как  видно, убежденный, что Эрвин выбрал место
на гораздо большем расстоянии от общего бивака.
     -- Значит, уходите? -- выдохнул он.
     -- Извини, что не попрощались, -- отозвался Эрвин. -- Не хотели будить.
Тебя Юст послал?
     Несколько  секунд  Валентин о  чем-то  напряженно  думал. Затем, видно,
решил взять быка за рога:
     -- Он не Юст Полярный Волк. Настоящего Юста на Гнилой мели должны  были
узнать. Настоящий Юст не отдал бы  свою женщину. Настоящий в три дня прибрал
бы  к  рукам  местную  шваль. Если  бы  ему  захотелось  пойти к  Счастливым
островам, он погнал бы перед  собой сотню шестерок, чтобы насытить язычников
и  расчистить  путь, и, скорее всего,  дошел бы!  А может,  нашел бы  способ
вернуться на материк -- поквитаться...
     -- Допустим. -- Эрвин усмехнулся. -- Но какое мне до всего этого дело?
     -- Ты еще не понял? -- Валентин кривил губы, и корка грязи шевелилась и
трескалась на его щетине. -- Он легко отдал Лейлу, отдаст и нас. Гнилую мель
мы прошли, ему теперь от толпы  проку нет. Он всех  нас сдаст подешевке кому
угодно: змеям, язычникам, местным  дикарям  на мясо... если только не утопит
завтра в трясине.
     -- Вас, -- поправил Эрвин. -- Вас, а не нас. Мы пойдем  так, как сказал
Вонючка. А Юст пусть идет прямо. Трясины там хватит на миллион Юстов.
     -- Ты никуда не уйдешь отсюда? Я сейчас.
     И хотя Эрвин  отрицательно  покачал головой, Валентин торопился,  точно
боясь, что Эрвин передумает и все-таки уйдет.
     -- Я опять тебя не понимаю, -- сказала Кристи.
     -- Разве? По-моему все яснее ясного.
     Кристи замотала головой.
     --  Тебя трудно  понять.  Сперва мы  идем вдвоем  и  не позволяем  себя
ограбить. Потом  присоединяемся к Юсту,  терпим  унижения и рискуем  гораздо
больше,  чем нам нужно. Ты дерешься  с людоедами  на Гнилой мели  и  сам ешь
человечину...  --  Кристи передернуло. -- Я думала,  мы сразу покинем Юста и
остальных, как только снова окажемся на болоте. Почему мы не ушли сразу?
     -- Напомни, что я сказал тебе насчет этого перед Гнилой мелью.
     -- По-моему, ты сказал "посмотрим", только и всего.
     --  Вот именно,  --  хмыкнул  Эрвин.  --  Посмотрим,  кто уйдет, а  кто
останется.
     Валентин вернулся не один, а с Джобом.
     -- Мы хотим пойти с вами, -- сказал Валентин, и  Джоб усиленно закивал.
-- Можно?
     Эрвин задумчиво щипал пальцами оттопыренную нижнюю губу.
     -- Какое у вас оружие?
     -- У нас есть нож, -- быстро ответил Валентин.
     -- Один нож на двоих? -- Эрвин саркастически усмехнулся. -- И ни одного
шеста? А сколько у вас веревки?
     -- Остальное у Юста.  --  Джоб развел  руками. -- Второй  нож, топорик,
шест. Он спит с барахлом в обнимку.
     Общее молчание нарушало только одышливое дыхание Джоба. Эрвин продолжал
щипать губу.
     --  Это  надо   решить,  --  сказал  Валентин,  и  Джоб  снова  кивнул,
соглашаясь. -- Сегодня же решить. Лучше прямо сейчас.
     Оба смотрели на Эрвина. Первым, не выдержав  встречного  взгляда, отвел
глаза Джоб.
     -- Это не мое дело, -- бесцветным голосом сказал Эрвин.
