по болоту свое тело.
     --  Глупости, --  буркнул Эрвин, услышав  мнение  Кристи. -- Гигантских
змей тут нет. Стадо каких-нибудь животных --  другое дело. Это  может  быть.
Натоптали.
     На ту сторону перебрались по шестам, кинув их поперек  грязевой полосы.
Это оказалось  даже  более простым делом, нежели показалось  вначале. Хищный
лиловый  язык, рисовавшийся воображению  Кристи, пока она переползала на  ту
сторону, не выметнулся прямо из-под нее,  не схватил, не уволок в топь. Лишь
гораздо  левее переправы  из грязи  вроде  бы  ненадолго  высунулось  что-то
округлое, не очень большое,  и скрылось без  звука. Эрвин не был уверен, что
это не игра воображения.
     На всякий случай все же отошли от полосы подальше и уже там отдыхали на
ящике, дожидаясь, когда  переправятся люди Юста. И снова начался  поход  под
дождем  --  нудный,  нескончаемый, выматывающий. Чавкал и качался под ногами
зыбун, болото  равнодушно  разрешало людям углубляться в  него все  дальше и
дальше.
     Поднять  ногу, перенести на полметра  вперед,  опустить...  Поднять  --
перенести -- опустить.  С  чмоканьем  вырвать мокроступ из вязкого  капкана,
потыкать перед  собой шестом,  и  опять: поднять  -- перенести --  опустить,
поднять -- перенести -- опустить...
     Спустя часа четыре Эрвин объявил, что потерял направление и не может ни
за  что  ручаться. Кристи  приняла его  слова  почти с  благодарностью.  Они
остановились, уложили в грязь шесты и взгромоздили сверху ящик. Оба  вымокли
насквозь еще утром, но только сейчас их начала колотить дрожь.
     -- Надо поесть, -- сказал Эрвин.
     -- Я не хочу.
     -- Скоро  захочешь.  Я  тоже пока не хочу,  а надо. Иначе  так и  будем
дрожать до утра.
     Они обшарили  каждую лужу в  радиусе ста шагов и поймали  всего-навсего
семь головастиков.  Болото словно вымерло: то ли его обитатели,  съедобные и
несъедобные, и впрямь  не любили  дождя, то  ли,  что  вернее,  отсиживались
глубоко   в   грязи,  блаженствуя.   Эрвин  поделил  добычу   поровну:  трех
головастиков покрупнее оставил себе, четырех помельче отдал Кристи.
     -- Лучше глотать их живьем.
     -- Я уже поняла.
     -- Ты молодец, -- серьезно сказал Эрвин. -- Хорошо держишься.
     Кристи слабо улыбнулась.
     -- Разве у меня есть выбор?
     -- Разумеется. Ты можешь начать ныть. Но это  не  пойдет  на пользу нам
обоим.
     Добыча разошлась по  желудкам  без особых тошнотных  позывов. Сейчас же
захотелось спать, и  они  подремали на  ящике,  привалившись спинами друг  к
другу.
     Оба проснулись оттого, что поверхность болота  вздрогнула, и  сейчас же
уши заложило ревом. Видимость была скверная, но им все же удалось разглядеть
гигантский фонтан грязи.  Целую минуту он бил в низкое небо навстречу дождю,
потом опал, и снова  дрогнуло болото.  Дождь изменил  цвет; по  коже потекли
грязноватые ручейки.
     -- Откуда здесь гейзер? -- спросила Кристи. -- Или это... животное?
     --  Прорвался большой пузырь  газа, только и всего, -- пренебрежительно
заметил  Эрвин,  вновь  присаживаясь на ящик. -- А может, сработал  грязевой
вулканчик, в Саргассовом болоте их хватает...
     -- Не опасно?
     -- Опасно на нем сидеть,  а около  -- на  здоровье.  Хм... Вообще-то  я
считал, что они начинаются восточнее, километрах в ста от берега...
     -- А мы сколько прошли?
