об  этом,
обратили  все  усилия  на  внутренние  раздоры  и  стали   очень   бояться
иностранцев. Без иностранной поддержки их император не получил бы к своему
столу ни одного дурманного листа.


   Три года назад  в  Кошачье  государство  уже  прилетал  один  воздушный
корабль. Откуда - жители не знали, но запомнили, что на  свете  существуют
большие птицы без перьев.
   Когда прилетел наш корабль, люди-кошки поняли, что прибыли  иностранцы,
но были уверены, что я тоже марсианин:  они  не  могли  представить,  что,
кроме Марса, существуют другие планеты.
   Большой  Скорпион  с  другими  помещиками  тотчас   побежал   к   месту
приземления, чтобы добыть иностранцев для охраны своих дурманных рощ.  Все
прежние иностранные охранники почему-то вернулись  к  себе  на  родину,  и
нужно было срочно вербовать новых.
   Помещики условились передавать меня друг другу по очереди,  так  как  в
последнее  время  нанять  иностранца  было  очень  нелегко.  Увидев,   что
физиономия у меня отнюдь не кошачья, они страшно  перепугались,  но  затем
распознали мою наивность и решили не приглашать меня на службу,  а  просто
схватить. Как истые граждане Кошачьего государства, они были очень хитры и
иной раз способны на риск.  Сейчас  я  понимаю,  что,  если  бы  я  первым
применил силу,  они  бы  тотчас  разбежались,  но  ни  в  коем  случае  не
отказались от своей затеи. К тому же я не сумел  бы  найти  себе  пищу.  В
общем, я доволен, что тогда не выстрелил. Но, с  другой  стороны,  схватив
меня, они утратили ко мне уважение. Теперь можно было не говорить со  мной
ни о каких условиях, достаточно давать немного еды. Изменились и намерения
союзников: вскоре из общественной собственности я превратился  в  частную.
Большой Скорпион был необычайно горд своим успехом, так как измена  клятве
входит в их понимание свободы.
   Они посадили меня закованным в лодку, а сами, страшась воды, побежали к
хижине-колодцу по берегу. Если бы  лодка  перевернулась,  виною  было  бы,
разумеется,  лишь  мое  собственное  невезение.  Лодка  должна  была  сама
уткнуться в отмель, недалеко от которой стояла хижина-колодец.
   Водворив меня в хижину, они разошлись по домам есть  дурманные  листья.
Носить  подобную  ценность  с  собой  чрезвычайно  опасно,   поэтому   они
предпочитали есть дома.
   Роща   Большого   Скорпиона   находилась   ближе   других    от    моей
импровизированной тюрьмы, но и он  отправился  за  мной  не  сразу:  после
дурманных листьев необходимо немного поспать. Большой Скорпион думал,  что
его  соперники  придут  не  скоро,  их  появление  было  для  него  полной
неожиданностью. "Хорошо, что это  "искусство"  помогло!"  -  произнес  он,
восхищенно указывая на мой пистолет. Теперь он всякий  незнакомый  предмет
называл искусством.
   Я спросил, из чего были сделаны кандалы. Он пожал плечами и сказал, что
их привезли из-за границы.
   - За границей есть много полезных вещей, но нам ни к чему подражать им.
Ведь наше  государство  самое  древнее!  -  Большой  Скорпион  на  секунду
удовлетворенно  закрыл  рот.  -  Впрочем,  когда  отправляешься  в   путь,
наручниками и кандалами запастись не мешает.
   Я не понял, подсмеивается он надо мной  или  говорит  серьезно.  Сейчас
меня интересовало, где он провел эту ночь, потому что в лесу не видно было
других хижин. Не  желая  отвечать  на  мой  вопрос,  он  попросил  у  меня
какое-нибудь "искусство", чтобы показать императору.  Я  дал  ему  спичку,
решив, что в "свободном" обществе каждый должен иметь какую-нибудь  тайну,
и спросил только, есть ли у него семья.
   Он кивнул головой.
   - Вот соберем дурманные листья и поедем ко мне домой.
   - А где твой дом?
   - В столице. Там  живут  император  и  много  иностранцев.  Ты  сможешь
увидеть своих друзей.
   - Я прилетел с Земли и никого на Марсе не знаю.
   - Все равно ты иностранец, а иностранцы всегда дружат.
   Продолжать объяснения было бесполезно.  Лучше  дождаться,  когда  будет
закончен сбор дурманных листьев, и  поскорее  отправиться  в  путь,  чтобы
собственными глазами взглянуть на Кошачий город.