     -- Верно, --  понимающе  хмыкнул  Валентин,  -- это  наше  дело. Пошли,
бухгалтер.
     Зыбун  заколыхался  под  двумя  парами  мокроступов  и  успокоился. Два
силуэта растаяли. На болото ложился туман.
     --  Они  не  прогонят его, -- сказала Кристи.  -- У  них духу не хватит
ограбить и прогнать. Они собираются убить его, да? Сонного?
     -- Это не мое дело.
     -- Вот как? Какое же дело, любопытно знать, ты считаешь своим? -- почти
крикнула Кристи.
     Эрвин улыбнулся, и несколько чешуек грязи упали с его лица.
     --  Не  шуми, там  человек спит. Какое  мое  дело?  Дойти до Счастливых
островов, только и всего. Дойти самому и довести тех,  кто хочет туда дойти,
понятно? Тебя, например.
     Двое  ушедших вернулись  минут  через  десять,  когда Эрвин  уже  начал
проявлять признаки нетерпения.
     -- Юст? -- спросила Кристи.
     -- Уснул  и  не  проснулся,  это бывает, -- объявил  Валентин.  У  него
дрожали руки.
     Джоб  усиленно  закивал,  подтверждая,  и,  протянув  Эрвину  рюкзачок,
искательно заглянул в глаза.
     -- Там нож и топорик. Все остальное тоже цело.
     Эрвин благосклонно кивнул.
     -- Можете спать.
     Когда оба заснули,  он пошарил в  рюкзачке и достал  кусок подкопченого
мяса.
     -- Ешь, -- сказал  он,  протягивая  кусок  Кристи. Ей с  трудом удалось
заставить себя отвести от еды взгляд и изобразить гадливость.
     -- Я... я не могу, -- сказала она и сглотнула.
     --  Ты должна.  Иначе  тебе не дойти до Счастливых островов.  А я хочу,
чтобы ты дошла.
     -- Зачем?
     -- Если тебе на себя уже наплевать, сделай хотя бы одолжение лично мне,
ладно?
     -- Ты... правда хочешь, чтобы я  дошла? -- Кристи сморгнула непрошенную
слезу.
     --  Да. Не  спрашивай зачем. Мне  так надо. Поверь, мы еще забудем весь
этот кошмар. Бери и ешь, я отвернусь.
     Холодное  мясо пахло  дымом и оказалось сладковатым на вкус. Разжевав с
усилием первый кусочек, Кристи  ожидала, что  ее тут же  мучительно вывернет
наизнанку, однако этого не произошло. Кусок еды исчез удивительно быстро.

Глава 9. ЧЕТЫРЕ

     Восемь дней  спустя они были еще живы и  упрямо  шли на север,  держась
ничейной  полосы между Гнилой  мелью и  полыньей,  больше похожей  на  море.
Кое-где полоса расширялась до полутора дневных переходов, и путь уклонялся в
сторону  от Гнилой  мели; в иных местах полоса  сужалась до  нескольких  сот
метров, эти  места  старались пройти  быстрее, избегая  возможных  встреч  с
людьми. На ночлег устраивались ближе к  полынье, куда вряд ли часто заходили
собиратели головастиков,  всегда  мучимые  голодом и всегда  готовые  убить,
чтобы насытиться.
     Один  раз  путники  были  атакованы  небольшим  язычником,  по суждению
Эрвина, очень голодным, потому  что он начал атаку преждевременно и не сумел
дотянуться  языком  до  людей.  Больше язычников  не встретилось,  вероятно,
потому,  что  здесь не водились быстроногие  стайные создания,  служившие им
пищей,  а человеческий ресурс был  ненадежен. Хищных растений  не попадалось
вовсе, зато змеи встречались  в изобилии,  и дежурным не приходилось скучать
по ночам.
