тавил тебя  здесь  после  твоего  явно  выраженного  намерения
спуститься вниз по веревке? И когда  твое  тело  найдут  у  нижнего  конца
веревки, по котором ты спускался, причем все будет указывать на то, что ты
сорвался и разбился насмерть?
     Мюла-ай закудахтал и, высвободив руки из  рукавов,  начал  сгибать  и
разгибать свои толстые, широкие пальцы.
     - Вот  как?  -  спросил  Билл,  надеясь,  что  в  голосе  его  звучит
убедительная насмешка. - Если ты действительно собирался поступить  именно
так, почему же ты сразу этого не сделал, вместо  того  чтобы  рассказывать
мне об этом?
     Мюла-ай снова закудахтал, продолжая сгибать и разгибать пальцы.
     - Разве ты забыл, - весело ответил он,  -  что  мы,  гемноиды,  любим
наслаждаться страданиями своих жертв? - Он опять закудахтал. - А  душевные
страдания доставляют нам значительно больше удовольствия, чем самые тяжкие
физические. Я хотел бы сказать тебе спасибо - прежде чем столкнуть тебя  с
обрыва - за то, что ты оказался столь любезен и вновь попался  мне,  после
того как имел счастье спастись от расправы, которую я тебе устроил  руками
Папаши Скрипа...
     - Ладно, Холмотоп, - поспешно прервал его  Билл,  глядя  куда-то  над
правым плечом Мюла-ая. - Он подтвердил то, что я хотел от  него  услышать.
Можешь его хватать.
     Мюла-ай снова закудахтал.
     - Ты же не думаешь, что можешь меня одурачить подобным  образом...  -
начал он.
     Но на какое-то мгновение он бросил взгляд назад, через правое  плечо.
В ту же секунду Билл сорвался с места.
     Резко развернувшись, он бросился влево,  вдоль  узкой  полоски  между
краем зарослей и обрывом. Он почувствовал, как земля уходит из-под ног, не
он уже углублялся в темноту  леса,  чувствуя  под  ногами  твердую  почву.
Позади  он  услышал  сдавленный  крик  Мюла-ая,  сопровождавшийся  треском
ветвей,  ломающихся  под  тяжестью  могучей  туши   преследователя.   Билл
продолжал  бежать,  не  останавливаясь,  используя  преимущество   каждого
открытого  пространства  и  просветов  в  растительности,   какие   только
удавалось найти.
     Таким образом он преодолел, наверное, семьдесят пять или  сто  ярдов.
Затем, полностью выдохшись, остановился. Прислушавшись, он  услышал  -  на
некотором расстоянии позади него - шум, производимый продиравшимся  сквозь
заросли гемноидом. Тяжело дыша, чувствуя, как с него градом  катится  пот,
Билл стоял на месте, не издавая ни звука.
     Через несколько секунд шум преследования оборвался.  Билл  представил
себе, как Мюла-ай стоит, прислушиваясь и ожидая любого звука, который  мог
бы подсказать ему, в каком направлении Билл пытается бежать. Но Билл вовсе
не собирался давать ему подобную подсказку. Он продолжал неподвижно стоять
на месте, и в течение долго тянувшегося времени,  наверное  минуты  две  с
половиной, ничто не нарушало тишину леса.
     В конце концов Мюла-ай снова зашевелился. Он явно  пытался  двигаться
тихо,  но  звуки  раздвигаемых  листьев  и  ломаемых  ветвей   безошибочно
достигали ушей Билла. Примерно через полминуты Мюла-ай, видимо, понял, что
не сможет двигаться столь же тихо, как Билл, и не  сможет  найти  Билла  в
темном лесу, пока тот будет там прятаться. Призрачное кудахтанье  гемноида
поплыло над освещенными луной зарослями и деревьями и достигло ушей Билла.
Затем послышался голос Мюла-ая, достаточно отчетливый, хотя и приглушенный
расстоянием.
     - Очень хорошо. В самом деле, очень хорошо, мой юный друг... -  Снова
послышалось призрачное  кудахтанье.  -  Но  у  меня  будут  еще  и  другие
возможности, и другие способы. А пока всего хорошего - и приятных снов.
     Вместе с последними словами послышались звуки, явственно говорившие о
том, что гемноид удаляется прочь. Шум и треск становились все  тише,  пока
не пропали где-то вдали. Билл  сел  на  упавшее  бревно,  чтобы  перевести
дыхание.
