ли.
   - Это противоречит закону?
   - Чьему закону?
   Я был заинтригован.
   - Ну, как же... нашему закону, закону Соединенных Штатов Америки.
   - Несомненно... иногда, - ответил  он.  Все  как  бы  по  приказу  едва
заметно улыбнулись. Я бы сказал: на  мгновение  ожившие  маски.  Я  сделал
медленное движение ногой, чтобы, развернувшись назад, схватить пепельницу.
Но сумею ли кинуть ее в лампу скованными руками? Я был неплохим гимнастом.
В тот же момент мужчина в очках отвернулся от стоящего у столика  олеандра
в шикарной  малахитовой  вазе  и  бросил  несколько  слов,  которых  я  не
расслышал. Дверь раскрылась, и появились шофер с помощником.
   - Отведите его... в операционную, - сказал председатель.  -  И  снимите
наручники.
   Шофер подошел ко мне, скрипнул ключик в замке.  В  следующий  момент  я
нанес ему удар стальным браслетом левой, еще  скованной  руки  в  висок  и
добавил сильным ударом ноги в живот. Он упал, не издав ни звука. Но  когда
его грузное тело еще летело на меня, я  схватил  его  за  лацканы  кожаной
куртки и изо всей силы кинул на вскакивающих из-за стола мужчин.  Огромное
массивное тело перевернуло стол, несколько кресел  свалилось.  Я  не  стал
ждать, что будет дальше, а прыгнул к двери.  Поразительно,  никто  еще  не
выстрелил, а помощник шофера стоял  в  дверях  спокойно,  слегка  раскинув
руки, словно встретил знакомого после долгой разлуки.
   Я ударил его левой в подбородок, вернее, я целился в то  место,  но  он
парировал удар ребром ладони так, что я почувствовал  резкую  боль  и  моя
рука беспомощно повисла. Парень знал джиу-джитсу. Мне не повезло.
   В этой сумятице, когда я слышал за спиной приближающиеся шаги, у меня в
памяти на мгновение мелькнула фигурка коренастого  маленького  Иши-Хасама,
который учил меня в Киото японской борьбе. На последнем занятии он показал
два интересных приема, которые европейцы не знают. Это  удар  снизу  двумя
руками, которые словно ножницы переламывают гортань. Удар,  нанесенный  со
всей силой отчаяния, удался только частично. В тот  момент,  когда  я  уже
почувствовал его напряженное тело, несколько  сильных  рук  схватили  меня
сзади. Я бросился на пол, но схватка длилась недолго. Из массы рук и ног я
выбрался, но тут меня крепко схватили за одежду и - о  диво!  -  отвели  к
столику.
   Здесь один из задыхающихся после боя мужчин пододвинул  мне  кресло,  а
когда я, обалдев и дрожа, повалился в него, второй сунул мне в рот длинную
сигарету, третий подал огня, и теперь все сидели вокруг меня словно  после
краткого перерыва в дружеской беседе.
   Шофер быстро убрался вместе с помощником.
   - Вы сдали экзамен. Вы уже наш.  Все  это,  конечно,  была  комедия,  -
добавил он в ответ на мой изумленный взгляд. - Мы дали вам шанс, и  вы  им
воспользовались.
   - Оригинальный способ, - сказал я, массируя себе  левое  предплечье.  -
Позвольте узнать, какие шуточки вы еще держите за пазухой.  Сколько  я  ни
работал репортером, ничего подобного со мной еще не случалось.
   -  Охотно  верю,  -  сказал  мужчина  с  бледным  лицом.  -   Разрешите
познакомить вас с присутствующими: доктор Томас Кеннеди, -  он  указал  на
мужчину в очках, - синьор Джедевани, инженер Финк. Меня зовут Фрэйзер.
   Мужчины наклоняли головы и подавали руки. Я не знал,  злиться  мне  или
смеяться.
   - А мое имя...
   - Знаем, знаем прекрасно, господин Макмур, вы ведь из Шотландии, верно?
   - Простите, господа, может быть, уже довольно шуточек?
   - Мы прекрасно вас понимаем, - сказал Фрэйзер. - Так вот,  все  сидящие
здесь представляют собой организацию, которая, собственно, не ставит перед
собой ни чисто  научных,  ни  финансовых,  ни  даже,  -  он  улыбнулся,  -
разбойничьих целей. Не думайте,  ради  Бога,  что  мы  фашисты,  -  быстро
добавил он, видя, как у меня вытягивается физиономия. - Мы также  не  клуб
умирающих от скуки миллио...
