Жерар Клейн.
   Непокорное время

   -----------------------------------------------------------------------
   Gerard Klein. Le temps n'a pas d'odeur (1963).
   Авт.сб. "Звездный гамбит". М., "Мир", 1985. Пер. с фр. - А.Григорьев.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 21 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


                                               Моим родителям, бросившим
                                               меня в Реку Времени


                                               Там, где господствует эго,
                                               должна властвовать совесть.
                                                                 Д-р Лагаш


1

   Громадный  черный  прямоугольник,  казалось,  излучал  мрачный,   почти
невидимый свет - Служба времени Альтаира готовила отправку третьей за  год
экспедиции.  Ветераны  помнили  времена,  когда   экспедиции   снаряжались
значительно реже. Надумай они сопоставить факты, их непременно обеспокоили
бы участившиеся путешествия во времени. Но здесь не принято было  задавать
лишних вопросов и они не задумывались над тем,  что  не  относилось  к  их
непосредственной работе. На Альтаире каждый занимался только своим делом.
   Инженеры   Службы   времени   обеспечивали   настройку   мультитензоров
пространства Горовица с точностью до шестнадцатого  знака  после  запятой.
Начинали работу машины.  Затем  инженеры  приступали  к  тонкой  настройке
вручную,  и  успех  зависел  только  от  их  умения.  А  оно  граничило  с
искусством. Никто не думал об опасности, хотя риск  был  необычайно  велик
из-за  невероятного  количества  энергии,  которого   требовало   успешное
завершение операции. Нельзя безнаказанно манипулировать силами, способными
нарушить стабильное равновесие времени и пространства. В большинстве своем
жители Альтаира-2, единственной обитаемой планеты в системе, считали,  что
последствия ошибки сведутся всего лишь к потере коммандос и  тем  самым  к
гибели семи человек. О вероятности такого исхода старались не вспоминать -
смерть для них была редким и неприятным событием.  К  тому  же  подготовка
каждого члена коммандос темпоральных исследований и воздействий обходилась
чрезвычайно дорого.
   Федерация объединяла около шести тысяч миров. Но  альтаирцы  не  ведали
истины. В тайну были посвящены только Арх, члены  его  совета  и  инженеры
Службы времени. Они знали, что в лучшем случае ошибка приведет к нарушению
будущего Альтаира-2, а это  чревато  катастрофой  для  всей  Федерации.  В
худшем случае - катаклизм  уничтожит  часть  Галактики,  и  разрушительная
волна покатится  до  границ  Вселенной.  Но  инженеры  Службы  времени  не
совершали ошибок. Они не допускали даже малейшей их возможности, а  потому
не предпринимали  мер  для  ликвидации  гипотетических  последствий.  Этим
занимались другие. На Альтаире-2 все обязанности были строго определены.
   Инженеры Службы времени имели дело с тончайшими структурами  Вселенной.
Объяснить на словах характер воздействия, какое оказывают  искривители  на
пространство  Горовица,  невозможно.  И,  разговаривая  с  непосвященными,
инженеры прибегали к  аналогии.  "Представьте  себе,  -  говорили  они,  -
Вселенную в виде воздушного шарика. Мы находимся  в  некой  точке  на  его
внутренней  поверхности.  Приложив  значительную  энергию  в  определенном
направлении, мы можем локально  деформировать  шарик  и  проткнуть  в  нем
крохотное отверстие, которое позволяет выбраться наружу.  Если  деформация
недостаточна, вы рискуете застрять  в  стенке  шарика,  и  вас  оттуда  не
извлечь  никакими  силами.  При  избыточной  деформации  в  шарике   может
возникнуть постоянное отверстие. В этом случае шарик либо медленно опадет,
либо лопнет".
