мы или после.
   Они были так возбуждены, что не сразу  сообразили,  в  какое  отчаянное
положение попали. Пустыня уходила к горизонту. Маяк за ними не последовал.
Они не могли вернуться ни в джунгли, ни в Далаам.
   - На этот раз, - сказал Марио, - мы, похоже, достигли конца пути.
   Бездействовал и датчик - ни дверей  во  Вневременье,  ни  темпорального
маяка. Стрелки застыли на нуле.
   - А может, и нет, - с  возбуждением,  удивившим  его  самого,  вскричал
Эрин. - Глядите. Узнаете?
   Они повернули головы и увидели вдали едва  различимую  овальную  скалу,
полумесяцем выраставшую из песка.
   - Рельеф не изменился, - добавил Эрин. - Там был водопад.
   - Или будет, - поправил его Йоргенсен.
   И то и другое было равновероятно. Сколько времени надо,  чтобы  джунгли
уступили место этой бесплодной пустыне,  или  пустыня  покрылась  кишащими
жизнью джунглями?
   Десять миллионов  лет?  Миллион?  Тысячу?  Без  вмешательства  человека
джунгли и пустыню могли разделять  целые  геологические  эпохи.  Здесь  же
причинная ткань, структура действительности  была  трансформирована.  Кем?
Урцайтом?
   Наверно, у подножья скалы по-прежнему  стояла  хижина.  А  маяк  совсем
утонул в песках. Несбыточная надежда. Но несбыточным  было  и  совершенное
кем-то ответвление потока времени в этом безымянном мире. Все имело  смысл
- Далаам, джунгли, пустыня. "Некто" заманил их  в  этот  лабиринт  не  без
умысла. Последовательность событий имела  глубокое  значение,  как  фраза,
составленная из слов.
   Но, к сожалению, у них не было ключа к  шифру.  В  безднах  времени  им
встретился сфинкс. Если они отгадают загадку,  они  останутся  в  живых  и
новое понимание происходящих событий распахнет  перед  ними  врата  нового
мира. Если они потерпят неудачу...
   Игона, джунгли, пустыня.
   Три стадии. На Игоне  царило  сотрудничество  леса  и  города.  Законом
джунглей была жестокая конкуренция. И только пустыня была  мертвой  -  она
либо предшествовала жизни, либо следовала за ней. Смерть была несовместима
с жизнью.
   Йоргенсен облизал  пересохшие  губы.  Он  чувствовал  жалость  к  своим
товарищам по оружию. Это было  новое  чувство.  Он  вдруг  открыл  в  себе
привязанность к Марио, Эрину, Шан д'Аргу, и она была глубоким человеческим
чувством, совершенно не свойственным их сообществу карателей.  Он  открыл,
что каждый существует сам по себе, а не как объект его собственного  мира.
Он открыл, что у них есть своя собственная история -  прошлое,  будущее  и
настоящее. Он открыл, что никогда этого не  замечал,  хотя  ему  казалось,
знает их давно. Он открыл, что, осознав их  индивидуальность,  стал  лучше
понимать каждого.
   - Сожалею, что увлек вас сюда за собой, - сказал он. - Боюсь, мы попали
в безвыходную ситуацию.
   Марио слабо улыбнулся.
   - Мы пошли за тобой, потому что так решили. И  все.  Ты  ни  в  чем  не
виноват. Однако лучше поскорее добраться до скалы.
   Йоргенсен хотел было сказать "спасибо", но вздохнул и произнес  только:
"Будь по-вашему". Затем двинулся вперед -  его  сапоги  вязли  в  песке  и
вздымали облака пыли. Остальные последовали за ним, и  четверо  измотанных
людей,  песчинки  среди  необъятной  пустыни,  потянулись  к  скале  вдоль
невысоких дюн, причудливых творений ветра.
   - Хочу пить, - сказал Эрин. - Помню, как однажды взбирался на Цирцее на
лавовые горы. Тысячи лет назад там бушевали огненные потоки,  но  когда  я
добрался до вершины плато, вскарабкавшись на гладкий  отвесный  обрыв,  то
увидел в центре крохотное озерцо  чистейшей  воды,  которая  изливалась  с
противоположного склона тремя прекрасными каскадами  в  пламенных  брызгах
пены. Ночью звезды блистали в воде, как второе небо.  Вода  была  ледяной.
Она обжигала глотку, как раскаленное железо, а прозрачностью соперничала с
космосом. Хотелось бы снова полюбоваться на эту воду.
   Песок стал совсем тонким, и их ноги оставляли в нем  глубокие  борозды.
Они шли и беседовали - такое случилось впервые. Они говорили о Федерации и
о ее мирах, о своих  тайных  желаниях  и  никому  не  ведомых  поражениях,
Йоргенсен  говорил  об  Игоне  и  мечтал  о  встрече  с  Анемой.  Эрин   о
головокружительных высотах. Шан д'Арг - о страхе смерти. Марио - об ужасе,
который ему внушало время. Смертельно усталые люди  разом  ощутили  пользу
откровенности и необходимость слов.
   Внезапно начались миражи.
   То вблизи, то вдали в пустыне возникли джунгли. Пахло водой.  Появилось
зеленое пятно. Послышался звериный рык. Тонкая спираль лианы обвила  ствол
дерева.
   Йоргенсен протер глаза. Мир наполнился блестками. "Начинается бред",  -
без всякого отчаяния решил он. Позади вдруг  ставшей  прозрачной  дюны  он
различил силуэт Ливиуса. Прямо перед ним в почву впились и  исчезли  корни
далаамского гиганта. Под его ногами распахнулась и захлопнулась бездна.
   Йоргенсен в недоумении остановился. Его друзья  выглядели  прозрачными.
