был хороший, устойчивый показатель, безусловно значительно выше, чем средний. Но было одно противоречие, которое беспокоило Машу: разница в 15 баллов между вербальным тестом и тестом на действие. Результаты вербального теста были ниже, что говорило о когнитивных проблемах, связанных с языковыми трудностями. Это было непонятно, учитывая способности Виктора к французскому языку.
     - Я обратила на это внимание, - сказала Джин в ответ на вопрос Маши, - но, учитывая, что общий результат был настолько хорош, я не придала этому значения. А вы?
     - Я не знаю, - вздохнула Маша. - По-моему, мне раньше ничего подобного не встречалось Ладно, перейдем к ММПИ.
     Она разложила перед собой распечатку с результатами теста, это было описание личных качеств Виктора. Первая часть называлась "шкала ценностей". Кривые Ф и К были высоковаты и находились на верхней границе нормы. Маша обратила на это внимание Джин.
     - Но они в пределах допустимого, - настаивала Джин.
     - Да, но нельзя забывать, что это все относительно. Почему его шкала ценностей почти ненормальная?
     - Виктор очень быстро справился с этим тестом. Может быть, он был не очень внимательным?
     - Виктор-младший не бывает невнимательным. Ладно, я не могу это объяснить. Пойдем дальше.
     Вторая часть содержала клинические кривые, и Маша увидела, что ни одна из них не выходила за пределы нормы. Особенно ее порадовало то, что четвертая и восьмая кривые были абсолютно нормальные. Эти две линии описывали психологические отклонения и шизофреническое поведение. Маша с облегчением вздохнула: эти кривые имели высокую степень корреляции с клинической картиной, и она боялась, что они могут оказаться за пределами нормы, учитывая происхождение Виктора-младшего.
     Но затем она обратила внимание, что кривая три была на верхней границе нормы. Это означало, что у Виктора была склонность к истерии, что он постоянно искал заботы и внимания. Это никак не совпадало с реальным поведением сына.
     - Как ты думаешь, он серьезно отнесся к этому тесту? - спросила Маша у Джин.
     - Абсолютно, - ответила та.
     - Ну что ж, в принципе я должна быть довольна этими результатами, - сказала Маша, собрав бумаги в стопку и подравнивая их края о стол.
     - Я тоже так думаю, - улыбнулась Джин.
     Маша скрепила бумаги, затем положила их в портфель.
     - Хотя и Вехслер, и ММПИ немного за пределами нормы. Мне бы хотелось, чтобы они были в абсолютной норме. Кстати, что Виктор сказал по поводу этой картинки ТАТ, где человек стоит, подняв руку, рядом с ребенком?
     - Виктор ответил, что он читает лекцию.
     - Мужчина или ребенок?
     - Мужчина, разумеется.
     - Какое-либо проявление враждебности?
     - Абсолютно никакого.
     - Тогда почему у него рука занесена?
     - Потому что человек говорит о теннисе. Он показывает мальчику правильную подачу.
     - Теннис? Виктор-младший никогда не играл в теннис.

***

     Въехав на территорию "Кимеры", Виктор обратил внимание, что снег, выпавший накануне ночью, растаял. Было по-прежнему облачно, но температура воздуха уже поднялась.
     Он припарковал машину на обычном месте. Однако, вместо того чтобы проследовать в административное здание, он, прихватив с переднего сиденья коричневый бумажный пакет, сразу направился в лабораторию.
     - У меня тут сверхсрочная работа для тебя, - сказал он лаборанту Роберту Граймсу.
     Роберт был болезненно худой мужчина. Воротнички на его рубашках всегда были ему велики, что еще больше подчеркивало худобу. В его глазах навыкате проглядывалось выражение постоянного удивления.
     Виктор вытащил пробирки с замороженной кровью Виктора-младшего, а затем сосуды с тканями мозга умерших детей.
     - Мне нужны хромосомные исследования этих образцов.
     Роберт взял пробирки с кровью, потряс их, затем посмотрел ткани мозга.
     - Вы хотите, чтобы я занялся этим немедленно?
     - Именно так. Я хочу, чтобы исследование было проведено как можно быстрее. Кроме того, необходимо, чтобы ты произвел стандартное прокрашивание образцов.
     - Тогда мне придется отложить работу по маточной имплантации, - предупредил Роберт.