   В этот момент объяснявший обычно делал паузу  и  внимательно  оглядывал
слушателей. Гиды  редко  обманывались  в  своих  ожиданиях  -  туристы  из
центральных  миров   при   этих   словах   неизменно   теряли   всю   свою
самоуверенность. Они глядели на черный прямоугольник, дверь  в  Абсолютное
Вневременье, как на  омерзительную  гадину.  Они  не  знали,  какой  конец
страшнее -  мгновенный  ли  взрыв,  который  перемелет  Вселенную  в  пыль
элементарных частиц, или медленный распад Вселенной, из  которой,  как  из
проколотого иголкой шарика,  потихоньку  утекают  в  никуда  пространство,
материя, время. Выбор оказывался невелик - лопнувший  мыльный  пузырь  или
опавший детский шарик. Одна только мысль об этом не сулила приятного.  Но,
уверенные в своем могуществе,  которое  они  отождествляли  с  могуществом
человечества, жившего в освоенной части Галактики и уже  посылавшего  свои
корабли к иным звездным скоплениям, они предпочитали  закрывать  глаза  на
то, что кажущаяся незыблемой Вселенная, их обитель, обладает устойчивостью
и прочностью мыльного пузыря или  воздушного  шарика.  Подобные  сравнения
унижали их. Им не нравилось также, что  в  распоряжении  инженеров  Службы
времени  имеются  чудовищные  силы.  Но  они  понимали   -   это   вызвано
необходимостью. Для  утверждения  своего  могущества  правители  Федерации
должны были подчинить себе время, и,  подчиняя  его,  они  все  отчетливей
сознавали, сколь хрупок его носитель  -  Вселенная.  Постоянная  опасность
была непременным спутником Федерации.
   Глядя на посетителей, инженеры Службы времени  только  усмехались.  Для
них опасность была отвлеченным понятием в отличие от  конкретного  понятия
искривителей, абстрактную идею которых человек усваивал долгие века,  хотя
ему  помогали  совершеннейшие  компьютеры.  Инженеры  знали,  что   черный
прямоугольник служит дверью. По эту сторону двери простирался континуум  с
мириадами галактик, состоящих из мириадов звезд, которые  в  свою  очередь
состояли из мириадов частиц. По ту сторону двери лежало ничто.
   Непостижимое  ничто.   Никакой   информации   о   природе   Абсолютного
Вневременья не существовало. Дверь  открывалась  в  первозданный  хаос,  в
отрицание   пространства,   которое   предшествовало   первому   мгновению
существования Вселенной, первому сверхатому, взрыв которого  привел  к  ее
появлению. Вот почему эта дверь позволяла попасть в любое место,  в  любой
миг истории Вселенной. Но имелись определенные условия,  которые  суживали
возможности перемещения во времени и  пространстве.  Однако  границы  были
достаточно емкими, чтобы вместить значительно больший промежуток  времени,
чем вся история человечества.
   Поэтому коммандос темпоральных исследований и воздействий ныряли  через
эту дверь в ничто, в Абсолютное Вневременье, и оказывались  в  иных  мирах
либо в прошлом, либо в будущем.
   Дабы воздействовать на время. Дабы изменить прошлое или  будущее.  Дабы
обеспечить  Федерации  могущество,   которое   непрестанно   подтачивалось
временем, и исключить малейшую вероятность ее гибели.


   Семь человек коммандос вошли в зал. Увешанные  снаряжением  комбинезоны
делали людей неразличимыми. Детекторы, оружие,  инструменты,  которые  они
несли на себе, позволяли им выжить практически в  любых  условиях  -  и  в
сердце звезды, и в пустоте, разделяющей галактики. Их  не  пугал  ни  один
противник. Им ничего не  стоило  уничтожить  целый  мир,  выстоять  против
космического флота. Генераторы ордзи-излучения позволяли им видеть  сквозь
толщи гор. Генераторы поля давали возможность летать над планетой на любой
высоте  с  почти  неограниченной   скоростью.   Симбиотические   комплексы
обеспечивали им питание и дыхание на любом исходном сырье.  Их  могущество
можно было сравнить с могуществом мифологических богов.
   Но самым эффективным инструментом  были  их  нервная  система,  знания,
тренированность.  Даже  оказавшись  наг  и  гол  в  самых  неблагоприятных
условиях, член коммандос имел больше шансов остаться в  живых,  чем  любой
другой житель Галактики. Тайна этого крылась  во  врожденных  особенностях
каждого, подмеченных выборщиками, и в длительном самосовершенствовании.
   Они мгновенно оценивали  любую  ситуацию,  отражали  любую  угрозу.  Во
всяком случае, ту, с которой они сами или их предшественники  сталкивались
в своих путешествиях. Их концепция мира исключала  возможность  поражения.
Даже поодиночке они были практически неуязвимы. А их было семеро.
