- если эта  личность  умеет  проделывать  подобные  фокусы,  она
достойна самого серьезного внимания. Не исключено, что мы  видели  еще  не
все фокусы.
   - Конечно, не все, - сказал я. - Этот... это существо... в определенном
смысле даже опасно.
   - Опасно? - человек в кимоно уставился  на  меня.  -  В  каком  же  это
смысле?
   - Я сам как следует не разберусь. Но, как мне кажется, это существо...
   Вдруг дверь с треском распахнулась, и что-то ввалилось в комнату.
   - О-о, господа хорошие! - сказал Гоэмон  веселым  скрипучим  голосом  и
приподнял котелок.  -  Обрадован,  польщен,  счастлив  до  слез,  что  вся
высокочтимая и столь высокая  шарашкина  контора  в  сборе!  Какие  у  вас
приятные, ласковые, хорошенькие хари! Оформили аудиенцию у его величества?


   - Здравствуйте, господин Гоэмон! - с невозмутимым достоинством произнес
человек в кимоно. - Прошу вас, садитесь, пожалуйста. И вы тоже, девушка...
   - Вы и есть этот самый президент? - Гоэмон скосил на него  свои  и  без
того косые глаза.
   -   Нет.   Разрешите   представить   вам   президента   электрокомпании
"Универсал". А я самый обыкновенный человек, можете называть  меня  просто
Дайдзо Тамура.
   Я ахнул про себя. Вот он  кто,  оказывается!  Дайдзо  Тамура,  человек,
который не занимает никаких официальных постов, но из-за кулис  заправляет
всей политикой и экономикой страны. Одна  из  самых  загадочных  личностей
современной Японии!
   На свете много  загадочных  личностей  и  закулисных  фигур,  но  таких
непонятных и скользких, как Тамура, раз-два  -  и  обчелся.  Его  называли
"левый, устремленный вправо". Подобно маятнику, он никогда не застывал  на
какой-либо определенной точке. Проведя встречу с лидером левой оппозиции в
атмосфере полного взаимопонимания, он тут  же  выступал  с  крайне  правым
заявлением; ратуя за сохранение и укрепление мира, вел себя как самый ярый
милитарист... В финансовых кругах он был своим человеком.  Он  пользовался
огромным влиянием в самых различных слоях общества. Короче говоря,  Дайдзо
Тамура  был  очень  крупной,  очень  обтекаемой  и  увертливой  акулой.  С
президентом нашей фирмы его связывали давнишние  отношения:  когда-то  оба
они  подвизались  в  органах  спецслужбы   в   качестве   так   называемых
"материковых бродяг", а  проще  говоря,  агентов,  имевших  провокационное
задание разжигать экстремистские настроения в отношении Китая.
   - Как быть с этими? - Гоэмон кивнул на валявшихся на полу двух  мужчин.
- Привести в чувство или оставить спать, почивать, дрыхнуть на тысячу лет?
   - Пока что мы их уберем, - Тамура нажал кнопку звонка.
   Словно по мановению волшебной палочки из-за портьер в  глубине  комнаты
появились два дюжих парня в черных костюмах и, следуя молчаливому  приказу
Тамуры, выволокли бесчувственные тела.
   Теперь я понял, кому принадлежит этот дом.
   - Господин Гоэмон...  -  Дайдзо  Тамура  неторопливо  и  даже  величаво
откинулся на спинку кресла. Коротко остриженные с проседью волосы,  узкие,
настороженные, остро поблескивающие глаза,  толстый  нос,  мясистые  губы,
волевой подбородок... Да, он производил впечатление сильной  личности.  По
сравнению с его внушительной, так  и  излучавшей  собственное  достоинство
фигурой наш президент выглядел мелкой козявкой. - Я собираюсь обратиться к
вам с деловым предложением.
   - Вот и отлично, расчудесно, прелестно, потрясно! Я только  об  этом  и
мечтаю, - Гоэмон, развалясь в кресле, болтал короткими ногами, которые  не
доставали до полу. - Если я соглашусь, ты, парень, устроить мне свиданьице
с его японским величеством, солнцеликим императором.
   - Пока трудно сказать что-либо определенное по этому поводу, -  ответил
Тамура. -  Во  всяком  случае,  по-видимому,  я  единственный,  кто  может
попытаться  представить  вас  верховному  владыке.  Однако  я   хотел   бы
предупредить вас... Кстати, позвольте узнать, какие цели  вы  преследуете,
добиваясь аудиенции у его величества?