   - Так перечислять вы можете целый час, - язвительно прервал я. -  Вы  -
не общество защиты  от  пережаренных  шницелей  и  не  клуб  присмотра  за
собственными карманами...
   - Дело наше очень трудно понять, а  еще  труднее  в  него  поверить,  -
впервые заговорил мужчина в черном костюме с  узким,  украшенным  холеными
седоватыми усиками лицом. Председатель назвал его инженером Финком. - Судя
по всему, вы им не только заинтересуетесь, но отдадите то, что отдали мы.
   - То есть?
   - То есть все, -  сказал  он,  вставая.  Остальные  тоже  поднялись,  а
Фрэйзер повернулся ко мне.
   - Извольте пройти со мной. Я должен как следует ознакомить вас...
   Я поклонился и пошел следом за ним по заглушающему все  звуки  толстому
ковру.
   Мы подошли к дверям, которые раскрылись сами,  когда  мы  были  в  двух
шагах от них. Я обратил внимание  на  то,  что  мы  были  одни,  остальные
"заговорщики", как я мысленно их называл, остались в  библиотеке.  Коридор
вывел нас к незнакомой лестнице, ступени которой,  казалось,  вырублены  в
монолитном блоке бетона.  В  стенах  всюду  спокойно  горели  приглушенным
светом квадратные, заглубленные в стены лампы. На  третьем  этаже  коридор
был таким же, как внизу. Мой провожатый вел меня к выходившим на  площадку
дверям и, отворив их, вошел первым.
   Маленькая комната оказалась забитой физическими приборами и книгами, на
стенах висели географические карты каких-то, как мне  казалось,  пустынных
районов, на полу стояли  различной  величины  глобусы.  Мебель  составляли
огромный письменный стол, несколько кресел и стоящие вдоль  стен  столы  с
какими-то очень  сложными  аппаратами,  начиненными  огромным  количеством
катодных ламп.
   Сколько я успел заметить, когда по приглашению хозяина сел  и  взглянул
на него, он был крайне сосредоточен и серьезен.
   - Господин  Макмур,  убедительно  прошу  постараться  понять  меня  как
следует  и,  насколько  это  возможно,  поверить  в  то,  что   я   скажу.
Впоследствии я постараюсь  развеять  ваши  сомнения  с  помощью  наглядных
доказательств, - он проделал широкий жест и  спросил,  поднимая  со  стола
какую-то газету: - Вы не припомните, какое  явление  наблюдалось  на  небе
нашего полушария три месяца назад?
   Я напряг память.
   - Сдается мне, появилась какая-то крупная комета или метеорит, точно не
помню, - сказал я.  -  В  то  время  нас  занимала  капитуляция  Германии.
Астрономия и метеорология были задвинуты в угол.
   -  Именно  так  оно  и  было.  -  Казалось,  мой   собеседник   ответом
удовлетворен. -  Вам  следует  знать,  что  я  по  профессии  физик.  Даже
астрофизик, - после недолгого молчания добавил он, как  бы  раздумывая.  -
Упомянутый вами метеорит упал на границе Северной и Южной  Дакоты,  вызвав
пожар, уничтоживший леса на площади три с лишним тысячи гектаров. Я  в  то
время как раз находился поблизости и решил с коллегами из  обсерватории  в
Маунт-Уилсон обследовать место падения метеорита.  Это  было  нечто  вроде
большого рва,  а  космическое  тело,  казалось,  не  очень-то  подчинялось
законам небесной механики: оно столкнулось с земной поверхностью под очень
острым углом, почти по касательной. Примерно  два  километра  оно  мчалось
сквозь лес,  местами  прорывая  борозду  глубиной  до  двенадцати  метров,
зажигая и валя воздушной  волной  деревья,  и  наконец  зарылось  в  холм,
вершину которого смело на  глубину  нескольких  десятков  метров.  Высокая
температура и горящий лес  затрудняли  доступ  к  тому  месту,  в  котором
находился загадочный метеорит. Самое странное, что вблизи мы не обнаружили
ни осколков  метеоритного  железа,  ни  вообще  чего-либо,  что  могло  бы
объяснить строение этого предмета. С помощью доставленных машин и  нанятых
рабочих  нам  удалось,  предварительно  охладив,  выкопать  это  тело.   О
сложностях, связанных с его  извлечением,  я  подробнее  расскажу  в  свое
время. Сейчас болид находится здесь, вы сможете его увидеть  даже  завтра.
Это, собственно говоря, не болид... - Он замялся.
   - Может быть, ракетный снаряд из Европы? - спросил я. - Немцы  пытались
их запускать, но, насколько мне известно, только в сторону Англии.
