ых удара бичом издали -- и
делай  с  жертвой что  угодно, она уже не поднимется. А поднимется,  так все
равно истечет кровью и далеко не уйдет.
     Бичами  они  владели умело. Подобно собаке, чья лапа хрустнула на зубах
конкурента в драке за  пищу,  скуляще взвыл Валентин.  Фонарик выпал из руки
Эрвина, рвущего ногу из цепкой трясины, и упал в грязь. Вскрикнул Обермайер.
     -- В кусты-ы-ы!  -- стонал Эрвин, получивший режущий удар бичом,  и сам
хлестал в ответ, рискуя задеть своих.
     Вопли,  стоны,  хриплый  ор...  Свист  бичей.  Длинный поросячий  визг.
Выброшенная наугад пика входит в мягкое, ударивший бьет еще раз, не понимая,
что орудует  уже  не  пикой, а  половинкой  шеста,  вторая  же  половинка  с
примотанным ножом, сбритая ударом бича, осталась неведомо где.
     Наступая  друг другу на пятки, сослепу ввалились в непролазь  зарослей,
колыхающихся  вместе с зыбуном,  но  успели,  успели продраться, проломиться
сквозь самую гущу  живым, терзаемым корявыми ветвями тараном и не дали снова
замкнуть себя в кольцо.
     Словно спина исполинского дышащего животного, ворочалась  под двадцатью
парами  ног  переплетенная корнями полутвердь-полухлябь, оторванная приливом
от каменного дна.  Трещали  кусты, хрипели и дрались  люди. Кристи  вскользь
ожгло бичом, и сейчас же кто-то голый, грязный, невыносимо зловонный налетел
на нее из темноты, попытался сбить с ног...
     Закричав,  она  оттолкнула  его  и  сама  удивилась,  когда нападавший,
потеряв равновесие, шлепнулся в  грязь и очень некстати для себя задергался,
зашелся хриплым  кашлем. Вскрикнув еще громче и страшнее, Кристи пырнула его
острым  обломком шеста,  стараясь попасть  в живот,  и попала.  Исступленная
радость убийства  заставила ее ударить еще  раз  и  еще,  пока укол  чьей-то
уцелевшей пики не заставил дергающееся тело скорчиться и замереть. Тогда она
увидела, что драться больше не с кем.
     Хлестал  бичом  Эрвин,  добивая  кого-то  визжащего.  Юст  крушил кусты
топором,  и в  кустах  вопили,  пытаясь отползти.  Сопящий  Ян  Обермайер  с
миссионерским усердием  втаптывал в грязь чье-то бьющееся, пускающее  пузыри
тело, и хромота была ему не помеха.
     Уцелевшие грабители  вовсе не  хотели умирать.  Они вечно цеплялись  за
жизнь,  называли  жизнью  собственное  гниение  на  относительно  безопасном
участке  посреди  Саргассова болота  и  тысячу раз  были готовы купить такую
жизнь  ценой чужой  жизни. Десятки раз им удавалось обирать новоприбывших до
нитки, и это  было  хорошо, потому что  увеличивало  шансы прожить подольше,
может  быть,  лишний год или два. Иногда они  встречали  отпор,  и  это было
плохо, потому что уменьшало шансы на выживание. Тогда лучше было отступить и
дождаться более удобного момента.  А может быть  -- такое  тоже случалось --
признать вожака пришельцев своим новым вожаком.
     -- Хватит! -- рыдающе воскликнула Кристи. -- Да хватит же!
     В  корявых  зарослях вскрикнули особенно пронзительно и смолкли. Тяжело
дыша, из кустов выдрался Юст.
     -- Бегом! -- выдохнул он. -- Кто отстанет -- пожалеет!
     Когда бежать стало невмоготу, задыхаясь, повалились друг  на друга.  До
восточного края Гнилой мели было  еще далеко, но каждый был готов кричать от
радости и  кричал бы, если  бы  воздух, со свистом врывающийся в легкие,  не
причинял такой боли,  если бы  не плыли перед  глазами круги  --  багровые и
зеленые...