   - Хочу автограф! Пусть японское величество  возьмет  клочок  бумажки  и
начертит, напишет, накарябает свое дорогое имечко, -  безмятежно  произнес
Гоэмон. - Здорово, а? Таким автографом перед каждым можно похвалиться.
   - Его величество не изволит даровать автографы, - строго сказал Тамура.
- А если даже и выпадет такое неслыханное счастье, автограф его величества
нельзя  показывать  каждому   встречному   и   распространяться   о   нем.
Предупреждаю вас, господин Гоэмон,  к  подобной  святыне  надо  относиться
очень бережно. В противном случае я буду вынужден -  к  величайшему  моему
сожалению! - вас зарубить.
   - И-их, страсти-то какие! Больно  ты  страшный,  господин  разбойник  с
большой дороги! Небось, все малые дети  тебя  боятся!  -  Гоэмон  завертел
глазищами в разные стороны. - По если ваша милость, высокочтимый господин,
желает, жаждет получить в подарок мою голову, подарю, мне не жалко! А  две
хошь? А три? Могу и десяток, свеженьких, тепленьких.
   Дайдзо Тамура и ухом не новел.
   - Я приложу все силы для того, чтобы  помочь  вам  получить  высочайшую
аудиенцию, - сказал он. - А за это - услуга за услугу, господин Гоэмон!  -
попрошу вас поделиться со мной лично всеми вашими  знаниями  и  не  совсем
обычными способностями.
   - Это ладно, чего уж проще! - неожиданно легко согласился Гоэмон.
   - Скажите... вот недавно вы уничтожили  звук...  А  еще  что-нибудь  вы
можете? - как бы между прочим спросил Дайдзо Тамура.
   -  Могу,  могу!  Всякое  там  разное...  Штучки-дрючки,  фокусы-мокусы,
хе-хе-хе!.. Знаю вещи поинтереснее, чем  ваша  детская  игрушка,  то  бишь
наука.
   Чувствовалось, как напряжение у всех постепенно спадает.
   И вдруг Кисако, все это время неподвижно стоявшая рядом со мной, начала
оседать.
   Я поспешно подхватил ее:
   - Что с тобой? Тебе плохо?
   Слегка приоткрыв глаза, она слабым голосом произнесла:
   - Представляешь, как мы сюда попали?.. По... по... воздуху...
   И потеряла сознание.



ВОДОВОРОТ

   Говорят, две с половиной тысячи лет назад спартанский царь содрогнулся,
бросив  взгляд  на  привезенное  из  Сицилии  новое  страшное  оружие,   и
воскликнул:
   - О-о, Геракл! Пришел конец храбрости человеческой!..
   Этим новым страшным оружием была катапульта.
   Изобретатель динамита Альфред Нобель испытывал ужасные  душевные  муки,
опасаясь, как бы человечество не погибло, если кому-нибудь придет в голову
применить на войне созданное им взрывчатое вещество. Составляя  завещание,
он распорядился, чтобы все его огромное состояние  было  использовано  для
награждения  людей,  сделавших  вклад  в  дело  прогресса  цивилизации   и
сохранения мира  во  всем  мире.  Так  было  положено  начало  Нобелевским
премиям.
   Когда в 1945 году в пустыне Аламогордо  была  взорвана  первая  атомная
бомба хиросимского типа, мощностью равная всего лишь нескольким килотоннам
тринитротолуола, известный ученый Роберт Оппенгеймер, принимавший  участие
в создании этой бомбы, говорят, пережил тяжелое потрясение: он опасался за
будущее  человечества,  считая,  что  люди  получили  оружие  для   своего
уничтожения.
   Может быть, эти трое и им подобные были отчаянными трусами?
   Нет, не думаю.
   Просто  такие  люди   наделены   большим   здравым   смыслом,   большей
гуманностью, чем окружающие. Они  понимают  связь  вещей.  С  присущей  им
проницательностью и широтой они могут увидеть явление в целом.  Увидеть  и
содрогнуться. Почувствовать, какой непоправимой бедой грозит  человечеству
"дьявольское изобретение".
   Я бы их назвал не трусливыми, а мудрыми и дальновидными.
   Но есть и другой вид человеческих особей. Это так называемые  способные
и смелые. Когда эксперимент в  Аламогордо  был  удачно  завершен  -  бомба
взорвалась со всеми вытекающими отсюда последствиями! -  некоторые  ученые
пришли в восторг, потому что их гипотеза подтвердилась, военные  ликовали,
потому что получили возможность одним ударом, малой кровью разбить япошек,
чиновники радостно потирали руки, потому что сумели угодить начальству,  а
политические деятели и вовсе ошалели от счастья, потому что им уже виделся
весь мир, перекроенный по американскому образу и  подобию.  Сотрудничество
смелых и способных, пышущих энергией, не  знающих  усталости  вскоре  дало
свои плоды - в Хиросиме погибло более двухсот тысяч человек.