     Гиблые топи по краю полыньи тянулись не  сплошняком, но легче с того не
стало. На  темную торфяную  воду,  разлившуюся до  горизонта, не  хотелось и
смотреть. Во время приливов она, вероятно,  незаметно  для глаза поднималась
вместе с  "берегом",  но никому до  этого  не было  дела. Тем, кто бродит по
зыбуну, опасны не приливы, а совсем другое.
     Запасных мокроступов больше не было, а те,  что еще спасали путников от
увязания,   приходилось  чинить  каждый   вечер.  Лучше  они  от   этого  не
становились.
     Никто уже не жаловался  на режущие  боли в желудке  -- рези  остались в
прошлом   вместе   с  пищей.  Ловля  головастиков  давала  самые   ничтожные
результаты. По примеру проповедника пытались есть комочки слизи, обирая их с
ленточных водорослей.
     Миазмы Гнилой мели  ощущались и на расстоянии  от  нее; у всех четверых
воспалились  раны.  Джоб  едва  плелся,  держа  ноги  раскорячкой.  Валентин
надоедливо ныл и был готов забиться  в истерике, как капризный ребенок. Нет,
ему ничего  особенного не  нужно, но пусть Эрвин громко признает, что ошибся
направлением.  Сколько  можно тащиться все на север да на  север?  Надо было
двинуть на юг -- небось уже давно обошли бы полынью. И почему, спрашивается,
бросили в  пищу змеям  тело Юста? Были бы сейчас сыты.  Ах, Кристи настояла,
чтобы бросили? А кто она  такая,  Кристи, и по какому  праву  распоряжается?
Сама ела  человечину ничуть не меньше, чем  другие. Вон Лейла  слово боялась
сказать без одобрения Юста, писк не решалась издать,  не то что командовать!
А эта шлюшка что творит?  При правильном вожаке и порядки  правильные, а при
неправильном...
     На восьмой день, когда его жалобы стали  звучать в полный голос,  Эрвин
молча рассек ножом веревку.
     -- Иди ищи себе правильного вожака. Удачных поисков.
     Целых полдня после этого Валентин не решался ныть.
     На  девятый  день  слева  показался  край  темной полосы.  Гнилая  мель
кончилась, а чудовищной полынье еще не было видно ни конца, ни края.
     -- Наверное, многие доходили до этого места, -- поделился соображениями
Джоб. -- Например, та компания, о которой говорил Вонючка. По  идее,  должны
быть какие-то следы...
     --  Если эти люди сгинули, от них  вряд ли остались следы,  -- оборвала
его Кристи. -- Болото все подберет. А  если они как-то прошли, то  следов не
осталось тем более.
     Через  день заметили,  что  топкий  берег мало-помалу  поворачивает  на
восток, и приободрились. Но уже  к вечеру того же дня путникам  стало  ясно,
что они  всего лишь вышли на мыс, а  полынья простирается дальше на север. С
оконечности мыса удалось разглядеть несколько островов и далекую полоску  на
востоке,  отличающуюся цветом,  -- видимо, противоположный  край полыньи. Но
какой смысл видеть, если не можешь достичь?
     Валентин и Джоб  стояли потерянные. Упав без  сил,  Кристи  разразилась
горьким смехом.
     -- Дошли... Это я понимаю -- дошли...
     -- Не мешай, -- бросил Эрвин. -- Я считаю.
     Он  больше  ничего  не  сказал  за  весь   вечер  и  не   пошел  ловить
головастиков. Но утром подозвал Кристи и указал на восток.
     -- Ничего не замечаешь?
     -- Нет.
     -- Острова сдвинулись. Я так и думал, что  это просто обрывки болотного
ковра. Они плавают.
     --   Собираешься  переплыть  на  ту   сторону  на  острове?  Ты  правда
сумасшедший?
     -- Что, очень заметно? -- улыбнулся Эрвин.
     Кристи не приняла шутки.
     --  За один  день  не переплыть, а ночью нас  отнесет назад.  Если  эти
острова  вообще  двигаются,  то  их  мотает туда-сюда.  Ночью  ветер дует  с
материка, днем -- на материк.