   Эта семерка не раз боролась со временем и его ловушками и стала  единым
целым.  И  сейчас  она  снова  готовилась  переступить  порог  в   прошлое
неизвестного мира ради процветания Федерации, ради того,  чтобы  ничто  не
могло угрожать ее могуществу даже в далеком завтра.
   В семерку входили координатор Йоргенсен, Арне  Кносос,  Марио,  Ливиус,
Шан д'Арг, Эрин и Нанский. Номинально руководил семеркой Йоргенсен, но  на
практике она не нуждалась в командире. Она  работала  сама  по  себе,  как
хорошо отлаженный механизм.
   Ни  один  из  членов  семерки  не  отличался  узкой  специализацией.  В
коммандос темпоральных исследований и  воздействий  каждый  мог  с  равным
успехом заменить другого. Когда начинались первые путешествия во  времени,
коммандос составлялись из различных специалистов, но результаты  оказались
плачевными, а часто и катастрофическими. Любой узкий специалист беспомощен
вне рамок своих знаний и возможностей.
   Мало кто завидовал их статусу  специалистов  широкого  профиля.  Какими
обширными и  разнообразными  ни  были  их  знания,  они  не  позволяли  им
соперничать со специалистами в конкретной области. Их способности,  взятые
в  отдельности,  были  посредственными,  но  в  комплексе  поражали  своей
уникальностью. Редкий человек мог по достоинству оценить многогранность их
черт  и  знаний.  В  глазах  большинства   людей,   гордых   своей   узкой
специализацией, члены коммандос выглядели  монстрами.  А  члены  коммандос
умели подавлять в себе неприязнь ко всем тем, кто с оговоркой принимал  их
право  быть  полноправными  создателями  цивилизации,  чье   будущее   они
защищали. Они ни с кем не делились своим богатым опытом; их замкнутые лица
с поджатыми губами редко меняли свое выражение, и  никто  не  знал,  какие
чувства их обуревают. Их стихией  были  самые  невероятные  и  неожиданные
ситуации.
   Семерка  решительно  направилась  к  черному  прямоугольнику.  Инженеры
Службы времени удалили из зала всех посторонних. Проследовав  по  сложному
лабиринту, начертанному на полу, семеро людей ступили на прямоугольник,  и
их окутали голубые сполохи пламени.
   По периметру черного прямоугольника вспыхнула оранжевая полоса. Семерка
отправлялась в прошлое планеты, которую  ее  члены  никогда  не  видели  и
названия которой не слышали до вчерашнего вечера, когда  их  ознакомили  с
порученной им миссией. Существовало строгое правило: никого  и  ни  о  чем
заранее не предупреждать. Они должны были быть всегда готовы отправиться в
путь. И всегда могли отказаться от выполнения данной миссии. Они не знали,
кто принимает решение об их посылке в тот или иной  мир,  в  ту  или  иную
эпоху,  но  это  их  не  волновало.  Они  получали  точные  инструкции   и
беспрекословно выполняли их.
   Чернота прямоугольника вспучилась и непроглядным туманом потекла  вверх
по ногам. Тьма постепенно поглотила их и тут же обернулась белой  вспышкой
столь пронзительной яркости, что могла  ослепить  любого  наблюдателя,  не
успевшего закрыть глаза.
   Свет быстро пошел на убыль - черный прямоугольник  и  стоявшие  на  нем
люди исчезли.  Дверь  Вселенной  захлопнулась  -  семерка  отправилась  на
планету Игона в  созвездии  Сфинкса,  ход  истории  которой  им  надлежало
изменить.


   Накануне старта Йоргенсен отдыхал в студии  своего  приятеля  Арана  на
планете Игор-2. Он с интересом наблюдал, как художник работает  над  новой
скульптурой. В  прозрачном  блоке  вещества  колебались  цветные  объемные
формы, похожие на бледный сигаретный дымок, тающий  в  недвижном  воздухе,
или на разводы от упавшей  в  чистую  воду  капли  чернил.  Аран  создавал
невероятные   пространственные   комбинации   в   сероватых   тонах.   Его
произведения украшали красивейшие здания Федерации.
   - Мне нравится твоя профессия, - не раз повторял Йоргенсен. - Глядя  на
тебя, хочется заняться тем же. Твои творения надолго переживут тебя. Ты  -
счастливый человек. Удивительно, как твое произведение меняется при каждом
прикосновении пальцев.
   Скульптор поднял голову и усмехнулся.