     -- Километров сорок.
     -- Что-о? За двое суток?
     Она почувствовала спиной, как Эрвин пожал плечами.
     -- А ты сколько думала?
     -- Минимум семьдесят-восемьдесят.
     --  Десятую часть  пути до Счастливых островов -- прошли, не спорю. При
условии, что сегодня шли верно. Но не  больше. Мы  в болоте, а не на беговой
дорожке.
     -- Я заметила.
     Дождь  продолжал  моросить -- уже  не грязный,  обычный. Поодаль,  едва
заметные, копошились на своем привале люди Юста.
     --  Я прожила на Хляби почти год, -- произнесла наконец Кристи, -- и ни
разу не слыхала ни о каких Счастливых островах. Они правда существуют? Ты их
видел?
     -- Только на карте.
     -- А на снимке из космоса?
     -- Нет. Такие снимки редкость, сама видишь, какая здесь погода. Но если
бы даже я не видел карты и ничего не слышал ни о  каких островах за болотом,
я все равно знал бы,  что они существуют. Саргассово болото -- просто мелкое
окраинное море.  Не  будь оно отгорожено от  океана  цепочкой островов,  его
давно  размыло  бы  океанскими  волнами.  Раз  есть болото, значит,  есть  и
острова.
     -- И люди...
     -- Только  если кто-то  из осужденных сумел  до  них  добраться.  Иного
населения там нет, это я знаю точно.
     -- Откуда?
     -- Ты  не представляешь, сколько  информации  приходится перелопачивать
советнику  президента... особенно вычислителю. Мне нетрудно нарисовать карту
плотности  населения всей Хляби, летом и  зимой,  во время отпусков и в  пик
наплыва  сезонных рабочих.  Счастливые острова  -- всегда  белый  цвет.  Это
аксиома. Лет пятьдесят назад на северном  острове был  полигон, но его давно
прикрыли. Теперь там никого нет.
     Кристина молчала, обдумывая.
     -- Ты еще говорил про какую-то Гнилую мель...
     --  Есть   такая.  Мы  дойдем  до  нее  дня  через  три,   если  сумеем
сориентироваться, и будем идти по ней полдня, а то и день. Я предпочел бы ее
обойти, но выйдет чересчур большой крюк.
     -- Почему обойти?
     -- Люди.  Дойти до Счастливых островов почти невозможно, до Гнилой мели
-- реально. Представляешь себе, какая там подобралась компания?
     -- Понимаю... -- Кристи задумалась.
     Медленно  гасли  сумерки.  Дождь почти  кончился,  или, вернее,  морось
измельчала  и  уже  не  сеялась  с  неба,  а  висела  над  болотом  сплошной
непроницаемой завесой. Когда совсем стемнело, Эрвин встал с ящика и шепнул:
     -- Пошли.
     -- Куда? -- Кристи захлопала глазами.
     -- Тише. Переберемся на другое  место. Спорим, ночью к нам заявятся?  И
не один Юст -- он не  такой дурак -- все скопом... Хотя что тут  спорить,  и
так ясно.
     -- За ящиком?
     -- За всем, что у нас есть.
     Стараясь не шуметь, они прошли вперед шагов триста, и Эрвин решил,  что
этого хватит.
     -- Заблудится еще кто-нибудь, -- вполголоса предположила Кристи.
     -- Не мы гоняли их по болоту, -- отрезал Эрвин.
     Он сел на ящик верхом и, обняв женщину за  плечи, прижал к себе. Кристи
не  возражала:  так  было  теплее,  и  в  объятиях  Эрвина  не  было  ничего
непристойного. У обоих урчало в животах, мешая дремать.
     Прошел час, и  два, и три.  Потом из  тумана донесся крик -- негромкий,
вполголоса. Кто-то кого-то окликал. Вскоре послышался ответный крик.
     -- Так  и есть. -- Эрвин негромко рассмеялся.  -- Заплутали. Следопыты!