До него долетали их удивленные, искаженные голоса. Обрывки ночи  застилали
солнце.
   "Галлюцинации", - решил он, но, бросив взгляд на бешеную пляску стрелок
детекторов, сжался в комок от страха. Крик Шан д'Арга подтвердил  страшную
догадку.
   - Темпоральная буря!
   Изнасилованное, деформированное время мстило за дурное обращение с ним.
Силы,  которые  удерживали  в  равновесии  параллельные  возможности,   не
выдержали  безудержного  натиска  действительности.   Темпоральная   буря.
Коммандос боялись этого катаклизма как  чумы.  Иногда  такое  случалось  в
некоторых районах пространства, где энергетические разряды достигали такой
мощности, что нарушали структуру континуума. Но  чаще  всего  темпоральные
бури были результатом неудачного вмешательства. Происходил локальный обвал
времени. Обломки прошлого корежили будущее. Настоящее  рушилось.  Человек,
попавший в темпоральный ливень, мог увидеть,  как  морщится  кожа  на  его
вдруг ставшей старческой руке, как его тело становится зародышем в  утробе
матери, и в последней вспышке сознания он понимал - время мстило  за  все.
Подобная катастрофа уничтожила семь планет в  созвездии  Лебедя.  Одна  из
звезд стала сверхновой. Погибло двадцать миллиардов  людей.  Оставшиеся  в
живых так и не  оправились  от  сумасшествия  -  они  видели  нечто  более
страшное, чем собственную смерть, они видели гибель Вселенной.
   Джунгли. Пустыня. Эта безымянная планета голубого солнца  стала  ареной
противоречивых вмешательств. И мир распадался на куски. Правда, Йоргенсену
казалось, что хроноклизм не был случайным  -  он  был  завершающей  точкой
непонятной фразы, составленной из  слов  "Далаам",  "джунгли",  "пустыня".
После  бесплодия  -  гибель.  Наглядное  предсказание  судьбы   Федерации.
Манипулируя временем,  она  подкладывала  мину  под  фундамент  Вселенной.
Защищая свое настоящее, она подточила свое будущее. И  когда  пробьет  час
расплаты, взорвется Галактика  и  десятки  миллионов  звезд  разлетятся  в
разные  стороны  в  вихре  сменяющих  друг   друга   десятков   миллиардов
возможностей...
   Голоса друзей, вернее, их удивленные  восклицания  доносились  до  него
бессмысленными всплесками звуков. Он еще  изредка  замечал  остальных  как
беглые отражения в осколках зеркала на фоне однообразной пустыни. Он вдруг
увидел, как из ниоткуда вынырнули Ливиус, Нанский  и  Кносос.  Невероятная
случайность или умелое вмешательство? Что втянуло их в темпоральную бурю и
забросило  в  этот  мир?   Вся   семерка,   сблизившаяся   и   разобщенная
одновременно, в полном безмолвии вступила в бой с разгулом времени.
   Йоргенсен, как бы отрешившись от своего естества,  перенесся  вперед  и
увидел семь силуэтов, сгибавшихся под напором порывов времени. Все  они  -
Марио и Шан д'Арг, Кносос и Эрин, Ливиус и Нанский, и он сам - шли вперед,
спотыкаясь и  борясь  с  собственным  головокружением  и  сошедшим  с  ума
космосом. Он видел всю семерку такой, какой она была десять лет назад.  Он
вдруг узнал, что останется жив и встретится  с  Анемой,  а  через  секунду
капля времени стерла из его памяти это воспоминание из будущего.
   Позади первых семи силуэтов он различал  семь  иных,  бледных  и  почти
прозрачных теней, - они преследовали семерку, угрожали  ей,  готовились  к
расправе. Он различал черты лиц этой семерки преследователей и  узнавал  в
них своих друзей - в лабиринте времени разворачивалась безжалостная  охота
на самих себя.
   Он хотел предупредить их. Но из горла вырвались лишь бессвязные  звуки.
Обе коммандос неслись к горизонту. Он  закрыл  глаза  и  бросился  вперед,
упал, вскочил на ноги, снова упал, не чувствуя опоры и не зная,  разверзся
космос или нет. Волны времени доносили до него мысли других.
   Частица времени пронизала его мозг. И забытые воспоминания  всплыли  на
поверхность сознания. Он вспомнил свое сновидение. На круглой площади  его
преследовал человек, и у этого человека было лицо Йоргенсена. А  громадная
толпа далаамцев с ужасом наблюдала за его гибелью. Он пытался добраться до
убежища в центре площади и коснуться каменной статуи с  загадочным  лицом,
единственной недвижной точки в этом бешеном вихре, но знал, что никогда не
доберется до спасительной гавани.
   Он  вспомнил  слова   Анемы.   "Если   вспомнишь   сон,   то   наступит
выздоровление. Ты перестанешь ненавидеть самого себя". Йоргенсен  радостно
вскрикнул, ибо вспомнил свое сновидение. Он вышел победителем из  жестокой
схватки и обрел потерянное я. Лицо его противника внезапно изменилось. Его
второе я шло ему навстречу со спокойной улыбкой на лице и протягивало  ему
дружески руку.
   Йоргенсен узнал сновидения  других.  В  это  мгновенье  каждый  из  них
испытывал то, что испытал он внутри дерева в Далааме.  Каждый  решал  свою
проблему сам. А он,  беспомощный  зритель,  присутствовал  на  смертельной
схватке каждого из шестерых с собственным "я".