     И если бы каждый не был уверен: первое нападение не станет последним.
     -- Все здесь? -- скорее простонал, нежели прорычал Юст.
     Все были  здесь, даже хромой  Обермайер.  Все,  кроме  Лейлы. Из оружия
удалось сохранить один бич, один  топорик, две пики и  острый обломок  шеста
Кристи. Что  было совсем удивительно, уцелел даже помятый  ящик, влекомый на
буксире по кустам и кочкам.
     Не было только Лейлы. Когда она исчезла -- во  время боя или  позже, во
время бегства -- не мог сказать никто.

Глава 8. ШЕСТЬ ПЛЮС ОДИН

     -- А ты, оказывается, герой, -- хрипло выдохнула Кристи.
     Эрвин тоже не мог отдышаться и поминутно сплевывал.
     --  Приходится... Я боялся...  что Юст попытается... прорваться назад в
болото. И попытать счастья в другом месте. Так... ох... так, наверно, другие
и делали. Заметила, как Крюк удивился?
     -- Заметила, как он умер.
     -- Да, но удивиться он все-таки успел...
     -- Может быть... Самое главное, что он покойник, а мы прорвались.
     Эрвин помотал  головой, и от этого движения на  лицо Кристи упала капля
то ли крови, то ли жидкой грязи.
     -- Ты думаешь,  его  некому заменить?  И считаешь, что на  Гнилой  мели
только один пахан?
     -- Она слишком велика для этого?
     --  Да.  Не  разговаривай, дыши...  Сейчас опять  рванем.  Чем  быстрее
проскочим мель, тем живее будем, это даже Юст понимает...
     До восхода первой луны успели отмахать километров пять, ориентируясь по
звездам. Должно быть,  в  сухой  сезон  на  Гнилой мели не везде хлюпало под
ногами, но большой прилив превратил ее в  сплошное месиво грязи. Продирались
вслепую, напролом, то и дело застревая в кустах, проваливаясь в  неожиданные
ямы, хрипя  и ругаясь. Не раз и не два Кристи казалось, что кто-то осторожно
и  ловко  движется  параллельно, ни на минуту не  упуская  из виду крохотный
отряд и оставаясь невидимым  сам.  Она не знала, так ли  это  было  на самом
деле.
     За час  до  рассвета все почувствовали,  что  идти стало  легче. Прилив
пошел на спад,  а  в  небо  выползла вторая луна. Кусты здесь  росли не  так
густо,  что давало  надежду избежать  внезапного нападения. И все же люди не
останавливались, даже Обермайер не заикался о привале и ковылял из последних
сил.
     А потом в миазмы  Гнилой  топи вплелся иной, полузабытый запах, и среди
куп кустов мелькнул дрожащий огонек.
     -- Костер... -- сипло выдохнул Валентин и всхлипнул.
     Это  действительно  был  костер, и три голых  человекоподобных существа
сидели  вокруг него  на корточках.  При первом  треске  ломаемых кустов  они
вскочили, дико озираясь, и одно из них схватило бич.
     -- Ловушка, -- безнадежно предположила Кристи, ловя запахи  и чувствуя,
как ее  рот неудержимо наполняется слюной. Сейчас ей  больше всего на  свете
хотелось ошибиться. Ну пусть кто-нибудь возразит ей и высмеет ее! Пусть хоть
раз случится чудо и болото сжалится над людьми!..
     -- Они сами боятся, -- возразил Эрвин, снимая с плеча бич.
     И  верно: увидев  шестерых,  не  расположенных  шутить,  трое не  стали
испытывать  судьбу  и,  быстро  похватав  что-то разложенное  возле  костра,
наперегонки кинулись туда, где  кусты  росли погуще.  Двое из троих хромали,
кажется, на обе ноги, и Кристи мельком подумала, что даже теперь  смогла бы,
пожалуй,  обставить их. Ревматизм у них,  что ли?  Наверное. Гнилая  мель --
все-таки не остров...
