Ночь  обманула  надежды:  с   запада  приволокло  сплошную  облачность,
погасившую лунный свет.  Несколько раз начинал моросить дождь, и люди, жалея
о пропавшем ящике, собирали дождевую  влагу в  миски,  ловили ее прямо ртом.
Каждому удалось набрать по глотку, не больше.
     К рассвету  островок  находился  еще дальше  от берега,  чем  вчера, но
продолжал едва заметно двигаться на восток. Западный ветер еще не  иссяк, но
дул неуверенными порывами с большими паузами,  словно раздумывая: а стоит ли
стараться?
     Еще до полудня он стих окончательно.  Над темной водой повисла  волглая
морось -- не туман и не дождь.
     Потерянный плавучий якорь так и не был замечен.
     "Шагов четыреста", -- прикинул Эрвин расстояние до берега и поймал себя
на том,  что Саргассово  болото успело сильно изменить  его понятие о  шаге.
Пожалуй, до цели оставалось метров сто пятьдесят.
     В полдень морось  начала падать косо.  Ветер  понемногу тащил размокший
островок на запад.
     -- Придется подождать еще сутки, -- со вздохом объявил Эрвин.
     Джоб  и Кристи приняли  его слова безучастно,  зато Валентин, казалось,
только их и ждал.
     -- Сутки?! Да мы тут  сдохнем! Ты взгляни, что у тебя под ногами! Через
сутки эта твоя дрянь просто развалится!
     -- Меньше топчись, и не развалится,  -- холодно посоветовал  Эрвин, уже
понимая, что Валентин не успокоится. Чересчур взвинчен. Сил осталось как раз
на одну хорошую истерику.
     -- Это ты нас сюда затащил! Ты-ы-ы!..
     Обвинение было столь нелепым, что Эрвин не сдержался:
     -- Я все рассчитал правильно! Если бы не этот идиот...
     -- Джоб не виноват! Ты сам дрых во время дежурства! Что, нет? Я видел!
     -- Дрыхнуть тоже надо с умом!
     -- Да? Тебе  просто  повезло, а ему нет! Скажешь,  не так? А теперь  мы
сдохнем, ты понял? Сдохнем! Если бы с нами был Юст...
     Эрвин глубоко вдохнул и сосчитал про себя до десяти.
     -- Брэк, -- сказал он спокойнее и  поморщился, не дождавшись тишины. --
А ну-ка взяли себя в руки! Всех  касается. Ты собираешься только вопить  или
что-нибудь предложишь?
     Джоб и Кристи молчали, но апатия начинала терять над ними власть.
     -- Я поплыву туда, -- орал Валентин, указывая на  недалекий берег, -- а
вы  оставайтесь,  если хотите подчиняться этому придурку!  Обойдусь без вас!
Без тебя и твоей шлюхи! Джоб, ты со мной?
     -- Я не умею плавать... -- понуро сознался Джоб и покачал головой.
     -- Тогда я один. Счастливо оставаться. Может, встретимся на  Счастливых
островах...
     -- Ты останешься, -- сказал Эрвин, снимая с плеча бич.
     Валентин моментально выхватил нож.
     -- Да? Останови меня, умник.
     Эрвин медленно замахивался. Долгую секунду Валентин с  налитыми  кровью
глазами решал,  прыгнуть ли немедленно в  черную воду или  сперва попытаться
убить виновника всех бед. Затем коротко размахнулся и метнул нож.
     Не умея  метать ножи, он  взял  слишком высоко. Нож, вращаясь, пролетел
над головой Эрвина и где-то далеко позади с бульканьем  ушел  в воду. Спустя
мгновение Валентин сильно оттолкнулся и оказался в воде сам.
     Ему  удалось  проплыть  почти  половину  расстояния  до  берега.  Затем
асфальтовая вода  вокруг него взбурлила, голова пловца скрылась и  больше не
показывалась.