   Ливиус в  своем  сновидении  -  а  может,  это  была  действительность,
принесенная бурными волнами времени, -  оказался  на  родной  планете.  Он
бежал по узким улочкам мрачного города. Растрескавшиеся  стены  вздымались
до самого неба, окна миллионами глаз следили  за  ним,  словно  он  был  в
тюрьме. Он хватался  за  бесполезное  оружие,  стрелял  наугад,  и  позади
рушились стены. Он убегал, не зная почему. Он бежал прочь,  скатывался  по
кривым лестницам, нырял в крытые проходы под монолитами зданий.
   Булыжная мостовая была жирной и скользкой. На ближайшем перекрестке  он
бросился в боковую улочку, она была такой узкой, что можно было  коснуться
домов, даже не разводя рук в  стороны.  Вдали  послышался  топот  ног  его
преследователя. Где-то наверху,  над  головой  Ливиуса,  в  мрачной  стене
виднелось похожее на иллюминатор  оконце,  упиравшееся  в  противоположную
стену, как в искусственную скалу... Он поднял голову  и  сразу  узнал  ее.
Именно там, в мрачной пещере наверху, он  родился  и  провел  первые  годы
своей жизни. Из оконца выглянуло лицо, он узнал  себя,  и  из  его  легких
вырвался вопль ярости и ужаса. Шаги преследователя раздавались поблизости,
тень его росла, он узнал собственный  силуэт  и  походку.  Мертвую  тишину
разрывали только шаги охотника и металлический  лязг.  Все  жители  города
забились в свои норы, спрятались от охотника  -  Ливиуса-волка,  и  Ливиус
остался наедине со своим двойником.
   Он отступил в проулок, поскользнулся и  потерял  равновесие.  Он  хотел
вырваться за пределы города, на открытое  пространство.  Узенькая  зеленая
полоска неба высоко над головой словно издевалась над ним. Он обернулся  и
ринулся  прочь.  Нескончаемая  улочка  заканчивалась  вонючим   сплетением
проходов. И вдруг с громадным  облегчением  он  увидел,  что  оказался  на
зеленом лугу, и узнал  парк,  где  верховодил  в  опасных  детских  играх,
который находится совсем в другой части города. Он бросился к рощице,  где
надеялся спрятаться, как это часто бывало в детстве, когда ему приходилось
удирать от банды соперников. Ему надо было пересечь круглую  эспланаду,  в
центре которой был фонтан.
   Шаровидный звездолет прочертил  небо,  и  он  недоуменно  поднял  глаза
кверху, затем его взгляд упал на фонтан, где высилась статуя с  загадочной
улыбкой на лице.
   Преследователь с его чертами, в его  комбинезоне,  с  оружием  в  руках
вышел из кустов. Ливиус выстрелил в него, но тот - высокая фигура на худых
ногах - неумолимо шел навстречу, медленно поднимая оружие...


