилог 
 
   ЭСТАФЕТА ПЕРЕДАНА
 
 
   1
 
 
   Жарким летним днем по горной тропинке, петлявшей среди густых лесных
зарослей, шли парень и девушка. По снаряжению в них нетрудно было узнать
альпинистов. За плечами у них были рюкзаки, на ногах - специальные ботинки
с шипами.
   Только где же они тут собираются тренироваться? Ведь горы в
окрестностях Б.
   пологи и сплошь покрыты лесами.
   Солнце изрядно припекало. По загорелым лицам молодых людей струился
пот. Выйдя на прогалину, с которой открывалась широкая панорама уходящих
вдаль зеленых вершин, парень остановился и подождал девушку, которая
немного от него отстала.
   - Смотри, Индра, - сказал он, - вон Белый Горб, а чуть правее и ближе,
видишь - чернеет что-то вроде столба?
   - Вижу, Владик.
   - Это и есть Чертов Палец.
   Заслонившись рукой от солнца, девушка посмотрела на горы и сокрушенно
вздохнула:
 
   - Сколько до него еще?
   - Да километров пять: А ты что, устала? Тогда давай передохнем немного.
За нами ведь никто не гонится.
   Они с удовольствием освободились от рюкзаков и расположились на траве,
в тени развесистого клена. Индра вынула пакеты с бутербродами и термос с
холодным кофе.
   Во время еды она спросила:
   - А ты уверен, Владик, что база Кожина была на Чертовом Пальце?
   - Конечно, нет. Это только предположение Горалека. Накануне сражения в
Медвежьем логу он был здесь вместе с Иветой и Локтевым. Нашли на снегу
стеариновую свечу.
   Вот и все:
   Индра перестала есть и задумалась.
   - Странно, - сказала она через минуту. - Человек живет, с виду ничем не
отличается от других людей, а на самом деле: По-моему, Владик, ничего не
может быть страшнее потери памяти. Потерять свое прошлое - это в тысячу
раз хуже, чем потерять руку, ногу или зрение:
   - Ты о ком это, об отце или о Кожине?
   - И о том, и о другом. Кожин ничего не знает о Ночном Орле, отец тоже
забыл абсолютно все, даже свою профессию. И вот мы теперь ходим, ищем,
собираем по крупицам их прошлое: Скажи, Владик, тебе не кажется странным,
что и отец, и Кожин потеряли память одновременно, при одних и тех же
обстоятельствах?
   - Над этим, Индра, многие ломали себе голову, да так ни до чего и не
додумались.
   С Иваном Кожиным всякое могло случиться. В Медвежьем логу его так
изрешетили пулями, что он чудом остался жив. Потом плен, эта загадочная
лаборатория, где над ним черт знает что проделывали. Тут возможен нервный
шок с полной потерей памяти. Другое дело твой отец, доктор Коринта. Он не
был тяжело ранен, и в гестаповских застенках его вряд ли подвергали
каким-нибудь зверским пыткам. И тем не менее он пережил тот же нервный
шок, что и Кожин, с точно такими же последствиями: Но нельзя забывать, что
твой отец открыл препарат агравин, искусственный стимулятор свободного
полета, и что с его помощью он и Кожин бежали из лаборатории-тюрьмы:
   - Может, на них агравин так подействовал?
   - Возможно: Формулу агравина твой отец хранил в памяти а память потерял.
   Естественной способности летать Кожин лишился из-за пыток в немецком
плену, а про подвиги Ночного Орла забыл, потому что тоже потерял память.
Теперь мы ходим вокруг этого, как слепые вокруг забора, и не видим ни
малейшего просвета:
   Появилась жар-птица, сверкнула своим ослепительным оперением и улетела.
Хоть бы маленькое перышко успели у нее выдернуть!..
   - Но, в таком случае, Владик, зачем же мы собираемся рисковать? Сам
знаешь, уже был случай, что человек сорвался с Чертова Пальца и разбился
насмерть. В тридцать шестом году. Говорят, он был первоклассным
альпинистом:
   Владик развалился на траве, закинул руки за голову, презрительно
свистнул и сказал:
   - Вспомнила! Неизвестно, какие тогда были альпинисты! У меня, впрочем,
тоже не последний разряд. А потом, твой первоклассный альпинист просто так
полез, вот и сорвался, а мы:
   - Что - мы?
   - А мы на этом Чертовом Пальце можем найти перо жар-птицы: Доказать,
что Ночной Орел в самом деле существовал, - разве этого мало? Ведь столько
лет прошло, а никто этим делом серьезно не занимался. А почему? Да потому,
что не осталось никаких доказательств. Рассказы очевидцев! Да кто станет
считаться с этими рассказами, ежели сами герои событий ничего не помнят и
ничего не могут подтвердить!
   - А если мы на Чертовом Пальце ничего не найдем?
   - Будем искать в других местах. У Ночного Орла была какая-то база. Это
вне всяких сомнений: Конечно, я рискую с этим Чертовым Пальцем. Но я
рискую не ради рекорда, а ради спасения великого открытия. Ради этого я
поступил на биохимический, ради этого занимаюсь альпинизмом и
парашютизмом, ради этого я могу сделать все, что угодно!
   - Значит, ты веришь в Ночного Орла?
   - Верю, Индра.
   - И веришь, что он снова полетит?
   - В этом у меня уверенности нет. Но если Кожин сам убедится, что Ночной
Орел не сказка, он здорово поможет нашему делу. А летать? Летать может и
кто-нибудь другой:
   - Например, ты, да?
   - А хоть бы и я! Это заветная мечта моего детства!
   - Забавный ты, Владик: - улыбнулась девушка. Отдохнув, они двинулись
дальше.
   Когда солнце, перевалив через вершину своего пути, уже стало спускаться
вниз, они достигли наконец подножия Чертова Пальца.
 
