рацию, и найдя наконец бинокль, Тихон вышел на улицу. Ему
стало холодно, и он недовольно выдыхал белые облачка пара в серое
северное небо. Гришка шел следом, а в той стороне, откуда начиналась
операция, чернели фигурки ретировавшихся боевиков. Пятый блок
стоял напротив, такой же серый, как и остальные здания базы,
и в нем не горело ни единое окно. А чуть дальше... чуть дальше
было море. Верфи.
   Дойдя до угла пятого блока, Тихон остановился, и, вскинув бинокль к
глазам, медленно сделал пол оборота вправо, потом влево.
   - Правый поворотник, вы уже видите? Прямо среди бела дня прут,
как ужаленные...
   - Иди к черту со своими выражансами,- рявкнула рация. - Мы видим.
А ты ищи дальше. Или тебе заняться нечем?
   - Ищу, ищу,- проворчал Тихон.- Тут какой чайник из ФАПСИ, просто
не подберу другого слова - чайник и есть, Борисов его фамилия. Говорит
в пятом блоке журнал быть должен.
   - Ты очень вовремя этим со мной поделился,- сказала рация.
   И Тихон двинулся к подъезду пятого блока.
   - Куда они отошли? - обратился он к Гришке, который почти плелся
следом.
   - К берегу куда-то... точнее не скажу. Вон там видишь, мы человек
пятнадцать положили, а они, сволочи, как будто готовились, ждали нас...
   - Ну да, конечно, - язвительно ответил Тихон. - Кто-то из наших
позвонил сюда вчера и предупредил: ждите к такому-то времени
террор-группу.


   2.

   На самом деле, никто группу захвата не ждал. Просто лейтенанту
Кульному не спалось в эту ночь, и он, покинув казарменный корпус, вышел
на улицу - покурить, подышать ночным воздухом, и, наверное, понять, что
все-таки спать надо, потому что подъем у моряков обычно очень ранний.
   Кульный, усевшись на скамью, наскоро слепленную кем-то из местных
энтузиастов, очень хорошо видел обходной патруль, который двигался к
шестому корпусу. Он полуприкрыл глаза, затягиваясь сигаретой. Сколько там
дней ему осталось до гражданки? два месяца?.. Неплохо, совсем неплохо.
Задумавшись о том, как он станет жить вне морфлота, Кульный задремал,
даже забыв докурить, и огонек медленно тлел, в надежде очень скоро
добраться до фильтра.
   Разбудил лейтенанта крик. Он вскочил, пытаясь разобраться,
сколько прошло времени и кто кричит. Удалось не сразу, зато когда
удалось... У шестого корпуса пятеро патрульных лежали в лужах
собственной крови, это Кульный увидел отчетливо, и еще - человека
на крыльце, который ногой ударил кинувшуюся на него собаку. Ветер
донес до лейтенанта короткий всхлип животного и затихающий скулеж.
Человек тут же исчез с крыльца, а Кульный, разогнав последние остатки
дремоты, побежал - оскальзываясь на ровном месте и мyчительно пытаясь
сообразить, что происходит, - в казарму.
   Морпехи, те, что были в чинах пониже офицерского, уже
просыпались сами, и поэтому лейтенант, крикнув только:
   - Подъем по боевой тревоге! - ринулся будить офицеров, у которых
прежняя бессонница со временем переходила в здоровый детский сон.
   Естественно, Кульный нарвался на гневный шестиэтажный мат сослуживцев,
и, неожиданно для себя самого, влепил ближайшему офицеру пощечину.
   - Подъем! - заорал он, стараясь унять дрожь в руках и как-нибудь
забыть о ледяном коме в животе. - Нападение на базу, слышите вы,
сонные ублюдки! - видимо, лицо Кульного в этот момент приняло совершенно
зверское выражение - ему никто не возразил, а тот факт, что он накричал
на старших по званию и вовсе прошел незамеченным. - В оружейную кого-нибудь
пошлите, немедленно...
   Случившееся потом превзошло все страхи пехотинцев и нелепую смерть
патрульных: сначала какой-то идиот, видимо не разобрав слов "подъем по
боевой тревоге", вывалился прямо на улицу, а за ним, следуя стадному
инстинкту, - человек десять заспанных пехотинцев.