   - Да, это реактивный снаряд, - сказал Фрэйзер, -  вы  очень  догадливы,
только он не из Европы.
   - Из Японии?
   - И не из Японии... - Он указал на огромные карты полушарий, висящие на
стене.  Я  глянул  внимательней.   Какие-то   странные   обширные   желтые
поверхности, крутые, темные, как бы лесистые, массивы, белые шапки  снегов
на полюсах... Я вдруг увидел мелкую, узловатую сеть каналов...
   - Марс, - почти крикнул я.
   - Да, это снаряд с Марса, - медленно сказал Фрэйзер  и  положил  передо
мной предмет, который очень осторожно вынул из шкафа. -  А  это  -  первая
весть с другой планеты.
   На красной доске стола лежал отсвечивающий голубым валик  из  какого-то
металла. Я взял его в руку - рука повисла.
   - Свинец? - спросил я.
   Фрэйзер улыбнулся.
   - Нет, не свинец. Это очень редкий на Земле металл, палладий.
   Я принялся медленно отвинчивать крышку  -  матово  блеснула  резьба.  Я
заглянул  внутрь  -  это  был  пустотелый  цилиндр,  заполненный  каким-то
порошком.
   - И что же это такое?
   Фрэйзер высыпал порошок на кусочек белой  бумаги,  положил  бумажку  на
стеклянную  пластину,  подвешенную  на  двух  штативах,  и  поднес   снизу
металлический цилиндрик. Провел им в одну, другую сторону. Мне кажется,  я
вскрикнул. На бумаге частички порошка наподобие железных опилок  сложились
в рисунок: треугольник с построенными по его сторонам квадратами.  Теорема
Пифагора. Внизу виднелись три маленьких значка, немного напоминающих ноты.
Фрэйзер старательно всыпал порошок в цилиндр, закрыл его и спрятал в шкаф.
Затем  взглянул  на  меня,  словно  хотел  проверить,  какое   впечатление
произвела на меня эта странная демонстрация, и продолжал:
   - Господин Макмур, снаряд принес с другой планеты не только вести, но и
нечто осязаемое.
   - Люди с Марса?
   - Если б люди... В снаряде находился очень сложный механизм. Как бы вам
сказать? Для этого вообще нет слов... Что-то вроде  механического  робота.
Вы  его  увидите.  Мы  считали,  что  это  некое  подобие   робота-пилота,
управлявшего ракетой... Пойдемте, вы должны увидеть это своими глазами.  Я
сам всякий раз, когда гляжу на него, начинаю сомневаться,  в  своем  ли  я
уме.
   Мы вышли в коридор. В голове гудело. Помню, мы вошли  в  кабину  лифта,
шахта которого располагалась в  середине  блока,  оплетенного  лестницами.
Кабина дрогнула, и пол провалился под нами. Опускались мы  недолго.  Внизу
был такой же коридор - длинный, только более  темный,  потому  что  каждая
вторая лампа на стене не горела.
   Скрипнули засовы. Мощные, на манер металлического шлюза, двери медленно
раздвинулись. Я вошел.
   В воздухе чувствовался тяжелый неприятный запах.  Я  услышал  ритмичное
слабое постукивание - так работает насос - и как бы почмокивание  масла  в
вентилях. Загорелся свет. У комнаты были стальные стены и низкий  потолок.
В центре располагались два мощных деревянных столба, а между ними, как  бы
на козлах, покоилась какая-то бесформенная махина, поблескивающая черным и
голубым. Она походила на гигантскую сахарную голову, снабженную свисающими
до пола спиральными металлическими змеями. Основание щетинилось винтами  и
скобами.
   В  разных  местах  виднелись  более  светлые  перегородки,  как  бы  из
стекловидной массы, а на самой макушке конуса располагалось  что-то  вроде
металлической шляпки или очень большой гайки.
   - Это и есть "человек с Марса", - очень тихо сказал  Фрэйзер.  Творение
лежало неподвижно, только изнутри исходило ритмичное тикание.
   - А... ОН... ОНО... живое?
   - Мы еще не знаем, как оно действует, - сказал Фрэйзер. - Видите, -  он
подошел и медленно повернул шляпку сначала в одну, потом в другую сторону,
- здесь камера. Только, ради Бога, не прикасайтесь,  -  испуганно  добавил
он, когда я наклонился слишком низко.
   Я увидел небольшую, не больше апельсина, металлическую грушу, из одного
полюса которой торчало множество проволочек.
   - Вот здесь оконце...