     -- Мясо! -- алчно выдохнул Джоб.
     -- Да, -- бесцветно подтвердил Эрвин. -- Тоже мясо.
     Костер  больше  дымил,  чем  горел.  В дыму коптился  надетый на  палку
окорок,  явно принадлежавший самому хищному  существу,  обитающему на Хляби.
Правда, не самому удачливому экземпляру.
     --  Вот  такая, значит,  здесь  жизнь, --  сдавленно произнесла Кристи,
отвернувшись  от копченой человечины. -- Такое, значит, право предлагал  нам
купить этот Крюк...
     -- А ты что думала? -- рявкнул Юст. -- Отдали бы мы им оружие -- тут бы
нам и конец.
     -- На  Гнилой мели полно народу,  всех головастиками  не прокормишь, --
подтвердил Эрвин и добавил: -- Я подсчитал.
     -- Заткни хайло, умник! -- Юст угрожающе  двинулся  к Эрвину. -- Будешь
вякать тогда, когда тебя об этом попросят. Понял, нет?
     -- Понял.
     -- Поди сюда.
     Эрвин покорно подошел и  покорно повернулся спиной, повинуясь короткому
приказу. Юст поколебался и сплюнул под ноги.
     -- Пшел  вон. Ты! -- Кивок в сторону Валентина. -- Бери это мясо, клади
в рюкзак. Отвечаешь за него башкой, понял?
     Казалось, Валентин вот-вот захнычет, как ребенок.
     -- Почему я?!
     -- Заткнись и делай. Повторять не стану.
     Какие движения души отражались на  лице  Валентина, когда  он  выполнял
приказ, рассмотреть не удалось: большая луна скрылась за облаком.
     --  Так нельзя, --  шепнула Кристи, сглотнув  слюну.  -- Я не стану это
есть. Оно когда-то было человеком.
     -- Сначала  человеком, потом изгнанником, потом дичью, -- констатировал
Эрвин. -- А теперь это мясо. Просто мясо.
     * * *
     На рассвете  удалось взять  языка.  Голое худосочное  создание,  сплошь
покрытое грязью  и  фурункулами, пыталось удрать на ревматических  ногах, но
было схвачено, за звериный вой  получило  удар по зубам  и  обещание, что не
будет убито и съедено, если начнет говорить членораздельно.
     Пленника звали  Марк  Вонючка,  его  фамилией никто не поинтересовался.
Давно ли он живет здесь?  Очень давно. Может быть, полтора года, а может,  и
два. Он не помнит. Кому это надо -- считать время? На Хляби нет смены времен
года,  а  считать  дни  -- глупое  занятие.  Удалось  поесть и  увильнуть от
охотников за человечиной -- ну и жив. Далеко  ли восточный край Гнилой мели?
Нет, совсем не далеко, говорил пленник,  принюхиваясь к  рюкзачку Валентина.
Он с удовольствием проводит, если ему дадут немного поесть...
     --  А  жив  остаться  хочешь?   --  усмешливо  спросил  Юст,  поигрывая
топориком,   после  чего  пленник  выразил  готовность  вести  эту  странную
шестерку, куда прикажут, не задавая лишних вопросов и не докучая просьбами.