     Тот факт, что гемноид готов был  пойти  на  открытое  преступление  в
отношении представителя  человеческой  расы  здесь,  на  этой  нейтральной
планете, подтверждал то, что Билл понял во время разговора с Анитой Лайм в
долине. Теперь не было никакого сомнения, что ставка в игре между людьми и
гемноидами здесь, на Дилбии, была значительно выше, чем казалось на первый
взгляд. Почему Биллу об этом не сообщили, оставалось загадкой.
     Билл вздрогнул и поднялся на ноги. В лесу стояла  полная  тишина.  Он
повернулся и, двигаясь  бесшумно,  что  было  результатом  его  длительной
практики и тренировок, снова вышел к обрыву у входа  в  долину.  Там,  при
свете луны, он измерил угол падения от поворота тропинки, ведшей к воротам
в частоколе примерно в пятидесяти ярдах от этого  места,  и  затем  прошел
расстояние от поворота до ворот, чтобы точно его измерить. Затем  вернулся
вдоль обрыва к тому  месту,  где  оставил  его  Холмотоп.  Вытащив  наверх
веревку и  обмотав  ее  вокруг  пояса  под  рубашкой,  он  выкопал  руками
углубление возле большого валуна,  соорудил  вокруг  него  грубое  подобие
шалаша из веток и забрался внутрь этого  примитивного  укрытия.  Оно  было
получше многих подобных укрытий, которые он построил в Школе Выживания  на
Земле. Свернувшись внутри него и  ощущая  тепло  собственного  тела,  Билл
почувствовал себя вполне уютно... и заснул.



                                    20

     Билл проснулся от странного  ощущения,  что  он  плывет  по  воздуху.
Резкий толчок окончательно вывел его из сна. Он обнаружил, что его  несут.
Какое-то мгновение он  висел,  пытаясь  привести  мысли  в  порядок,  пока
улетучивались последние остатки сна.
     Затем он понял. Очевидно, Холмотоп, придя  и  обнаружив  его  спящим,
подобрал его и без лишних  слов  забросил  к  себе  в  седло.  Это  вполне
соответствовало стилю поведения дилбиан. Во всей этой  ситуации  был  даже
какой-то жутковатый юмор. Билл открыл рот и рассмеялся, но смех его больше
напоминал кваканье.
     - Ты там как, живой? - спросил Холмотоп, не поворачивая головы  и  не
замедляя шага. - Ты спал без задних ног, когда я тебя  нашел.  Как  прошла
ночь?
     Вместо ответа Билл отпустил ремни Холмотопа правой  рукой,  повозился
за поясом и, достав колотушку от разбойничьего гонга,  выставил  ее  перед
глазами Холмотопа.
     - Хо, хо! - весело сказал Холмотоп. - Хотя я думал, что ты  принесешь
сам гонг.
     - Эту штуку было легче нести, - сказал Билл со всем безразличием,  на
какое был  способен.  -  Полагаю,  она  вполне  заменит  гонг  в  качестве
доказательства, что я действительно был этой ночью в долине?
     - Думаю, да, -  рассудительно  ответил  Холмотоп.  -  Ты  же  не  мог
принести ни то, ни другое, не спустившись вниз и не вернувшись обратно.
     Однако Биллу показалось, что в одобрительном  тоне  Холмотопа  звучит
некоторое сомнение.
     - Что? - спросил Билл. - Что-то не в порядке -  насчет  того,  что  я
спустился по скале в  Долину  Разбойников  и  таким  же  образом  вернулся
обратно?
     - Не в порядке? Нет, я  бы  этого  не  сказал,  -  задумчиво  ответил
Холмотоп, - но совсем другой вопрос в том, что Коротышка может сделать то,
чего мы сделать не можем, - не  потому,  что  Коротышка  умнее,  а  просто
потому, что он такси маленький, что ему это сделать легче.  Скажем,  чтобы
залезть в небольшую нору в земле, надо быть достаточно маленьким, и потому
никто из нас этого сделать не в состоянии.
     - О, - сказал Билл, почувствовав себя так, словно из  него  выпустили
воздух.
     Он знал, как тяжело было спускаться и подниматься по той  скале.  Ему
никогда не приходило на ум, что связанные с  этим  трудности  и  опасности
могут ничего не значить для дилбианина - из-за того, что  дилбианин  не  в
состоянии повторить это сам. Спуск по отвесной скале переставал  быть  для
дилбиан подвигом и становился чем-то  вроде  магии.  Никто  не  ожидал  от
человека на Земле, что он будет плавать так же хорошо, как рыба.  В  конце
концов, он не был рыбой.