     - Я разрешаю.
     Выйдя из лаборатории, Виктор направился в соседнее здание, в котором находился центральный компьютер. Оно располагалось в центре внутреннего двора. Место было выбрано идеально, учитывая, что из здания легко было пройти во все другие помещения. Основной офис находился на первом этаже, и Виктору не составило труда найти Луиса Каспвича. Он руководил несколькими техниками, которые устраняли какие-то неполадки в компьютере. Огромная машина была открыта. Казалось, ей делают хирургическую операцию.
     - У вас есть какая-нибудь информация для меня? - спросил Виктор.
     Луис кивнул. Дав указание техникам продолжать работу без него, он повел Виктора в своей кабинет. Там он достал блокнот с компьютерными протоколами.
     - Я понял, почему вы не могли вызвать эти файлы на свой терминал, - сказал он, листая страницы.
     - Почему?
     Не найдя того, что искал, Луис выпрямился и обвел глазами кабинет. Наконец он обнаружил нужную страницу у себя на столе.
     - Вы не могли найти файлы "Малыш Хоббс" и "Малыш Мюррей", потому что они были стерты 18 ноября, - сказал Луис, помахав листком перед носом Виктора.
     - Стерты?
     - Боюсь, что да. Это компьютерный протокол за 18 ноября, и он совершенно ясно показывает, что файлы были стерты.
     - Странно. Скорее всего, вы не можете определить, кто это сделал?
     - Конечно, могу. По паролю пользователя.
     - Вы определили?
     - Да.
     - Ну и что, кто же это? - Виктор начинал раздражаться. Ему казалось, что Луис специально затягивает разговор.
     Быстро взглянув на Виктора, Луис отвел глаза.
     - Вы, доктор Фрэнк.
     - Я? - Виктор был поражен. Меньше всего он ожидал такого ответа. Вообще-то у него были мысли о том, чтобы стереть файлы, может быть, он даже собирался это сделать, но точно помнил, что не стирал их.
     - Извините, - проговорил Луис, Ему явно было неудобно.
     - Все нормально, - сказал Виктор, и сам смущенный. - Спасибо, что вы для меня это сделали.
     - К вашим услугам в любое время.
     Ошеломленный полученной информацией, Виктор вышел из компьютерного центра. Да, действительно, в последнее время он стал немного забывчив, но чтобы стереть файлы и забыть об этом? Могло ли это произойти случайно? Он попытался припомнить, что делал 18 ноября. Войдя в административное здание, Виктор начал медленно подниматься по лестнице. Подходя по коридору второго этажа к задней двери своего кабинета, он решил проверить эту дату по своему календарю. Он повесил пальто и направился поговорить с Коллин.
     - Доктор Фрэнк, вы меня испугали, - воскликнула она, когда Виктор положил руку ей на плечо. На ней были наушники - Коллин печатала надиктованные на магнитофон тексты. - Я и подумать не могла, что вы уже здесь.
     Виктор извинился, сказав, что вошел через вторую дверь в кабинете.
     - Как прошло ваше посещение госпиталя? - спросила Коллин. Виктор звонил ей с утра и предупредил, что ею не будет до обеда. - Надеюсь, у Виктора-младшего все в порядке?
     - С ним все отлично, - улыбнулся Виктор. - Результаты обследования нормальные. Конечно, анализы крови еще не готовы, но я думаю, что там тоже все в порядке.
     - Слава Богу, - закивала Коллин. - Вы меня напугали, когда позвонили сегодня утром. Полное неврологическое обследование - звучит довольно серьезно.
     - Я сам немного волновался, - признался Виктор.
     - Я так понимаю, вы хотите узнать, кто звонил, - сказала Коллин, шаря под бумагами на столе, на котором обычно царил полный порядок. - У меня тонна записок где-то здесь.
     - Подожди минутку со звонками. Ты не найдешь дневник за 1988 год? Меня интересует 18 ноября.
     - Конечно.
     Секретарша сняла наушники и направилась к стеллажу с папками.
     Виктор вернулся к себе в кабинет. Ожидая Коллин, он стал думать о тревожном телефонном звонке, на который, к сожалению, пришлось ответить Виктору-младшему. Раздумывая о том, что нужно предпринять по этому поводу, он с сожалением вынужден был признать, что здесь мало что можно было сделать. Если, допустим, он спросит тех людей, с которыми у него были конфликты, они, конечно же, будут отрицать свою причастность к случившемуся.