   Действительно,  на  противоположной  стороне  этой   стальной   -   или
палладиевой?  -  груши  было  оконце,  заполненное  прозрачной  массой.  Я
заглянул туда. Различил очень слабую, медленную, но ритмичную пульсацию. В
моменты усиления становились  видимы  ленточки  светящегося  желатина  или
рыбьей слизи. В минуты затемнения появлялись единичные  бледно  светящиеся
точки, которые при разгорании сливались в единую светлую вспышку.
   - Что это? - невольно перешел я на шепот.
   - Он, похоже, еще не пришел в себя, а может, в нем  что-то  повредилось
при посадке, - сказал Фрэйзер, возвращая шляпку на свое место.
   Он быстро вывел меня в  коридор,  повернул  штурвал,  толстые  стальные
плиты дверей замкнулись. Он оглянулся как бы с облегчением - куда  девался
уравновешенный мужчина из верхнего зала? - и сказал:
   - То, что вы видели, собственно, единственное живое в нем.
   - В ком?
   - Ну, в этом госте-марсианине. Нечто вроде  плазмы,  мы  еще  не  знаем
толком, что именно.
   Он пошел быстрее. Я глядел на него сбоку, пока он не поднял головы.
   - Я понимаю, что вы думаете, но если б вы видели, что он может сделать,
как это видел я, то не знаю,  вошли  бы  вы  добровольно  еще  раз  в  эту
комнату.
   И подтолкнул меня в кабину.
   Кабина тихо заурчала и рванулась вверх. В голове  у  меня  зашумело,  я
почувствовал легкое головокружение и схватился за ручку  двери.  Мы  резко
остановились. Фрэйзер долго не спускал глаз с моего лица, словно проверяя,
какое впечатление произвела на меня необычная демонстрация.  Потом  открыл
двери и вышел первым.
   Мы снова были на втором этаже. Направляясь в противоположную библиотеке
сторону, дошли до излома коридора. Здесь стены  неожиданно  оборвались,  с
правой стороны возникли высокие стеклянные плиты, заглубленные в  бетонные
ровики, ограждающие часть пространства, похожего на обсерваторию.  Фрэйзер
потянул меня дальше к маленьким белым дверям и постучал.
   Изнутри долетел тихий, хрипловатый голос:
   - Войдите!
   Мы вошли в маленькую  комнатку,  настолько  заваленную  и  замусоренную
бумагами, какими-то фотографиями, эскизами, лежавшими на  огромном  столе,
подоконниках, стульях и шкафах, что казалось, нет места ни для кого, кроме
небольшого человечка,  который  в  ответ  на  наше  приветствие  приподнял
голову. Это был интересный тип - старичок с румяной физиономией,  покрытой
серебристой щетиной. Карамелька в сахарной пудре. На этом лице, ежеминутно
изменяющем выражение, блестели огромные, оправленные в золото очки,  а  за
ними - глаза, черные, пронзительные, вовсе не веселые,  контрастирующие  с
добродушной внешностью.
   - Хи-хи, так это вы? Что, попали в наши силки, да? - спросил  старичок,
сдвигая очки на лоб. - Думаю, из вас получится человек.  -  Он  критически
осмотрел мою одежду, которая, кроме следов недавней  драки  в  библиотеке,
носила явные признаки потрепанности. - У нас  вы  не  пропадете.  Да,  это
серьезное дело. Ах, пожалуйста, садитесь.
   Мы  присели.  Пришлось  снять  со  стульев  какие-то  диаграммы,   кипы
исписанных листов и таблиц. Профессор говорил не переставая.
   - Итак... Господин Фрэйзер показал вам нашего, кх, кх, хм,  хм,  нашего
гостя?
   Я кивнул.
   - Невероятно, а? Ага, знаю, знаю... Что это я хотел сказать? Ах да, вас
наверняка удивляет здешняя таинственность и  здешние  стены,  а  замки-то,
замки, словно у шайки гангстеров... - Он засмеялся, поднял  очки,  которые
сползли ему на нос, и продолжал совсем другим  тоном,  ровно  и  спокойно,
подчеркивая слова поднятым пальцем: - Дело  выглядит  так:  этот  гость  с
Марса  может  принести  человечеству  огромную  пользу,  но   еще   больше
несчастий. Потому-то собралось несколько человек, они дали нужные  деньги,
средства и знания с тем, чтобы ознакомиться с сущностью пришельца, гонца с
другой планеты, найти с ним общий язык, выяснить, знает ли  он  о  нас,  и
если  да,  то  много  ли,  в  чем  его  техническое  или  интеллектуальное
превосходство - все это для того, чтобы использовать его  на  благо  людей
либо, при необходимости, уничтожить. -  Последние  слова  он  произнес  не
поднимая голоса, спокойно, и именно это особенно усилило впечатление.
