искать и обезвреживать какой-то неведомый снаряд без опытного
сапера.
   - Генерал Петерс обещает прислать двух саперов.
   - Тогда все в порядке.
   - Саперов, по всей вероятности, доставят не раньше чем к вечеру. Чтобы
не терять времени, займитесь предварительной г)азведкой.
   - Слушаюсь, господин капитан!
 
 
   8
 
 
   День выдался пасмурный, тусклый. В узкое окно лесной сторожки почти не
проникало света.
   Доктор Коринта и Влах сидели за грубо сколоченным столом и потягивали
из стаканов перебродивший черничный сок. Владика, сделавшего с утра
немалые концы по лесу, заставили прилечь на лавку. Мальчик недовольно
посопел, однако вскоре согрелся и, казалось, уснул.
   Час назад на самодельных носилках в сторожку доставили русского
парашютиста. На чердаке, где было навалено душистое лесное сено, раненому
устроили постель.
   Коринта внимательно осмотрел все его ушибы и переломы, наложил лубки и
повязки.
   Все это время парень оставался без сознания, так что ничего нового о
нем узнать не удалось.
   - Ну и история! - гудел вполголоса лесник, теребя рыжую с проседью
бороду. - Не думали мы с тобой, доктор, не гадали, и вдруг на тебе!.. А
ведь ты собирался всю войну остаться в стороне от схватки.
   Коринта вздохнул и осторожно поднес к губам стакан с темно-лиловой
жидкостью.
   - Я и теперь ни во что не намерен вмешиваться. А попавшему в беду я
просто обязан помочь. Лесник покачал головой:
   - Мягкий ты человек, доктор. Мягкий и слишком уж добрый! Не по времени
добрый:
   Потому и жену не сумел подчинить своей воле:
   Коринта нахмурился:
   - Не надо об этом, Влах. Тут уже ничего не изменишь: Ты парашют и рацию
хорошо спрятал?
   - Да уж, будь спокоен. Закопал, дерном заложил и хвоей присыпал: А
скажи ты мне, доктор, почему парашют у него в сумке упакован? Неужели с
перебитой ногой да поломанными ребрами он сумел его снять с сосны и так
аккуратно уложить?
   - Этого я и сам не понимаю. Тут много несуразностей, Влах. Во-первых,
один.
   Абсолютно один! Во-вторых, наш лес, который рота солдат может за два
часа прочесать вдоль и поперек, - место, как видишь, совсем не подходящее
для такого дела. В-третьих, тщательно упакованный парашют, который
наверняка не был использован. Ну и, наконец, эти ужасные ушибы и переломы,
которые несомненно получены от падения на сосну: Можно подумать, что его
нарочно подняли над верхушкой дерева и сбросили вниз!
   - Постой, постой, доктор! - Влах навалился грудью на стол и горячо
зашептал прямо в лицо Коринте: - Уж не провокация ли это? Что ты скажешь,
а? Ведь они, гады, на все способны!
   - Не думаю: Если бы провокация, парашют был бы обязательно раскрыт и
повешен на сосне. Так ведь правдоподобнее: Нет, тут кроется какая-то
загадка. Вот придет в себя, тогда узнаем. Если он, конечно, захочет
посвятить нас в свою тайну: Ты на лицо его обратил внимание? Симпатичная у
него физиономия - открытая, честная, волевая:
   В сенях, на лестнице, ведущей на чердак, послышались шаги. Дверь в
сторожку раскрылась, вошла Ивета.
   Коринта поднялся ей навстречу:
   - Ну как?
   Девушка заправила под платок выбившуюся прядь волос. Побледневшее
личико ее выражало тревогу.
   - Температурит, пан доктор, тридцать восемь. И пульс учащенный: А в
себя никак не приходит.
   - Ну еще бы! Так его всего переломало: Вы вот что, Ивета. Будите
Владика и ведите его домой. Потом немедленно идите в больницу. Подайте
заявление о внеочередном отпуске. Придумайте что-нибудь. А я часа через
полтора приду и наложу резолюцию. Об остальном договоримся потом.
   - Хорошо, пан доктор: А это, что вы обещали, вы сделаете?
   - Что?.. Ах, вы насчет Майера?
   - Да, пан доктор.
   - Значит, решили окончательно?
   - Да, пан доктор. Я думала об этом все это время. Раз вы говорите, что
доктору Майеру можно верить, я согласна.
   - Правильно, Ивета. Вы умница. Но об этом мы тоже поговорим потом. А
теперь ступайте, пора уже! Влах, ты проводи молодежь немного и заодно
осмотрись по сторонам. А я пока побуду у нашего пациента.
   - Ладно, доктор, сделаю. На Влаха можешь положиться. Ивета принялась
будить брата, а Коринта ушел на чердак, к раненому парашютисту.
   Вскоре со двора донесся громкий лай собаки, прерванный строгим окриком
лесника.
   Это медсестра и ее братишка покидали сторожку.
 