   - Я придаю форму дыму, а ты - времени. Что важнее? Я живу в  мечтах,  а
ты в действии. Что лучше?
   Йоргенсен  не  ответил.  Он  не  отрывал  взгляда  от  творения  друга.
Абстрактные контуры будили в душе тревогу, тревогу сменяло  умиротворение,
какая-то едва  ощутимая  радость.  Он  чувствовал,  что  скульптуры  Арана
оказывают на него какое-то необъяснимое действие. Ему хотелось понять  его
природу. Йоргенсен посмотрел на свои руки. Сильные, костистые, ловкие, они
не способны были ни на что подобное. Они  умели  владеть  оружием,  но  не
могли очертить изящный контур. Йоргенсен часто ловил себя  на  мысли,  что
любит наблюдать за работой Арана потому, что в глубине души  хочет  делать
то же самое.
   Йоргенсен был  высоким,  худощавым  человеком.  Наголо  выбритый  череп
подчеркивал худобу его немного скуластого, сурового лица с очень  светлыми
глазами. Горькие складки в  уголках  тонкогубого  рта  говорили  о  давней
усталости. Он не находил удовлетворения ни в себе самом, ни в мире, где он
жил. Он любил свою странную профессию за то, что она помогала  ему  бежать
от самого себя. Он часто задавал вопросы, и с изрядной  долей  скептицизма
сам же отвечал на них, завидуя спокойной уверенности Арана.
   - Меня постоянно мучает один вопрос, - наконец решился Йоргенсен, -  не
слишком ли односторонне  мы  действуем.  На  некоторых  планетах  получают
развитие какие-то цивилизации. Кто-то решает, что на  определенной  стадии
они могут стать опасными для Федерации. Тогда на сцену вступаем  мы.  Наше
вмешательство меняет ход  их  истории.  Мы,  конечно,  стараемся  остаться
незамеченными. Но миры, которые мы  покидаем,  уже  никогда  не  достигнут
расцвета, а потому никогда не станут  соперниками  Федерации.  Нет,  я  не
формирую время. Я стерилизую его. Я  его  ограничиваю.  Я  его  ампутирую,
обрубаю его живые ветви.
   -  Стоит  ли  терзаться?  -  мягко  возразил  Аран.  -  И  я  в   своих
произведениях нередко устраняю некоторые возможности,  хотя  и  сожалею  о
потерях. Но они нарушили бы равновесие и в конце  концов  красоту  целого.
Федерация контролирует время по праву сильного. Она  поддерживает  порядок
во всей Галактике. И  предупреждает  войны.  Разве  ради  этого  не  стоит
приостановить развитие одной-двух неведомых цивилизаций?
   -  Не  знаю,  -  неуверенно  буркнул  Йоргенсен.  Он  привык  быть   со
скульптором предельно откровенным. В другом месте он, возможно, на  это  и
не решился бы, чтобы не вызвать подозрений у агентов Арха. Он наклонился к
окну, которое опоясывало мастерскую. Местность снаружи поражала дикостью и
буйством природы. Но только несведущего. На самом  деле  она  была  плодом
ухищрений мастера-садовника. У горизонта небо подпирали высокие  горы,  по
склонам которых сползал  фиолетово-красный  лес;  его  сменяла  бескрайняя
саванна,  зелень  оттеняла  голубизну  трех   рек.   Кое-где   возвышались
разрозненные купы деревьев. Само жилище Арана окружали цветущие  луга.  То
здесь, то там легкими прыжками проносились и  исчезали  вдали  быстроногие
антилопы.  Невидимое  красное  солнце  заливало   розовым   светом   небо,
окрашивало пурпуром вершины гор. Весь  этот  пейзаж  навевал  удивительное
чувство покоя, хотя на самом деле был чужд планете.
   Здесь даже горы были другими.
   - Меня многое беспокоит, - вновь заговорил Йоргенсен. - Я столько успел
повидать. Самые разные миры. Я прощупал их прошлое и предугадал будущее. И
все ради того, чтобы уничтожить. Каждый из миров менялся или  стремился  к
перемене. Лишь Федерация  с  незапамятных  времен  остается  неизменной  и
недвижной, как стоячее болото. Почему?