     Кристи отвернулась. По лицу  Джоба текли  слезы. Эрвин положил руку ему
на плечо.
     -- Иногда не уметь плавать -- это достоинство...

Глава 10. ТРИ

     Серая  крылатая  тварь сидела  на  краю островка,  наблюдая  за  людьми
внимательными  глазами.  Эрвин  хрипло  закричал, и она нехотя  поднялась  в
воздух. С полдесятка ее сородичей лениво чертили небо высоко над островком.
     Крик  Эрвина  разбудил Кристи.  В забытье, больше  похожем  на голодный
обморок, ей чудились Счастливые острова. Она никогда не  видела  их, но была
уверена, что это они. Там было синее море, и белый  песок нестерпимо сиял на
солнце, а от морских водорослей пахло йодом, а не  гнилью. Разве обязательно
надо куда-то идти, чтобы оказаться там? Достаточно просто закрыть глаза...
     -- Умереть с голоду  вам здесь не  дадут, и не  надейтесь, -- зло сипел
Эрвин,  безжалостно  разрушая  сладкие  сны. -- Эти  стервятники  не  станут
дожидаться, когда мы  помрем,  им  вполне  достаточно, чтобы  мы  не  сумели
отбиться...
     Прошло  еще двое суток,  прежде чем  ветер и  волны все-таки  подогнали
островок к западному краю полыньи. Ночами все трое  бодрствовали и, несмотря
на  плачевное состояние  островка, почти  все  время стояли на сыром  ветру,
распахнув   на  себе  грязное  тряпье,   чтобы   создать  хоть  какую-нибудь
парусность; днем спали или просто лежали ничком.
     На рассвете третьего дня они перебрались на берег, и зыбун показался им
надежной  твердью.  Хотелось  плясать.  Хотелось гладить  и  целовать гнилые
водоросли. Джоб плакал  и смеялся. Даже  последовавшая сразу  после  высадки
атака двух крупных  змей  не сразу  погасила лихорадочное  возбуждение: одну
змею Эрвин исхлестал бичом в лапшу, вторую Кристи насадила на острый обломок
шеста  и  с  криком  ярости  стряхнула в полынью,  где извивающаяся тварь  и
затонула.
     -- Хорошо, что их было только две, а не пять, --  немного погодя сказал
Эрвин, покачав головой. -- Иначе бы они до нас добрались.
     Люди  приходили в себя.  Понемногу в  затуманенные  головы возвращалась
одна и та  же мысль:  сколь мала одержанная победа по сравнению с оставшейся
частью пути! Счастливых островов нет  и нет, а частные успехи никогда ничего
не решали...
     Кристи не смотрела в глаза. Джоб сплюнул и безнадежно помотал головой.
     От опасного  лихорадочного возбуждения  до гибельной апатии только один
шаг, и этот шаг нельзя было дать им сделать.
     --  Сколько осталось  веревки? --  грозно  спросил Эрвин. --  Всего-то?
Мало. Обрывки  есть? Вяжи  их вместе. Идем одной  связкой. Джоб, ты впереди.
Кристи, отдай ему шест и возьми нож. Мне хватит бича.
     Весь день сеялся мелкий дождь, и пришлось взять направление по компасу,
надеясь, что он все-таки не слишком врет в этих местах. За день прошли всего
ничего,  зато кое-как насытились:  крупные жирные головастики  изобиловали в
мелких лужах.  Серые  твари  отстали,  язычников не  встретилось.  Временами
нападали змеи, но до кожи не добрались и никакого ущерба не нанесли.
     Следующий день  оказался похожим  на предыдущий, с той разницей, что  к
вечеру  добрались  до  купы чахлых  кустов, произросших  прямо на  зыбуне, и
заночевали хотя и  под дождем,  но все-таки не  в луже.  Одна  зажигалка еще
действовала,   но  костер  развести   не   удалось:  насквозь  сырые  прутья
категорически не желали гореть.