     --  Умница,  --  похвалил  Эрвин.  --  Это бриз.  Если  мы сумеем  днем
замедлить  дрейф острова, общий  результат  будет в нашу пользу. У тебя есть
иное решение?
     -- Идти на север! Когда-нибудь эта полынья кончится!
     Эрвин покачал головой.
     -- К тому времени  у  нас  могут кончиться силы. Еды нет, и дождей нет,
как назло. Нельзя все время пить соленую бурду -- опухнем и умрем.
     -- На Гнилой мели живут подолгу...
     --  Наверное, они  тоже как-то  собирают дождевую воду. И еще они  едят
человечину, а мы вроде больше не собираемся... Или собираемся?
     -- Нет! -- крикнула Кристи. -- Ни за что!
     Всколыхнулась  потревоженная память, кошмарное видение  явилось  наяву:
ночь,  треск кустов, тяжелое дыхание, свист бичей, крики, хрип и кашель... и
старожилы Гнилой мели,  грязные,  голые,  покрытые нарывами человекоподобные
существа, стайные хищники, добытчики  двуногой  дичи... И зачем только Эрвин
напомнил о них?  Нельзя превращаться  в таких  существ даже ценой сохранения
жизни. Лучше  смерть,  какой бы  она ни была -- медленной,  от  голода,  или
быстрой, в желудке болотного хищника.
     -- Ладно, -- сказала она, тяжело дыша. -- Говори, что ты придумал. Пока
что мы здесь, а твои острова вон где.
     -- Мы вырежем остров сами. Думаю, ковер под нами не толще метра. Работа
тяжелая, но выхода все равно  нет. У  нас есть топор и  два ножа. Нам  нужен
очень небольшой островок, чтобы только держал четверых... или троих, если ты
отказываешься плыть.
     -- Четверых, -- решительно сказала Кристи. -- Черт с тобой, я согласна.
Когда начнем работу?
     -- Прямо сейчас.
     * * *
     На  рассвете  Эрвин  столкнул  в  воду сооружение  безобразного вида  и
сомнительной  эффективности  -- все  тот  же  помятый ящик  с двумя шестами,
привязанными к боковой стороне для плавучести и устойчивости. Черпнув черной
воды, ящик  лег  набок  и  исчез  с поверхности.  Шесты остались  на  плаву.
Медленно-медленно  натягивалась веревка, привязанная другим концом к обломку
шеста  Кристи, на две трети вбитому  в  островок. Натянулась.  Обломок шеста
чуть  накренился.  Теперь  оставалось только  надеяться, что от самодельного
плавучего якоря будет какой-то прок.
     За ночь островок отнесло от мыса довольно  далеко, но восточный  берег,
казалось,  ничуть не  приблизился.  Измученные люди приняли этот  факт почти
равнодушно.
     Островок имел  треугольную форму, был мал и не  любил, когда кто-нибудь
подходил к его краю. Под  тяжестью  пяти-шести  человек он наверняка затонул
бы, но четверых держал сносно. Никто не заикнулся о  том, что его надежности
вовсе не помешали бы более солидные размеры. Даже ноющий  Валентин не трогал
эту тему, хорошо  помня вчерашний каторжный труд и тупое отчаяние: не успеть
до ночи, не успеть...
     Успели. Выиграли один день.
     --  Я дежурю первый, -- объявил Эрвин, зевнув с прискуливанием, и потер
воспаленные  глаза. -- Остальным  предлагаю  лечь спать.  Кстати, парусность
будет меньше. Вторая смена -- Кристи, далее Валентин, за ним Джоб.
     Вскоре он привалился спиной к шесту и сам задремал.  Веревка оставалась
натянутой, а это значило, что все идет как надо.