   -  Тебе  известно  изречение  Арха:  "Федерация  -  проявление   зрелой
уравновешенной   цивилизации.   Она   достаточно   могущественна,    чтобы
предотвратить  всякий  кризис,  старение  и  смерть,  которые  для   любой
эфемерной цивилизации гибельны. Она стабильна - и в этом ее сила".
   - Мне это известно.  Однако  прав  ли  Арх?  Не  защищает  ли  он  свою
собственную власть? Все меняется в этом мире - от твоих творений до звезд.
Лишь Федерация застыла в своей неизменности. И эту ее стабильность создаем
мы, солдаты времени, бросая к ее ногам освежеванные туши юных миров.
   Пальцы Арана легко скользили по  его  детищу,  и  каждое  прикосновение
меняло форму  цветных  струек  дыма  внутри.  Жесты  скульптора  исключали
случайность. Аран вдруг выпрямился.
   - Хочешь знать мое мнение? -  резко  спросил  он.  -  Думаю,  поведение
Федерации пагубно.  Убежден,  она  допускает  ошибку,  контролируя  время.
Возможно, она тем самым предотвратила свою старость, но одновременно она и
убила в себе жизнь.  Мы  не  имеем  права  ради  собственного  процветания
искажать будущее других миров. Другие  миры  имеют  полное  право  жить  и
развиваться. Знаешь ли ты,  что  моему  искусству  уже  сотни  лет  и  оно
неизменным прошло через века? Думаешь, я не устал повторять одно и то  же?
Думаешь, я не в силах создать нечто новое? Я  ведь  творец,  а  не  просто
специалист, каких плодит наша Галактика для любого рода деятельности. Даже
для искусства. А  как  хочется  уйти  от  этого  неизменно  повторяющегося
совершенства. Что из того, что в Федерацию входят тысячи обитаемых  миров?
Все равно в ней пахнет затхлостью. Иногда, глядя на это небо, я  чувствую,
что попал в тюремную камеру. А затем заставляю  себя  улыбнуться  и  вновь
берусь за работу, заново обретаю счастье от занятий своим делом.
   Послышался мелодичный звон.
   - Слушаю, - откликнулся Аран.
   - Мне нужен Йоргенсен, - отрубил мужской металлический голос.
   - Слушаю, - отозвался Йоргенсен. Он знал, кому принадлежит этот  голос.
Знал, что последует дальше. Радость охватила его, мышцы рук  непроизвольно
напряглись.
   - Вам поручена новая миссия, - сообщил голос. - Завтра вы отправляетесь
на планету Игона для проведения коррекции  ее  истории.  Возвращайтесь  на
Альтаир.
   - Буду вечером.
   - Прекрасно. До свидания.
   Йоргенсен повернулся к Арану.
   - Игона. Никогда не слышал о такой планете. Коррекция истории.  Любимый
эвфемизм.
   - А вот и ответ, - сказал Аран. - Федерация не терпит  конкуренции.  Ее
право - право сильнейшего.
   - Я могу отказаться,  но  не  откажусь.  В  этих  миссиях  смысл  моего
существования. Как смысл твоего - в твоих скульптурах.
   Внизу появился ребенок - дочка  Арана.  Она  играла  с  красным  мячом,
современным чудом техники. Сложные механизмы позволяли мячу кружить вокруг
ребенка и ускользать от него в момент,  когда,  казалось,  игрушка  уже  в
руках. Сложность игры можно было регулировать. Изредка мяч допускал ошибку
и позволял приблизиться к себе. Девчушка заливисто смеялась и  пинала  мяч
ногой. Он откатывался и возвращался.
   Игру изобрели несколько веков назад, но интерес к ней не остывал.


   Накануне старта Арне Кносос  занимался  рыбной  ловлей  на  Гидре.  Его
страстью было море. Он знал подводную флору и фауну  сотен  планет  лучше,
чем их рыбоводы.  Глиссер  скользил  по  волнам.  Арне  сам  разработал  и
построил его с  помощью  роботов.  В  конструкции  было  множество  хитрых
решений. Он мог мгновенно  выдвинуть  две  тончайшие  мачты  с  прозрачным
парусом  -  из  древних  книг  он  узнал,  что  человеческие   цивилизации
тысячелетиями использовали ветер в качестве движущей силы.  Потом  секреты
такого плавания канули  в  Лету.  Арне  Кносос  заново  изобрел  паруса  и
наслаждался, один на один меряясь силами  с  ветром  и  морем.  Случалось,
отключив двигатель,  он