   - Стоять! - Вернувшийся Кульный ринулся в дверям, и, уже слыша
отчаянные крики, распахнул их. Прямо перед ним, упав навзничь, шестеро
пехотинцев бились в конвульсиях, еще двое пытались вползти внутрь, а два
везучих придурка ошарашенно оглядывались и не двигались с места.
   - Быстро внутрь!.. Ну быстро, кому говорю!
   У крыльца раздался взрыв, и Кульного швырнуло обратно внутрь, словно
кеглю сбитую игроком-профессионалом, и он сшиб еще пятерых рядовых,
которые ждали приказаний. Вслед за ним, измазав людей кровью, в казарму
ворвались обрывки, которые только что были живыми людьми. Испугаться
Кульный не успел, он ударился обо что-то головой, и наплывшая темнота
поглотила его сознание.
   Остальные же, словно будучи не морпехом, а выпускницами института
благородных девиц, побелели и отступили подальше от дверей. Кровавые
ошметки наводили почти панический ужас. Кое-кто из сбитых лейтенантом
с отвращением отряхивался, одного пехотинца, совсем еще новичка,
стошнило.
   Пришедшие в себя офицеры наорали на рядовых и, стараясь не смотреть
на беспорядочно разбросанные части тел, принялись отдавать сгрудившимся
людям приказания.
   Оружие появилось через минуту - один из офицеров прикатил из оружейной
какое-то подобие тележки, на которой в беспорядке были навалены "калаши",
пайнэпплы - так называли, следуя традиции поклонения западу,
гранаты-лимонки, несколько больших коробок с автоматными обоймами... два
с половиной РПГ. С половиной - потому что на больше в армии не хватало
денег, боезапас приходилось экономить, и получалось, что на три РПГ
выдается всего пять зарядов-болванок. В обычное время ни одна боевая
единица не попала бы в руки рядовых, но в сложившейся ситуации, когда не
было известно ничего ни о нападавших, ни о том, какого хрена они так
бездумно уничтожают людей, - все запреты отменились сами собой.
   Кое-кому "калаш" в руках вскружил голову - помимо адреналиновой
накачки, включился механизм "я крутой", от которого любого солдата,
будь то сухопутник или морпех, стараются отучить в первую очередь.
Крутым на войне быть нельзя, поэтому сержант Саундов тут же продолжил
традицию и в доступных выражениях объяснил, что случится с теми, кто
не будет выполнять приказы.
   И несмотря на все, несмотря даже на некоторое планирование
сопротивления, выглядело все так, будто пехотинцы ошарашенно палят
во все стороны, надеясь когда-нибудь попасть и в противника. Большая
часть выживших пыталась отступить к берегу, несколько человек, стараясь
не лезть под огонь снайперов, бросились по соседним корпусам, чтобы
вывести оттуда немногих гражданских, работников базы и десяток техников.
Только снайпера нападавших хорошо знали свою работу: пропустив человека
внутрь, они ждали, пока он выйдет не один, и тогда уже отстреливали всех
сразу.
   Ситуация осложнялась тем, что позиции снайперов оставались тайной, и
ко всему - было светло - полярный день, пришедшийся кстати террористам,
был защитникам совсем не на руку. Фактор неожиданности работал против
них... Один из молодых офицеров, ворвавшись в радиорубку, срочно
принялся вызывать берег, то есть, патрули - в порту постоянно
находились на дежурстве два катера, - и, выйдя после вызова на улицу,
попал под снайперскyю пyлю.
   В общем, учитывая непрерывный мандраж и стук челюстей, пехотинцы
сделали все, что могли - ранили кого-то из нападавших, и продолжили
отступление.
   Нападавшие же средствами не стеснялись - через десять минyт после начала
стрельбы база уже мало напоминала аккуратный набор зданий. Щербатые стены
корпусов пялились на черные и синие фигурки, и изредка вздрагивали от
взрывов. В какой-то момент нападавшие ответили тем же - любимый
американской армией аналог советского РПГ-7 в два залпа сделал
вдовами жен еще шестерых моряков. Снайперы на промежуточных позициях
продолжали снимать защитников базы одного за другим, пока те не отошли на
достаточно большое расстояние и не попрятались на верфи.
   Смерть и разрушение наваливались отовсюду, и пехотинцы, не находя
применения тому, что годами вдалбливалось в их головы, старались поменьше
паниковать, но совершенно забыли о том, что надо попытаться вытащить
и перевязать раненых. Бездумно возвращаться под пули никому не хотелось.