     Он очнулся, когда  похожее  на раскаленный медяк солнце уже  перевалило
через зенит,  и с беспокойством огляделся. Все спали. Высоко в небе  кружили
две черные твари; на воде было спокойно. Мыс немного приблизился и сместился
вбок. Несмотря  на  плавучий  якорь, плот все-таки  мало-помалу  сносило  на
запад.
     По  идее  уже  наступило время  дежурства  Валентина,  но  Эрвин  решил
разбудить Кристи. Пусть нытик выспится, от этого всем будет только польза.
     Кристи спала на спине, и многодневная, не  раз возобновленная  защитная
корка грязи на  ее лице  растрескалась  под лучами солнца. Проснувшись,  она
первым делом захотела умыться.
     -- Кровососов здесь уже нет...
     -- Кому что, -- философски заметил Эрвин. Он хотел добавить еще что-то,
но смолчал.
     -- Тебе тоже надо промыть раны.
     -- Уже промыл. Ты поосторожнее там на краю...
     -- Я знаю.
     Только покончив с туалетом, молодая женщина обвела глазами пространство
вокруг дрейфующего островка и сердито хмыкнула:
     -- Тут нам неделю плыть...
     --  Поменьше.  Дня три-четыре, пожалуй. Если только не  налетит шторм с
океана и не выбросит нас обратно на западный берег.
     -- Если прежде не растреплет этот лоскуток в клочья...
     --  Приятно  побеседовать с умной женщиной, --  кивнул Эрвин  и  указал
глазами на спящих.  -- Ты только при них этого не говори, хорошо?  Пусть  не
дергаются.
     -- Ладно.
     -- А знаешь, -- вдруг сказал Эрвин, -- ты красивая.
     --  Ого! --  прищурилась Кристи. -- Это ново. А кто говорил: ноги, мол,
кривые?
     -- Так я же не на ноги смотрю...
     Он  потрогал  веревку.  Сейчас  она  была  натянута  сильнее  --   бриз
усиливался. Мелкие сердитые волны мочалили край островка. Очень медленно, но
неотвратимо шел попятный дрейф.
     -- Можно кидать эту штуку впереди острова и подтягивать  за веревку! --
вдруг осенило Кристи. Она  даже вскочила. -- Понимаешь,  о чем я? Мы  и днем
сможем плыть вперед! Или хотя бы держаться на месте!
     Эрвин прищурился и почесал за ухом.
     --  Неплохо придумано, -- признал он.  --  Как  ни  странно, мне это  в
голову не приходило. Оно, правда, и к лучшему.
     -- Почему?
     -- Для такой работы нужны двое, а двоих край  островка не выдержит. Это
раз.  Кроме того,  нашумим,  набултыхаем  и  наверняка  привлечем чье-нибудь
внимание. Это два. Я  не  знаю, какие твари плавают под нами,  да и не  хочу
знать. И последнее: мы устали, и у нас нет еды. Вряд ли на том  берегу стоят
мясные склады, поэтому лучше не надрываться, а спать. Чем больше, тем лучше.
     Он и вправду уснул  вновь, наглядно показав, что  намерен  беречь силы,
сколько бы их ни осталось.
     На  закате  наступил  штиль. Когда  веревка  провисла,  плавучий  якорь
подтянули к островку и  с большим  трудом выволокли  на зыбкую  поверхность.
Валентина  так и не стали будить, он проспал весь день и  проснулся  сам  от
вечерней свежести.
     Ночью задул ветер  с материка.  Можно было не  дежурить -- в полынье не
водились  змеи,  а в  случае нападения из-под  воды  крупного  хищника шансы
спастись равнялись нулю, дежурь не дежурь,  -- но люди спали мало. Они почти
не разговаривали,  только Джоб бормотал себе  под нос  что-то неразборчивое,
вероятно, моля богов  местных стихий послать ветер покрепче,  да  поскуливал
Валентин, кутаясь в обрывки робы.