     - Видишь ли, - помолчав, сказал  Холмотоп.  -  Я  подумал,  что  тебе
следует знать, каковы дела, Кирка-Лопата. Насчет твоих трюков  -  все  это
очень хорошо, все знают, что вы, Коротышки, способны и  не  на  такое.  Но
какая от этого польза для нас, реальных мужчин, женщин и детей? _В_о_т что
мы хотели бы знать! Так что, если ты снова заберешься  мне  на  спину,  мы
продолжим наш путь в деревню.
     Билл молча последовал его совету. Он пребывал все в том же задумчивом
молчании, пока они не вступили  на  главную  улицу  деревни.  Казалось,  и
Холмотоп не стремился прерывать течения его мыслей.
     Однако,  когда  перед  ними  возникло  Представительство  и  Холмотоп
направился мимо него в сторону кузницы, Билл начал протестовать.
     - Эй! - сказал он, наклонившись к правому  уху  Холмотопа.  -  Опусти
меня здесь на землю. Мне еще нужно кое-что сделать, прежде  чем  я  начну,
разговаривать с народом, - в том числе съесть что-нибудь на  завтрак.  Ты,
наверное, забыл, что я сегодня ничего еще не ел?
     - Ты знаешь,  -  удивленно  сказал  Холмотоп,  -  это  как-то  совсем
вылетело у меня из головы. Что  ж,  полагаю,  это  естественно.  Если  сам
позавтракал, то считаешь, что и все остальные тоже.
     - Встретимся через полчаса у кузницы, - сказал  Билл,  направляясь  в
сторону Представительства.
     Ему крайне необходимо было кое-что выяснить, прежде чем он предстанет
перед собранием жителей деревни. Это была главная причина его задержки, но
тем не менее нужно было и позавтракать. Поэтому  он  снова  отправился  на
кухню, и лишь после того, как соорудил себе завтрак, почти дилбианский  по
объему, принялся за поиски необходимой ему информации.
     Он без особого труда нашел ее в информационном  компьютере  -  полный
текст сказки о трех поросятах и  краткие  сведения  о  методах  и  тактике
средневековых войн. Ознакомившись с информацией,  он  сунул  колотушку  за
пояс, откуда ее вытащил, пока  завтракал,  вышел  из  Представительства  и
направился к кузнице.
     Он обнаружил там не только кузнеца с Холмотопом, но и других  жителей
деревни, а из домов выходили новые, идя следом за ним, пока он двигался  к
кузнице, и, когда ступил под навес, приветствуя Холмотопа и  Плоскопалого,
собралась уже порядочная толпа.
     - Доброе утро, Кирка-Лопата, - ответил кузнец, не отрывая взгляда  от
предмета за поясом Билла. - Твои щит и меч готовы. Хочешь попробовать?
     - Сейчас, - с наигранной беспечностью  ответил  Билл.  -  У  тебя  не
найдется гвоздя и молотка?
     - Надо полагать, - ответил кузнец.
     Он повернулся к одному из стоявших рядом столов, покопался  в  хламе,
которым  тот  был  завален,  и  извлек  нечто  вроде  короткой  кувалды  и
самодельный гвоздь из местного железа.
     С кувалдой нелегко было управляться одной рукой, держа другой гвоздь.
Сам гвоздь был примерно восьми дюймов в длину - треугольный клин из серого
местного железа, с утолщением на одном конце  вместо  головки  и  довольно
тупым острием на другом. Тем не менее Билл сумел  забить  его  в  один  из
столбов, поддерживавших крышу навеса. Затем  он  вернул  кувалду  кузнецу,
достал из-за пояса колотушку и подвесил ее на только что забитый гвоздь.
     По толпе, которая теперь  плотным  кольцом  окружала  навес  кузнеца,
пробежал удивленный ропот. Кузнец искоса посмотрел на колотушку.
     - Да, - сказал он минуту спустя.  -  Я  помню,  как  сам  сделал  для
Костолома эту железяку. Это было лет восемь или десять назад. До этого они
били в свой гонг деревяшкой.
     Он повернулся к Биллу. Сзади, над опаленной шкурой на широком  правом
плече кузнеца, Билл увидел выжидающе смотревшего на него Холмотопа.
     - Значит, ты в самом деле был  прошлой  ночью  внизу,  на  территории
разбойников, верно, Кирка-Лопата? - сказал кузнец. - Как тебе это удалось?
     - Что ж, могу рассказать, - ответил Билл.
     Толпа вокруг навеса смолкла, и Билл понял, что от него  ждут  чего-то
большего, чем простого рассказа о его ночных похождениях. Сейчас не  время
было  проявлять  скромность.  Собственно,  скромность  не  слишком  высоко
ценилась среди Дилбиан, за исключением  тех  случаев,  когда  она  служила
прикрытием для тайного бахвальства. Дилбиане в этом  отношении  напоминали
хороших рыболовов, которые всегда преувеличивают размер, вес и  количество
своей добычи.
