-- Нет, соскучился. -- И Эрвин подмигнул. -- В компании веселее.
     -- А может, тебе нравится роль миноискателя?
     -- Может, и нравится. Должны же язычники чем-то питаться.
     Вымученно улыбнувшись, Кристи покачала головой.
     -- Я тебя совсем не понимаю.
     -- И не надо, -- хмыкнул Эрвин. -- Поверь, так будет лучше.
     -- Подсчитал оптимальный вариант, что ли? А меня ты спросил?
     --  Нет.  А что,  надо спрашивать?  Я  же  сказал:  доверься  мне.  Как
по-твоему:  почему  Юст  не потребовал  наше оружие? Все  будет хорошо,  вот
увидишь.
     -- Ты правда пойдешь первым? -- недоверчиво спросила Кристи.
     -- Ага.
     -- Тебе  решать. Я, конечно, не напрашиваюсь... Но вспомни,  что ты сам
мне говорил.
     -- Я помню. Устану -- сменишь. Пока расслабься.
     За  день  одолели  всего  ничего.  Мало   того,  что  потеряли   время,
перевязывая раны обрывками одежды,  мало того,  что  потеря  крови  ослабила
людей, а Ян Обермайер охромел и  ковылял через  силу, так  еще дорога вконец
испортилась.  Не успел остров крылатых тварей отодвинуться к  горизонту, как
стало ясно, что никакая пуповина не связывает его с Гнилой мелью.  Напротив,
по всем признакам, глубина  болота  здесь увеличилась,  и  зыбун  казался не
столь надежным. Появились обширные участки топей и открытые полыньи  затхлой
воды. В иных шумно булькали пузыри болотного газа.
     Металлический  ящик теперь волочился  на  веревке  следом за  Кристи  и
дважды пригодился  всем  семерым, когда полыньи смыкались, закрывая путь  на
восток. Тогда искали пролив поуже и поодиночке переправлялись в ящике, как в
пароме. Оба раза Эрвин переправлялся первым под глумливые  понукания  Юста и
завозил  конец  веревки на  тот  берег, с величайшей  осторожностью загребая
шестом, пробуя  собой неизведанную  пучину под тонким металлическим дном. Во
второй раз что-то огромное всплыло к поверхности неподалеку от ящика, но  не
вынырнуло и не напало, зато ящик закружился в водовороте над НИМ,  когда ОНО
вновь ушло в глубину.
     И все же  к  вечеру  опасная зона  была пройдена, под  ногами  зачавкал
обыкновенный зыбун.  Проклятый лесистый  остров, все еще ясно различимый  на
западе, иззубрил снизу багряный полукруг заходящего солнца. Все  выбились из
сил,  зато  далеко  на  востоке смутно обозначилась темная полоска,  и  Юст,
взобравшись на ящик, долго вглядывался в  горизонт, после чего объявил,  что
это и есть Гнилая мель.
     Еще  вчера  это известие  приободрило  бы  каждого  --  сегодня  оно не
произвело должного впечатления. Никто не пошел собирать  головастиков, сил у
людей  едва  хватило  на  то,  чтобы  нагрести  под себя  сырых водорослей и
провалиться в сон, как в омут. Юст пинками расталкивал спящих.
     -- Первую половину ночи дежуришь ты, -- сказал он Эрвину,  --  и ты, --
палец  ткнулся в Валентина. -- Вторую -- ты и ты, --  указал  он  на Джоба и
Кристи. -- Попробуйте мне заснуть. Кто не понял?
     -- Я понял,  Волк,  -- торопливо отозвался Эрвин. -- Не сомневайся, все
сделаем как надо.