 
   9
 
 
   Майор Локтев сидел на краю обрыва, смотрел на бурлящий глубоко внизу
поток и курил папиросу за папиросой. Боль в ноге приковала его на
некоторое время к лагерю, лишила возможности участвовать в дальнейших
поисках пропавшего сержанта.
   А тревожные мысли о нем гвоздем торчали в голове, ни днем, ни ночью не
давали покоя. Где этот парень?.. Что с ним произошло?.. Отряд Горалека вот
уже третий день обшаривает все окрестные леса, но до сих пор не обнаружил
ни малейших следов Кожина. Разведчики, держащие постоянную связь с Б-ским
подпольем, вернулись вчера из города, и тоже ни с чем. Они лишь узнали,
что отряд немецких карателей, брошенный на ликвидацию десантной группы,
прогулялся впустую, нашел в лесу лишь теплую золу потушенных сигнальных
костров и ничего больше. Стало быть, к немцам в лапы Кожин не угодил. Это,
конечно, хорошо, но: не мог же он, черт побери, сквозь землю провалиться!
   Внизу, у ручья, среди плотных зарослей орешника, раздался строгий голос
часового. Ему ответил густой бас Горалека. Поисковая группа возвращалась
на базу после очередного прочесывания леса. Неужели опять ничего?..
   Майор швырнул окурок в ручей и, прихрамывая, пошел к пещере.
   Партизанская база находилась в излучине бурливого горного потока, у
подножия скалы. Ручей описывал вокруг скалы почти замкнутую петлю. Омывая
с трех сторон отвесные каменные стены, он с четвертой оставлял узкий
проход к площадке, заваленной огромными каменными глыбами. Площадка эта
одной стороной упиралась в утес, на вершине которого был устроен
постоянный наблюдательный пункт, с другой - кончалась обрывом, под которым
клокотал поток. Естественную пещеру в скале партизаны расширили, укрепили
и снабдили перегородками. Здесь они жили, здесь у них был арсенал, склад
продовольствия и в отдельном отсеке - госпиталь.
   База была практически неуязвимой ни с земли, ни с воздуха. Настоящая
горная крепость, созданная самой природой.
   Локтев остановился возле камня, у входа в пещеру. Вскоре на площадке
показался Горалек со своими людьми. Из пещеры стали выходить партизаны и
бойцы из группы Локтева. Говорили громко, ничего не опасаясь - шум потока
под обрывом заглушал любые звуки.
   Горалек был в приподнятом настроении. Он крепко пожал Локтеву руку и
прогудел:
   - Новости, майор! Пойдем, надо будет выслушать вот этого товарища.
   Он указал на низкорослого юношу-горбуна, который пришел вместе с
поисковой группой, но которого Локтев вначале не заметил. У горбуна было
красивое, почти девичье лицо с тонкими, нервными чертами. Убогая одежда
пастушка, котомка, суковатая палка - все это мало гармонировало со
спокойным, пристальным взглядом умных темно-карих глаз.
   - Что за парень? Откуда? - спросил майор, быстро осмотрев горбуна.
   - Из наших. Побольше бы таких парнишек! - горячо воскликнул Горалек,
обхватив юношу за плечи.
   Они прошли в тесный отсек пещеры, отведенный для штаба. Плотно прикрыли
фанерную дверь и уселись у самодельного стола, на котором чадила толстая
свеча, вправленная в пустую бутылку.
   Высокий, грузный Горалек с его окладистой черной бородой и густыми, уже
тронутыми сединой кудрями казался каким-то сказочным духом гор. А
юноша-горбун рядом с ним напоминал мудрого молчаливого гнома. Нависшие
выступы мрачной каменной пещеры, мерцающая на столе свеча служили
естественной декорацией в этой красочной сцене, созданной природой и
жизнью.
   Но участникам этой сцены было не до романтики.
 
