ыстро  все
приходит в запустение, - задумчиво сказал Маленький Скорпион.
   Я не знал, отчего погибла деревня, но не стал донимать его расспросами,
потому что уже слышал о  нескольких  странных  революциях,  а  за  ними  -
войнах, после которых никто не знал, что делать. Все то  же  невежество  и
ханжество, каждый переворот сопряжен с увеличением армии, с  ростом  числа
алчных чиновников. Крестьяне голодают, даже если трудятся в поте  лица,  и
бегут в город или за несколько дурманных листьев  пополняют  собой  армию.
Да, опасное это дело - революция  без  подлинной  цели!  Ничто  не  спасет
людей-кошек, если они не поймут, что их душит собственная глупость.
   Вдруг Дурман вскочила и закричала:
   - Глядите, глядите!
   На  западе  клубилась  огромная  туча  серого  песка,  словно  поднятая
налетевшим вихрем.
   Губы Маленького Скорпиона задрожали.
   - Это бегут отступающие солдаты!



26

   - Спрячьтесь! - приказал Маленький Скорпион без страха, но и  без  тени
прежней иронии. - Наши солдаты не очень бойки в наступлении, во  отступают
как безумные. Друг, поручаю Дурман тебе!
   Горящими глазами он смотрел на запад, а руки его  тянулись  к  девушке,
точно он хотел приласкать ее. Дурман взяла  его  за  руку  и,  дрожа  всем
телом, прошептала:
   - Мы умрем вместе!
   Я не знал, что делать: прятать Дурман или остаться с ними. Смерть  меня
не страшила, но я хотел принести хоть какую-нибудь пользу.  Впрочем,  если
на нас обрушится несколько сотен обезумевших солдат, то  не  поможет  даже
мой пистолет. Схватив друзей за руки, я хотел броситься с  ними  в  первую
попавшуюся хижину, чтобы потом, когда отряд промчится мимо, поймать одного
из отставших солдат и узнать, что происходит на фронте.
   Маленький Скорпион не желал прятаться, Дурман тоже не  слушалась  меня.
Между тем туча пыли нарастала с молниеносной быстротой.
   - Глупо так умирать, я не допущу этого!
   - Все кончено,  не  беспокойся  обо  мне,  -  твердо  сказал  Маленький
Скорпион. - И о Дурман тоже: пусть делает что хочет.
   Но физической силой он не мог со мной соперничать:  я  обхватил  его  и
поволок. Дурман последовала за нами. Мы  спрятались  в  одном  разрушенном
домишке, я положил на стену несколько кирпичей и сквозь  щели  между  ними
стал наблюдать за бегущим войском.
   Оно налетело как смерч, захлестнуло  нас  серым  песком  и  испуганными
воплями. Я зажмурился, но усилием воли снова открыл глаза. Солдаты  бежали
с пустыми руками, глядя себе под ноги.  Еще  никогда  мне  не  встречалось
войско без знамени, без оружия,  без  лошадей,  без  формы  -  одни  голые
люди-кошки,  близкие  к  сумасшествию,  отчаянно  вопящие  и  мчащиеся  по
горячему песку. Теперь я не испугался бы даже целой армии этих дикарей.
   Несколько минут - и главная масса солдат схлынула. Я подумал, что  они,
наверное, принадлежат Большому Скорпиону и захотят рассчитаться с  ним  за
свое поражение. Если так, то Маленький  Скорпион  шел  на  верную  смерть,
когда  отказывался  прятаться  от  них.  Мне  снова   захотелось   поймать
кого-нибудь из отставших солдат, но они бежали  даже  быстрее  передних  -
должно быть, пытались  нагнать  их.  Ловить  было  безнадежно,  оставалось
подстрелить. Нет, этот способ не для меня: я  все  же  не  военный,  чтобы
прибегать к такой жестокости.
   Солдат становилось все меньше. Я выскочил из  укрытия,  решив  стрелять
только в самом крайнем случае. Жизнь иногда бывает сложнее,  чем  ее  себе
представляешь, но иногда проще. Если бы солдаты продолжали бежать,  то  за
ними не угнаться бы. На счастье, один из них  поступил  иначе  и,  завидев
меня, оцепенел, словно  лягушонок  перед  водяной  змеей.  Остальное  было
совсем просто. Я взвалил его, полумертвого от усталости и страха,  к  себе
на спину, и он даже не пискнул.