     Кристи  отвернулась.  Саднила рука  под  уродливой  повязкой,  и  ныла,
жалуясь  на  усталость, каждая  мышца.  Пришлось  стиснуть  зубы,  чтобы  не
разреветься  в голос от  боли и обиды. Она ошиблась, ошиблась в выборе! Тот,
кто казался ей  надежным спутником, пусть не  героем, но  все  же  мужчиной,
защитником, сдал  ее  обыкновенному  бандиту, не авторитету даже,  а  просто
самозванцу... Неужели и вправду вычислил шансы  выжить --  свои шансы!  -- и
совершил  гнусность,  выгадывая  лишний процент? Вряд ли. Скорее всего он  с
самого    начала    морочил    ей    голову    байками   о    несуществующем
советнике-вычислителе   поверженного  президента  этой  гнусной  планеты   и
идиотской  задаче  трех  тел...   Трус  и   болтун,   вырядившийся  циничным
рационалистом! Безголовый и безвольный  моллюск!  Какой же надо быть  дурой,
чтобы сразу не распознать его, чтобы увидеть  твердь  там, где  ничего  нет,
кроме хляби...
     Смрадно,  тяжело  дышала трясина,  и  волнами колыхался зыбун. Нападали
змеи -- десятки, сотни проворных гибких тварей,  глянцево блестящих  в свете
многих лун. Язычник высовывал  свое лиловое щупальце, хватал луны по одной и
утаскивал  в  топь. Мириады летающих тварей с  крыльями,  подобными  бритве,
атаковали  стебли  хищных  растений, извивающихся и клацающих зубами. Кристи
хотела бежать,  но  мокроступы  намертво вросли  в болотный  ковер,  пустили
упругие  ветвистые корни,  и  не  хватало  сил нагнуться,  чтобы  перерезать
ремешки.  Одна срезанная  зубастая "голова", разбрызгивая зеленый сок, упала
на  нее  сверху,  впилась  в раненную  руку  и  стала  поедать  живое  мясо,
причмокивая, давясь и захлебываясь.
     Кристи закричала и выплыла из трясины сна.  Эрвин тряс ее за плечо. Она
села рывком, потревожила руку и от боли проснулась окончательно. Ну конечно!
Пришел черед ей сторожить.
     -- Уже середина  ночи?  --  сердито спросила она и, взглянув  на  небо,
поняла, что ночь уже далеко  зашла за половину  и вот-вот зарозовеет восток.
Невдалеке, сидя на ящике, мирно дремал Джоб. Валентин давно спал и стонал во
сне.
     -- Прости, --  сипло выговорил Эрвин,  и Кристи поняла, что он держится
из последних сил. -- Не  хотел тебя будить,  но... Словом, мне  надо поспать
хотя бы  пару часов, иначе днем  я не буду ни на  что годен. А день  обещает
быть незаурядным.
     -- Конечно. -- Кристи с усилием покинула лежку. -- Ложись тут.
     -- Возьми бич. Тут вроде безопасно, но... сама понимаешь. Увидишь  змею
-- бей, но осторожно, иначе отхватишь себе что-нибудь.
     Эрвин   свалился   кулем  на  примятую   кучу  водорослей,   благодарно
пробормотал: "Нагрела место", -- и минуту спустя уже блаженно похрапывал, ни
о  чем не заботясь, словно буквально  только что закончил труд титанического
объема и неизмеримой сложности. Кристи даже показалось, что  он улыбается во
сне.
     Она  толкнула  Джоба  --  тот  недовольно  забормотал и попытался вновь
уснуть. После шлепка по щеке он поднял голову и проныл:
     -- Не сплю я, не сплю, отстань...
     -- Вижу, как ты не спишь, -- отрезала Кристи. -- А ну, встань!
     -- Чего еще? -- недовольно пробубнил клерк. -- Сказал же: не сплю.
     -- Тихо!
     -- Что? -- Сон с Джоба слетел в одно мгновение.
     -- Кто-то ходит...
     -- Где?
     -- Не вижу.
     Джоб долго прислушивался.
     -- Никого нет, -- сказал он недовольно. -- Показалось.
     --  Тш-ш-ш!..  Нет,  не  показалось.  Кто-то  был  только  что.  Вот...
Чувствуешь, опять?