     В кабинет вошла Коллин. В руках у нее был дневник, уже открытый на странице, где было помечено расписание 18 ноября. День был довольно напряженный. Но ничего не имело хотя бы косвенного отношения к пропавшим файлам. Судя по последней записи в этот день, Виктор возил Машу в Бостон. Они поужинали в ресторане и пошли в Бостонскую филармонию.

***

     Сняв халат. Маша скользнула в восхитительно теплую постель. Она перевела ручку регулятора температуры электрического одеяла с максимума до трех. Виктор отодвинулся от теплого края одеяла как можно дальше. Он почти никогда не включал подогреватель на своей стороне. Сегодня он лег на полчаса раньше жены, чтобы просмотреть научные журналы.
     Повернувшись на бок, Маша стала изучать профиль Виктора. Четкая линия носа, слегка впалые щеки, тонкие губы - Маша знала эти черты как свои собственные. И все равно сейчас она воспринимала его как незнакомца. Она еще полностью не осознавала, что он сделал с Виктором-младшим, переходя от неверия к злобе и страху. Преобладал страх.
     - Ты считаешь, что результаты обследования действительно доказывают, что с Виктором все в порядке?
     - Я абсолютно в этом уверен, - сказал Виктор, не отрывая глаз от журнала. - Да и ты выглядела довольной в кабинете доктора Раддока.
     Маша повернулась на спину.
     - Потому что было чувство резкого облегчения, когда я узнала, что нет никаких явных заболеваний типа опухоли мозга. - Она снова взглянула на Виктора. - Но все равно пока нет никакого объяснения резкому падению интеллекта.
     - Но это было шесть с половиной лет назад.
     - Меня беспокоит, что процесс может возобновиться.
     - Успокойся.
     - Виктор! Ты не можешь отложить что ты там сейчас читаешь и поговорить со мной?
     Опустив раскрытый журнал, Виктор ответил:
     - Хорошо, я с тобой говорю.
     - Спасибо. Конечно, я рада, что обследование его физического состояния не выявило нарушений. Но психологические тесты - нет. Их результаты неожиданные и немного противоречивые.
     Маша рассказала о результатах психологических тестов, закончив относительно высокими показаниями уровня истерии.
     - Но он не эмоционален, - ответил Виктор.
     - В этом-то и дело.
     - Мне кажется, что эти результаты больше говорят о самих психологических тестах, чем о чем-либо другом. Наверное, тесты не очень точны.
     - Напротив, - возразила Маша. - Эти тесты считаются весьма надежными. Но я не знаю, как объяснить результаты. К сожалению, они только усиливают мою озабоченность. У меня такое чувство, что случится что-то ужасное.
     - Слушай, я взял образцы его крови к себе в лабораторию. Я собираюсь выделить шестую хромосому.
     Если в ней нет никаких изменений, я буду абсолютно спокоен. Надеюсь, и ты тоже. - Он протянул руку, чтобы погладить Машу по бедру, но она отодвинулась. Виктор опустил руку. - Если у Виктора-младшего проблемы с психикой, значит, на это есть еще какие-то причины, и мы его полечим. Хорошо?
     Он хотел ее успокоить, но не представлял, что еще можно сказать. И уж конечно не собирался рассказывать о пропавших файлах.
     Маша глубоко вздохнула.
     - Хорошо, - сказала она. - Попробую расслабиться. Когда получишь результаты анализа ДНК, расскажешь мне?
     - Конечно, - улыбнувшись, ответил Виктор. Маша вяло улыбнулась в ответ.
     Виктор попытался снова углубиться в чтение. Но мысли крутились вокруг пропавших файлов. Мог ли он сам их стереть? Такая вероятность, очевидно, была. Поскольку они не содержали взаимных ссылок, вряд ли кто-то еще мог стереть все три файла.
     - Ты выяснил, отчего умерли эти бедные дети?
     Виктор опять опустил журнал.
     - Пока нет. Патологоанатомическое обследование еще не закончено - нет результатов микроисследований.
     - Это не может быть рак? - нервно спросила Маша. Она вспомнила день, когда заболел Дэвид. Это был еще один день, который она не могла забыть: 17 июня 1984 года. Дэвиду было десять, Виктору пять. В школе начались каникулы, и Дженис собиралась отвезти детей в Кастл-Бич.
