сто... Если  вы  знакомы  с
различными теориями, объясняющими деятельность мозга, то должны знать, что
некоторые ученые именно в таких токах и раздражениях  усматривают  причины
произвольных движений.
   - Ну, да, конечно. Но есть и другие...
   - Оставим  их  в  стороне,  чтобы  не  разбрасываться.  Итак,  то,  что
некоторые именуют произвольным  механизмом,  иногда  действует  не  только
помимо нашей  воли,  но  даже  наперекор  ей.  Я,  конечно,  говорю  не  о
сокращении утомленных мышц, тут дело ясное, а о колебаниях мышц совершенно
нормальных во время отдыха...
   Стало быть, все выглядит так: если эту произвольно сокращающуюся  мышцу
считать как бы аналогом инженера Финка до произошедшего с  ним  несчастья,
то ту, другую, которую вы видите в действии, удивляясь, что она ни с  того
ни с сего сжимается, работу которой вы  чувствуете,  хотя  происходит  это
совершенно помимо вашего желания, - такую  мышцу  можно  назвать  аналогом
Финка после всего случившегося.
   И глядя при свете наступающего утра мне  в  лицо,  видимо  не  очень-то
отмеченное мудростью, он добавил:
   - Понимаете, Макмур, я не могу вам сказать ничего больше, не сказав при
этом всего... А этого мне делать нельзя.
   Уже почти совсем рассвело. Профессор обратился к нам:
   - Прежде чем пойти к машине, надо осмотреть развалины. Если даже, как я
надеюсь, конус уничтожен, то не исключено, что  центральный  шар,  пузырь,
уцелел. А это как раз и есть то страшное творение... Мертвая-то материя  в
чем виновата?
   -  Профессор,  -  спросил  я,  -  вы  считаете,  что   шар   сам,   без
аппарата-носителя, способен восстанавливать  все  ему  необходимое?  Такой
бессильный... пузырь?
   - Не хотел бы я иметь такого "бессильного" противника, даже если  б  за
мной стояла  вся  армия  Соединенных  Штатов,  -  сказал  профессор.  -  И
перестаньте у меня выпытывать, все равно ничего больше не скажу.
   Мы  двигались  по  тяжелой,  мокрой  траве.  Я  первым   прошел   через
разрушенный взрывом подъезд и стал  карабкаться  по  обломкам.  Чудовищная
сила взрыва погнула тяжеленные профилированные фермы из  массивной  стали,
размозжила  головки   моторов,   разбила   на   части   монолитные   блоки
железобетона.
   Неожиданно я увидел под обломками что-то черное - и подошел ближе.
   Это было оторванное щупальце чудовища.
   - Не прикасаться! - крикнул профессор. -  Его  плазма  -  смертна,  его
злость - нет.
   Я продолжал искать. Увидел что-то вроде погнутого колпака конуса, но не
был уверен, что  это  действительно  он.  Потом  нас  окликнул  Фрэйзер  -
втиснутый между кирпичами, торчал обрывок пиджака  Финка.  Мы  бродили  по
развалинам, от которых  все  еще  несло  хлором  газовых  гранат.  Наконец
профессор сказал:
   - Все это впустую. Я прикажу залить руины несколькими сотнями  галлонов
бензина и поджечь. Тогда, если даже ядро  выжило  при  взрыве,  оно  будет
уничтожено пламенем, - и маленький, черный, сутулый, он двинулся к выходу.
Перепрыгивая с камня на камень, мы шли за ним по  осыпающимся  под  ногами
обломкам.


   Мы молча  отправились  в  путь,  поглядывая  по  сторонам.  Неподалеку,
справа, раскинулись зеленые непрозрачные воды пруда. Наконец за  поворотом
появился автомобиль - черная точка на серой ленте  автострады.  В  тот  же
момент небо на востоке вспыхнуло красным и золотым и первый сноп солнечных
лучей, словно торжественный огненный салют, пронзил голубизну. Низкие тучи
быстро разбежались,  отсвечивая  кремовым  и  белым.  Лица  овевал  ветер,
насыщенный водяной пылью из пруда.
   - И он хотел все это у нас отнять... - шепнул профессор.
   Верно ли я его понял? Спрашивать не было смысла.
   Мы молча добрались до  черного  тяжелого  "бьюика".  Бэрк  выскочил  из
машины и отворил нам  дверцы.  Мы  сели.  Дверцы  захлопнулись.  Несколько
секунд скрежетал стартер, пахнуло дымом.
   Машина дрогнула и покатилась в сторону Нью-Йорка.