7

   Я считал, что никогда не смогу подружиться с Большим Скорпионом, а  он,
вероятно,  искренне  желал  дружбы,  но  его  искренность,  как   у   всех
людей-кошек, была весьма  ограниченна.  Он  дружил  только  с  теми,  кого
собирался использовать в своих  интересах.  В  течение  трех  или  четырех
месяцев  меня  ни  на  минуту  не  оставляло  желание  похоронить  останки
погибшего друга, однако Большой Скорпион всячески  препятствовал  мне.  Он
воображал, будто охрана  дурманных  деревьев  -  единственная  цель,  ради
которой я прилетел на Марс. О дружеском долге люди-кошки вообще, наверное,
не имели понятия. Большой Скорпион  все  время  твердил  мне:  "Ведь  твой
приятель умер, зачем же смотреть на него?" Он скрывал  от  меня,  в  какой
стороне то место, где  упал  корабль,  и  все  время  следил  за  мной.  Я
потихоньку искал дорогу, думая, что стоит пойти  по  берегу  реки,  как  я
найду обломки корабля, но каждый раз, когда я выходил из  дурманной  рощи,
передо мной откуда ни возьмись появлялся Большой Скорпион. Он  никогда  не
пытался принудить меня вернуться, а  умел  растрогать  своими  жалобами  и
причитаниями, словно слезливая вдова. Я понимал, что  в  душе  он  смеется
надо мной, считает меня дураком, но ничего не  мог  с  собой  поделать.  В
дурманной роще,  кроме  меня,  жили  еще  какие-то  существа,  которым  он
запрещал встречаться со мной. Едва я замечал их вдали и направлялся к ним,
как они тут же исчезали - наверняка по приказу Большого Скорпиона.
   Дурманные листья я решил больше не есть.
   - Их нельзя не есть, - с мягкой  настойчивостью  убеждал  меня  Большой
Скорпион. - Без  них  горло  пересохнет,  а  вода  далеко.  Нужно  мыться,
купаться - сколько хлопот! Мы уж на себе испытали: их невозможно не  есть.
Другая пища очень дорога, но дело не в цене. Главное, что она невкусная, а
иногда даже ядовитая. Если не есть дурманных листьев, можно умереть!..
   Тут он начинал размазывать по лицу  слезы,  но  я  знал,  что  это  его
обычный трюк, и не поддавался. Если я буду есть дурманные листья, то стану
таким же, как люди-кошки, а этого Большой Скорпион и хочет!  Хватит,  я  и
без того слишком простодушен. Я  должен  снова  вернуться  к  человеческой
жизни: есть, пить и мыться как люди,  а  не  превращаться  в  полумертвого
ленивца. Я скорее согласен прожить две недели, но  разумно  и  полноценно,
чем двадцать тысяч лет прозябать в дурмане. Все это  я  высказал  Большому
Скорпиону,  но  он,  конечно,  ничего  не  понял  и  наверняка  счел  меня
безмозглым идиотом. Как бы то ни было, а я принял решение.
   После трехдневных препирательств  мне  пришлось  взяться  за  пистолет.
Правда, я еще не забыл о чести и справедливости, положил пистолет рядом  и
сказал Большому Скорпиону:
   - Если ты будешь заставлять меня есть дурманные листья,  я  тебя  убью.
Решай!
   Большой Скорпион отскочил в сторону, даже не попытавшись отнять у  меня
пистолет. Огнестрельное оружие в его лапах было бы не  опаснее  соломинки.
Ему нужен был не мой пистолет, а я сам.
   Наконец он предложил компромисс: каждое утро я должен съедать по одному
дурманному листу.
   -  Один  листочек,  всего  одну  крохотную  драгоценность,   чтобы   не
отравиться воздухом!
   Я убрал пистолет, и мы сели друг против друга.  Он  обещал  давать  мне
еду, но считал, что с питьем будет трудно: придется носить воду кувшином с
реки.
   - Зачем каждый день так далеко  бегать,  да  еще  таскать  кувшин?  Это
неумно. Не лучше ли без всяких забот есть дурманные листья? Что за  чудак,
не  понимает  своего  счастья!  -  рассуждал  Большой   Скорпион,   однако
настаивать не посмел, а лишь заявил, что должен  ходить  вместе  со  мной.
Конечно, он боялся, как бы я не убежал. Но ведь я могу убежать и при  нем,
если захочу. Услышав это, он закрыл рот на целых десять минут, так  что  я
даже испугался, не помирает ли он от страха.
   - Тебе незачем ходить со мной, клянусь, что я не убегу! - утешил я его.
