пления людей с деньгами. Возможно, придется использовать
образ какой-нибудь бомжеватой личности.
   Татаринова передернуло от упоминания бомжеватой личности.
   - А какая цель у подобного приставания?
   - Очень простая. Во-первых, мы немедленно срисуем психологический
портрет и поведенческую модель, так что дальше сможем подобрать ему
индивидуальную программу по встрече с нашим агентом и последующим
саботажем. Нам же еще и следственные материалы надо законспектировать -
а значит, придется придумать легенду, как были получены улики и
доказательства того, что Веретенников-Бэ-А занимается деятельностью
по отбиранию у банд-формирований денег. А в общем, все довольно
стандартные уложения.
   Чувствовалось, что за всеми простыми объяснениями есть реальная и
очень солидная база, которую Гек сознательно упрощает, чтобы ему,
следователю Владимиру Татаринову, было понятно. Он прикрыл глаза.
   И услышал, как Тимур Миняжев говорит:
   - Ладно, сегодня отбой. Продолжение следует завтра.
   - А сейчас? - спросил Татаринов, не раскрывая глаз.
   - Я голова профессора Кашпировского. У Института есть в центре несколько
квартир. Туда быстрее будет, чем за город возвращаться.
   Татаринов промолчал. Он знал, что нескольких часов сна ему будет уже
мало, поэтому он поспит еще по дороге... а расследование... никуда оно
до завтра не убежит. Пусть себе цейтнот, но с такой-то поддержкой и
такими профессионалами - хоть два цейтнота. Он был им благодарен.
По меркам Института, видимо, дело о заложниках являлось детской забавой,
и ребятам приходилось работать вполсилы, делая то, чем должны заниматься
совсем другие ведомства.

   ###

   Веретенников сделал больше, чем просто вышел погулять. Он пешком
двинулся к метро "Пражская", то ли прогуливаясь, то ли собираясь купить
сигарет и поскорее вернуться. На вид ему можно было дать лет сорок,
хотя его несколько старила изрядная залысина на лбу. А в принципе Борис
походил на обычного благообразного гражданина - метр восемьдесят два,
аккуратная густая борода, недорогой костюм, рубашка в крупную клетку.
Грубо говоря, походил он и на полного лоха, только странный взгляд
мешал любому встречному-поперечному стукнуть Бориса Анатольевича по
голове и отобрать у него деньги. Удивительный то был взгляд. Тоску он
навевал, а некоторых так и вовсе вгонял в панику. Подчиненные очень
старались не смотреть боссу в глаза, даже когда тот был благодушно
настроен. Лишь его партнеры из высоких эшелонов позволяли себе
разглядывать Веретенникова со всех сторон, крутить его, как супермодели
крутят своими задницами на показах мод. Борис не обижался. Почему-то ему
нравилась мысль, что важно быть нужным, а не свободным. За полную
свободу никто не платит денег, за свободу нужно платить самому. Впрочем,
и еще одна глубокая мысль регулярно посещала хозяина "Путей": никто не
вечен под луной. Тому Борис видел в своей жизни много свидетельств.
Три года назад один его деловой партнер и очень старый и хороший друг
погиб только потому, что пренебрег второй мыслью и решил, что он один
вечен, а все остальные вокруг него - полное фуфло. И платить ему
пришлось сообразно своему образу мыслей.
   Веретенников, несмотря на свой несколько аутичный вид, был человеком
от природы очень внимательным и осторожным. И даже направляясь к метро
за сигаретами, он подмечал все вокруг. Пару раз эта способность
сохранила ему жизнь. Сейчас, промучившись полночи бессонницей и
истоптав весь паркет в своем кабинете, Борис чувствовал, что вокруг
собирается что-то зловещее. Как преследуемый сворой гончих олень, он
знал, что развязка будет непременно кровавой, потому что смутное
беспокойство заявляло о себе особенно остро. Вечером он отложил все
чрезвычайно важные телефонные звонки, и вместо большей части деловых
переговоров читал новую книгу Владимира Сорокина. Рано-рано утром, когда
еще только начинало светать, он снова перебрал свои ощущения, обдумал
ситуацию и вспомнил, что ему говорил Кормчий. Кормчий сказал, что есть
люди, у которых на раскрытие всех секретов "Путей" и секретов Веретенникова,
и следом - секретов Кормчего и его партнеров, уйдет не больше недели,
причем шансов на спасение у всех завязанных в деле будет крайне мало.