 
   10
 
 
   Горалек начал с того, что познакомил майора с гостем:
   - Это Яник, наш связной из города К-ова. Он прошел более сорока
километров, пока добрался до нас. Но недаром старался, майор! Его стоит
послушать! - Он кивнул горбуну: - Давай, Яник, выкладывай свои новости.
   - Меня прислал Влах: - тихо заговорил Яник. Горалек громогласно его
перебил:
   - Влах - это лесник, майор. Тоже наш. У него сторожка в лесу, близ
К-ова. Ну, давай, Яник, давай! Связной продолжал:
   - У Влаха в сторожке находится сейчас раненый русский парашютист по
имени Иван Кожин:
   - Что? Кожин?! - крикнул майор, пораженный неожиданным сообщением.
   - Да, он сказал, что его зовут Иван Кожин, - невозмутимо подтвердил
Яник.
   - Но почему под К-овом? Как он туда попал?!
   - Не волнуйся, майор. Парень расскажет тебе все, что знает.
   Яник толково и быстро сообщил о том, как Кожина нашли в к-овском лесу,
под сосной,- с нераскрывшимся парашютом, и доставили в лесную сторожку
Влаха; как он почти сутки пролежал без памяти и как за ним ухаживают врач
и медсестра из К-овской больницы.
   Когда юноша закончил свой рассказ, в пещере наступила тишина. Горалек
ждал, что скажет майор, а Локтев был настолько сбит с толку, что лишь
смотрел на свечу да мял в пальцах папиросу.
   - Сорок километров: Нераскрывшийся парашют: Падение на сосну: Нет, нет,
это не лезет ни в какие ворота! - пробормотал наконец Локтев, ни к кому не
обращаясь.
   - Главное - что нашелся! - прорвался Горалек и торжествующе добавил: -
Я же говорил тебе, что шахтеры не пропадают!
   Брось ты, "не пропадают"! Не в этом дело!.. Ты подумай, какая
получается петрушка. Если бы был ветер и если бы Кожин приземлялся с
нормально раскрытым парашютом, то тогда с большой натяжкой можно было бы
допустить снос на такое большое расстояние. И в таком случае это постигло
бы наверняка не одного только Кожина. Но ветра не было, а кроме того, если
Яник рассказал правду, парашют у Кожина не сработал. Не сработал! Это
значит, что Кожин падал к земле камнем! Как же он остался жив и какая сила
унесла его за сорок километров?
   - Может, его подхватило какое-нибудь мощное воздушное течение? Бывает
такое, а, майор? - неуверенно заметил Горалек.
   - Чепуха! - ответил Локтев. - Не бывает таких воздушных течений.
   - В чем же тогда дело?
   - Ума не приложу. Пока ясно лишь одно: Кожин жив, Кожин нашелся.
Остальное придется выяснять: Кстати, - обернулся майор к Янику, - ты
знаешь этого Коринту?
 
   - Знаю.
   - Что он за человек?
   - Доктор Коринта? Да как вам сказать. В К-ове он живет недавно, года
три или четыре. Прибыл из Праги. До войны учился в Германии. Оттуда и
привез жену:
   - Значит, жена у него немка?
   - Не только немка, а в нацистской партии состоит и с самого начала
оккупации служит в пражской эсэсовской комендатуре. Но доктор Коринта
разошелся с ней.
   Из-за этого самого разошелся. Влах его с самого начала знает, говорит,
что доктор Коринта правильный человек, что ему можно верить.
   - А у него что в К-ове, частная практика?
   - Нет, он служит, заведует нашей больницей. Ну, и от себя, конечно,
лечит, когда зовут: Люди его хвалят, любят:
   - Так. А немцы к нему как относятся?
   - Немцы? Не знаю: Не трогают пока: Он ведь ни во что не вмешивается.
Занимается своей больницей, и все.
   - Не вмешивается, а тут и в лесу оказался ко времени, и советского
парашютиста лечить взялся. Ты как на это смотришь, Горалек?
   - Бывает:
   - Конечно, всякое бывает. Но к этому Коринте надо присмотреться
поближе, поговорить с ним.
   Горалек кивнул и, видя, что вопросов у Локтева больше нет, сказал
связному:
   - Вот что, Яник. Спасибо тебе за вести, а теперь иди и отдыхай. Завтра
на рассвете наши проводят тебя до дороги.
   Юноша удалился. После его ухода Локтев и Горалек долго еще обсуждали
ничем не объяснимое приключение сержанта Кожина, строя самые невероятные
предположения и догадки.
   В конце концов майор сказал:
   - Остается одно - навестить Кожина. Сам расскажет, как и что у него
получилось.
   Но сначала мне хотелось бы встретиться с этим доктором Коринтой,
Сможешь мне устроить эту встречу?
   - Встречу? Конечно, можно. Только зачем же тянуть, майор? Парня надо
поскорее в лагерь переправить. Здесь, в госпитале, и долечим. А у Влаха
его оставлять опасно:
   - Сам знаю. Но спешить с этим не будем.
   - Почему не будем? Его там каждую минуту накрыть могут! Ведь под самым
носом у немцев!
   - И тем не менее перевозить его в лагерь мы пока что не имеем права.
Вот выясним, как он в лесу под К-овом очутился, тогда и решим, как быть. А
пока нельзя. В отряде об этом тоже до времени распространяться не следует.
Пусть пока считают, что Кожин пропал без вести. Ясно, товарищ Горалек?
   - Оно, конечно, ясно, товарищ майор, да не совсем ладно: - недовольно
прогудел Горалек, но, чувствуя непреклонность Локтева, спорить дальше не
стал.
 