     Маша суетилась в своем кабинете, собираясь на работу. На пороге появился Дэвид. Его худые руки болтались, словно плети.
     - Мам, со мной что-то не так, - произнес он.
     Маша не взглянула на него. Она искала папку, которую накануне принесла с работы.
     - Что тебя беспокоит? - спросила она, закрывая один ящик и открывая другой. Накануне Дэвид, ложась спать, пожаловался на боли в животе, но все прошло после того, как ему дали пептовисмол.
     - Я как-то странно выгляжу.
     - Мне кажется, ты красивый мальчик, - улыбнулась Маша, направляясь в другой угол кабинета, чтобы поискать папку на встроенных стеллажах позади письменного стола.
     - Я желтею, - сказал Дэвид.
     Маша повернулась к сыну. Дэвид подбежал к ней и уткнулся лицом ей в живот. Он был нежным ребенком.
     - Почему ты думаешь, что желтеешь? - спросила Маша, чувствуя, как в душу ей закрадывается страх. - Дай-ка мне посмотреть, - сказала она, пытаясь мягко оторвать мальчика от себя. Маша надеялась, что он ошибался, что существовало какое-то смешное объяснение его волнению.
     Дэвид не отрывался от нее.
     - Мои глаза, - пробормотал он. Его голос был приглушен. - И мой язык.
     - Твой язык мог пожелтеть от лимонных конфет, возразила Маша. - Ну давай, я посмотрю.
     Ее кабинет был плохо освещен, и она вышла с сыном в холл. В ярком свете, струящемся из окна. Маша осмотрела его. Она затаила дыхание. Сомнений не было. У мальчика было сильное разлитие желчи.
     В тот же день после обследования была выявлена опухоль в печени. Это был скоротечный рак. За те несколько дней, пока устанавливали диагноз, печень мальчика окончательно разрушилась.
     - Ни у кого из этих детей не было рака, - сказал Виктор, возвращая Машу к действительности. - Общее обследование не выявило никаких признаков злокачественных образований.
     Маша попыталась отогнать воспоминания. Но пожелтевшие глаза Дэвида на его бледном лице продолжали смотреть на нее. Даже кожа стала быстро желтеть. Маша прокашлялась.
     - Как ты думаешь, не мог ли введенный тобой чужеродный ген быть причиной смерти детей?
     Немедленного ответа не последовало.
     - Хотелось бы думать, что это не связано с причиной смерти. Ведь ни один из многих сотен экспериментов на животных не закончился никакими проблемами со здоровьем.
     - Но полной уверенности у тебя нет?
     - Нет, - согласился Виктор.
     - Что с оставшимися пятью зиготами?
     - Что ты имеешь в виду? Они хранятся в морозильной камере.
     - Они нормальные или ты и в них вызвал мутацию?
     - В каждой из них - ген ФРН.
     - Я хочу, чтобы ты их уничтожил.
     - Почему?
     - Ты говорил, что чувствуешь себя виноватым, - зло сказала Маша. - А теперь спрашиваешь, почему ты должен их уничтожить?
     - Я не собираюсь их имплантировать, - ответил Виктор. - Я тебе обещаю. Но они могут мне понадобиться, чтобы выяснить, что случилось с детьми Хоббсов и Мюрреев. Ты помнишь, что их зиготы были предварительно заморожены? Это единственная разница между этими детьми и Виктором.
     Маша пристально смотрела в лицо мужа. Это было ужасное ощущение: она не знала, верить ему или нет. Она не могла принять мысль о том, что эти зиготы несут в себе потенциальную жизнь.
     Маша не успела что-либо ответить. Тишина взорвалась страшным грохотом. Сквозь звук разбиваемого стекла прорвался высокий крик из комнаты Виктора-младшего. Маша и Виктор, вскочив с кровати, бросились через холл в комнату сына.

7

     Вторник, ночь
     Виктор-младший лежал у себя на постели, скрючившись и обхватив голову руками. В центре комнаты, на коврике, валялся кирпич. Красной ленточкой к нему была привязана записка. Это делало кирпич похожим на какой-то праздничный подарок. Весь пол в комнате усеяли осколки разбитого оконного стекла. Очевидно, кто-то кинул кирпич с подъездной аллеи.