     -- Что опять? -- Джоб перешел на шепот.
     -- Зыбун колышется. Но теперь слабее.
     -- Ничего не чувствую.
     -- Это не под нами. Кто-то ходит вокруг...
     -- Кто  тут может ходить? -- забубнил  Джоб. -- Эти твари либо ползают,
либо летают.
     Кристи изо всех сил сжала  руку Джоба и, наверно,  потревожила  обрубок
мизинца,  потому что  Джоб  коротко взвыл не своим голосом, выдернул  руку и
зашипел сквозь зубы, как прохудившийся шланг.
     -- Тише ты, -- шикнула она -- Вот, опять... Неужели не чувствуешь?
     -- Еще как чувствую,  -- со злобой объявил Джоб в полный голос. -- Тебе
бы так почувствовать! Иди спи. Истеричек мне тут не хватало! С видениями!
     Кристи  не  могла сказать, показалось  ли ей или обострившийся  слух  в
самом деле уловил чуть слышное чавканье мокроступов, удаляющееся прочь.
     До  утра  ничего  не  случилось.  Она еще  дважды  пыталась  растолкать
клюющего носом  Джоба, но тот  лишь  ругался и ныл,  прежде чем вновь уснуть
верхом на ящике. Угроза разбудить  Юста, чтобы навел  порядок, подействовала
ненадолго, и в конце концов Кристи оставила попытки. К ней самой сон не шел,
а в лунную ночь одного часового вполне достаточно.
     Рассвет наступил даже раньше, чем она предполагала. Красное распаренное
солнце еще не успело  выглянуть из-за горизонта, как стало ясно,  кто бродил
ночью возле спящих. Две вертикальные черточки вдали, с первого взгляда вроде
бы замершие на одном месте, а на самом деле быстро уходящие  к  Гнилой мели,
могли быть только людьми и никем иным.
     * * *
     Ночной   визит   незнакомцев   встревожил   всех,  даже   Юст   казался
обеспокоенным и не вполне уверенным в себе.
     -- Перейдем Гнилую мель ночью, до вечера будем отдыхать, --  объявил он
и, поколебавшись, добавил без угрозы: -- Кто не согласен, пусть скажет.
     День  занимался ясный, не  обещая  ни волглой мороси, ни  непроглядного
тумана. Видимость -- как назло -- от горизонта до горизонта.
     --  Через  Гнилую мель только  ночью, -- подобострастно, как показалось
Кристи, поддержал Эрвин. -- Проскочим, если не нашумим. И лучше обойтись без
фонариков. Лун не  будет,  зато большой  прилив  обеспечен,  и, думаю,  мель
затопит. Надеюсь, местным будет не до нас.
     Юст посмотрел на него с подозрением.
     -- Насчет прилива и лун -- точно?
     -- Я подсчитал.
     -- Гляди, умник, не ошибись...  Ну-ка все осмотрелись! Ни у кого ничего
не пропало?
     Не пропало ни одной вещи -- как видно,  ночные гости испугались голосов
дежурных  и не решились  приблизиться,  -- но  все  понимали главное:  новых
встреч с обитателями Гнилой мели  скорее  всего не избежать, и готовились  к
худшему.  С утра  никуда  не  тронулись. Юст  обрезал облохматившийся  конец
веревки, велел расплести  ее  и привязать ножи  к шестам.  Долго рыскали  по
болоту  вокруг  лагеря в надежде  найти лозу-бичевку,  но не нашли. Почти не
нашлось и  головастиков -- не иначе, на них был изрядный спрос далеко вокруг
Гнилой мели. Знакомых хищников не попадалось, а незнакомого либо не увидишь,
либо  не поймешь, что  это хищник, пока он тебя не  схватит. Но и незнакомых
любителей  человечьей плоти не встретилось, кроме жгучей мошкары, ожившей  с
рассветом.  Эрвин  первым  вымазал лицо грязью  и  подставил  солнцу,  чтобы
быстрее затвердела  защитная корка. Очень скоро  его примеру  последовали  и
остальные.