     В  самом деле, часа через два под ногами привычно заколыхался  болотный
ковер. За это время путники трижды видели вдали небольшие шайки аборигенов и
не  останавливались, понимая, что  те не решатся напасть  малым числом. Марк
Вонючка  подтвердил:  грабители  и  охотники  за  человечиной   предпочитают
охотиться  наверняка,  и  только  самые  могучие шайки вступают  в схватки с
противником,  способным огрызнуться. Конечно, на Гнилой мели безопаснее, чем
на  болоте,  язычников  нет, и змей  совсем  мало, зато климат... Даже малая
рана,  нанесенная   ножом  или   бичом,  обязательно  загноится  и  вряд  ли
когда-нибудь зарубцуется.  Во  всяком случае, он, Вонючка,  таких случаев не
знает. Бывает, от пустячной царапины люди живьем гниют, да только еще никому
не  удавалось  спокойно  догнить...  Обезножишь  -- конец,  ползи в кусты  и
помирай с голоду, если прежде не  найдут. Когда бы  с материка  постоянно не
гнали сюда все новых и новых дурачков,  жизнь совсем была бы никуда: большие
банды, вроде банды Крюка -- не слыхали? -- живо подъели бы одиночек, а потом
принялись бы  друг за друга... Нет, кто из новичков  посильнее и при оружии,
те, конечно, устраиваются. Если набрать десятка  полтора верных людей, можно
отбить кусок на западном побережье -- встречать новеньких. Он, Марк Вонючка,
далеко не из самых худших, и пусть его проверят в деле, он не подкачает...
     -- Ты пойдешь с нами, -- бросил Юст.
     --  Куда?  --  Замешательство  Вонючки  длидось  недолго.  Он с  ужасом
уставился на восток. -- Туда-а?
     -- Туда. И заткнись. Сто-ой!!!
     Отчаянному стартовому рывку  Вонючки  позавидовал  бы  любой чемпион по
спринту.  Правда, прыти  в  ревматических  ногах хватило ненадолго, и  через
полминуты пленник был настигнут и сбит с ног.
     -- Я не люблю повторять дважды, -- процедил Юст.
     --  Никто... -- Вонючка  задыхался,  растратив  на рывок весь небогатый
запас сил. -- Никто еще не доходил до Счастливых островов...
     -- А ты откуда знаешь? -- прищурился подошедший Эрвин.
     -- Никто... -- Пленник не слышал. -- Лучше уж здесь...
     -- Побежишь еще раз -- и вправду останешься здесь, -- сказал Юст. -- Но
сначала  я ударю  тебя бичом, запомни. Ударю сильно, чтобы  ты не так  долго
гнил. Я не садист. Ты понял? Повтори.
     -- Я пойду. -- Вонючка усиленно закивал.
     -- Ты пойдешь первым.
     У последней купы кустов остановились  наломать корявых веток,  чересчур
ломких,  чтобы  послужить  добротным   материалом  для   починки   уцелевших
мокроступов и плетения новых взамен  потерянных, но выбирать не приходилось.
Ведь  выходят же аборигены на болото промышлять головастиков?  Выходят. И не
босыми. Лучше иметь плохую вещь, чем ничего.
     Еще до полудня изнемогли все. Чуть только Юст объявил привал,  как люди
попадали кто  где. Вонючка, выбившийся из  сил  раньше  других,  моментально
заснул, свернувшись вроде эмбриона. Болото здесь было почти таким же, как до
Гнилой  мели, и зыбун гнулся и  пружинил под тяжестью тела. Уронив голову во
вдавленную руками  ямку,  Джоб жадно  хлебал соленую  торфяную  бурду. После
ночного броска через Гнилую мель люди напоминали огромные, слабо шевелящиеся
комья грязи.
     -- Может,  ты бросишь,  наконец,  этот ящик?  -- едва  слышно просипела
Кристи, не уверенная,  что  Эрвин  услышит. Но  он  услышал  и  отрицательно
замотал головой.
     Она впала в забытье, даже не удивившись тому, что ей  уже не хочется ни
есть,  ни пить, ни жить. Только спать. Ее жалили кусачие насекомые -- она не
чувствовала укусов. Ей было все равно, проснется она или нет.