 
   2
 
 
   Снизу каменный столб казался совершенно неприступным Его темно-серые
выщербленные стены отвесно уходили в головокружительную высоту. Все
пространство вокруг было усеяно большими и малыми каменными глыбами, густо
заросшими травой и кустарником. Над двузубой вершиной Чертова Пальца с
криком кружили птицы.
   Молодые люди поставили палатку, развели костер. Пообедав разогретыми
консервами и отдохнув после трудного перехода, они до самого вечера
бродили вокруг диковинного утеса, выбирая удобное место для восхождения:
   Утром, задолго до восхода солнца, они были уже на ногах. Позавтракав,
Владик проверил снаряжение, опоясался страховочной веревкой, прикрепил к
поясу связку железных скоб и решительно направился к каменному столбу.
Индра пошла за ним, тоже в полном снаряжении, готовая в любую минуту
прийти на помощь товарищу.
   - Смотри, Владик, зря не рискуй! Увидишь, что трудно, возвращайся.
Лучше в другом месте попытаемся.
   - Не беспокойся, не маленький. Я даже права такого не имею - зря
рисковать: Ну, я пошел!..
   Первые сто метров Владик одолел сравнительно легко, почти не
израсходовав скобы.
   Но дальше каждый метр приходилось брать с бою.
   - Вернись! Владик, вернись! - крикнула снизу Индра, заметив, что он
выбивается из сил.
   Но Владик сделал вид, что не слышит ее зова. Он был уверен, что одолеет
Чертов Палец с первой попытки.
   Поднявшееся над горами солнце стало припекать все сильнее и сильнее, но
Владик лез все выше и выше.
   Индра перестала звать товарища. Затаив дыхание она следила за его
медленным продвижением вверх. До вершины ему оставалось еще метров
пятьдесят.
   "Вдруг не доберется?" - с тоской подумала девушка.
   Неожиданно Владик исчез, словно куда-то провалился. В первое мгновение
Индре показалось, что он сорвался, и сердце у нее замерло, но тут же она
убедилась в своей ошибке и успокоилась: "Значит, добрался до какого-то
убежища и скрылся в нем:"
   А Владик тем временем стоял на узкой площадке за острым зубцом и дышал,
как загнанная лошадь. Зубец, скрывавший площадку, снизу был незаметен -
настолько он сливался с выступами и расселинами этого гигантского столба.
Ноги у Владика подкашивались от усталости, все тело ныло, как избитое. По
лицу, смешиваясь с пылью, катились горячие струйки пота, но глаза его
сияли от радости. В скале темнело отверстие, закрытое чем-то пятнистым.
   - Вот оно! - проговорил Владик хрипло. - Гнездо Ночного Орла!.. Прав
был Горалек, абсолютно прав!..
   Чтобы перебраться с площадки в пещеру, пришлось израсходовать две
последние скобы. Откинув полуистлевшую плащ-палатку, Владик залез в грот.
   Сердце его гулко стучало от волнения: он увидел убежище Ночного Орла
таким, каким Кожин оставил его в то холодное зимнее утро конца декабря
1944 года, когда полетел на сражение в Медвежьем логу. Оставил в надежде,
что скоро вернется, но так и не вернулся - никогда.
   С благоговейным трепетом осматривал Владик жилье удивительного
летающего партизана: постель с ворохом одеял, аккумуляторный приемник,
мешок с пустыми консервными банками (приготовленный, вероятно, для выброса
где-нибудь подальше от базы) и целый склад заржавевшего оружия - мины,
гранаты, автоматные диски:
   Но больше всего Владика обрадовала большая, в черных корках тетрадь, в
которой оказались краткие заметки самого Кожина о его боевых операциях и
планах. Заметки отлично сохранились. Кожин в них неоднократно упоминал о
своей способности летать. Одного этого было достаточно, чтобы опровергнуть
все доводы скептиков.
   Владик так увлекся записками Кожина, что совсем забыл про свою подругу,
ожидавшую его у подножия утеса. Но вот до него донесся ее тревожный голос.
   Владик опомнился. Надо известить Индру, что все хорошо!.. Он осмотрелся
и взял из мешка пустую консервную банку. Потом поискал глазами
какой-нибудь обрывок бумаги. На приемнике лежала стопочка аккуратно
нарезанных пожелтевших листков.
   Он взял ее и обнаружил, что на всех листках написана одна и та же
фраза: "Это сделал Ночной Орел!"
   "Визитные карточки Кожина!" - догадался Владик, вспомнив рассказы
Горалека о подвигах Ночного Орла.
   Взяв из стопки один листок, он сунул его в консервную банку и плотно
пригнул не полностью отрезанную крышку. Затем, размахнувшись, швырнул
банку далеко за остроконечный зубец. Банка с оглушительным звоном полетела
вниз, подскакивая на выступах и распугивая птиц.
   "Пусть Индра порадуется моему успеху!" - подумал Владик и снова занялся
осмотром пещеры:
 