   Кто же из них был прав, как вы думаете, люди?  Способные,  уверенные  в
себе,  не  знающие  страха  и   сомнении?   Или   сомневающиеся,   мудрые,
отказавшиеся  от  героическом   позы,   содрогнувшиеся   от   ужаса,   как
содрогнулось бы любое мыслящее существо при виде гибели тысяч и тысяч себе
подобных?
   Мудрые и  сомневающиеся  предстали  перед  Комиссией  по  расследованию
антиамериканской деятельности,  были  обвинены  в  распространении  паники
среди населения и осуждены  как  трусы.  А  миллионы  способных  и  смелых
продолжали трудиться каждый в своей области, трудиться в поте лица во  имя
"блага отечества", во имя "исполнения святого долга", во  имя  "свободы  и
демократии" и создали такую систему ядерной "обороны", которая могла бы не
один, а  сто  раз  уничтожить  человечество  и  превратить  земной  шар  в
радиоактивную пустыню.
   Я еще раз спрашиваю, кто прав?
   После  удивительного  совещания  на  улице  Йоцуя-Самон-те   способные,
энергичные, не знающие страха люди развили бурную деятельность.  В  центре
этого пока еще  медленно  раскручивавшегося,  но  гигантского  водоворота,
разумеется, находился Дайдзо Тамура, любитель  мистификаций,  таинственная
личность неизвестной масти. И в руках у него был невиданный козырной туз -
Гоэмон.
   Хотя, возможно, за спиной  Дайдзо  Тамуры  стоял  еще  кто-то.  Или  не
кто-то, а что-то... Если бы кому-нибудь  пришло  в  голову  проследить,  в
каком источнике берет начало этот водоворот, он в конце  концов  докопался
бы до Тамуры, но проникнуть глубже все равно бы не сумел. А Дайдзо  Тамура
любил глубинные течения и отнюдь  но  стремился  выплыть  на  поверхность.
Козырного туза он до норы до времени никому не показывал,  приберегая  его
для  последнего  решающего  хода.  В  курсе  дела  был  лишь  узкий   круг
заинтересованных лиц.
   А я...
   А я, находясь в самом центре гигантского водоворота, рядом с  Гоэмоном,
трепыхался, захлебывался, отплевывался и помирал со страху, как и положено
самому обыкновенному малодушному мелкому служащему.
   Я чисто интуитивно чувствовал, что Гоэмон опасен.
   В   этом   существе,   смешном   и   нелепом   с    виду,    обладавшем
сверхчеловеческими способностями, было  что-то  загадочное,  таинственное,
пугающее. Никто, в том числе и я, не знал, откуда он явился. Правда,  я-то
смутно догадывался, откуда, но, конечно, ни  с  кем  не  пытался  делиться
своими  соображениями.  Если  б  я  даже  и  намекнул  об  опасности   его
использования, "реально мыслящие" люди в лучшем случае высмеяли бы меня.
   Тем временем "реально мыслящие" уже начали терять голову, стремясь  как
можно скорее извлечь пользу из Гоэмона.
   И никто не давал себе труда подумать, к чему это может привести...


   После совещания мы  с  Кисако,  получив  приказ  сопровождать  Гоэмона,
поселились в одной из загородных вилл Дайдзо Тамуры, находившейся  в  часе
полета от Токио.
   Это было удивительно приятное место. Тишина такая, словно находишься  в
гуще  лесных  дебрей.  Пейзаж  портили  только   тени   шнырявших   вокруг
охранников, на редкость свирепых и отвратительных парней.
   Почему взяли Кисако? Уж конечно, не для моего удовольствия! Видно,  она
чем-то понравилась Гоэмону, и, когда его почтительно  попросили  переехать
на виллу, он закапризничал:
   - Наша милость никуда не поедет, с места не  сдвинется,  но  шелохнется
без сестрички-Киски!
   Кисако, по своему обыкновению, взвилась на дыбы и давай орать:
   - Больно ты мне нужен, старый дурак, оборотень проклятый!  Никуда  я  с
тобой не поеду!
   Но когда Тамура, взяв ее за руку, отвел в угол и шепнул несколько слов,
она совершенно преобразилась.  Танцующей  походкой,  сияя,  как  солнышко,
подошла к Гоэмону и заворковала:
   - Дедушка, миленький, поехали! Поехали,  мой  хороший!  Хочешь,  помогу
тебе нести зонтик? Небось, у тебя спинка устала.