     Однако  она  проснулась, когда Эрвин потряс ее за  плечо, и поняла, что
надо встать и идти. Валентин и Джоб  уже стояли на ногах. Юст пинками  будил
Вонючку.  Кряхтя,  стараясь  зря  не   тревожить  раненую  ногу,  поднимался
Обермайер. Солнце понемногу клонилось к закату, но до темноты еще оставалось
несколько часов, а  значит,  можно было  пройти  еще несколько километров  и
устроиться на ночевку чуть-чуть ближе к Счастливым островам.
     * * *
     -- Вот где болото начинается, -- сказал Эрвин.
     За час до  заката все заметили, что идти стало труднее. С каждой сотней
шагов  болото  становилось все  менее проходимым.  В иных  местах  непрочный
растительный ковер  тонул под ногами, и люди шли  по колено в бурой  жижице.
Провалился  и с  трудом  был вытащен Джоб.  Теперь  уползающий  за  горизонт
краешек солнца  ясно освещал обширное топкое  пространство, раскинувшееся на
востоке. Где оно кончается, разглядеть не удавалось.
     -- Ночуем  здесь,  -- скомандовал Юст, указав на  относительно  прочное
место. -- Завтра мы пройдем эту дрянь.
     -- Завтра надо повернуть, -- неожиданно для всех заявил Вонючка.
     Губы Юста искривились в саркастической усмешке.
     -- Назад на Гнилую мель?
     -- Не назад. --  Вонючка старательно замотал головой. -- То  есть чуток
назад, понятно, а там  направо  или налево.  Все  равно.  Впереди сплошняком
топи, прохода нет. Я помню, я ходил... давно когда-то...
     -- Думаешь, правее или левее есть проход?
     -- Я не знаю... Может, и есть. Только идти надо долго, несколько дней.
     Юст выругался.
     -- Ты уверен? -- спросил Эрвин.
     -- Еще час пути прямо, и все равно  придется возвращаться. Только будет
гораздо труднее. Там такая жижа... -- Вонючку передернуло.
     -- А в других местах?
     -- Не  знаю, можно ли пройти там или там,  -- Вонючка  махнул рукой  на
север и на юг,  -- но прямо идти  нельзя, это точно. Умные здесь не ходят, а
глупые тонут. Ну, конечно,  бывает,  что  возвращаются чуть живые. Иной  раз
сидишь себе, смотришь на болото  -- оттуда еда ползет... Зато помню, однажды
собралось человек  пятнадцать, сразу двинули  на север. Обошли  они топь или
нет,  не знаю, а только больше их на Гнилой мели  никто  не видел. Может,  и
дошел кто до Счастливых островов...
     -- Значит, надо идти вдоль  Гнилой  мели?  --  ласково  спросил Юст. --
Сбежать захотел? --  В ответ Вонючка  мелко-мелко  затряс головой.  --  Нет?
Умный  мальчик. Завтра  мы  пойдем прямо на  восток,  и  ты пойдешь  первым.
Усвоил?
     Вонючка обреченно взглянул на восток и закивал.
     В  лунном  свете  Юст разделил еду. Вонючке досталась кость с ошметками
мяса, и он набросился на нее по-волчьи, урча и подвывая. Остальные вели себя
более сдержанно. Юст первым подал пример, вонзив зубы в копченую человечину.
     -- Я не стану это есть! -- резко заявила Кристи.
     --  Твои проблемы. -- Некоторое время Юст  пребывал  в размышлении,  не
съесть ли ему прямо сейчас второй кусок, затем, раздумав, бросил его обратно
в рюкзачок и затянул  горловину. -- Дежуришь первая -- ты. И ты -- кивнул он
на Джоба. Если этот, -- кивок в сторону Вонючки, -- ночью удерет, пеняйте на
себя.
     Эрвину выпало  дежурить  с  Обермайером вторую половину  ночи.  Мучимый
икотой,  он  с  трудом  заснул  на  куче  мокрых водорослей,  но спустя  час
проснулся  и  довольно  хмыкнул,  увидев,  что  спят только Юст  и Валентин.
Остальные сгрудились вокруг ящика и о чем-то шептались.