   В нашем убежище он долго не открывал  глаз,  а  едва  открыл  и  увидел
Маленького Скорпиона, как дернулся, будто ему всадили штык в живот.  Глаза
солдата загорелись, он явно хотел броситься на молодого  хозяина,  но  моя
рука легла ему на плечо.
   Маленький Скорпион, неподвижно сидевший рядом с Дурман,  не  проявил  к
пленнику никакого интереса, и я  понял,  что  мне  придется  расспрашивать
самому. Не добившись ничего добром, я припугнул солдата и спросил,  почему
они потерпели поражение.
   Солдат снова оцепенел,  стал  что-то  вспоминать  и  вдруг  показал  на
Маленького Скорпиона:
   - Все из-за него!
   Маленький Скорпион усмехнулся.
   - Все из-за него! - яростно повторил солдат.
   Я знал, что люди-кошки очень вспыльчивы,  и  выжидал,  когда  его  гнев
уляжется.
   - Мы не хотели воевать, а он обманул нас и послал на фронт!  И  еще  не
разрешил взять  национальные  престижи,  которые  нам  давали  иностранцы!
Красноверевочную  гвардию  и  другие  армии  он  тоже   послал,   но   они
преспокойненько взяли национальные престижи и отступили; одну  нашу  армию
разгромили в пух и прах! Мы солдаты его отца, а он не позаботился  о  нас,
бросил вас в бой, не захотел отпустить, как собирался  сделать  его  отец.
Если хоть один из нас останется в живых, не видать  тебе  хорошей  смерти!
Другие преспокойненько отступили, даже пограбили немного, - не то что  мы!
Как нам теперь жить?!
   Маленький Скорпион слушал внимательно, но с подавленным видом. Для меня
же  было  интересно  каждое  слово  солдата,  который,  на  мое   счастье,
продолжал:
   - Вы отняли у нас и землю, и дома, и семьи!  Сегодня  вам  нужно  одно,
завтра другое! Чиновников все больше, а  народ  нищает!  Вы  грабите  нас,
обманываете, заставляете идти в солдаты, чтобы мы для  вас  грабили.  Сами
получаете всю добычу, а нам даете крохи, и то потому, что боитесь, как  бы
вас не оставили. Когда иностранцы  нападают  на  вас,  хотят  отнять  ваше
добро, вы посылаете нас на смерть! Но какой дурак будет за вас умирать? Мы
просто отбываем повинность, потому что не умеем работать,  потому  что  вы
еще наших отцов превратили в солдат. Мы с детства не знаем другой  доли  в
иначе жить не можем.
   Он остановился, чтобы набрать воздуху, а  я  воспользовался  случаем  и
спросил:
   - Если вы знаете, кто виновники и чем они плохи, почему вы  не  казните
их и не станете управлять страной сами?
   Солдат выпучил глаза. Я решил, что он не понимает  меня,  но  он  всего
лишь задумался.
   - Ты хочешь сказать, почему мы не устроим переворот?
   Я никак не ожидал, что он знает это слово, - забыл, сколько переворотов
было в Кошачьем государстве.
   - А-а, никто уже не верит! От  переворотов  мы  только  теряем,  а  они
приобретают. Когда разделили землю, все радовались, но каждый получил  так
мало, что не смог посадить  и  десятка  дурманных  деревьев.  И  сажали  -
голодали, и не сажали - голодали. Наши вожди ничего не могли сделать.  Они
старались, особенно молодые, но мы все равно голодали - значит,  они  были
дураками. Мы перестали им  верить,  хотя  и  сами  ничего  не  знали.  Нам
оставалось только служить тем, кто давал дурманные листья, а сейчас  мы  и
солдатами быть не можем. Мы должны убить хотя бы  одного  чиновника.  Ведь
они послали нас драться с иностранцами, то есть на верную смерть! Если нас
убьют, как мы будем служить и есть дурманные  листья?  У  чиновников  горы
листьев, целые толпы женщин, а  нам  даже  обглоданного  листа  не  дадут,
посылают драться с иностранцами. Нет, уж мы  лучше  с  чиновниками  станем
драться!
   - Вы бежали специально для того,  чтобы  убить  его?  -  показал  я  на
Маленького Скорпиона.
   - Да, для этого!  Он  послал  нас  в  бой,  не  разрешил  нам  взять  у
иностранцев национальные престижи!
   - Ну и что вы стали бы делать, если б убили его? - спросил я.
   Солдат промолчал.