     Как  и вчера, Эрвин и  Кристи легли,  обнявшись. В  двух  шагах от  них
кашлял и  постанывал  Джоб  -- первый  дежурный в  эту  ночь.  Болото  слабо
фосфоресцировало.  Крошечным светящимся организмам не было никакого  дела до
сорока  миллионов   человек,  топчущих   единственный   материк  планеты   и
выбрасывающих  в  заболоченное  окраинное  море свои  человеческие  ошметки.
Всесильное болото могло даже позволить им пожить подольше себе на забаву.
     --  Смешно подумать,  --  шепнул Эрвин,  убрав  с уха Кристи  слипшуюся
сосульку некогда рыжих волос. -- Когда-то я считал это правильным.
     -- М? Ты о чем?
     --  Об изгнании из  социума, принятом  на  Хляби.  Социологи до сих пор
спорят  о  том,  что   такое  приговор:  наказание  ли,  предостережение  ли
остальным,  искупление ли,  шанс  ли  задуматься,  а может,  просто-напросто
тривиальная  месть общества индивиду. Странно, но  мне  всегда была  по душе
социальная защита. Нет преступника -- и общество защищено от него, а куда он
делся,  в сущности, не так уж  важно... Честное слово, прогулка к Счастливым
островам вместо луча в  затылок  представлялась мне  прямо-таки  благородной
гуманностью! Я не шучу.
     -- А теперь? -- равнодушно спросила Кристи.
     Эрвин долго молчал.
     -- Расскажи, как ты убила своего муниципального инспектора.
     -- Зачем тебе это знать?
     -- Просто хочется.
     -- Ножом... Он визжал, как свинья...  Ты не хочешь узнать, за что я его
убила?
     -- Я знаю.  Он  привез тебя  на Хлябь, сулил златые горы  и положение в
обществе, на самом же деле  завез в гнилую дыру и в  конце концов бросил или
уступил кому-нибудь. Так?
     -- Откуда ты только все знаешь?
     Кристи показалось, что Эрвин улыбнулся, прежде чем ответить:
     -- Я же как-никак вычислитель...
     --  Ты уже  вычислил, сколько  мы еще продержимся?  -- спросила Кристи,
глотая злые слезы. -- День, два? В неделю не верю.
     Эрвин вздохнул -- и совсем не безнадежно.
     --  Мы все-таки дойдем, --  сказал он. --  Я хочу дойти. Мы уже столько
прошли, что  искупили  все мыслимые грехи, прошлые и будущие.  Будет обидно,
если все это окажется напрасным, понимаешь?
     -- Не знаю, -- всхлипнула Кристи.
     --  Ну  что ты, маленькая,  --  ласково сказал  Эрвин,  погладив  ее по
голове. -- Мы уже  прошли больше, чем  нам  осталось. Все будет хорошо,  вот
увидишь...
     * * *
     Еще три дня они шли на восток под нескончаемым мелким дождем, связанные
между собой остатками веревки,  шли,  кормясь  головастиками, отгоняя змей и
вытаскивая  провалившихся. Почему-то здесь  не  встречалось язычников, может
быть, в силу большой глубины топи, а может быть, как  неуверенно предположил
Эрвин,  оттого,  что  у донных  моллюсков  наступил  период сезонного поста,
связанного, например, с размножением. Один раз, правда, метрах  в пятидесяти
позади путников,  там, где  они  только что  прошли, вздулся очень  знакомый
бугор и прорвался с оглушительным хлопком, однако вместо лилового щупальца в
небо ударил фонтан бурой грязи, забрызгавшей всех троих, и дыра в зыбуне еще
долго булькала пузырями остаточного метана.