   3
 
 
   Напрасно Владик считал, что проблемой Ночного Орла никто серьезно не
занимался.
   В те дни, когда он отправился на штурм Чертова Пальца, в Москве
состоялось закрытое заседание специальной комиссии Академии наук СССР.
Заседание было последнее, заключительное: пора было подвести итоги
десятилетней работы по изучению материалов о так называемом "феномене
свободного полета".
   Помимо ученых, входящих в состав комиссии, на заседание были приглашены
только лица, имеющие непосредственное отношение к делу. Среди них были:
Иван Кожин, Вацлан Коринта, полковник Локтев, Ивета Кожина, Марта
Коринтова, лесничий Влах, директор одной из остравских шахт Горалек и
другие. На специальном самолете были привезены бывшие нацистские чины,
ныне военные преступники, отбывающие свои сроки по приговору народного
суда.
   Председательствовал на собрании профессор Батурин.
   Сначала были зачитаны все собранные материалы: докладная записка майора
Локтева, составленная в январе 1945 года, протоколы экспертов о секретной
лаборатории в Праге, где нацистские ученые пытались раскрыть тайну Ночного
Орла, взятого в плен при сражении в Медвежьем логу, показания очевидцев и
участников событий.
   После чтения, продолжавшегося два с половиной часа, комиссия приступила
к последнему опросу главных свидетелей.
   Первым попросили высказаться Ивана Кожина. Он заявил:
   - Мне трудно говорить от имени Ночного Орла, хотя меня и убедили в том,
что именно я и был тем летающим человеком, о котором говорится в докладной
записке товарища Локтева. У меня нет подлинного прошлого. Я знаю о своей
минувшей жизни лишь по рассказам друзей. Я же сам помню себя лишь с
чешской деревни Кнежевесь.
   Как я в ней очутился, не знаю. Правда, мне подарили, если можно так
выразиться, искусственное прошлое, этакий своеобразный психологический
протез, которым я могу пользоваться в жизненном обиходе, но который не
имеет живой связи с моим теперешним сознанием. Так искусственная нога
позволяет человеку двигаться, создает внешнее впечатление его физической
полноценности, но она ничем не связана с живым организмом: в ней не
пульсирует живая кровь, в нее не идут от мозга тонкие волокна нервных
тканей. Даже воспоминания раннего детства, вошедшие в сознание человека по
рассказам взрослых, имеют больше права называться живым прошлым, чем тот
психологический протез, который заменяет прошлое в моем сознании. Ночной
Орел для меня столь же загадочен, товарищи, как и для вас. Мне рассказали
о его подвигах на территории Чехословакии, о пытках, которым он
подвергался в плену у нацистов в какой-то секретной тюрьме-лаборатории, о
его побеге из этой тюрьмы вместе с товарищем Коринтой. Вы знаете все
подробности этих событий не хуже меня. Вернувшись в жизнь с новым
сознанием, я много раз пытался обнаружить в себе те необыкновенные
способности, которые приписываются Ночному Орлу. Но напрасно. Что-то,
видно, нарушилось в нервной структуре моего организма. Я страдаю теперь