   У меня не было ни времени, ни охоты объяснять пленнику,  что  Маленький
Скорпион - едва ли не единственный думающий человек-кошка, что  ненавидеть
его глупо. Солдат, видимо, считал Маленького Скорпиона крупным чиновником,
он не мог уничтожить все чиновничество, поэтому и хотел сорвать злобу хоть
на одном. Я вновь убедился в том,  что  даже  умный  человек,  старающийся
разрешить политические и экономические проблемы, тонет среди этих проблем,
если  не  обладает  необходимыми  знаниями,  что  многократные  перевороты
умножают народные горести, но вряд ли делают  народ  умнее:  он  чувствует
себя обманутым, а что делать - не знает. Сверху донизу сплошная  глупость!
Она зияет на теле Кошачьего государства, словно кровавая рана, и  все-таки
недостаточно причиняет боль, чтобы заставить его воспрянуть.
   Куда же деть пленника? Если отпустить  его,  он  может  созвать  других
солдат и убить Маленького Скорпиона; если взять с  собой,  он  нам  только
помешает.
   Время было позднее, пора действовать, но Маленький Скорпион всем  своим
видом показывал, что не хочет ничего, кроме смерти, он  даже  говорить  не
хотел. Дурман как советчица в счет не шла. Возвращаться домой было опасно,
идти на запад еще опаснее - все равно что самим лезть в сети. Единственный
выход,  пожалуй,  отправиться  в  иностранный  квартал.  Однако  Маленький
Скорпион покачал головой.
   - Лучше смерть, чем позор! И отпусти ты этого несчастного...
   Я так и сделал.
   Постепенно стемнело. Кругом царила необычайная, зловещая тишина.  Вдали
наверняка бредут отступающие солдаты, за ними  идут  иностранцы,  а  здесь
напряженная тишина, как на пустынном острове перед бурей. Конечно,  сам  я
мог  перебраться  в  другую  страну,  но  меня  мучила  судьба  Маленького
Скорпиона, который успел стать мне близким другом. Да и Дурман не хотелось
бросать.  Как  это  печально  -  в  обвалившемся  домишке   ждать   гибели
государства! Именно тогда особенно остро ощущаешь  связь  между  понятиями
"человек" и "гражданин". Я  думал,  разумеется,  не  о  себе,  а  о  своих
друзьях: только так я мог проникнуть в их души, взять на себя  хоть  часть
их скорби, потому что утешать их было бесполезно.  Государство  гибнет  от
собственной глупости. Эта гибель не трагическое  разрешение  противоречий,
не поэтическое олицетворение справедливости, а исторический факт,  который
не смягчишь никакими чувствительными словами. Я не книгу читал,  а  слышал
поступь смерти! Мои друзья слышали ее, конечно, еще отчетливее, чем я. Они
проклинали ее или предавались воспоминаниям. У них не было будущего, а  их
настоящее воплотило в себе весь позор их сограждан.
   На небе, все таком  же  темном,  сверкали  звезды.  Кругом  по-прежнему
стояла тишина, однако глаза моих друзей были открыты.  Они  знали,  что  я
тоже не сплю,  но  никому  не  хотелось  говорить:  разящий  перст  судьбы
придавил наши языки. В мире онемела еще  одна  культура,  которая  никогда
больше не возродится. Ее последним воплем стала запоздалая песнь  свободе.
Душа этой  культуры  может  попасть  только  в  ад,  потому  что  само  ее
существование было черным пятном на странице истории.



27

   Уже к рассвету  я  забылся  сном.  Внезапно  грянули  два  выстрела.  Я
вскочил, но было поздно: мои друзья лежали на земле окровавленные -  рядом
с Маленьким Скорпионом валялся пистолет.
   Что я чувствовал тогда - невозможно  описать.  Я  все  забыл,  остались
только боль в сердце и страх от пристального взгляда их мертвых глаз.  Да,
они смотрели на меня, словно задумавшись, загадывая мне загадку, а  я  еще
надеялся вернуть их к жизни и в то же время особенно  отчетливо  сознавал,
как хрупка и беспомощна жизнь. Я не плакал, я был так же мертв, как они, -
с той только разницей, что стоял, а они лежали. Присев, я потрогал их, они
были еще теплыми, но не откликнулись. От них осталось  лишь  то  немногое,
что знал я, остальное исчезло вместе с ними.  Наверное,  смерть  по-своему
приятна.
   Мне было нестерпимо жаль их, особенно Дурман, которая  была  совсем  не
готова к героической гибели. Преступления людей-кошек обрекали  на  гибель
их собственных жен, матерей, сестер. Будь я богом, я бы раскаялся  в  том,
что дал женщин такой никчемной нации!