     Пищу  не делили.  Кто  замечал головастика,  тот,  дрожа  от  голода  и
вожделения,  не мог  успокоиться, пока  ему  не  удавалось  схватить  его  и
отправить в рот, и был безутешен, если головастик успевал ушмыгнуть в зыбун.
Ян Обермайер, чья благообразная  седая грива давно уже  превратилась грязный
ком, а колено за ночь распухло до того, что пришлось дополнительно надрезать
штанину, страдая от  боли, попробовал жевать соплодия водорослей,  но сейчас
же выплюнул их с отвращением и долго отплевывался, мыча и мотая головой.
     Он  так  ничего  и не  нашел,  если  не  считать  нескольких  крошечных
слизнеобразных созданий, прицепившихся снизу к ленточным водорослям, слишком
ничтожных,  чтобы тратить силы на  их поиски. Проповедник явно  это понимал.
Никто не знал, могли ли они вообще служить пищей, но, по-видимому, яда в них
не содержалось.
     Полоска  Гнилой  мели, растаявшая  было в  лучах  восходящего  светила,
теперь отчетливо различалась на горизонте. Две спешащие к ней далекие фигуры
давно исчезли. Ни вблизи, ни вдали ничто не выдавало чужого присутствия.
     --  Чего им сюда  хлюпать? --  мрачно озвучил  Валентин.  -- Разведали,
сколько нас, теперь ждут. Мимо Гнилой мели не промахнешься.
     Никто ему не ответил --  глупо  возражать против  очевидного. Сколь  бы
недалек  умом  ни  был  человек,  пять суток  в  Саргассовом  болоте  собьют
доверчивость  с кого  угодно. Люди Гнилой  мели...  можно себе  представить,
каковы они!
     Кристи не пыталась обмануть себя. Многочисленные люди, раз основательно
подъели головастиков чуть ли  не на полдня  пути  вокруг  своего  обиталища!
Вероятно,  вечно  голодные  и  наверняка опасные  двуногие болотные крысы...
Опаснее любого болотного  зверя. Расчетливее Эрвина.  Цепче Лейлы.  Коварнее
Юста.
     До  полудня  отдыхали,  набираясь  сил   перед  ночным  рывком.  Спали,
разморившись  под   лучами  солнца,  искали  головастиков,   цедили  и  пили
солоноватую  грязь, отходили опорожниться и  снова спали, пока Обермайер  не
поднял тревогу, первым заметив медленное колыхание  зыбуна. Кто-то большой и
грузный нетерпеливо пропихивал громоздкое тело сквозь гиблую торфяную взвесь
под зыбуном, торопясь добраться до беспечных существ, осмелившихся топтаться
в  его  владениях. В  ста  шагах от бивака он  ощутил под собою  дно, отчего
водорослевый  ковер  над  чудовищем  вздулся   пологим  бугром.  Бугор  рос,
приближался.
     Был ли  это язычник  или иная, еще незнакомая тварь, никто не собирался
выяснять.
     Теперь  первую  связку  возглавлял  Валентин  -- так  распорядился Юст.
Эрвина он поставил вторым,  за ним Кристи. Сам встал во второй связке  между
Лейлой и Джобом, которому  выпало послужить буксиром для  Обермайера  -- тот
плелся последним, сильно припадая на больную ногу.
     Кристи заметила, что Эрвин держит голову несколько набок.
     -- Как твоя шея, болит? -- не выдержала она.
     Эрвин  с  усилием повернул голову. Кристи показалось,  что, не будь его
лицо скрыто под коркой грязи, оно все равно было бы черным.
     -- Кусаная рана. Я бы  предпочел  резаную.  Наверно, в слюне той  твари
была какая-то гадость...
     -- Я могу взять твой рюкзачок.
     -- Не нужно. Ты и без того тянешь ящик.