     Должно  быть,  Джоб  молился  не зря: к  утру  восточный  край  полыньи
различался яснее и четче западного. Утренний  штиль выгладил  полынью  -- ни
волны,  ни  ряби. Асфальтово поблескивала черная  вода. С первым  дуновением
встречного ветерка опять столкнули в воду  плавучий якорь и долго  смотрели,
как разматывается и натягивается веревка.
     Новый день не принес особых тревог. Джоб уверял, будто  мельком видел в
воде далеко от островка  что-то большое, но не смог описать, на что оно было
похоже. Он сам  не был  уверен, что не галлюцинировал. В дежурство Валентина
над островком упорно кружились несколько крупных крылатых тварей, и  он счел
за благо разбудить остальных. Твари  так и не напали. Эрвин уверенно заявил,
что они принадлежат к какому-то иному, еще не знакомому путникам виду. Может
быть, они лишены и бритвенных кромок на крыльях?
     -- Стервятники, -- мрачно предположил Валентин. -- Ждут.
     Все с ним молча согласились.
     -- Не дождутся, -- отрезала  Кристи, но ее  слова прозвучали как-то  не
очень убедительно.
     Ночной бриз был хорош, но все же недостаточен для окончания дрейфа.  На
рассвете  островок замер в нескольких сотнях метров от цели.  Спустя  час он
медленно поплыл назад, таща за собой плавучий якорь.
     По мере того  как удалялся  восточный берег, людьми овладевала  апатия.
Эрвин через силу говорил бодрые слова, но не мог  расшевелить никого. С  ним
соглашались: да,  остались  лишь сутки дрейфа, все  идет  хорошо  -- и снова
впадали  в  молчаливое  уныние.  Их можно было  хлестать  бичом  -- они лишь
вздрагивали бы под ударами, не двигаясь с места.
     Они были правы -- по-своему, но правы. Эрвин с раздражением понял,  что
и  сам ждал чуда и  едва  не  обиделся, как  ребенок,  осознав,  что сегодня
островок ну  никак не  достигнет берега.  Что  ж...  это пройдет. У  всех до
единого.  Это  должно  пройти  завтра  утром...  если  только  с  океана  не
притащится  циклон...  уму  непостижимо,  сколько  времени  держится хорошая
погода...
     Впору было молиться, как Джобу.
     Он проснулся от крика,  полного отчаяния. Примерно так же кричал Хайме,
схваченный язычником. Но на этот раз кричали двое -- Кристи и Валентин. Джоб
молчал, уткнув лицо в колени. Спина его мелко вздрагивала.
     Эрвин понял все. Во время дежурства Джоба плот потерял плавучий  якорь.
Джоб заснул, не подперев собою шест. Мало-помалу  тот наклонялся,  пока узел
не соскользнул с него и веревка не уползла в чернильную воду.
     Островок довольно  далеко отнесло на  восток.  Плавучего якоря нигде не
было видно.
     Джоб  шевельнулся, приоткрыл воспаленный глаз,  встретился  взглядом  с
Эрвином и прикрыл голову руками.
     -- Успокойся,  --  с ненавистью сказал Эрвин. -- Ты виноват,  но мы  не
станем тебя наказывать. Это все голод и усталость.
     -- Да? -- рыдающе воскликнул  Валентин.  -- А что  мы  делать будем, а?
Помирать? Скажи, умник!.. Я три дня не ел! Тянуть жребий -- кого первого?..
     -- Заткнись.  Если  погода не изменится, нас  все равно  принесет  куда
надо. Только не так быстро.
     -- Это почему? -- без особой надежды в голосе спросила Кристи.
     -- Волны. Мы ближе к восточному берегу, а значит,  волны с запада будут
выше и круче восточных. Там у  них больше простора  для  роста.  Паршивый, а
движитель.
     -- Теоретик! -- скривился Валентин.
     -- Закройся и спи.  Ночью у всех будет занятие: высматривать наши шесты
с ящиком. Быть может, сумеем поймать.