Уже на верфи, спрыгнув на настил, покрывавший пространство между судами
и подлодками, они разбились на части и использовали ручной фонарик для
связи с одним из катеров. К чести ефрейтора Мамедова, из всех салаг он
один достаточно хорошо помнил азбуку Морзе, и немедленно принялся
сигналить, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце. Сержант Саундов,
осмотревшись и проинспектировав выживших, обнаружил, что автоматически
остался старшим по званию. Офицеры все или погибли, или остались лежать
где-то там, истекая кровью...
   Пытаясь собраться с мыслями, сержант глубоко вдохнул. Потом медленно
выдохнул. Их оставалось здесь восемнадцать человек пехотинцев, и непонятно
как выбравшийся из мясорубки механик с прибывшего вчера корабля... От
механика толку не будет, решил Саундов, критически оглядев невзрачного
человечка, который выглядел так, словно его только что приговорили к
многократной смертной казни. Невесело усмехнувшись в усы, Саундов понял,
что большая часть его подчиненных выглядит не лучше, да он сам,
вероятно, - тоже.
   - Так,- сказал он, чтобы прервать наступившую гробовую тишину,
нарушаемую только щелчками фонарика Мамедова. - По пунктам. Первое.
На базу совершено преступное нападение. - Он снова огляделся. Пехотинцы
слушали очень внимательно. - Второе. Количество и технические
возможности неизвестны... Басов, ты что-то хочешь сказать? - Почти рыбье
лицо пехотинца вытянулось.
   - Никак нет, товарищ сержант.
   - Третье. Нам известна их цель? Какова вероятность того, что они
собираются захватить объект, находящийся под нашей охраной?.. - Слово
"охрана" у сержанта получилось каким-то неподходящим к случаю. - Думаю,
немаленькая. Так что, давайте-ка прекращайте лить слезы. Басов, видите
вон тот катер? - Саундов ткнул пальцем в ближайший. - Поищите на нем
бинокль.
   Басов кинулся исполнять указание, недоумевая, чем заслужил
такое пристальное внимание. Лицом, что ли, не вышел?
   - Мамедов, что с катеров слышно?
   Раненый ефрейтор, который был до сих пор жив только благодаря
сержанту, в ответ пожал плечами.
   - Поняли нас, Ва... товарищ сержант.
   - Поняли?..
   - Так точно. Продолжают патрулирование. Связи с Землей у них
нет. Готовы к эвакуации по нашему сигналу.
   - Да-а,- протянул Саундов. - Тогда отбой.
   - Отбо-ой, сержант? - протянул недовольно один из рядовых.
   - Что вас удивляет? - едко поинтересовался Саундов, проигнорировав
просто "сержанта". - Бежать хотите? А вы знаете, что будет, если они,- он
махнул рукой в сторону базы,- если они захватят объект 219-5Я?.. Вам разве
неизвестно, зачем было усилена вахта?
   Рядовой сразу сник. Ему явно больше хотелось сохранить собственную
жизнь, чем какой-то там абстрактный объект 219-5Я. И, чего таить,
Саундову тоже этого хотелось, но он слабо представлял себе, чем
можно оправдать уход с вахты в такой момент, когда террористы...
   Тут появился Басов с биноклем.
   Сержант, постоянно оглядываясь, вернулся на берег и зашагал
к полуразвалившейся старенькой подлодке в пятидесяти метрах к востоку.
Подлодка, похоже, ходила еще в первую мировую...
   Остановившись на полпути, он вернулся.
   - Басов, со мной. Остальные - к объекту, немедленно. И каждого, кто
появится, если это не свой... ну понятно, в общем. Понятно?
   - Так точно...- нестройно ответили пехотинцы, и Саундов, сопровождаемый
Басовым, снова двинулся к присмотренному наблюдательному пункту.
   Оставив спутника внизу, сержант взобрался на ходовой мостик и оттуда
обозрел окрестности базы. Над одним из корпусов вился довольно заметный
дымок, похоже, там начинался пожар; отдельные тени шныряли по территории
между базой и тем, во что Саундов совершенно неожиданно для себя уперся
взглядом, - небольшим лагерем из семи машин, по которому сновали люди,
одетые явно не как гражданские.