   Кносос в  своем  сновидении  исследовал  коралловые  пещеры  в  морской
бездне. Его грызла глухая тоска. Над ним юрким угрем  промелькнула  чья-то
тень, он быстро развернулся и через стекло маски  различил  в  зеленоватой
мгле, которую рассекал луч фонаря, тень человека.
   Он узнал в нем своего двойника...


   Эрин шел по крутому отвесному склону, боясь оглянуться, но не из страха
увидеть под собой пропасть, а из опасения различить позади  себя  упрямого
преследователя.
   - Поднимайся, - раздался его собственный голос.
   Он  с  усилием  подтянулся  на  усталых  руках.  Окровавленные   пальцы
судорожно цеплялись за  камень.  Ногти  пытались  зацепиться  за  малейшую
неровность.
   Когда он вскарабкался на край обрыва и поднял  голову,  то  увидел  над
собой массивный силуэт. Это был  он  сам.  Сапог  двойника  расплющил  ему
пальцы. Эрин с воплем разжал руки и полетел вниз - он успел  увидеть,  что
падает к тому, кто преследовал его, чтобы убить, к тому, у  которого  было
его собственное лицо...


   Марио преследовал женщину в городе-парке на  Энгеране-3.  Где-то  вдали
играл оркестр, и до него доносилась  древняя,  печальная  музыка.  По  лбу
Марио стекал пот. Он знал, что должен нагнать женщину  и  задать  ей  один
вопрос, но не знал какой. Он не знал ее имени. Близилась ночь.
   На женщине был плащ, который развевался на ветру. Цвет плаща  постоянно
менялся, капюшон скрывал волосы женщины.
   Следовало догнать ее до того, как  она  выбежит  на  площадь,  где  шел
концерт,  на  громадную  круглую  площадь,  на  которой  толпились   люди.
Громадный стеклянный шар висел над оркестром и  отражал  звуки  в  сторону
публики.
   Он бросился через кустарник наперерез женщине и на миг  потерял  ее  из
виду, а когда увидел снова, ему показалось, что она замедлила бег и  стала
выше. Он бежал за ней, удивляясь, что она  растет  на  глазах.  Вдруг  она
остановилась и повернулась к нему.
   Он в страхе замер. Плащ скрывал лицо и тело. Марио уже  догадался,  что
это не женщина. Плащ медленно скользнул на землю... Марио не сразу  понял,
кто перед ним. Он знал одно. Его ждет смерть. От  руки  двойника.  Мертвый
двойник с Игоны вернулся, чтобы отомстить...


   За кораблем Нанского, затерянным  в  беззвездном  пространстве,  гнался
неведомый звездолет. В страхе Нанский позвал на помощь  Нелле.  Но  та  не
ответила. Он был на борту один. Чужой корабль рос на экране  с  чудовищной
быстротой. В нем распахнулся люк, и в космос шагнул человек без скафандра.
Он  шел  в  пустоте,  постепенно  заполняя  экран.  На  секунду   Нанскому
показалось, что он смотрит в зеркало. Затем человек выпрыгнул из экрана  и
поднял оружие...


   Шан д'Арг ждал своего противника на арене Танатоса. Он  знал,  что  бой
будет  безжалостным.  Публика  бесновалась.   Искусственные   стервятники,
вооруженные телекамерами, бесшумно кружили в небе на  крыльях  из  черного
металла, не спуская с него своего единственного недвижного глаза.
   Крохотное солнце, огненный шарик, плавало  над  ареной,  заливая  ярким
светом песок. Шан д'Арг сжимал в левой руке лук, за поясом его торчали три
стрелы, правая рука держала  дубинку.  Он  неотрывно  смотрел  на  далекую
дверь, темную арку, откуда должен был появиться соперник.
   Впервые в жизни он дрожал накануне  схватки.  В  глубине  арены  возник
тонкий силуэт его противника. Вопли усилились.
   Шан д'Арг ждал... В руке противника был  лучевой  пистолет.  Шан  д'Арг
выхватил из-за пояса стрелу, положил ее на тетиву и прицелился.  Бесшумный
стервятник спикировал прямо на него и отвел стрелу в сторону.
   Убийца подошел ближе, и Шан д'Арг узнал его. Во всей Галактике не  было
второго человека с такой желтой кожей,  такими  плоскими  скулами,  такими
раскосыми глазами под черными стрелками бровей...