   Зонтика Гоэмон не дал, но  глаза  его  завертелись  так  быстро  и  так
весело, что и карусели не угнаться.
   Я разинул рот.  Что  это  вдруг  сделалось  с  Кисако?  Но  вскоре  все
объяснилось: Тамура, оказывается,  обещал  ей  довольно  крупную  сумму  и
кооперативную квартиру для счастливой семейной жизни. И надо  же  -  лично
ей, подлец!
   И действительно,  Дайдзо  Тамура  тут  же  заставил  нашего  президента
подписать чек - краешком глаза я увидел семизначную цифру - и документ  на
право владения квартирой. Кисако подскочила от радости. Я не  разделял  ее
восторгов. Ведь  чек  всегда  можно  аннулировать,  для  этого  достаточно
телефонного звонка, да и квартира не внушала мне доверия: а если  документ
на владение -  фикция?  Вот  увижу  собственными  глазами,  тогда  поверю.
Впрочем, и деньги, и квартира - все это ерунда, когда имеешь дело с  таким
человеком,  как  Дайдзо  Тамура.  Ему  стоит   только   мигнуть,   и   нас
просто-напросто уберут... При этой мысли я позеленел, но,  увидев  наивную
радость Кисако, решил махнуть на все рукой - будь  что  будет,  теперь  уж
ничего не поделаешь!..
   Наверно,  маленькому  человеку  надо  самую  малость,  чтобы  прийти  в
отчаяние.


   Итак, пока я охал да ахал, меня затянуло в самую середину водоворота.
   На вилле я помирал со скуки. Вынужденное безделье всегда в  тягость,  а
тут еще приходилось хвостом таскаться за Гоэмоном. Никто не  запрещал  мне
выходить за пределы парка, но без Гоэмона я все равно не мог отправиться в
город. Зато Кисако расцвела. Получив деньги, она тут же отправила  в  свою
школу заявление об увольнении. Усердно ухаживала  за  Гоэмоном,  играла  в
гольф, училась  водить  машину,  взяв  в  учителя  одного  из  охранников,
молодого парня с жутким взглядом,  в  общем  в  полной  мере  наслаждалась
роскошной жизнью.
   Виллу окружал большой парк. Чего только там  не  было:  и  цветники,  и
площадка для игры в гольф, и  плавательный  бассейн  с  горячей  водой  из
источника.
   Меня беспокоило, усидит ли Гоэмон на месте. Ведь  при  его  способности
передвигаться  в  суперпространстве  замки,  ограды   и   охранники   были
смехотворным препятствием. Но он  почему-то  присмирел,  лишь  иногда  пел
какое-то дикое попурри из скабрезных песенок с припевом  "Да  будет  вечно
жить император!.." Порой он задавал мне один и тот же вопрос:
   - Хочу знать, интересуюсь, любопытствую, когда господин  Тамура  сведет
меня с императором?
   Но чаще всего он спал и при этом храпел  так,  что  земля  содрогалась,
словно по комнате шла колонна танков. Я радовался: пусть  себе  храпит  на
здоровье, хоть во сне ничего не выкинет.
   Однажды Гоэмон, поддавшись, как обычно, минутному желанию,  бросился  в
бассейн прямо как был, во всей амуниции. Нырнув, он долго не  всплывал.  Я
заволновался. Пришлось тоже нырять.  Моим  глазам  открылась  удивительная
картина: он спокойно расхаживал но дну, придерживая  всплывающий  котелок.
Погуляв так минут тридцать. Гоэмон вылез и начал отряхиваться, как собака,
разбрызгивая во все стороны воду.
   Я понял, почему он  так  долго  мог  оставаться  под  водой:  у  самого
основания его шеи были жабры.
   Меня передернуло. Какое счастье, что Кисако этого не видела!


   Впрочем, особенно скучать нам не давали. Примерно через день  на  вилле
появлялись посетители. Бывал и Дайдзо Тамура. Обычно он приезжал  ночью  и
нередко увозил Гоэмона. Я его, конечно, сопровождал, по понятия не имел, о
чем они говорили и что собирались  делать  с  помощью  нашего  гостя.  Как
только мы прибывали на место, меня оставляли ждать в какой-нибудь комнате,
пока высокие особы будут совещаться. Иногда  совещание  длилось  до  утра.
Чаще всего мы летали на военных самолетах. Аэродром находился в низине.