   Я понимал Маленького Скорпиона и из-за этого еще больше жалел Дурман. У
него были причины умереть  вместе  со  своей  страной  -  причины,  вполне
объяснимые. Человек не может жить вне своей нации и государства;  если  он
их теряет, он гибнет, а если не гибнет, то продает свою душу,  вверяет  ее
аду.
   Дурман и Маленький Скорпион становились для меня все дороже.  Я  мечтал
разбудить их и сказать, что они чисты, что их души принадлежат  им  самим.
Мечтал, чтобы они улетели со мной на Землю,  испытали  радости  жизни.  Но
бесплодные иллюзии лишь усиливали  тоску.  Друзья  оставались  недвижными;
казалось, они погибли уже несколько дней назад.  И  жизнь  и  смерть  были
Всем, а между ними лежало безгранично великое Непознаваемое. Да,  молчание
смерти оказалось абсолютной истиной. Мои друзья больше не заговорят,  и  я
сам утратил интерес к жизни.
   Я просидел возле них до самого восхода.  Их  черты  вырисовывались  все
отчетливее, солнечный луч упал на безмолвное, но  необычно  красивое  лицо
Дурман, на Маленького Скорпиона, прислонившего голову к  стене.  Его  лицо
все еще хранило печальное выражение, как будто он даже  после  смерти,  не
избавился от своего, пессимизма.
   Если бы я продолжал сидеть здесь, я сошел бы с ума.  Но  одна  мысль  о
том, что я должен их оставить, исторгла у меня слезы, которые я до сих пор
сдерживал. Бросить друзей и  вновь  скитаться  по  чужому  миру  было  еще
труднее, чем в свое время покинуть  Землю.  К  тому  же  их  образы  будут
постоянно преследовать меня. Я плакал, обхватив руками их  тела,  и  почти
кричал: прощай, Маленький Скорпион, прощай, Дурман!
   Хоронить их я был  не  в  состоянии.  Стиснув  зубы,  я  подобрал  свой
пистолет и перелез через стену. Нет, я не  вернусь,  пусть  даже  их  тела
сгниют. Какой я злосчастный человек: сначала потерял товарища,  с  которым
вместе летел, а теперь и этих друзей... Наверное, со  мной  вообще  нельзя
дружить.
   Куда же идти? Конечно, в Кошачий город. Там сейчас мой дом.
   Навстречу мне никто не попадался, всюду витала смерть.  На  серо-желтой
дороге, под серым небом валялись мертвые солдаты, над которыми с радостным
клекотом плясали белохвостые коршуны. Я шагал как можно быстрее, однако  в
ушах стоял смех Дурман, раздавался  голос  Маленького  Скорпиона.  Видения
преследовали меня.
   Возле Кошачьего города мое сердце забилось сильнее - то ли  от  страха,
то ли от новой надежды. На пустынных улицах не было никого,  только  трупы
убитых женщин. Я догадался, что здесь проходили солдаты, и вспомнил  фразу
Дурман: "Цветок тоже убежала!" Да, если бы Цветок не скрылась, она  попала
бы в число этих мертвецов...  Голова  Большого  Ястреба,  вся  исклеванная
коршунами, по-прежнему торчала на шесте, но теперь  не  ее  стерегли,  она
сама как будто сторожила пустой город... Дом Маленького Скорпиона оказался
разрушенным.
   Солдаты не оставили ничего, что я мог  бы  взять  на  память,  да  мне,
наверное, и не следовало брать, потому что каждый кирпич,  каждая  частица
этого дома вызывали у меня слезы.
   Зная, что все жители на востоке, я пошел туда,  по  пути  оглянулся  на
мертвый  город,  тонувший  в  сером  воздухе,  повернул  к  роще  Большого
Скорпиона, миновал безлюдные деревушки, где тоже побывали солдаты.
   В роще опять-таки  никого  не  оказалось.  Я  присел  под  деревом,  но
гнетущая тишина вскоре согнала меня с места. От нечего делать  я  пошел  к
отмели, где прежде купался, сел на песок и стал глядеть вдаль. Тут  сквозь
туман я вдруг заметил людей, идущих на запад. Было такое впечатление,  что
обстановка изменилась и жители возвращаются в город. Путников  становилось
все больше, некоторые шли с  солдатами  и  нетерпеливо  прокладывали  себе
дорогу обычным для именитых людей-кошек способом. Отряды сталкивались,  но
увидеть, кто из них побеждает, было трудно, потому что солдаты не  столько
били, сколько увертывались, прятались  друг  за  друга.  Один  из  отрядов
увертывался особенно умело и, заполняя образовавшиеся пустоты,  потихоньку
двигался вперед. Когда он подошел ближе  к  отмели,  я  понял  причину  их
ловкости - во главе отряда стоял Большой Скорпион.