   Йоргенсен со стороны наблюдал, как каждый встретился со своим двойником
и принял смерть от его  руки.  Это  было  неотъемлемой  частью  лабиринта.
Йоргенсен знал, что каждый видит сновидения  остальных.  И  каждый  должен
решить свою проблему до того, как умрет. Он уже прошел через  это,  и  они
могли воспользоваться плодами его успешного опыта. Решение  было  простым,
если знать ответ заранее. Принять себя таким, каков ты  есть.  Изгнать  из
своей души раздвоенность. Путь к цели  лежал  через  логику  и  переплавку
личности. А неотвратимость смерти способствовала радикальной трансформации
духа и разума.
   Это было логично. Это был выход из  лабиринта.  Их  загнали  сюда  ради
метаморфозы. Далаам, джунгли и пустыня были ступенями испытаний.
   Но кто  подверг  их  этим  испытаниям?  Вопрос  оставался  без  ответа.
Лабиринт еще скрывал неисследованные закоулки.


   Все  стихло.  Земля  под  ногами  Йоргенсена  снова  обрела  твердость.
Темпоральная  буря  продолжала  свирепствовать,  но  он  оказался  в  зоне
затишья. В центре циклона. В глубине воронки.
   Он открыл глаза и увидел, что буря помогла ему  приблизиться  к  скале.
Остальные отстали и пока еще не вырвались из лап мучивших их кошмаров.
   Скала нависла над его головой, загораживая  небо.  Он  заметил  хижину,
засыпанную песком. Дверь была приоткрыта. Он скользнул внутрь.  Когда  его
глаза привыкли к сумраку, он увидел, что песку намело почти до столешницы,
на которой лежала книга. Он протянул руку, чтобы взять ее, и заметил белый
предмет, выступавший из песка с противоположной стороны стола.
   Человеческий череп. А под ним стальная цепочка с медалью. Он знал,  что
на ней выбито имя Арчимбольдо Урцайта.
   Значит, Урцайт закончил свои дни здесь. Других  ходов  в  лабиринте  не
было.  Он  закончился  тупиком.  Много  веков  назад  Урцайт  создал  этот
лабиринт, чтобы защитить Далаам и преобразить его возможных врагов. Но его
усилия оказались тщетными.
   Они никогда не получат ответа на вопрос "Почему?". Они прошли испытания
без пользы для дела.
   Йоргенсена охватило отчаяние.
   Он открыл книгу и, по-видимому, включил скрытый механизм, поскольку мир
вокруг  него  взорвался  красками.  Его  снова  выбросило   в   Абсолютное
Вневременье, его отправили в новое путешествие во времени.



6

   Год? Не известен.
   Место? Не  известно.  Планета  под  голубым  солнцем.  Райский  уголок.
Громадные деревья с кронами, укрывающими от зноя, обширные луга. Невысокие
холмы. Неторопливые водные потоки. Тучная земля. Зелень трав.  Прозрачная,
светлая, невесомая вода, похожая на жидкий бриллиант.
   Йоргенсен протер глаза. Из-за кустов  бесшумно  вышел  громадный  рыжий
зверь, глянул на него и  величественно  удалился.  На  все  лады  свистели
птицы. Река сверкала серебряными всплесками - в волнах резвились рыбы.
   Он прибыл на ту же планету, но куда делись джунгли и  пустыня?  Он  был
уверен, что попал в тот же мир, в еще  одну  возможность  этого  мира.  Он
затаил дыхание, чтобы не пропустить ни звука. До его ушей доносились  лишь
шорохи леса. Он крикнул. Никто  не  ответил.  Где  остальные?  Остались  в
пустыне или темпоральная буря забросила их в иные секторы времени?
   Он узнал местность. Река кончалась водопадом. Та самая река, что вывела
их из джунглей. Хижина, а может, и маяк, по-прежнему,  стояли  у  подножья
скалы.
   Йоргенсен быстро двинулся вперед. В голове прояснилось.  Он  чувствовал
необычайный прилив сил и бодрости. Теперь он  знал  смысл  лабиринта.  Это
было испытание и лечение одновременно. Испытание позволило  разделаться  с
предрассудками Федерации. Лечение принесло духовное выздоровление.
   Однако через некоторое время он о