Один из миллиона. Чтобы ничего такого не произошло, сказал Кормчий год
тому назад, немедленно, как только заподозришь подобную опасность, звони
мне. Лично звони, только со скрэмблером. И не смей приезжать или
присылать людей, ни при каких обстоятельствах.
   Борис позвонил. Он набирал номер переадресатора,
мини-атс-подстанции, которая через минуту после окончания единственного
звонка будет уничтожена людьми Кормчего. Собственно, подстанцию и
устанавливали на узле атс специально для этого звонка. Ни при каких
обстоятельсвах, кроме описанных Кормчим, Веретенников не должен был
набирать семь заветных цифр. Но он позвонил, не замечая открытого
наблюдения, но интуитивно понимая, что грядут неприятности.
   Собственно, говорить ничего и не требовалось. Когда переадресатор
набрал дополнительный московский номер, трубку долго не брали, потом
сонный голос Кормчего, хорошо знакомый Борису, пробормотал:
   - Веретено?
   - Я,- глухо сказал Борис. - Началось, кажется.
   - Ты уверен?.. - сон слетел с невидимого собеседника. - Когда
заметил?
   - Вчера. Ничего такого не заметил... но...
   - Тогда почему звонишь?
   - Неспокойно. Ты бы проверил лучше.
   - Проверю,- пообещал Кормчий. - А ты спи иди. Чтобы завтра мотался по
городу, понял меня?
   - Да,- Борис аккуратно положил трубку.
   ...Теперь он, дойдя до метро, поймал первого обратившего внимание
таксиста на желтой "волжанке" и, плюхнувшись на переднее сиденье,
скучным голосом сказал:
   - Беговая. Особенно не торопись.
   Шофер глянул на лоховатого пассажира и согласно кивнул. Другой конец
города - весьма неплохо по деньгам.
   Борис давно уже не ходил в казино. Не ходил туда специально, зная о своей
азартности, о такой же приверженности делать ставки в надежде на
выигрыш, как и у многих других людей. Когда-то давно, не обладая еще
теперешним капиталом, Веретенников проводил в игорном доме десятки
часов, забывая о еде и питье, забывая о времени и проигранных тысячах
долларов. В игорных домах нет часов... Позже деньги и азарт стали ему
неинтересны.
   И теперь он думал совсем не о казино.
   Об охотниках.

   8.

   День выдался жарким. Неожиданно тучи, которые начинали уже казаться
жителям города непреложным атрибутом неба, разбежались и обновленное
солнце принялось сушить мегаполис. Двум старым друзьям и партнерам,
двум настоящим чудовищам, которые через этот светлый день ехали на
чрезвычайную встречу, было не до солнца, не до играющих на этом солнце
детей.
   Первого звали Кормчим. Медленный в движениях, он казался увальнем.
Невысокий, рыжий, с незапоминающимся пухлым лицом интеллигентного
человека, Кормчий таил в себе намного больше опасностей, чем кто-либо
мог заподозрить. Он любил ходить в гости к товарищам, а возвращаясь
в слегка нетрезвом состоянии - ненавидел пьяные разборки и приставания
в стиле "дядь, дай закурить". Для пристававших все оканчивалось зачастую
больницей - когда-то Кормчий работал инструктором рукопашного боя;
обучал он тех, кто позже становились элитой спецназа. Наказывать
наглость в полную меру - такое кредо он выбрал, и незадачливые обидчики
прочухивались в травмпунктах, больницах, где угодно, но только не тут же
на асфальте. Бил он всерьез. Впрочем, за последние пять лет ему не
пришлось даже грозно смотреть на кого-либо - эту функцию взяли на себя
телохранители, совершенно ему ненужные, но все равно неизбежные.
   Он любил в свободное от работы время читать классиков, из которых
более всех почитал Федора Михайловича. Полное собрание сочинений
Достоевского он мог читать многократно по кругу. Единственным человеком,
привыкшим к этим "кругам" и воспринимавшим их как должное, была жена,
тихая женщина,
которой он никогда не рассказывал о второй стороне медали, о второй
стороне своей жизни. Впрочем, она, конечно же, догадывалась о "чем-то
не таком". Но боже праведный, если твой муж генерал и, к тому же -
важный работник министерства, ты будешь до гроба считать, что он ангел с
белыми крыльями и вообще - сама невинность? Нет. Тем более, что Кормчий в
прошлом убивал и собственными руками, о чем его жене прекрасно было
известно, и приказами, что по сути - то же самое. Так что она не жаловалась.