     На  четвертый день головастиков стало  меньше, а  на пятый они  пропали
вовсе.  Куда-то  исчезли  и  змеи, что  могло только радовать, тем более что
лоза-бичевка, редкая по ту  сторону  полыньи, по эту сторону не  встречалась
совсем.  Зыбун  казался  прочным.   Если  бы  не  голод,  не   слабость,  не
воспалившиеся, плохо рубцующиеся раны...  Через каждые сто-двести шагов ноги
останавливались сами, и люди ждали, когда рассеется черная качающаяся пелена
перед глазами, когда перестанет бешено колотиться сердце.
     Кристи чувствовала,  что тупеет, и это  странным  образом не пугало ее.
Джоб потерял всякую способность возражать приказам и покорно шел впереди без
смены, с каждым днем  все сильнее кашляя и постанывая при каждом шаге. Эрвин
стал молчалив и  лишь изредка нарушал  равномерное  чавканье  шагов короткой
хриплой командой взять немного правее или левее.
     Шлеп, шлеп. Плюх, плюх. Чвак, чвак.
     Зеленые водоросли. Бурые водоросли. Живые водоросли и гнилые водоросли,
переплетенные,  как гамак,  сваляные, как войлок.  Гроздья  соплодий --  еще
незрелых и уже выбросивших споры, гниющих, похожих на старые мочалки. Жижа и
пузыри под разваливающимися мокроступами.
     Болото впереди, болото сзади. Болото и справа, и  слева, и под  ногами.
Лишь сверху -- низкая каша серых облаков и заунывный мелкий дождь.
     К  вечеру дождь  пошел косо, ветер  быстро  усиливался.  Облачная  каша
зашевелилась,  словно  кто-то  огромный   орудовал   небывалой   поварешкой.
Успокоившись  на  несколько  минут,  ветер  стал  налетать  короткими  злыми
шквалами.
     Эрвин  остановился первым. Кристи не услышала его слов,  и ему пришлось
потянуть за веревку.
     -- Что? -- крикнула она.
     Новый шквал заставил попятиться Джоба.
     --  Остаемся  здесь!  -- прокричал Эрвин,  указывая  себе  под ноги. --
Кажется, это серьезно!
     Заслоняясь от ветра, Кристи указала вперед, где кончались рябые  лужи и
начиналась кочковатая полоса, на вид более сухая и прочная.
     -- Может, лучше там?
     -- Не нравятся мне эти кочки, -- прокричал Эрвин ей в ухо.
     Покорного, безразличного ко всему Джоба подтянули за веревку, заставили
лечь и  легли сами. Быстро  темнело.  На Саргассово  болото  падала  ночь, и
вместе  с нею  усиливался  ветер. Стало трудно дышать. По небу  стремительно
неслись облака, плотные и черные, как комья грязи. Дождь бил горизонтально.
     Оставалось  ждать  --  и  надеяться,  что  ветер  не будет  усиливаться
бесконечно. Но он усиливался. Лишь несколько слов не  сказали --  прокричали
друг другу в ухо люди, смирившиеся с неизбежным:
     -- Держись крепче -- может снести...
     -- Держусь... Откуда идет этот ураган -- с океана?
     Кристи не  расслышала  ответа,  но по кивку  поняла, что  Эрвин ответил
утвердительно.
     -- Значит, он прошел над Счастливыми островами?
     -- Значит. И даже был сильнее там, чем здесь.
     -- Понимаю... Просто жить, дышать и ходить по твердой почве --  это уже
счастье, верно?
     -- Вот именно.
     Потом разговаривать  стало невозможно.  Рев ветра  перекрыл  все звуки.
Ураган  нес над болотом  вырванные кусты,  швырял в лицо растрепанные клочья
водорослей, водяную пыль. В болото били молнии.
     Это было нестерпимо, но это нужно было вытерпеть, тесно прижавшись друг
к другу, чтобы не замерзнуть и не умереть.