Аборигены Хляби, люди с перепонками на пальцах!
     -- Ты говоришь так, будто ты не настоящий хлябианец.
     -- Точно, -- кивнул Эрвин. --  Мать разродилась мною на космолайнере за
три часа до посадки. Так что  формально  я не абориген и  ругать  Хлябь имею
полное право.
     -- А откуда твои родители?
     -- Из  Астероидной  системы.  Слыхала?  --  В  ответ Кристина  помотала
головой. --  Звезда там хорошая, желтая, не  то что здешний  красный пузырь,
зато планет нормальных нет, вместо них тьма астероидов. Там мало кто  живет,
чаще  прилетают работать по контракту. Отец  был местный. Когда он погиб при
метеоритной бомбардировке, мать решила, что оставаться  там незачем, ну а со
мной, понятно, никто не  советовался... Да  оно и к  лучшему.  В Астероидной
системе образование ребенку не дашь, разве что начальное, а моя мать хотела,
чтобы  я чего-то в жизни добился. Университеты на развитых планетах  были ей
не по карману, а вот на Хляби -- другое дело... Очень она радовалась,  когда
я в люди вышел. Так и умерла год назад -- счастливая...
     Крик в тумане повторился. На этот раз кричали громче и тревожнее.
     -- Кто-то завяз, -- прокомментировал Эрвин. -- Кого-то тянут. Вольно же
им было по ночам где попало шляться, топографическим кретинам...
     * * *
     Эта  ночь  была ужасна.  Два вымокших  до  нитки  человека,  мужчина  и
женщина,  просидели  на  ящике до  утра,  обнявшись,  иногда  проваливаясь в
дремоту, но и в дремоте чутко прислушиваясь к каждому  звуку болота.  Но еще
хуже,  вероятно, пришлось  шестерым, не имевшим иной  постели, кроме  охапки
мокрых водорослей. Когда Кристи думала о них, холодные мурашки стаями бегали
по  ее  коже.  И  вместе с  тем она  чувствовала  злорадство:  не  нашли! не
ограбили! не убили, чтобы отобрать ящик -- трон для своего пахана...
     Ее  злорадство усилилось,  когда она подумала  о том,  что  их  пищевые
брикеты уже, вероятно, поделены и  съедены.  Тем лучше! Сделка была честной.
Пусть-ка поохотятся на головастиков, любители мокро сидеть, зато сытно есть,
давно пора!
     Перед  самым  рассветом  немного  развиднелось;  в  грязной  мути  неба
проступило слабое  зарево какой-то из лун. Можно было идти, но  на  этот раз
Эрвин решил дождаться  дня. Когда стало светло  и в редеющем тумане  удалось
различить вдали лежку неудачливых ночных охотников, он покричал им и помахал
над головой шестом.
     -- Мы не будем их ждать? -- осипшим голосом спросила Кристина.
     -- Зачем? По-моему, мы легко обойдемся без них.
     -- Вчера ты говорил иное. -- Кристи попыталась откашляться, но ее голос
остался осипшим.
     -- Шучу. Но они должны поверить, что это не шутка.
     Очертания шести  человек, оставшихся позади, долго  не  желали  таять в
тумане.  Встающее  на востоке красное  зарево  споро  подбирало сырость  над
болотом,  и два  человека,  связанные  между  собой  грязной  веревкой,  шли
навстречу зареву, а за  ними по потревоженному зыбуну с шелестом  и шипением
волочился ящик.
     Через   полчаса  сделали  большой  крюк,  обходя   заведомую  топь,   и
подверглись  нападению  небольшой змеи,  которую  Эрвин  заметил  вовремя  и
просто-напросто  отшвырнул  концом   шеста.  А  спустя  еще  час  неожиданно
наткнулись на человека.