   И тут до сержанта дошло, что все намного хуже, чем он сначала
подумал. И суть заключалась даже не в самом нападении террористов,
всякое нынче бывает на просторах России. У террористов хватило денег
не только на оружие. Они не постеснялись приехать на семи джипах "Хаммер"
в их военной модификации, на машинах, стоимость которых делала их
доступными только для очень новых русских и, иногда, для миротворческих
сил ООН.
   Наличие семи таких машин в одном месте сразу наводило на очень
неприятные мысли. Саундов почувствовал, что у него начинается тремор, и
чтобы успокоиться крикнул:
   - Басов, иди-ка сюда. - Про флотскую форму обращения он предпочел на
время забыть. - Смотри,- он всучил пехотинцу бинокль.
   Тот молча проследил направление, указанное сержантом, тоже оценил
стоянку, находившуюся километрах в трех от берега. Отняв бинокль от глаз,
он глухо спросил:
   - Что же делать, сержант?
   Саундов пожал плечами, пытаясь казаться спокойным. Только паники сейчас
не хватало...
   - Видишь, как они удачно устроились... мы, даже если захотим
на них напасть, незамеченными не подберемся. - На языке вертелись
ругательные слова, но он сдерживался. - Что делать... может, с
катеров попробовать их достать?
   - Сто сорок миллиметров, сержант,- с сомнением сказал Басов,
возвращая бинокль. - Корабли в верфи мешают, во-первых, по прямой
стрелять нельзя, во-вторых.
   В корабельной артиллерии Саундов разбирался постольку поскольку,
его больше занимали десантные высадки.
   - Почему нельзя по прямой?
   - Да потому что,- принялся объяснять Басов,- ландшафт неровный,
а машины стоят в ложбине, это уровень моря почти. Ракеты где-нибудь
в берег уйдут. От этого толку не будет. Вот если б... если б
координаты дать. Дальность, положим, мы определим, но одной дальности
мало. Еще хотя бы пеленг нужен.
   - Есть конкретное предложение? На голой теории мы ничего не сделаем.
   - Ну,- Басов прищурился,- пока нет. Я об этом думаю.
   - Ну-ну, Спиноза... лясы точить все могут.
   - Ладно тебе, сержант, ты прям как маленький. Сейчас за просто так
не погибнуть - и то хорошо. Видел же, что с нашими ребятами сталось...
   - Видел,- скучно сообщил Саундов. Ему до сих пор было не по себе.
   - Знаешь что, Басов, а ты молодец, оказывается,- неожиданно
добавил он, удивив пехотинца. - Ты просто гений. Сейчас мы им
зададим. Наверное. Пошли обратно.
   - А в чем дело?
   - Увидишь.
   До борта 219-5Я идти оказалось около четырехсот метров, и эти
метры показались обоим морякам самой длинной в жизни дорогой.
Пока террористы сделали паузу, появилось время обдумать ситуацию
и наскоро сверстать план действий, даже если эти действия лишь
ненадолго остановят нападающих. Но если вдруг лагерь "Хаммеров"
придет в движение раньше, чем пехотинцы начнут действовать...
об этом думать было страшно, потому что в голову сразу лезло
начало штурма, когда половину вахты положили словно маленьких
потерявшихся детей.
   - Как думаешь, Басов, Земля уже в курсе? - спросил Саундов,
когда они подходили к насторожившимся сослуживцам, которые ощетинились
оружием и нервно оглядывались, расположившись у подводной лодки.
Именно за этой подлодкой, вероятно, охотились террористы...
   - Какая там Земля,- отмахнулся рядовой. - Позвонить-то
никто не успел и не догадался... Одна надежда - если по дороге
кто-нибудь проехал. Да только вряд ли это. Ночь все-таки.
   - Ну не скажи,- возразил Саундов. - У меня старший брат
дальнобойщиком в этих местах работал когда-то. И ночами ездил, бывало,
когда наверстать надо было...
   А действительно, подумал он. Позвонить никто не додумался.
Может, послать человека?
   И высказал предложение вслух.
   - Да что вы, товарищ сержант,- сказал Басов, переходя
снова на служебное обращение - чтобы не способствовать полному
исчезновению дисциплины,- при такой-то подготовке, неужто не
догадались они перерезать пару проводов?.. Да и снайперы, сами
знаете, не спят. Им только покажи палец - вмиг отстрелят...
   - Что да, то да.
   - Я, товарищ сержант, другое думаю... Кто-то ведь должен
был выжить там, на базе? Ну не может же такого быть, чтобы
всех...- он замолчал.