   Он тихо покачал головой:
   - Клянутся только дети.
   Рассерженный такой беспардонностью, я  схватил  Большого  Скорпиона  за
волосы, в первый раз применив силу. Он никак не ожидал этого.  Пожертвовав
несколькими волосками, а может  быть,  и  клочком  шкуры,  он  отбежал  на
почтительное расстояние и объяснил мне, что прежде среди людей-кошек  были
распространены клятвы, однако за  последние  пятьсот  лет  их  давали  так
часто,  что  теперь  произносят  только  в  шутку.  Эта  реформа  является
очевидным прогрессом. Доверие  вещь  неплохая,  но  с  практической  точки
зрения не очень удобная. Дети любят давать клятвы именно  потому,  что  их
вовсе не обязательно соблюдать. Все это Большой Скорпион говорил печально,
потирая общипанное место.
   Устыдившись своей вспыльчивости,  я  позволил  ему  ходить  со  мной  и
получил в награду вкусный ужин. Люди-кошки готовят отлично,  жаль  только,
что в их кушанья попадает слишком много мух. Я сплел  из  травы  крышку  и
велел повару  накрывать  еду.  Кошачий  повар  нашел  это  странным,  даже
смешным, но, получив приказ Большого Скорпиона, не посмел со мной спорить.
   Нечистоплотность люди-кошки возвели  в  одну  из  самых  славных  своих
традиций, поэтому повар все же продолжал  хитрить  со  мной.  Каждый  раз,
когда  на  еде  не  было  крышки,  мне  приходилось  жаловаться   Большому
Скорпиону. Но однажды мне вовсе не  принесли  еды,  а  на  следующий  день
подали тарелку, покрытую вместо крышки  толстым  слоем  мух.  Оказывается,
Большой  Скорпион  и  его  слуга  стали  презирать   меня   за   слабость.
Рукоприкладство считается привилегией  высокопоставленных  людей-кошек,  и
подчиненные принимают побои как должное. Что же делать? Пускать в ход руки
мне не хотелось: я считал себя гуманным человеком и всегда гордился  этим.
Но, увы, я рисковал лишиться не только еды, но и безопасности.  Ничего  не
поделаешь, пришлось и у повара выдрать клочок шкуры. С тех пор крышка  уже
не лежала без дела. Да, здесь трудно сохранить человеческое достоинство...
   Моим главным удовольствием на Марсе было утреннее  купанье.  Я  вставал
еще до рассвета и выходил на речную отмель неподалеку от  дурманной  рощи.
Короткая прогулка успевала лишь освежить меня; я стоял по щиколотку в воде
и ждал восхода. Утренний пейзаж был удивительно спокоен и красив. На небе,
еще не подернутом туманом, виднелись крупные звезды,  кругом  ни  звука  -
только тихое журчанье воды по песку. Солнце  поднималось,  и  я  входил  в
реку. Здесь было мелко, нужно было сделать по отмели шагов  двести,  чтобы
вода дошла до груди. Вволю поплавав,  я  выходил  из  воды  и  обсыхал  на
солнце. Рваные штаны, пистолет, спичечная коробка - все лежало на  большом
камне. Я стоял голый,  без  забот  и  печалей,  и  чувствовал  себя  самым
свободным человеком в этом сером мире. Но вот солнце начинало  пригревать,
над рекой поднимался туман, и  мне  становилось  немного  душно.  Все-таки
Большой Скорпион не лгал, говоря, что  здесь  можно  отравиться  воздухом.
Пора было возвращаться и есть свой дурманный лист.
   К сожалению, мои  купанья  продолжались  недолго  -  по  вине  того  же
Большого Скорпиона. Примерно через неделю, едва ступив на отмель, я увидел
вдалеке снующие тени. Я не обратил на них внимания и продолжал  любоваться
восходом.  Восток  медленно  розовел,  рассеянные  облака  превращались  в
багровые цветы, звезды пропали. Затем  облака  вытянулись  цепочкой,  став
темно-оранжевыми, с серебристо-белыми краями  там,  где  они  смыкались  с
серым небом. На оранжевом фоне выступили темные пятна, словно  окаймленные
золотыми нитями. Из них, неуверенно дрожа, выпрыгнул  кроваво-красный,  не
очень  круглый  диск,  превративший  облака  в  сверкающую   чешую.   Река
посветлела и залилась золотым блеском. Облака становились  все  тоньше,  а
вскоре  совсем  исчезли,  сменившись  легкой  розоватой  пеленой.   Солнце
поднялось. Теперь уже  все  небо  приобрело  серебристо-серый  оттенок,  в
некоторых местах даже голубой.