     Даже Эрвину потребовалось усилие, чтобы поверить, что  перед ним именно
человек, а не очередной представитель болотной фауны. Все в нем протестовало
против определения  "человек" -- и  крайнее истощение, и перемежающиеся слои
давнишней и  свежей  грязи,  совершенно скрывшие  обрывки одежды, и  волосы,
сбившиеся в неимоверный колтун, и полная грязи и водорослей борода, и черное
лицо. Лишь глаза -- воспаленные,  полные гноя и боли -- говорили о том,  что
это все-таки человек, а не человекоподобное пресмыкающееся.
     Человек не шел -- полз. Он не мог идти: его правая нога была сломана и,
раздувшаяся,  примотанная оторванными  от штанины полосами к обломку  шеста,
безжизненно  волочилась по  грязи.  Упорно,  неостановимо, оставляя за собой
борозду, человек с глухим рычанием  подтягивался  на локтях, подтаскивал под
себя здоровую  ногу, бросал тело на полшага вперед и медленно, с мучительным
стоном поднимал лицо над болотной  жижицей, моргая  и щурясь перед следующим
броском.
     Эрвина и Кристи  он заметил в пяти шагах, а заметив, перестал стонать и
с рычанием попытался сесть, опираясь  на  левую руку, тут же ушедшую в зыбун
по локоть. В правой руке оказался обломок ножа. Черные губы шевельнулись:
     -- Не...под...хо...ди...у...бью...
     Брезгливость  и  жалость  боролись  в глазах  Кристины.  Потянув  носом
воздух, Эрвин обошел ползуна, заходя с наветренной стороны.
     -- Не тронем. Давно ползешь?
     Человек не то зарычал, не то застонал, с ненавистью глядя на Эрвина.
     -- Между  прочим,  Счастливые острова  в  противоположной  стороне,  --
заметил тот.
     Судя по всему, человек это знал.
     -- Надо найти головастиков, -- сказала Кристи.
     -- Зачем?
     -- Он умирает с голоду.
     -- А  ты хочешь, чтобы умерли мы? Ты еще скажи, что мы должны взять его
с собой к Счастливым островам, куда он вовсе не хочет.
     -- Все равно. -- Кристи вызывающе тряхнула головой. -- Ты как хочешь, а
я поохочусь. Для него. Пусти!
     Эрвин придержал ее за веревку.
     -- Хорошо подумала?
     -- Да! И не вздумай мне мешать!
     Казалось, Эрвин колеблется. Затем он ухмыльнулся  и почесал  щетинистый
подбородок.
     -- Идет. Поохотимся вместе.
     Поиски в лужах дали четырех головастиков. Эрвин подвигал кадыком, когда
Кристи завладела ими, но сказал только: "Поосторожнее", -- и вовремя, потому
что человек внезапно махнул наотмашь обломком ножа, едва не распоров женщине
ногу.
     -- Предупреждал ведь, -- проворчал  Эрвин, завладевая пищей. -- Эй, ты!
Есть будешь? В нашей забегаловке закуска бесплатная.
     Новый взмах  обломком  ножа.  Не  удержав равновесия, человек плюхнулся
лицом в грязь, но сейчас же с рычанием поднял голову.
     -- Дурак,  -- прокомментировал Эрвин,  садясь на корточки.  -- Дают  --
бери. Мы  не голодны. Нас выгнали на болото  всего три дня  назад,  не видно
разве?
     Человек  со  стоном  перевалился на другой бок. Было ясно, что он ни за
что не хочет расстаться со своим  жалким оружием,  но все  же решил рискнуть
опереться  на вооруженную руку. Вслед за тем грязная лапа  в одно  мгновение
сгребла извивающихся головастиков с  ладони  Эрвина  и, не уронив ни одного,
столь  же мгновенно вбила их в  распахнувшийся провал рта.  Человек  яростно
заработал челюстями.
     -- Мы не враги, -- участливо проговорила Кристи.
     Человек не обратил на  нее внимания.  Его  воспаленные  безумные  глаза
вперились в Эрвина, как приклеенные.