   ...Механик устало сидел, привалившись к надстройке субмарины.
Смотрел он куда-то в море. И непонятно было, то ли человек
с жизнью прощается, то ли просто не умеет на опасность реагировать.
   Пехотинцы расхаживали туда-сюда, ожидая, что скажет сержант. Борт
219-5Я тушей мертвого кита покоился в воде, всей своей тупой мордой
выражая полное безразличие к происходящему. Про себя Саундов
согласился, что как раз подводной лодке следует волноваться меньше
всех.
   - Мамедов, вызови борт К-17. Когда ответят, отдашь мне фонарь.
   Ефрейтор кивнул.
   - Ближе к телу. Террористы встали автолагерем в трех километрах
к юго-востоку. У них там семь джипов "Хаммер", заграничного производства.
Что такое "Хаммер", объяснять надо?.. Хорошо. Из наличия у них,
у террористов, то есть, подобных машин следует, что... что из
этого следовает, рядовой Басов?
   Рядовой на секунду замялся.
   - Из этого следовает, товарищ сержант,- сказал он,- что
нам скоро настанет полный... э-э, звиздец, если мы только
не придумаем, как остановить врага.
   - Паяц,- коротко определил Саундов и продолжил уже серьезнее, потому
что понимал всю неуместность черного юмора в создавшемся положении:
   - У нас есть два варианта: ничего не делать, ждать, пока
террористы сами что-нибудь предпримут, и в этом случае,
боюсь, мы недолго сможем продержаться. Им даже необязательно
будет приближаться к нам - с принципом работы гранатомета
вы всех хорошо знакомы. Раз так, нам остается второй вариант -
диверсия.
   Пехотинцы довольно зашумели. Наконец им выпадала возможность
хоть что-то сделать. Сержант сделал паузу и дождался полной тишины,
чтобы их слегка разочаровать.
   - Но ни я, ни кто-либо иной, не имеем права потерять вот эту
штуковину,- он указал на подлодку. - Первоочередная наша задача -
защитить борт. Так что вот предлагаемый план...
   - Тщсержант, ршите обратиться! - это был Мамедов.
   - Связь?
   - Да.
   Саундов взял фонарь, у которого уже начали садиться батареи,
и занял место ефрейтора на краю настила. Один из катеров находился
сейчас в зоне прямой видимости.
   Слегка путаясь в последовательностях букв, и потихоньку вспоминая
азбуку, сержант просигналил: "Требуется поддержка с моря". Не по форме,
зато доступно даже имбецилу.
   Через несколько секунд прожектор катера замигал в ответ.
   Когда Саундов вернулся в приподнятом настроении, пехотинцы
снова зашебуршились, и даже безымянный механик посмотрел в его
сторону. Безымянный - потому что никто и не подумал узнать имя.
Не до того было, и этот человек, который умудрялся казаться
более невзрачным, чем на самом деле, не смел побеспокоить
занятых делом военных.
   - Так, значит. Требуется доброволец. Который пойдет к дислокации
террористов и вступит с ними... в непродолжительные и результативные
переговоры.
   Предложение энтузиазма не вызвало.
   - Если добровольца не будет,- жестко сказал Саундов,- назначу
сам. И не одного, а двоих. И сам с ними пойду. Так что?
   Неловкое молчание окутало всех.
   Нарушил его механик; сползая с подлодки, он распрямился, стал
похож на просто уставшего человека, только слишком тощего и невысокого.
   - Я могу пойти, если объясните, что делать надо.
   Сержант одобрительно кивнул, взглядом поблагодарил его.
   - Гражданский! - высказался Басов.
   - Именно что,- грустно согласился механик. - Что же ты, сынок,
думаешь - подпустят они кого-нибудь в форме? Этим сволочам лишние
неприятности за спиной не нужны. Пристрелят -  и к стороне. - Голос
у этого человека оказался неожиданно сильный. И уверенный.
   Вот за уверенность сержант Саундов, который впервые примерил
на себя шкуру паленого в боях волка, грубого, беспощадного
и жестокого, был механику благодарен. Потому что ему слегка не
хватало самообладания.
   Вдвоем они вышли на берег, которому этой ночью еще предстояло
гореть, и Саундов принялся объяснять механику суть дела.
   Басов, наблюдавший эту сцену с верфи, удивлялся, чему оба так радуются?..
Мамедов тронул его за пл