   Я не мог упустить такого случая и  догнал  отряд,  который  уже  совсем
вырвался на свободу и начинал ускорять шаг.  Большой  Скорпион,  казалось,
обрадовался, увидев меня, но к  разговорам  не  был  расположен.  Когда  я
спросил, что он собирается делать, он озабоченно бросил:
   - Идем с нами в столицу! Враги скоро придут туда, если уже не пришли.
   "Наконец-то люди-кошки поняли, что  нельзя  не  обороняться,  и  решили
защитить свой город! - подумал  я.  -  Но  почему  они  тогда  дерутся  по
дороге?!" Чувствуя, что мой восторг не совсем оправдан,  я  потребовал  от
Большого Скорпиона объяснений. Он, видимо, нуждался во  мне  и,  зная  мою
настойчивость, не утаил правду:
   - Мы идем сдаваться. Кто первый подарит столицу врагу,  тот  получит  в
награду прибыльное местечко.
   - Нет уж, уволь! Сдаться ты и без меня сумеешь! - процедил  я  и  круто
повернул назад.
   Военачальники,  шедшие   за   Большим   Скорпионом,   тоже   торопились
капитулировать.   Особенно   усердствовал   командующий   красноверевочной
гвардией, по-прежнему с толстым шнуром на шее.
   Вдруг все остановились. Я оглянулся, увидел, что враг уже  подходит,  и
решил все же пойти  посмотреть,  как  Большой  Скорпион  будет  сдаваться.
Внезапно и меня, и Большого Скорпиона обогнал командующий красноверевочной
гвардией. Он птицей ринулся к врагам  и  кинулся  перед  ними  на  колени.
Остальные  военачальники  последовали  его  примеру,  словно  почтительные
сыновья на похоронах родителей в старом Китае.
   Тут я впервые увидел врагов Кошачьего государства. Большинство  из  них
были еще ниже ростом, чем обычные люди-кошки, не очень приятны  на  вид  и
явно еще подлее и свирепее. Впрочем, я  не  знал  ни  их  истории,  ни  их
национального характера и руководствовался только первым  впечатлением.  В
руках они держали короткие палки, похожие на железные.
   Когда  люди-кошки  встали  на  колени,  один  из  лилипутов  -  видимо,
начальник - хлопнул в ладоши. Стоявшие за ним солдаты  мгновенно  подались
вперед и с удивительной точностью стали бить сдающихся по головам.  Жертвы
без  единого  звука  валились  на  землю,  как  будто  из  палок  вылетали
электрические разряды. Остальные люди-кошки закричали, словно  петухи  под
ножами, и рванулись назад, давя упавших. Лилипуты не  преследовали  их,  а
продвигались медленно, отбрасывая ногами трупы.
   Недаром Маленький Скорпион говорил, что враг уничтожит всех людей-кошек
до единого! Но я еще надеялся, что они окажут  сопротивление.  Капитуляция
не спасла их от гибели, а борьба может спасти. Я  не  люблю  войн,  однако
история показывает, что иногда они неизбежны,  что  человек  порою  просто
обязан вступить в битву и даже погибнуть в ней. Постоять за свои  народ  -
святая  обязанность,  она  не  чета  ложному  патриотизму,   который   мне
отвратителен. После незаслуженной расправы жители  Кошачьего  государства,
наверное, еще дадут бой,  и  вполне  возможно,  что  победа  будет  на  их
стороне.
   Я держался поодаль от лилипутских солдат, которые приканчивали  палками
раненых. Конечно, эти солдаты не показались мне культурнее людей-кошек, но
они имели, по крайней мере,  одно  преимущество  перед  ними:  уважение  к
собственной стране. Это уважение выражалось в чудовищном эгоизме, и все же
лилипуты выигрывали в сравнении с жителями Кошачьего  государства,  каждый
из которых думал лишь о собственной выгоде.
   Хорошо,  что,  отправляясь  на  фронт,  я  захватил  немного  дурманных
листьев, иначе умереть бы мне с голоду. Я не решался не  только  попросить
еды у лилипутов, но даже приблизиться к ним, потому что они, чего доброго,
могли принять меня за шпиона. Мы дошли до места, где лежал мой корабль,  и
тут  лилипуты  остановились.  Издалека  я  увидел,  что  обломки   корабля