   На вилле бывали самые различные люди: финансовые  тузы,  небезызвестные
лидеры правых организаций,  столь  же  известные  депутаты  парламента  от
оппозиции я совсем  неизвестные  подозрительные  личности,  скорее  всего,
высшие  офицеры  Сил  самообороны,  переодетые   в   штатское.   Частенько
наведывался и зав нашим техотделом.
   Наши ночные поездки каждый раз были для меня сюрпризом: мы  оказывались
то в Токио, то в одной из провинций, то в здании какой-нибудь фирмы, то на
совершенно пустынном морском берегу, то в безлюдном поле.
   Однажды вечером появился нежданный  гость  -  мой  шеф.  Он  специально
приехал, чтобы вручить мне жалованье.
   - А ты ловко устроился, молодец! - с откровенной завистью сказал он.  -
Теперь станешь глазами и ушами нашего президента, это уж как пить дать.
   - Очень мне надо быть чьими-то ушами!  -  возмутился  я.  -  Вообще  не
пойму, что тут у нас творится.
   - А тебе-то что! Ты себе карьеру сделал, вон на какую высоту  забрался!
Не беспокойся, когда все кончится, о тебе позаботятся...
   - Уж конечно, кто-нибудь да  позаботится.  Кисако...  -  Я  вдруг  ясно
представил, как я стираю и кручусь у плиты, и мне стало нехорошо. - А  что
с директором Асиварой?
   - Ушел из нашей фирмы. Что ему оставалось делать? Сейчас  он,  кажется,
где-то за границей.
   - Скажите, зачем этим господам понадобился Гоэмон? Что  они  собираются
предпринять с его помощью?
   - Думаешь, я знаю? - шеф покачал  головой.  -  Но  если  чутье  мне  не
изменяет, наш президент вместе с президентом "Космика", группой  политиков
и еще с какими-то неизвестными типами собираются провернуть крупное  дело.
Говорят, Тамура-сан  -  свой  человек  в  военных  кругах.  У  него  масса
приятелей среди бывших и теперешних военных. Он  частенько  встречается  с
молодыми  офицерами  Сил  самообороны.  Успел  и   здесь   снискать   себе
популярность...
   Я похолодел. Несколько лет назад уже была неудачная  попытка  совершить
государственный переворот. Среди заговорщиков были офицеры старой армии  и
президент одной компании.
   - У Тамуры-сан давно уже есть своя  организация,  непонятно,  для  чего
созданная, правда, зато мощная. Большое он, видно, дело затеял. И если это
чудовище Гоэмон ему поможет...
   - Дело... к-какое дело? - меня начала бить мелкая дрожь. -  На-надеюсь,
не переворот?
   - Ну, этого нельзя предугадать... - глаза шефа сделались унылыми. - Нам
с тобой даже и  представить  трудно,  какие  грандиозные  планы  он  может
вынашивать. И никто не  знает,  насколько  широко  раскинулась  его  сеть.
Дайдзо Тамура - человек крупного масштаба, не нам с тобой чета...
   Мой шеф уехал этим же вечером.
   Ночью Гоэмона никуда не потребовали. Часа в два я вдруг  проснулся.  За
стеной слышалась какая-то возня.
   Я осторожно встал с кровати и вышел в коридор, по все уже  смолкло.  До
меня долетело  лишь  чье-то  тяжелое  дыхание.  Потом  я  услышал  обрывок
разговора.
   - Больше никто не проник? - спросил резкий мужской голос.
   - Так точно, никто. Только эти двое, - ответил ему другой.
   - Хорошо, уберите их до утра, - сказал  первый,  по-видимому,  босс.  -
Видно, кто-то что-то пронюхал про эту виллу. Пока, правда, точно ничего не
известно, но доложить придется.
   Шаги удалились. Дрожа, я вернулся в спальню. Кисако  проснулась.  Может
быть, ее тоже разбудила возня за стеной.
   - Кисако, - сказал я, устраиваясь рядом с ней на  роскошной  кровати  и
обнимая ее, - мне надо сказать тебе одну вещь.
   - Да, ты заметил? -  она  прижалась  ко  мне.  -  Мне  тоже  все  время
кажется...
   - Значит, ты понимаешь?..
   - Конечно! Мне кажется, что Гоэмон подглядывает сквозь стену, когда  мы
спим. Он ведь в соседней комнате. До чего противно! Не могу отделаться  от
ощущения, что за нами все время кто-то наблюдает.
   Мне сразу расхотелось говорить ей о своих подозрениях. А Кисако уже  не
могла остановиться. Она уговарива