   Я смотрел на это как зачарованный, а когда наконец обернулся, увидел на
берегу, всего в каких-нибудь десяти саженях, толпу людей-кошек. "Наверное,
они заняты чем-то своим", - подумал я и решил продолжать купанье. Но  едва
я зашел поглубже, как толпа передвинулась к отмели.  Когда  я  бросился  в
воду, на берегу поднялся пронзительный вой. Я  несколько  раз  окунулся  и
вышел на отмель;  вопящая  толпа  попятилась.  Я  понял,  что  людей-кошек
привлекло сюда мое купанье.
   "Пусть себе глазеют, - подумал я. - Ведь их интересует не  мое  тело  -
они сами ходят голыми, - а как я  плаваю.  Может  быть,  поплескаться  еще
немного, чтобы расширить их кругозор?" Но тут я увидел Большого Скорпиона,
который стоял впереди всех, почти у самой воды.  Видимо,  желая  показать,
что он не боится меня, он скакнул еще ближе и сделал лапой знак,  чтобы  я
прыгнул в воду. Четырехмесячный  опыт  подсказал  мне,  что,  если  я  ему
подчинюсь, он совсем заважничает. Этого я уже не мог стерпеть:  всю  жизнь
не любил, чтобы мною помыкали.  Я  вышел  на  отмель,  достал  пистолет  и
прицелился в него.



8

   Я еще никогда не видел, чтобы Большой Скорпион так смеялся. Чем  больше
я  свирепел,  тем  сильнее  он  корчился  от  хохота,  как  будто  смех  у
людей-кошек был главным средством избежать расправы. Я спросил,  зачем  он
собрал толпу. Он не отвечал  и  по-прежнему  хохотал.  Мне  было  противно
связываться с ним, поэтому я предупредил, что ему  несдобровать,  если  он
еще раз устроит что-либо подобное.
   На следующее утро, еще не дойдя до отмели, я вновь увидел снующие тени;
их было больше, чем  вчера.  Надо  выкупаться,  чтобы  понять,  в  чем  же
все-таки дело, а с Большим Скорпионом рассчитаюсь потом! Я зашел в воду и,
делая вид, будто моюсь, начал следить за толпой. Позади Большого Скорпиона
стоял человек-кошка с большой охапкой листьев,  которая  доходила  ему  до
самого подбородка. По знаку Большого Скорпиона слуга пошел вдоль толпы,  и
охапка листьев в его лапах стала постепенно  уменьшаться.  Тут  мне  стало
ясно, что Большой Скорпион пользуется случаем, чтобы торговать  дурманными
листьями, причем наверняка по повышенной цене.
   Я люблю посмеяться, но тут мне  было  не  до  смеха.  Люди-кошки  очень
боялись меня, иностранца; значит, всю эту комедию затеял Большой Скорпион.
Следовало проучить его, иначе я никогда уже не смогу наслаждаться утренним
купаньем. Конечно, если бы люди-кошки захотели поплавать вместе со мной, я
не имел бы ничего против, река принадлежит не мне одному.  Но  когда  один
купается, а сотни глазеют да еще занимаются куплей-продажей - это мерзко!
   Я хотел схватить не Большого  Скорпиона  (он  вряд  ли  сказал  бы  мне
правду), а одного из зевак, чтобы узнать, в чем же все-таки дело.  Поэтому
я стал медленно пятиться задом, намереваясь незаметно  выйти  на  берег  и
помчаться к ним.
   Но едва я побежал, как раздался дикий вопль - противнее  визга  свиньи,
которую режут. Землетрясение не  произвело  бы  большей  паники,  чем  моя
неожиданная атака. Люди-кошки  мчались  сломя  голову,  давя  друг  друга,
падая, снова вскакивая... Берег в одно  мгновение  опустел,  лишь  кое-где
валялись раненые, которые уже не могли бежать. Я  поднял  одного  из  них:
глаза закрыты, дыхания нет! Поднял  другого  -  жив,  хотя  нога  сломана.
Впоследствии я не раз бранил себя за то,  что  допрашивал  раненого.  Если
прощать  себе  все,  что  сделал,  не  подумав,  люди  никогда  не  станут
гуманными.
   Заставить  полумертвого  от  страха  человека-кошку  говорить,  да  еще
говорить с иностранцем, - самое трудное дело на свете.  Я  понял  наконец,
что это убьет его, и оставил свои попытки. Двое  пострадавших  по-прежнему
лежали на земле, а остальные быстро ползли в сторону. Я не  стал  догонять
их.