     Ураган продолжался всю ночь  и стал стихать лишь под утро. С  рассветом
он сделал еще одну попытку  усилиться, но быстро изнемог и в  полдень сбавил
напор до обычного крепкого ветра. Красный диск солнца выглянул из-за туч, но
еще долго трое полуобморочных людей лежали неподвижно  или слабо ворочались,
не в силах встать.
     Кристи  первая заметила  черную  тварь, кружащую высоко  в небе.  Очень
скоро  к ней  присоединилось  с  десяток  ее  сородичей.  Крылатые  хищники,
удивительно скоро оправившиеся от  урагана,  высматривали добычу, постепенно
снижаясь.
     Неизвестно откуда появились несколько крупных серых  летунов и отогнали
черных. Падальщики собирались первыми получить  свою долю. Ловя ромбовидными
крыльями  восходящие потоки, они  терпеливо ждали, по-видимому, нисколько не
сомневаясь, что ждать придется недолго.
     Эрвин застонал  и  сел  в луже. Затем  попытался встать, и у  него  это
получилось.
     -- Подъем...
     Далеко  не  сразу ему удалось поставить на ноги Кристину, а  затем с ее
помощью -- Джоба.  Казалось, тот  вот-вот  рухнет плашмя, как бревно. Мутный
взгляд клерка выражал только одно: уйдите все, не тормошите,  мне так хорошо
в покое, зачем тащить меня куда-то?..
     -- Он не  сможет  идти, --  хрипло  сказала Кристи,  безнадежно покачав
головой, -- да и я пока тоже... Нужен отдых.
     -- Я пойду, -- сомнамбулически пробормотал Джоб и пошатнулся.
     -- Ты видишь? -- крикнула Кристи. -- Видишь?
     -- Вижу. Пойдем завтра с рассветом, а сейчас только устроимся на  ночь.
Джоб, сходи вон туда,  посмотри  место,  --  Эрвин  показал  рукой,  -- там,
по-моему, посуше. Мы с Кристи пока соберем барахло.
     Джоб механически  кивнул и, освободившись  от веревки, размеренно,  как
автомат, зашлепал по  лужам к кочкарнику. Эрвин сматывал веревку,  неотрывно
глядя ему вслед.
     -- У меня голова раскалывается, -- пожаловалась Кристи.
     -- Резкий перепад атмосферного давления...  Ну и  недоедание,  конечно.
Первое пройдет. Второе тоже... когда-нибудь.
     -- Ты на это еще надеешься?
     -- Уверен.
     Джоб продолжал неуклюже шлепать прямо к кочкам.
     -- Почему  ты вчера сказал, что тебе не нравятся эти  кочки? -- шепотом
спросила Кристи.
     -- Потому что там суше, а кусты почему-то не растут,  -- так же шепотом
объяснил Эрвин.
     -- Так может... -- начала Кристи  и  не окончила. Смысл действий Эрвина
стал виден, как на ладони, и надо было совсем лишиться рассудка от усталости
и  голода, чтобы не понять его. Почему  она считала Эрвина подлецом? Он лишь
цинично рационален,  зато кругом прав. Только так тут и можно идти -- пробуя
гнилые хляби живым зондом, выбирая на  эту роль слабейших, которым все равно
не увидеть края болота. Просто Эрвин  понял это сразу, а до нее дошло только
что...
     Все произошло  очень  быстро.  До ближайшей кочки оставалось  несколько
шагов, когда, взбив в  лужах фонтанчики, навстречу Джобу  рванулись какие-то
тонкие белые  нити и в  один  миг оплели его по рукам и  ногам. Рывок  --  и
сбитый с ног Джоб забарахтался и  закричал, скорее удивленно, чем испуганно.
Не выдержав, охнула Кристи.
     На бегу -- если только неуклюжее шлепанье по болоту можно  было назвать
бегом  -- Эрвин замахнулся бичом. Свистящий удар  упал на белые нити, но  не
перебил  их.  Второго  удара  не  получилось:  бич  был  схвачен  нитями,  с
необычайной легкостью вырван из руки Эрвина и утянут в зыбун.