   Детей у Кормчего не было, и он не особенно-то стремился заводить оных
даже в те времена, когда еще имел возможность сделать это.
   На работе его знали как человека исполнительного, умеренного в
амбициях и, что очень важно, - способного принимать решения. Он
поддерживал хорошие отношения со многими силовиками (с одними в силу
знакомств еще времен Союза, с другими по собственной ненавязчивой
инициативе), был в курсе многих дел, которые его совсем не касались,
и предпочитал, будучи не на службе, о делах не говорить.
   ...Второму нравилось собственное уменьшительное имя, потому что с самых
давних пор, когда еще подростком гонял хулиганских мальчишек из двора,
считал, что клички и прозвища унижают человеческое достоинство. Он
не старался не напоминать об этом Кормчему, но Кормчий хорошо знал тех,
с кем ему приходилось общаться. Поэтому он и принимал игру своего
партнера. Он говорил:
   - Славик, у нас возникла проблема.
   Почти всегда, когда они встречались, старший партнер произносил эти
слова...
   Сегодня Славик приехал не один. Его сопровождали четверо подчиненных,
которых, впрочем, он не собирался брать с собой на разговор. Тем более
- в баню. В баню не приглашают подчиненных, это место для тех, кто
руководит и владеет. Во всех странах мира плохим признаком для вас будет
считаться тот факт, что деловые партнеры не торопятся присылать
приглашение в баню. Ведь именно там решаются все дела и заключаются
крупномасштабные сделки, там вершатся судьбы огромных сумм денег и
людей. А совсем не в офисах, за большими полированными столами, в
официальной обстановке.
   - Можете пока отдыхать,- сказал Славик. - Раньше четырех меня не
ждите. - Он, впрочем, знал, что выйдет из бани значительно раньше
четырех - понял по обеспокоенному голосу Кормчего. Обычный банный этикет
предусматривал много кругов закусок и выпивок, перемежающихся парилками,
а в некоторых более раскрепощенных обществах - и взаимным массажем до
полового возбуждения партнера. Причем - не играло роли, что партнеры
могли быть одного пола. Отказываться от массажа нельзя, не положено
нарушать принятый ритуал... Ничего такого сегодня не будет. Славик
точно знал. Не будет даже водки и отличного коньяка, которые обычно
сопутствуют неторопливым переговорам в дружественной обстановке.
   Славик подозвал банщика, и тот сказал ему куда идти. Даже не
раздеваясь, благо он оделся не в костюм, а в обычные джинсах и свитер,
Славик прошел по указанному адресу и, отворив дверь, увидел Кормчего.
Тот тоже не раздевался, а все парилки в этой части бани пустовали,
краны закрыты, а бассейн был пуст. И правильно, решил Славик, зачем они
нам.
   Он вошел, закрыл дверь, порадовавшись преимуществам частной бани,
и не садясь обратился к Кормчему:
   - Мало времени?
   - Очень мало. Но ты сядь. Дело очень серьезное.
   Славик послушно опустился во второй шезлонг. Необычно для бани, но в
порядке вещей для Кормчего.
   - Сначала я расскажу тебе сказку.
   - Это необходимо?
   - Да,- спокойно ответил старший.- Ты, Слава, просто не в курсе ситуации.
Когда я расскажу ты поймешь. Жил-был старик по имени Илья. Было у него
трое журналистов - все дураки, как один.
   Славик подавился заготовленной язвительной репликой. Кормчий говорил
предельно серьезно. Взрослые люди должны понимать - что такое серьезный
Кормчий.
   - Дураки эти, как гласит устная история, были любопытными до ужаса, и
однажды за свое любопытство стали ужином ужасного чудища. А отец их,
недолго думая, отомстить решил, и нанял рыцаря, чтобы чудище зловонное...
запинали в полный рост. Долго ли, коротко ли, пришел рыцарь к волшебнику
по имени Слава, помощи просить... помнишь?
   - Помню,- сказал Славик, начиная понимать, о чем речь. - Я его послал.