   - Конечно, мы вынуждены опасаться любопытных, в первую очередь  прессы,
нашей изумительной прессы, - добавил он, хитро подмигнув. Он уже опять был
добродушным дядюшкой. - Вы меня хорошо поняли?
   - Понял. А теперь позвольте спросить, могу ли я и в какой степени  быть
всем вам нужен? У меня нет никаких специальных знаний. Я мог бы дать слово
и  уйти.  Признаюсь,  то,  что  вы  сказали,  невероятно   интригующе,   и
возможность описать случившееся хотя бы после того, как уже отпадет  нужда
блюсти тайну, соблазняла бы меня  невероятно,  но  я  не  думаю,  что  мне
следует оставаться у вас только потому, что я случайно попал сюда и должен
разделить судьбу марсианского пришельца.
   Маленькие светлые точечки плясали в очках профессора.
   - Что до вашего ухода отсюда - не знаю, удастся ли это осуществить... -
Он несколько раз взмахнул рукой, как бы поглаживая что-то, и сказал: -  Не
чувствуйте себя обиженным... Я не сомневаюсь в вашей искренности и  слове,
слове шотландца, - улыбнулся он, - но, хм, вы ведь сами знаете, что  такое
репортерская струнка... Впрочем, вы нам пригодитесь. Думаю, и  мы  вам  не
меньше. Мы сейчас ожидаем одного...  -  он  замялся,  -  одного  инженера,
который должен прибыть из Орегона и привезти  от  наших  друзей  некоторые
детали. Знаете, у нас коллектив исключительно крупных специалистов, но нам
недостает простого человека, с  обычным  здравым  рассудком,  -  он  опять
лукаво подмигнул мне, - а такой рассудок - прекрасная штука  и  может  нам
очень даже пригодиться... Вы что-нибудь слышали о конструкции ареантропа?
   - По правде говоря, я еще не  успел  этого  переварить.  Впрочем,  я  и
видел-то его всего несколько минут.
   - Знаю, знаю. Сидеть там и без того не очень полезно,  -  тихо  заметил
профессор, не глядя на  меня.  -  Нам  еще  не  ясно,  каким  образом  это
воздействует на наш организм. Думается мне, это  разновидность  излучения,
некоторые тела вблизи аппарата светятся. Кроме того, во  время  извлечения
его из снаряда...
   Я внимательно смотрел на профессора.  Он  как  бы  немного  съежился  и
вздрогнул.
   - Впрочем, на сегодня довольно. Вы еще услышите обо всем. -  Он  поднял
голову и резко бросил: - Знайте  же,  наша  игра  очень  опасна,  у  этого
аппарата, или зверя, или же у зверя, заключенного в аппарате - мы пока что
не знаем, - довольно удивительные свойства, и от него можно  ожидать  чего
угодно.
   - Почему бы не попытаться разобрать его на части? - вырвалось у меня.
   Мужчины поморщились.
   - К сожалению, такие попытки были. Нас ведь  вначале  было  шестеро,  а
теперь вот осталось только пять. Все далеко не так просто.
   - Теперь вы уже знаете почти столько же,  сколько  мы,  -  тихо  сказал
Фрэйзер. - Согласны ли вы на наши  условия,  то  есть  -  полная  свобода,
равноправное участие в нашей работе и честное слово,  что  не  попытаетесь
бежать?
   - Что значит - бежать? - сказал я. - Я не смогу отсюда выходить?
   Мужчины улыбнулись.
   - Конечно, нет, - сказал Фрэйзер. - Надеюсь, вы не думаете...
   - В таком случае, я согласен. Но никакого слова не дам, - сказал  я.  -
Слово, дорогие мои, возможно, вы этого не  понимаете,  было  бы  для  меня
непреодолимым препятствием. Другое дело - ваши стены. Я могу остаться,  но
только на тех же правах и условиях, которые действуют между вами.
   Я встал.
   Профессор улыбнулся, вынул из кармана пузатые золотые часы.
   - Три минуты второго. Думаю, сегодня мы пережили уже достаточно.  Желаю
спокойной ночи.
   И он снова погрузился в свои бумаги. Он уже не видел нас,  не  замечал,
выписывая длинные колонки цифр.
   Фрэйзер взял меня за руку - мы вышли в коридор.
   Свет л