     -- Еще, -- сказал он. -- Есть. Ты кто? Почему? Еще.
     -- Давно ползешь? -- спросил Эрвин.
     -- Давно. Нет. Не знаю. Еще.
     -- Ты с Гнилой мели?
     -- Нет. Не дошли. Заблудились.  Солнца нет. Еды  мало. Совсем нет  еды.
Людей много... было. Еще!
     -- Куда ты ползешь?
     --  Назад.  На  берег. Где твердо.  Не мягко, не  жидко.  Твердо.  Меня
простят, я знаю. Я доползу. Болото кончится. Меня простят. Еще еды!
     Эрвин жестом остановил Кристи, собиравшуюся что-то сказать.
     -- Дорога впереди безопасна? На каком протяжении?
     -- Еще еды!
     -- Сначала расскажи о дороге.
     -- Чисто. Два, три дня ползком. Может, четыре, не помню. Еды! Дай еды!
     --  Извини, --  сказал Эрвин, поднимаясь с  корточек, -- у меня  больше
нет. Мне очень жаль.
     Ползущий  человек был  еще виден,  когда Кристи  на  ходу обернулась  к
Эрвину,  готовая вылить  на  него гнев  и презрение,  и  осеклась -- занятый
какими-то своими мыслями, Эрвин молча качал головой.
     -- Что? -- спросила Кристи.
     --  Ничего.  Чистоплюй  я,  оказывается. Всегда  полезно узнать о  себе
новое, но не всегда приятно.
     -- У него гангрена, да?
     -- Она  самая. Но он умрет не от нее. Хорошо бы на него наткнулся Юст и
утопил из жалости. Я, как видишь, не смог.
     -- Юст -- из жалости?
     -- А мне плевать, ради чего. Пусть хоть для удовольствия... или зарежет
на мясо  для  себя и  своих остолопов.  Только  это вряд  ли: животы  еще не
подвело, побоится  бунта. Заметила, как наш ползун  успокоился,  когда узнал
про  наши три дня на болоте? Мы еще не готовы к  людоедству, вот в чем дело.
На его беду. Далеко  он не  уползет,  это ясно.  Достанется змеям, а  это...
малоприятно.
     -- Мог бы по крайней мере найти ему еще пару головастиков.
     --  Хватит  и  того,  что  мы дали.  За  информацию  надо  платить.  Мы
заплатили.
     --  Он человек! --  Кристи  попыталась  крикнуть,  но  ей  удалось лишь
просипеть.
     --  Он  мертвец,  и нам с тобой этого не изменить.  А мы  с тобой хотим
дойти до Счастливых островов.
     Несколько минут  они  шли молча,  держась  возле  борозды,  оставленной
ползущим  человеком.  Понемногу плечи  Кристины  начали вздрагивать, и когда
рыдающий  крик  перепугал  мелких  крылатых  созданий,  кормящихся  на  лету
болотными насекомыми, Эрвин был готов к этому.
     -- Сволочи! Гады!  Чистенькие! Изгнание -- высшая мера! Нет  презренной
профессии палача! Не существует за  ненадобностью!  Жечь  людей лучеметом --
гуманизм не  позволяет! Толкнуть в кордонный невод, чтобы порвало  на мелкие
кусочки,   --   тоже   нельзя,   человеческая   жизнь   священна!   Ни  один
законопослушный  кретин не должен быть запятнан убийством! Идите  -- впереди
Счастливые острова! Ах, сволочи!..
     -- Перестань, -- хмуро приказал Эрвин.
     -- Это придумали такие же чистоплюи, как ты! Скажешь нет? Ну скажи!
     -- Да, -- сказал Эрвин. -- Это придумали такие чистоплюи, как я. Другие
чистоплюи  возвели  придумку в  закон,  третьи  не возразили.  Четвертые  за
чистоплюйство  платят.  А теперь прекрати истерику,  успокойся и смотри  под
ноги.
     -- Я спокойна!