   - О да. Тогда разъяренный рыцарь обратился к другому волшебнику. Того
звали Леонид Юрьевич Гриценко.
   - Что?!..
   - И сказал Леонид Юрьевич: я помогу тебе. И рыцарь поблагодарил
волшебника и, вооружившись амулетами и умклайдетами, отправился в Путь.
В Пути, вернее.
   - В "Пути"?
   - Да, в "Пути". Сегодня рано утром Веретено меня разбудил, говорит -
предчувствие нехорошее.
   Славик улыбнулся и покачал головой.
   - И из-за этой ерунды... и потом, кто сказал, что Татаринов ходил к
Гриценко?
   - Я сказал. Мы же следим за ними. Более того, мы в курсе номерных
знаков их машин... Ты понял? Веретено звонил второй раз, из казино, он
сказал, что заметил на другой стороне улицы микроавтобус... запомнил
номер, на всякий случай, по привычке. Он же у нас такой внимательный.
   - Гриценко?
   - Вот именно. Твои ребята должны убрать всех, кто участвует в этой
операции. Обставите все, как будто мафиозная разборка. Понял?
   Славик понял. Ему больше ничего не оставалось. Кормчий не просил, не
уговаривал, он приказал.
   - Они сильные ребята, я слышал,- проронил он, вытирая пот со
лба.- Тебе нужна помощь?
   - Сами управимся.
   - Правильно, правильно.
   - Но если что...
   - Не беспокойся. Всех наших я защитить сумею, и тебя в том числе. Да
ты и сам парень не промах.
   "Парень", несмотря на свой отнюдь не маленький возраст, был младше
Кормчего лет на пятнадцать, и только кивнул. Сейчас он должен был встать
и уйти, потому что Кормчий явно торопился куда-то и показывал это всем
своим видом.
   - Неприятно, Кормчий, все это очень невовремя.
   - Ничего, наш кандидат никуда не денется.
   - На той неделе я говорил с Канцлером.
   - Как он? - заинтересовался Кормчий. - Помощь не нужна?
   - Говорит, что теперь нет.
   - Еще бы он сказал, что да! За два месяца-то до операции...
   - Я... Кормчий, я прошу прощения, конечно, но есть еще серьезный
разговор.
   - Ну говори, раз так. Ты же знаешь, Славик, я всегда готов слушать
серьезные речи. Давай, говори.
   - Надо готовить запасной вариант. В этой стране от них,- он стрельнул
глазами в потолок,- можно ждать чего угодно, и ты знаешь это. Что, если
кому-то там придет в голову расстрелять объект кумулятивным снарядами?
Я уже говорил, что...
   - Но бомбы...- неожиданно вяло запротестовал собеседник Славика. -
Радиация...
   - Помнишь, что сказал наш консультант? Не взорвутся они. Мертвый
груз.
   Кормчий задумался на минутку. Он оглаживал гладко выбритый
подбородок, начавший уже слегка отвисать, крутил головой, разминая шею.
   - Что ты предлагаешь?
   - Я предлагаю хотя бы подумать.
   - Крысиная психология. В случае неудачи мы просто устроим локальный
армагеддон. Ты знаешь, что такое тротиловый эквивалент в количестве
одного килограмма? Люди такого взрыва не переживут точно.
   Славик знал. Он знал все о взрывчатых веществах, о средствах
саботажа и диверсии, в совершенстве владел тремя языками, а также
неплохо разбирался во всех видах стрелкового оружия. Из которого в свое
время достаточно настрелялся. Тем не менее, он медленно проговорил:
   - Не понял...
   Кормчий поморщился, словно его раздражала непонятливость
собеседника, и спокойно продолжил:
   - Я уже объяснял. Тебя, впрочем, тогда не пришло... ты где был,
когда проходило последнее совещание? Трахал в зад какую-нибудь
провинившуюся шлюху.
   - Нет, троих боевиков. Давай без вульгарностей,- на этот раз
поморщился Славик.
   - Ну хорошо. У тебя мало времени. Сегодня же ты должен уничтожить
всех, кто участвует в слежке за "Путями". Меня не волнует, как ты это
сделаешь, главное - сделай. Теперь слушай. Мы пошлем человека. Своего.
И пусть только Канцлер попробует возразить. Этот человек будет считать,
что... что участвует в захвате.