     Виктор вытянул руку, преграждая Маше путь в комнату.
     - Осторожней, стекло!
     - Сынок, с тобой все в порядке? - крикнула Маша.
     Виктор-младший кивнул.
     Обойдя вокруг жены, Виктор схватил конец ковровой дорожки, протянувшейся вдоль холла. Втащив ее в комнату, он бросил дорожку на осколки стекла. После этого подбежал к окну. Внизу никого не было видно.
     Я выйду, - сказал он, пробегая к выходу мимо Маши.
     - Не надо этого героизма, - успела крикнуть Маша, но Виктор уже спускался по лестнице.
     - Не двигайся, - приказала она сыну. Здесь столько стекла, очень легко порезаться. Я сейчас вернусь.
     Вбежав к себе в спальню. Маша быстро натянула халат и тапочки. Вернувшись в комнату сына, она подошла к его кровати. Виктор-младший позволил себя обнять.
     - Держись, - сказала Маша, пытаясь поднять мальчика. Он оказался значительно тяжелее, чем она думала. Дойдя до холла, она с облегчением опустила его на пол.
     - Через несколько месяцев я уже не смогу этого сделать, - простонала она. - Ты уже слишком большой для меня.
     - Я выясню, кто это сделал, - прорычал Виктор-младший, обретя дар речи.
     - Ты испугался, милый? - спросила Маша, гладя его по голове.
     Виктор-младший стряхнул ее руку.
     - Я выясню, кто это сделал, и убью его.
     - Теперь ты в безопасности, - сказала Маша успокаивающе. - Я знаю, что ты расстроен, но теперь все хорошо. Никто не пострадал.
     - Я убью его, - настаивал Виктор-младший, вот увидишь, убью.
     - Ладно, - сказала Маша, пытаясь притянуть сына к себе, но он сопротивлялся. Некоторое время она пристально смотрела на него. В его глазах было пронзительное, недетское выражение.
     - Давай пойдем в кабинет, - предложила она. - Я вызову полицию.
     Виктор пробежал по подъездной дороге и остановился у выезда на улицу, вертя головой в обе стороны. Он услышал звук заводимой машины в двух кварталах от него. Побежав в этом направлении, он увидел фары спешно отъезжающей машины, но не смог определить модель.
     В бессилии Виктор запустил камнем в направлении машины, но она была вне пределов досягаемости. Повернувшись, он поспешил вернуться в дом. Маша и Виктор-младший были в кабинете. Они о чем-то говорили, но при его появлении замолчали.
     - Где кирпич? - запыхавшись, спросил Виктор.
     - Все еще в комнате Виктора. Мы были заняты: обсуждали, как Виктор собирается убивать того, кто это сделал.
     - Я точно убью его, - пообещал мальчик.
     Виктор застонал. Он знал, что Маша истолкует это как еще одно свидетельство неблагополучия со здоровьем мальчика. Он прошел в комнату сына. Кирпич так и лежал на том месте, куда он упал, разбив оконное стекло. Нагнувшись, Виктор извлек из-под ленты бумажку. "Помни, о чем мы договорились", - было напечатано на ней. На лице Виктора выразилось отвращение. Кто это мог сделать?
     Прихватив с собой кирпич и записку, Виктор вернулся в кабинет. Он показал и то и другое Маше. Она хотела что-то сказать, но в это время зазвенел звонок входной двери.
     - Кто бы это мог быть? - спросил Виктор.
     - Должно быть, полиция, - предположила Маша, вставая. - Я их вызвала, пока ты там бегал. - Она вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице, чтобы открыть дверь.
     Виктор взглянул на сына.
     - Испугался, Тигренок?
     - Естественно. Любой бы испугался.
     - Я знаю. Мне жаль, что ты оказываешься втянутым во все это - этот звонок вчера вечером, кирпич сегодня. Я уверен, ты этого не поймешь, но у меня кое-какие проблемы с сотрудниками на работе. Я попытаюсь что-нибудь предпринять, чтобы этого больше не повторялось.
     - Это не имеет значения, - сказал Виктор-младший.
     - Я ценю, что ты держишься молодцом. Пошли, поговорим с полицией.
     - Полиция все равно ничего не сделает, - пожал плечами Ви