боязнью высоты, а это ни в коей мере не вяжется со способностью свободно
парить в воздухе. С полной ответственностью я могу говорить лишь о
последнем десятилетии своей жизни, но это вряд ли может кого-нибудь
заинтересовать:
   После этого попросили высказать свою точку зрения бывшего врача Вацлава
Коринту.
   Он был предельно краток:
   - У меня нет прошлого. В отличие от моего друга Ивана Кожина я не
ощущаю приписываемое мне прошлое как психологический протез. Мне противно
отождествлять себя с героем каких-то невероятных рассказов о летающих
людях. Мне кажется это несерьезным. Мне приписывают открытие принципа
свободного полета и изобретение какого-то агравина - чудесного препарата,
способного приводить организм человека в состояние искусственной
невесомости. Мне ничего не известно об этих делах.
   Здесь зачитывались показания гитлеровцев из секретной лаборатории. Они
утверждают, что видели действие агравина на кролике и на эсэсовских
солдатах. Я не знаю, что они там видели, но считаю этот агравин, равно как
и идею свободного полета вообще, полнейшим абсурдом. Это противоречит
здравому смыслу. Больше мне нечего сказать по этому вопросу.
   - Товарищ Коринта! - обратился к нему профессор Батурин. - Наши
эксперты напрасно бьются над загадкой кровати-весов. С этим странным
спальным прибором мы столкнулись в секретной лаборатории нацистов. Кроме
того, о подобном, хотя и более примитивном приспособлении нам рассказал
присутствующий здесь товарищ Влах. Если вы не можете вспомнить о
назначении этого прибора, то, быть может, в ваших мыслях заново возникнет
какая-нибудь интересная ассоциация в связи с этим несколько непривычным
агрегатом? Любое ваше предположение будет ценным:
   - Нет, у меня не возникает никаких ассоциаций, - ответил Коринта. - Мне
уже сотни раз задавали этот вопрос о кровати-весах, но мне этот прибор
кажется просто нелепой технической шуткой.
   - Еще вопрос. Вы пытались вернуть себе прежнюю профессию?
   - Я ничего не знаю о моей прежней профессии и знать не желаю. Читать и
писать я научился, и этого мне достаточно. Я работаю на заводе
кладовщиком. У меня есть жена, дочка. Чехословацкое правительство
выплачивает мне пенсию по инвалидности.
   Меня уверяют, что я бывший узник гестапо, участник Сопротивления и
прочее в этом роде. Пенсию мне назначили за какую-то психическую травму, в
результате которой я полностью потерял память. Пусть так, правительству
виднее. Но сам я не чувствую себя инвалидом. Я здоров и вполне доволен
своей судьбой.
   Тогда профессор обратился к бывшему директору секретной лаборатории,
нацистскому профессору Глейвицу:
   - Господин Глейвиц, вы можете подтвердить, что выступавший сейчас
человек действительно является доктором Вацлавом Коринтой, бывшим узником
вашей секретной лаборатории?
   - Да, могу. Это и есть доктор Коринта. Он мало с тех пор изменился.
   - Что вам говорил доктор Коринта по поводу кровати-весов?
   - Он говорил: Ах, да! Он говорил, что кровать-