   - Дальше понятно,- сказал Славик, наконец поднимаясь с
шезлонга. - Отвратительно. Я и то гуманнее тебя.
   - Не ту нас всех кормишь. Иди.
   И Славик пошел. "Мафиозная разборка?" Что ж, жертвам осталось недолго
коптить небо. Но господи, как нелепы эти встречи в бане... и Кормчий, в
черном костюме, развалившийся в шезлонге. Думает, что вечно будет так
сидеть и управлять, что возьмет с собой деньги, когда настанет время
уходить из жизни. Впрочем, наверное, не думает. Должно же быть и у него
что-то кроме денег, привязанность, которая заставляет Кормчего идти на
чудовищные преступления. Для себя Славик давно уже решил, что деньги
ничего не значат. А вот Власть - и след, который она оставит в жизнях
людей, стоит дороже любых денег. Смешно - дороже денег... но
властителям во все времена удавалось доказать, что смех этот -
ненастоящий, а власть действительно правит миром.
   ...Четверо подчиненных все-таки ждали его у выхода.
   - Поехали, быстро. Есть срочное дело.
   И представительская иномарка рванулась с места, обезобразив
солнечную идиллию ровным шумом двигателя. Они неслись через Москву,
пролетая мимо светофоров, ошалевших от такой наглости постовых и не
менее удивленных добропорядочных водителей, и иногда Вячеславу начинало
казаться, что живым он не доедет обратно. Но надо было действительно
торопиться.

   ###

   Через полчаса игры Борис обратил внимание на молодого человека,
который играл за этим столом еще до прихода Веретенникова, и играл
по-крупному, но только удача явно не стремилась в объятия этого щеголя,
и он раз за разом просаживал тысячные фишки в таких количествах, словно
капуста росла у него на балконе, а то и чего доброго на загородной
фазенде. Иногда, видимо по милости крупье и по воле случая, молодой
человек выигрывал... без видимого удовольствия. У него вообще было
странное выражение лица - такое, словно игра причиняет ему неудобства.
Борис еще обратил внимание на странные, нездоровые глаза, с непомерно
расширенными зрачками. Наркоман? Крайне сомнительно. Борису вспомнился
анекдот про "нового русского", навязший уже в зубах: "Ты че, в натуре,
откуда у народа такие деньги...", и он мимолетно подумал, что у
наркоманов не бывает "таких денег". Вот, опять, поставил десять фишек...
и опять ведь проиграет.
   Борис спокойно сделал свою ставку, оценив цифры восемнадцать и
тринадцать в десять долларов каждую. Пока крутился диск рулетки, он
смотрел на аутичного парня по другую сторону стола и пытался понять, кем
тот может быть. Надо было в свое время поинтересоваться реестром
московских авторитетов... но Веретенников реестры не интересовали. Он
занимался делом, а его защитой занимались другие, более могущественные.
Вот как сегодня.
   - Четырнадцать, черное,- объявил крупье.
   Веретенников слабо улыбнулся и посмотрел в сторону не-наркомана.
   Тот ставил на пятнадцать, на тройку и на зеро.
   - Бывает,- сказал парень мертвым голосом.- Бывает...
   - Точно,- тихо согласился Борис, делая новую ставку.- А вы знали,
что сумма чисел от зеро до тридцати шести равняется числу Зверя? Шесть
сотен шестьдесят шесть.
   - Теперь буду знать,- безразлично отозвался парень, однако крупье
таких подробностей не ведал, и очень непритворно удивился.
   Диск завращался. Семь. Пятнадцать. Тридцать три.
   - Неудачно... неудачно... - парень отошел от стола и через минуту
вернулся с двумя десятками тысячных фишек. Ему явно было не жаль денег,
кто бы их не заработал.
   - Я слышал, в Африке дети голодают,- проронил Борис, которого
поведение щеголя начинало уже раздражать.
   - Эй, а пошел бы ты,- сказал парень, выбирая, куда сделать ставку.
   - Господа, прошу спокойствия. Надеюсь, мне не придется вызывать
секьюрити. Спасибо.
   - Это я так, вспомнилось, к слову,- примирительно сказал
Веретенников. Он сделал свою ставку, подождал вердикта крупье и удалился
выпить чего-нибудь горячительного. В казино всегда полночь, даже если на
улице белый день. Здесь всегда есть, где потратить деньги...
   На некото