   Вот и нарвался на крупную неприятность!  Кто  знает,  что  представляют
собой кошачьи законы? Правда,  я  убил  этих  несчастных  не  собственными
руками, но, говоря откровенно, был всему причиной. Впрочем, пусть эту кашу
расхлебывает Большой Скорпион, а  пока  лучше  воспользоваться  случаем  и
сходить к месту крушения корабля. Опомнившись,  Большой  Скорпион  побежит
искать меня, вот тут-то я его и прижму. Если он не согласится помочь, я  к
нему не  вернусь.  Шантаж?  Но  с  таким  лживым  и  презренным  существом
невозможно обращаться иначе.
   Спрятав пистолет, я с поникшей головой побрел вдоль реки. Солнце палило
немилосердно, и я чувствовал, будто  мне  чего-то  не  хватает.  Проклятые
дурманные листья! Без  них  я  не  мог  противостоять  палящему  солнцу  и
ядовитому туману, поднимающемуся с воды.
   Кошачьих  святых  я  не  знал,  поэтому,   чтобы   скрыть   собственную
беспомощность, мне оставалось проклинать только  людей-кошек.  Я  подумал,
что дурманные листья легче всего добыть на "поле боя". Конечно, я  мог  бы
сходить в рощу и отломить там целую ветку, но мне  было  лень  шагать  так
далеко. Поэтому я вернулся на берег, подобрал несколько листьев, брошенных
разбежавшимися, пожевал один из них и снова отправился вдоль реки.
   Вскоре передо мной показались серые холмы. Я помнил, что  корабль  упал
недалеко от них, хотя и не знал, в какой стороне. Жара стояла невыносимая.
Два новых листа не принесли мне облегчения. Кругом ни  деревца,  отдохнуть
все равно негде. Я решил идти до тех пор, пока не найду корабль.
   Вдруг сзади послышались крики. Я  различил  среди  них  голос  Большого
Скорпиона, но продолжал идти, не оборачиваясь. Вскоре  он  догнал  меня  -
бегал он очень быстро. Я хотел схватить его за  шиворот  и  вытряхнуть  из
него душу, однако рука не поднялась: слишком уж у него был  жалкий  вид  -
морда вспухла, на голове и туловище ссадины,  шерсть  слиплась,  словно  у
водяной крысы. Кто его избил, мне было  все  равно,  но  к  напуганному  и
израненному  Большому  Скорпиону  я  проникся  сочувствием.  Он   похватал
разинутым ртом воздух и наконец выдавил:
   - Скорее, дурманную рощу грабят!
   Я рассмеялся; моего сочувствия как не бывало. Если бы Большой  Скорпион
попросил  меня  защитить  его  жизнь,  я,  как  истинный  китаец,   тотчас
откликнулся бы. Но кто станет защищать добро помещика? Грабят так  грабят,
я тут ни при чем.
   - Скорее, дурманную рощу грабят! - повторил Большой Скорпион,  отчаянно
тараща глаза.
   - Расскажи мне сначала, зачем ты устроил утреннюю комедию, - потребовал
я.
   Большой Скорпион задергал шеей от ярости и с трудом выдохнул:
   - Дурманную рощу грабят!
   Он задушил бы меня, если бы посмел. Но я тоже стоял на своем и решил не
трогаться с места до тех пор, пока он не скажет мне правды. В конце концов
мы пошли на сделку: я отправляюсь за ним, а он объяснит все по дороге.
   Оказалось,  что  глазевшие  на  меня  люди-кошки  были  представителями
высшего общества, которых он пригласил из города. Богачи никогда не встают
так рано, но мое купанье было слишком редким событием; кроме того, Большой
Скорпион обязался поставить им лучшие дурманные листья. Каждый  посетитель
платил ему за зрелище десять  национальных  престижей  (основная  денежная
единица в Кошачьем государстве), а  дурманные  листья  -  два  прекрасных,
сочных листа - давались бесплатно.
   "Ну и тип! Выставляет меня напоказ, как свою собственность!" -  подумал
я, но Большой Скорпион, не дожидаясь, пока я выскажу свое возмущение,  уже
принялся мягко оправдываться:
   - Видишь ли, национальный  престиж  есть  национальный  престиж.  Когда
чужой национальный престиж забираешь в  свои  руки,  это  считается  очень
благородным поступком. Хоть я  и  не  посоветовался  с  тобой,  -  Большой
Скорпион шел очень быстро, но это не мешало ему изъясняться  все  мягче  и
изысканнее, - я знал, что ты не будешь против  такого  высоконравственного
шага.  Ты,  как  всегда,  купаешься