     Чем  яснее  вырисовывалась  темная  полоса  на   горизонте,  тем  легче
становилось идти. Никто больше не проваливался, хотя жижа по-прежнему охотно
выдавливалась  из-под  мокроступов.  Ленточных   водорослей   стало  меньше,
появился  мох.  Кое-где  укоренились  чахлые  корявые  кусты. Болото  словно
вывернулось наизнанку, явив  иную  свою сторону -- надежную и по сравнению с
оставшимися за спиной хлябями почти приветливую.
     Солнце еще  висело высоко,  когда  полоса  на  горизонте расширилась  и
придвинулась.  Отсюда  уже  можно  было  разглядеть сплошные заросли кустов,
обрамляющих Гнилую  мель, а может  быть, и покрывающих  ее целиком.  Здесь и
остановились,  чтобы  дождаться  темноты.  Юст  проткнул  шестом  пружинящий
субстрат  под ногами и, вогнав в него шест  едва ли не на всю длину, нащупал
дно. Пожалуй, нападения язычника здесь можно было не опасаться.
     Люди не показывались.
     -- За нами наблюдают, да? -- шепнула Кристи Эрвину, улучив момент.
     Тот кивнул:
     -- Наверняка. Ты устала?
     -- Немного. Больше есть  хочется.  Язычника  бы съела, двустворчатый он
там или нет. Вместе со створками.
     -- На, держи.
     Эрвин  разжал  грязный  кулак --  на  ладони  оказались  три  некрупных
головастика, неподвижных и помятых. Два черных, глянцевых, и один пятнистый.
Когда  Эрвин  успел  их поймать,  как сумел  припрятать  и  чего  ему стоило
отказаться от них самому, осталось неизвестным.
     Кристи непроизвольно сглотнула.
     -- Это... для меня? -- Ее голос дрогнул.
     Эрвин кивнул. На добытую пищу он старался не смотреть.
     Не в силах отвести взгляд от ладони Эрвина, Кристи замотала головой.
     -- Я не могу их взять...
     -- Мне силой тебя кормить? -- В голосе Эрвина прозвучала злость. -- Ешь
быстрее, пока никто не видит.
     Этот последний толчок разрушил хлипкую запруду гордости. В одну секунду
от трех пропахших мужским пОтом жалких созданий не осталось и следа.
     -- Спасибо...
     --  После будешь  благодарить,  на  Счастливых  островах, --  проворчал
Эрвин.  -- А  пока  считай,  что  я  это сделал из эгоизма. Сегодня ночью...
придется  поработать.  Всем,  даже  Юсту. И тебе  тоже. Так  что шататься от
голода погоди пока.
     -- А потом? -- спросила Кристи.
     -- Что потом?
     --  Ты  пресмыкался перед Юстом только для того,  чтобы  вместе перейти
Гнилую мель? Потом мы уйдем от него, да?
     Эрвин пожал плечами.
     -- Там посмотрим.
     * * *
     Треск  ломаемых кустов -- и луч фонарика выхватил из темноты коренастую
человеческую фигуру. Над кустами возникли головы и плечи еще нескольких.
     Даже многих.
     В единый миг надежда обмануть карауливших рассыпалась в труху. Напрасно
сделали обманный зигзаг, до захода последней из  лун  двигаясь к Гнилой мели
наискось на север и уже при свете одних только звезд резко повернув к югу.
     Начинался  прилив.  Зыбун медленно поднимался вместе с кустами. Влажный
мох под ногами превращался в зыбучее месиво.
     Веревка ослабла -- Валентин подался назад. Юст выругался и сплюнул.
     Выступивший  вперед  человек был одет в лохмотья,  но  все-таки не гол,
чего нельзя было  сказать о его спутниках. Но  спутанные бороды у всех равно
спускались на грудь, и корка засохшей грязи равно покрывала лица.
     -- Меня зовут Крюк. Просто Крюк, понятно? Я тут главный.
     -- Рад познакомиться, -- оскалился Юст. -- Ты там главный, а я тут.