 
   11
 
 
   Набрав полное лукошко грибов, доктор Коринта поспешно отправился к
лесной сторожке. Влах ждал его перед калиткой, держа за ошейник огромную
злую овчарку.
   Тарзан уже знал Коринту, но для порядка рычал на него. Доктор погрозил
ему пальцем:
   - Молчи, зверюга!.. Как дела. Влах? Как больной?
   - Да больной что, больной вроде в порядке. А вообще дела неважные: Цыц
ты, непутевый, угомонись! Влах с силой тряхнул собаку, и та успокоилась.
   - Почему неважные? Что случилось?
   - Немцы в лесу появились. Что ни день, шляются целым взводом, шарят по
всем чащобам, ищут чего-то:
   - Уж не Кожина ли нашего ищут?
   - Кто их знает. Только думаю, что не человека они ищут. Двое у них с
палками железными, в землю ими тычут, под пни, под коряги. Раньше никогда
они по лесу моему не шарили. Да и что им тут искать!
   - С палками железными? Это, должно быть, миноискатели: Черт знает, что
такое!
   Неужели они предполагают, что в лесу могут быть мины? Но, в таком
случае, почему они население не предупредят?! Ведь в лес и дети ходят!
   - Ну, на население-то им наплевать. Нас ведь они и за людей-то не
считают. Но узнать бы нам не мешало, что они ищут. А то, не ровен час,
нагрянут, тогда: Да ты проходи в избу, доктор, чего остановился!
   - Ты прав. Надо срочно выяснить, зачем они лес обшаривают, и в случае
чего переправить Кожина в другое место.
   Коринта прошел в сторожку и поднялся на чердак.
   Здесь пахло сеном, шкурами зверей, высохшим деревом балок, пылью и
медикаментами. На мягкой постели из сена, под теплой пуховой периной лежал
Кожин. Тут же находилась его бессменная сиделка, Ивета.
   Вот уже несколько дней у Кожина держалась повышенная температура.
Иногда, на короткое время, он приходил в сознание, с тревогой спрашивал,
где он и что с ним, а потом снова впадал в забытье.
   Его правую ногу, на которой оказалось три простых перелома, пришлось
сковать гипсовой повязкой. Грудную клетку, в которой Коринта обнаружил
пять поврежденных ребер, стянули эластичными бинтами. Многочисленные
внешние ссадины и ушибы заклеили пластырями или просто смазали йодом.
Коринта сделал все, что мог, но остался недоволен принятыми мерами. Он
опасался возможных внутренних повреждений и, осматривая мечущегося в
горячке Кожина, озабоченно качал головой:
   - Рентген нужен, рентген! Трудно работать вслепую! Боюсь, как бы не
было чего посерьезнее простых переломов. Очень мне не нравится эта
устойчивая температура:
 