     -- Тебе  так  кажется. Можешь  заодно  опротестовать  закон  всемирного
тяготения. Очень перспективно.
     --  Ты!  -- Кристи  с  яростью  обернулась.  Какое-то мгновение  Эрвину
казалось,  что она кинется на  него,  как  дикая  кошка. --  Скотина! Мразь!
Ублюдок!
     -- Я  ублюдок, который хочет дойти  до Счастливых островов, -- напомнил
Эрвин.
     -- Засунь их себе в задницу, свои острова!
     -- Рад  бы -- не влезут. --  Эрвин улыбнулся углом рта. -- Стоп.  Клади
шест. Привал до готовности.
     -- Я могу идти!
     -- Ты --  можешь. А  я не пойду с тобой в связке, пока ты не  придешь в
себя. Садись,  отдыхай.  Я пока поищу головастиков, перекусим. Вон  та лужа,
по-моему, перспективная. Любишь головастиков, а?

Глава 6. СЕМЬ

     Борозда, вспаханная ползущим человеком, неровно извиваясь, упрямо  вела
к  востоку.  Успокоившись,  Кристи  приободрилась.  В  самом  деле,  если уж
полумертвый от голода калека  сумел проползти здесь и уцелеть, двое здоровых
людей, пусть уставших, но еще  далеко не обессиленных, пройдут легко.  Жаль,
конечно,  несчастного, погибнет... но ведь он так и так обречен. До материка
ему  не доползти ни при каких обстоятельствах, а если небеса все же сжалятся
над безумцем, уберут с его пути гиблые топи и прожорливое зверье, если дадут
ему  сил выползти на берег,  то  сделают это лишь  для  того, чтобы  там его
сожгли лучеметом.  А Эрвин... Эрвин  прав.  Жесткий  рациональный  подход --
только  так, по-видимому, можно здесь уцелеть... и  рано или  поздно  дойти,
дочавкать,  доползти,  если придется, до  Счастливых  островов.  Пробиться к
тверди через  болотные  хляби -- и жить.  Просто  жить, не  дрожа от  страха
каждую минуту. И ходить по твердому, и спать на твердом...
     Она попыталась  представить  себе глубину  болотной хляби  под  ногами.
Сколько там ее -- десять  метров трясины? двадцать? сто? К своему удивлению,
Кристи  не ощутила ужаса. Мысль о холодной вязкой ловушке под  тонким ковром
живых и гнилых водорослей сделалась привычной  и больше не  вгоняла в дрожь.
Где-то там,  в черной глубине, сидят в засаде гигантские хищные твари, зреют
пузыри  газа, готовятся к извержению грязевые гейзеры -- что ж,  ни у кого и
не было  сомнений, что это болото не совместимо с  человеком, все правильно.
Жить  в  нем  нельзя, но  можно  уцелеть  какое-то время и  успеть дойти  до
Счастливых островов. Особенно если не быть жалостливой дурой и не испытывать
без нужды терпение Эрвина... Он знает, что делает. Что можно  принять  умом,
то можно принять и сердцем.
     И чем раньше, тем лучше.
     Не успели  пройти  вдоль борозды  и трех  километров,  как  Эрвин вновь
распорядился  устроить  привал. Несмотря на  данное  себе  слово, Кристи  не
удержалась от недоуменного вопроса:
     -- Зачем?
     -- Подождем наших попутчиков. Вон там, в сторонке.
     -- Какой смысл? Тот человек прополз тут без проблем.
     --  Вот именно, -- сухо ответил Эрвин и вдаваться в  более  пространные
объяснения не пожелал.
     Размытое  пятно  солнца  давно собралось  в аккуратный оранжево-красный
диск, большой,  как суповая  тарелка.  Заметно пригревало. Ночное оцепенение
покинуло  головастиков; выбравшись  из  сплетения морских  трав,  они  кишмя
кишели  в лужах  и  не так-то легко  давали  себя поймать. Большие глянцевые
черв