     - Могу рассказать, - повторил Билл. - Все  вы  знаете,  что  из  себя
представляет  долина.  Со  всех  сторон   ее   окружают   высокие   скалы,
единственный вход перегорожен частоколом. А ворота в частоколе закрываются
с заходом солнца. Вы думаете, что в долину даже муха  не  пролетит.  Но  я
туда пробрался и не хвастаюсь этим. Знаете почему?
     Он подождал, пока кто-нибудь не  спросит  почему.  На  помощь  пришел
кузнец.
     - Почему, Кирка-Лопата? - спросил Плоскопалый.
     - Потому что это было совсем  просто  для  Коротышки  вроде  меня,  -
сказал Билл, помня о том, как отнесся к его скалолазанию  Холмотоп,  когда
они возвращались в деревню. - Даже если бы это было тяжело для  настоящего
мужчины, тот факт, что для меня это было легко, не позволяет мне  особенно
этим гордиться. Вы спрашиваете, как я проник в долину? Мне хватит двух или
трех слов, чтобы рассказать, как я проник в долину. Я спускался  по  одной
из скал, пока не оказался  внизу.  А  когда  я  собрался  возвращаться,  я
взобрался обратно по той же скале!
     На мгновение наступила абсолютная тишина, а затем из толпы послышался
недоверчивый ропот. Билл остановил их, подняв руку.
     - Нет, нет, - сказал он. - Как я уже  говорил,  я  этим  не  особенно
горжусь. Конечно, вы можете сказать, что я поступил  весьма  самоуверенно,
отправившись в это разбойничье логово в одиночку, и никто не смог  бы  мне
помочь, если бы меня обнаружили.  Кто  из  вас  решился  бы  на  подобное,
особенно после захода солнца?
     Билл замолчал, ожидая ответа.  Но  из  толпы  не  отозвался  ни  один
доброволец, которому доставила бы удовольствие подобная экскурсия.
     - Но, повторяю еще раз, - продолжил Билл, - так или иначе, я не  могу
поставить себе этого в заслугу.
     В ответ на такое заявление послышался изумленный гул,  отчего  на  ум
Биллу пришло довольно забавное сравнение с басовитым гудением роя огромных
шмелей. Он подождал, пока шум утихнет, и продолжал:
     -  Нет,  я  не  испытываю  особой  гордости  по  этому  поводу.  Мне,
собственно, совсем не было страшно  идти  в  одиночку  среди  разбойников,
чтобы стащить эту колотушку, которая здесь висит. Видите ли, я знал,  что,
если столкнусь с кем-то из них, то  смогу  справиться  с  ним  без  особых
проблем.
     - А если бы ты столкнулся с  целой  компанией?  -  спросил  голос  из
толпы. - Что тогда, Кирка-Лопата?
     - Это меня вовсе не волновало, - ответил Билл. - Я мог бы  справиться
с любым их количеством, с каким мне пришлось бы  столкнуться.  -  В  толпе
прямо перед ним  возникло  какое-то  шевеление,  и  он  увидел  невероятно
толстую фигуру Еще-Варенья, скромно пробиравшегося в первые  ряды.  -  Мы,
Коротышки, знаем, что в таких  случаях  делать.  Вот  почему  я  не  боюсь
поединка с Костоломом. Вот почему, несмотря на то что мы настолько  меньше
вас и Толстяков,  мы,  Коротышки,  ни  перед  кем  не  тушуемся.  Все  это
благодаря тому, что мы знаем. И именно потому я без  страха  отправился  в
долину и принес эту колотушку.
     Билл замолчал. Толпа вокруг навеса, как он теперь мог видеть со своей
позиции наверху бочки, была даже больше, чем накануне, когда он состязался
с кузнецом в поднятии тяжестей. Все с нескрываемым интересом  смотрели  на
него. Он молчал, ожидая вопроса, который кто-то из них должен был  задать,
если от него ждали продолжения.  Наконец  вопрос  задал  из  первого  ряда
Еще-Варенья.
     - Все это крайне интересно, Кирка-Лопата, - мягко сказал Еще-Варенья.