   - Что же делать? Как нам быть, пан доктор? - робко спрашивала Ивета.
   Доктор задумчиво поглаживал подбородок.
   - Подождем еще два-три дня. Если не наступит улучшения, придется его
переправить в больницу. Это будет рискованно, но другого выхода у нас нет:
   Но Кожин не заставил своих спасителей рисковать. На четвертые сутки
температура у него спала. Накануне вечером он окончательно пришел в себя
и, к великой радости Иветы, сам попросил есть. С волчьим аппетитом очистил
целый котелок наваристого супа с куском говядины и на двенадцать часов
заснул здоровым сном.
   Утром сержант проснулся рано и чувствовал себя отлично. Лежал тихо, с
любопытством рассматривал Ивету, которая спала в углу на сене как убитая,
и пытался вспомнить, что с ним произошло и как он оказался на чердаке в
обществе этой незнакомой девушки. За несколько суток бессменного дежурства
Ивета осунулась и побледнела, словно сама была тяжело больна.
   На сей раз врач застал бодрствующим своего лесного пациента, а не его
сиделку.
   Опустившись рядом с Кожиным на ворох сена, Коринта спросил:
   - Ну, как мы себя чувствуем, прыгун? Температурить перестали?
   - Да вроде перестал. Теперь дело пойдет. Спасибо вам: доктор!
   - Спасибо говорить рано. Как голова, не болит?
   - Не болит: Лежать мне долго придется?
   - Да уж придется: Полтора-два месяца, а то и больше. Ногу надо срастить
как следует: Ну, чего хмуритесь? Скучно лечиться?
   - Не время мне:
   - Об этом надо было думать, когда прыгали: Кстати, раз вы можете
говорить, я попрошу вас ответить мне на кое-какие вопросы. Не сегодня,
конечно. Вы еще слишком слабы. Завтра воскресенье, времени у нас будет
больше, вот и поговорим.
   - Хорошо, доктор. У меня к вам тоже есть вопросы:
   - Потом, потом, пан Кожин! А сейчас я приготовлю завтрак и покормлю
вас. Ивету будить не будем, пусть отдыхает.
   Коринта измерил у больного температуру, послушал сердце, измерил
давление и, вполне удовлетворенный результатами осмотра, отправился вниз
готовить завтрак.
 
 
   12
 
 
   За последние дни доктор Коринта заметил в своей психике резкую перемену.
   До встречи с Кожиным его душевное состояние всегда было подавленным,
мрачным. Он скучал по своей восьмилетней дочке Индре, которую пришлось
оставить в Праге у матери, тосковал по друзьям, по научной работе, был
из-за этого замкнут, нелюдим. А теперь все вдруг переменилось.
   Привыкший заниматься в одиночестве самоанализом, он не мог не
признаться себе, что причиной его душевного возрождения оказался Кожин.
Вернее, даже не сам Кожин, а тот факт, что из-за Кожина он перестал стоять
в стороне от больших событий, включился в борьбу, которая - он и раньше
это понимал - была делом не только его родного народа, но и всего
человечества. Пусть его приобщение к борьбе оказалось случайным, но оно
совершилось, и этого у него никто отнять не мог.
   В его движениях появились уверенность и четкость, в голосе -
властность, во взгляде - живая и напряженная работа мысли.
   Возвращаясь из лесу с лукошком грибов, Коринта у самых ворот больницы
столкнулся с обер-лейтенантом Крафтом.
   Этот бывший студент медицинского факультета и раньше делал попытки
снискать дружбу главврача больницы, но неизменно наталкивался у Коринты на
глухую стену холодной официальности. И вдруг теперь самолюбивый чешский
врач охотно остановился с ним поговорить и даже осведомился о его здоровье.
   - Здоровье у меня отличное, господин доктор. Благодарю за внимание! -
радостно улыбнулся обер-лейтенант Крафт, польщенный столь неожиданной
приветливостью сурового главврача.
   - Ну что ж, я очень рад: - сказал Коринта и тоже улыбнулся.
   - Но я вас не из-за здоровья осмелился побеспокоить, господин доктор, а
по иному поводу.
   - Пожалуйста, обер-лейтенант, говорите.
   - Не знаю, право, как и начать: Впрочем, раз уж вы столь добры: Знаете,
господин доктор, мне очень хотелось бы провести с вами вечерок и
поговорить по душам.
   Дело абсолютно пустяковое, но вас оно позабавит. Тем более, что это
касается ваших ежедневных лесных прогулок: Кстати, куда вы деваете столько
грибов?
   - Грибы я сдаю в больничную кухню, - спокойно ответил доктор, хотя
внутренне весь сжался и насторожился. - А насчет вашего желания поговорить
со мной, то просто не знаю, что вам и ответить. Больница отнимает у меня
все свободное время. А в лес по грибы ведь вы со мной не пойдете?..
Впрочем, ладно. Вечер, к сожалению, я для вас выкроить не смогу, а вот
сейчас у меня до обхода есть еще с полчаса. Вас устраивает беседа в
больничной обстановке?
   - О, конечно, господин доктор! Ведь медицина - мое призвание!
   Коринта провел гостя в свой кабинет и усадил в кресло. В голове у него
вихрем проносилось множество