     -- За  право  ступить на мою  землю вы отдадите мне  одну женщину, пять
крепких ножей и всю веревку, -- продолжал Крюк, не обращая внимания. -- Ваше
право жить среди нас обойдется вам еще в два ножа, два топора, семь шестов и
этот  ящик. Наконец, за то,  что  вы  пытались  обмануть  нас и увильнуть от
пошлины, вы заплатите штраф: отдадите обеих женщин, все оружие, всю одежду и
все ваши вещи, кроме мисок. Миски оставьте себе.
     -- Ха! -- бешено крикнул Юст.
     -- Мы не собираемся у  вас оставаться, -- высоким  и как бы  жалующимся
голосом встрял Джоб. --  Сами живите  на Гнилой мели! Мы пойдем к Счастливым
островам.
     Крюк засмеялся. Загоготали, заухали, заперхали его подручные.
     -- Туда многие уходили,  а вернулись только те, кто видел, как подыхали
их дружки,  -- объяснил он,  отсмеявшись. -- Кто хочет жить, живет здесь. Мы
никого не гоним и никого не держим, кроме баб. Надоело жить  -- иди  хоть на
материк, хоть к Счастливым островам.
     -- Это без снаряжения-то? -- крикнула Лейла.
     Вопрос позабавил аборигенов -- в кустах снова  заухали. Кто-то  залился
было радостным смехом с привизгом, но сейчас же подавился хриплым кашлем.
     --  Конечно  без, -- снисходительно  усмехнулся  Крюк под одобрительное
хрюканье подпевал.  -- Зачем добру пропадать  вместе с вами? К тебе,  девка,
это, кстати, не относится.
     -- Бери баб и дай пройти нам, -- угрюмо высказался Юст.
     -- Нет!  -- Кристи дернулась  и  натянула веревку.  Лейла  зашипела  на
вдохе.
     И снова -- хрюканье в кустах.
     -- Не торгуйся, малыш. -- Крюк картинно  погрозил пальцем. -- Ты знаешь
цену.
     Не  прячься Юст  в  кромешной  темноте  -- и  тогда  было  бы ясно:  он
колеблется.
     -- Нам надо посовещаться и решить.
     -- Здесь решаешь не ты.
     По  знаку  главаря вновь затрещали  кусты -- выломившись  из  зарослей,
аборигены Гнилой мели споро и привычно брали новоприбывших в кольцо. Их было
десятка полтора.  Только один из них приволок с собой  самодельную  пику  из
шеста и ножа -- прочие поигрывали бичами.
     --  Режь  веревки!  -- неожиданно и дико закричал Эрвин. --  Ничего  не
бросать! Сдвинься теснее!
     Оттолкнутый в сторону  Валентин едва устоял на ногах, а  фонарик из его
руки был выхвачен. Эрвин коротко  хакнул. Крюк заморгал, ослепленный конусом
света,  попытался  заслонить  глаза  рукой,  отшатнулся  назад  и  с  хрипом
схватился за шест, ударивший его в грудь и почему-то не отскочивший. По мере
того  как  шест  опускался   под  собственной  тяжестью,  а   Крюк  медленно
заваливался   навзничь,   пятнадцать  сантиметров  стали,  вошедшие  ему   в
подреберье, описывали дугу, расширяя и без того смертельную рану.
     Мощного  рывка,  на который, видимо, рассчитывал  Эрвин, надеясь успеть
подобрать  брошенное с десяти шагов  оружие, не получилось: разгонный толчок
вогнал ногу вместе с мокроступом по  колено в зыбун. Зато опомнился Юст. Его
бич свистнул едва ли не раньше бичей грабителей. В непроглядной  тьме кто-то
взвыл дурным  голосом. С рыком,  похожим  на  рев  действующего гейзера, Юст
прыгнул вперед, заняв подобающее вожаку место на острие прорыва.
     Грабители попятились.  Нет,  они  не отказались от  лакомой  добычи, но
поножовщина их ничуть не привлекала. Два-три удачн