- Может быть, расскажешь нам, что  же  такое  знаете  вы,  Коротышки,  что
помогает  вам  управляться  с  разбойниками?  Дело  в  том,  -   продолжал
Еще-Варенья,  бросив  через  плечо   быстрый   взгляд   назад   на   своих
соплеменников, а потом снова повернувшись к  Биллу,  -  я  не  думаю,  что
большинству  присутствующих  здесь  это  понравится,  но  старой   толстой
развалине вроде меня это простительно. Мы  не  в  состоянии  справиться  с
этими разбойниками, они нападают целой бандой на  какого-нибудь  одинокого
крестьянина, а что может один против толпы? Мы никогда не знаем, когда они
придут, а к тому времени, когда  мы  собираемся  вместе,  чтобы  выступить
против них, они уже в полной безопасности, в  своей  долине.  Так  что  мы
почти  оставили  все  попытки  справиться  с   ними.   Но   ты   говоришь,
Кирка-Лопата, что есть какой-то способ? Может быть, расскажешь нам какой?
     - Ну что ж, - ответил Билл, - как вы знаете, у нас,  Коротышек,  есть
соглашение с Толстяками не говорить  больше  необходимого  о  делах  своей
родной планеты. Если Толстяки не говорят лишнего, то и мы не говорим  -  и
наоборот. Так что я не могу прямо рассказать вам о том, что знаю.
     - Ты имеешь  в  виду,  Кирка-Лопата,  -  голос  Еще-Варенья  приобрел
странный вкрадчивый тон, прозвучавший сигналом тревоги в голове  Билла,  -
что ты знаешь нечто,  что  могло  бы  помочь  нам,  здесь,  в  деревне,  и
отказываешься рассказать нам об этом?
     -  Извините,  -  сказал  Билл.  В   толпе   поднялся   глухой   ропот
недовольства, начавший перерастать в гнев. Билл поспешно  продолжал:  -  Я
дал слово, что не буду ничего говорить, как и все  Коротышки  и  Толстяки,
которые прилетели сюда, чтобы познакомиться с вашим народом. Но... -  Билл
сделал паузу, глубоко  вздохнул,  мысленным  пинком  вышвырнул  Договор  о
Невмешательстве между  людьми  и  гемноидами  за  окошко  и  позаимствовал
страничку из книги Аниты, когда наблюдал за ней сквозь щель в занавеске из
шкур, - позвольте мне рассказать вам историю про моего дедушку.



                                    21

     - Все это началось с  истории,  которая  в  свое  время  была  широко
известна среди нас, Коротышек...
     Едва Билл успел произнести первые слова, как его прервали.
     - Само собой, как же! - крикнул кто-то из первых рядов, и,  посмотрев
вниз, Билл увидел нескольких дилбианок, стоявших одной группой. Он узнал в
говорившей Штучку-или-Две, рядом  с  которой  возвышалась  высокая  фигура
Совершенно  Очаровательной.  -  И,  само  собой,  сейчас  ты   собираешься
рассказать нам еще одну такую же. Это позор, вот что это  такое,  -  самый
настоящий позор - то, как мужчины этой деревни стоят вокруг и  выслушивают
всю чушь, которую несут Коротышки  вроде  тебя,  не  обращая  внимания  на
обычаи, манеры и традиции! Почему никто из вас не  выступит  и  не  скажет
этому Коротышке, чтобы он шел подальше со своими историями?
     - Заткнись! - огрызнулся другой женский голос. Билл увидел, что рядом
с Еще-Варенья появилась Красотка и теперь смотрела  из-за  его  громадного
брюха на старшую дилбианку, словно  терьер,  рычащий  на  незваного  гостя
из-за приоткрытой двери.  -  Ты  ждешь  не  дождешься,  когда  я  уйду  из
гостиницы, чтобы вы вместе с Жестяным Ухом могли прибрать  к  рукам  моего
отца. Так вот, я никуда не уйду! Ты дашь Кирке-Лопате говорить, или...
     - Вы слышали? - завопила Штучка-или-Две, поворачиваясь к толпе. -  Вы
слышали, что она мне сказала, - мне, которая годится ей в матери!  Вот  до
чего дошло! Хорошо, что я не ее мать, а не то...
     - А не то что? - воинственно спросила Красотка,  направляясь  к  ней.
Еще-Варенья преградил ей путь, подняв тяжелую лапу.
     - Тихо, тихо, дочка, -  миролюбиво  проворчал  он.  -  Держи  себя  в
руках...
     Все еще ворча, но  подчиняясь.  Красотка  позволила  отодвинуть  себя
назад, по другую сторону от Еще-Варенья.
     - В то же самое время,  -  продолжал  Еще-Варенья,  перекрывая  голос
Штучки-или-Две, которая снова попыталась было что-то сказать, -  насколько
я помню, Кирка-Лопата собирался нам о чем-то  расс