     Джоб завопил, по-видимому,  скорее  от ужаса,  чем от боли.  Он  быстро
превращался  в белый кокон. Затем  он замер, застонал, дернулся два  раза  и
остался недвижен.
     -- Он... мертв? -- сглотнув, спросила Кристи.
     Эрвин кивнул. Они стояли и смотрели, как новые белые  нити выползают из
болотного  ковра, безошибочно тянутся  к  жертве, касаются  ее  и  вроде  бы
замирают.
     --  Они прорастают  прямо  в него,  -- угрюмо сказал  Эрвин.  -- Он  их
питательный субстрат.
     -- Растение? -- Кристи хотела отвернуться и не смогла.
     -- Думаю, гриб. Эти нити -- его гифы. Мицелий.
     Молча они отошли на безопасное расстояние и выбрали место  для ночевки.
Солнце  садилось  в  уходящую на  запад  тучу  так  нехотя,  словно  боялось
запачкаться. Два лунных серпа проступили в налившемся густой синевой небе.
     -- А ведь Джоб нас спас  сейчас, -- сказала Кристи почти равнодушно. --
Завтра мы пошли бы прямо туда...
     -- Да, -- глухо ответил Эрвин. -- Так и случилось бы. И тогда Джоб спас
бы нас завтра.

Глава 11. ДВА

     К  утру  от  Джоба  осталось немного:  кожа,  кости и  обрывки  одежды,
наполовину втянутые  в зыбун и уже покрытые буро-зеленым налетом. Было ясно,
что через несколько дней  лишь  продолговатая  кочка  будет  отмечать  место
гибели тихого клерка, осужденного за неведомые прегрешения.
     Хищный гриб оказался не один  --  похоже, впереди их притаилось великое
множество, и  не  везде их присутствие отмечали  кочки. Привязав  веревку  к
обломку шеста, Эрвин метал его перед  собой, как гарпун. Втыкался ли  шест в
зыбун или падал плашмя --  всякий раз к нему тянулись  тонкие белые нити,  и
надо было  успеть выбрать веревку,  чтобы не  остаться  без  шеста,  хотя бы
уполовиненного.  Прошло полдня,  прежде чем двоим путникам удалось  обогнуть
опасное место, сделав большой крюк к югу.
     Хуже было другое: ураган растрепал болотный ковер, и там, где  заведомо
не могли прятаться хищники, теперь пузырилась болотными газами новорожденная
трясина.  Словно   сбившиеся   в  плотную  стаю  льдины,   недвижно   лежали
водорослевые  поля, разделенные  рваными полосами булькающей грязи. Движение
сильно  замедлилось,  приходилось  искать более  или  менее  надежные  места
переправы с поля на поле, часто останавливаться и,  уподобляясь шахматистам,
рассчитывать путь на несколько ходов вперед.
     -- Зато сразу видно, где слабина, -- утешал Эрвин.
     Ему пришлось сознаться в  ошибке, когда Кристи  внезапно провалилась по
грудь  в  казалось бы  прочном  месте  и, не  будь при  ней  обломка  шеста,
неминуемо ушла бы в трясину с головой.
     Два головастика  составили всю добычу  дня,  честно поделенную поровну.
Кристи пробовала  ловить  мелких  рачков,  суетящихся  в  водорослях, но они
оказались отвратительными на вкус и вряд ли съедобными.
     За  день прошли мало.  Засыпая  в  объятиях Эрвина, Кристи уже спокойно
думала о том, что голод убьет их раньше, чем из дымки на горизонте покажутся
Счастливые острова. А может быть, карты сознательно  врут и  вместо островов
Саргассово болото  упирается в океанский простор?  Кто  там разберет, почему
оно не размывается океаном...
     На следующий  день  им повезло. В первых лучах  разгорающегося рассвета
Эрвин  набрел на  ночную  лежку  одного  из стрем