     -- Стоит  начать, и дальше это уже  не остановить, -- разобрал он голос
Кристи. -- Кто станет следующим, когда  у  всех подведет  животы? Вонючка? А
может быть, ты или я?
     Эрвин встал и, разминая затекшие мышцы, подошел к шепчущимся.
     -- Не спится, -- благодушно сообщил он. -- Кто хочет спать, ложитесь на
мое место. Я подежурю.
     --  Они  хотят  уйти,  --  робко  сообщил  Джоб, указав  на  Вонючку  и
Обермайера. Он явно колебался, не зная, стоит ли вопить, поднимая тревогу.
     -- О! -- удивился Эрвин. -- Вдвоем?
     --  Я  говорил  с  ним о  Господе  Вездесущем,  и  он понял,  --  низко
пророкотал  Обермайер. -- Пока человек не чувствует Бога повсюду, а главное,
в себе,  он только червь. Марк первый в моей  пастве. Вместе с ним я вернусь
на Гнилую мель  и буду проповедовать  истину. Господь Вездесущий  дал нам  с
тобой разные дороги. Хромому не дойти до Счастливых островов, а проповеднику
не  должно искать счастья вдали от заблудших  душ. Господь Вездесущий указал
мне мое настоящее место, и не мне с ним спорить.
     Эрвин поскреб в голове и стряхнул с руки ком грязи.
     -- Ты не передумаешь?
     Ян Обермайер медленно покачал головой.
     -- Желаю вам всем дойти до Счастливых островов.
     --  Желаю тебе не быть съеденным в  первый же день,  -- негромко сказал
Эрвин. -- Постой... Оставь шест, он тебе не нужен. Иначе я разбужу Юста. Так
хочет Господь Вездесущий.
     -- Бери, червь. -- Шест воткнулся в кочку, качнулся и замер в наклонном
положении. Зачавкал  зыбун  под осторожными  шагами.  Некоторое  время  было
видно, как два  нечетких силуэта  --  человека  голого и человека, одетого в
лохмотья, -- уходят на запад, к тонкому серпу  заходящей средней луны. Потом
они исчезли из виду.
     Первым нарушил молчание Джоб:
     -- Юст... -- сказал он жалобно и вздрогнул всем телом.
     -- С Юстом придется объясняться тебе, -- объявил Эрвин. -- Мы с  Кристи
тоже уходим.
     -- Как? -- выдавил Джоб и вздрогнул еще раз.
     --  Пешком.  Мы  вольные  люди,  разве  нет?  Кстати, мы  заберем  свое
имущество и  этот  шест. Сейчас  отойдем  немного и  дождемся утра.  А утром
двинемся разными дорогами.
     Кристи заморгала. Эрвин  выглядел  таким же, как всегда, с поправкой на
оборванность, грязь и растущую щетину. Скучный, заурядный и непостижимый.  И
однако же, она все еще жива только благодаря ему.
     Интересно  знать: о чем он беседовал с Валентином и Джобом в ночь перед
Гнилой мелью?
     -- У  нас нет  даже ножа, -- шепнула  Кристи.  -- Правда,  у  тебя есть
бич...
     -- Вот именно. Бич в драке лучше топора.
     --  Ты еще  скажи,  что подсчитал,  как на болоте  можно  обойтись  без
ножа...
     -- Я подсчитал другое. Идем.
     Он  потянул за  веревку, и помятый ящик,  тихо  шурша, пополз за ним по
гнилым водорослям. Помедлив, двинулась и Кристи.
     Джоб смотрел им вслед. Он так и не решился поднять тревогу.
     К  удивлению  Кристи, уже через какую-нибудь сотню  шагов  Эрвин  начал
искать место понадежнее и, найдя  его, сел на ящик,  кивком предложив Кристи
последовать его примеру.
     -- Поспи, если хочешь. А я буду ждать.
     -- Утра? -- спросила Кристи, положив голову ему на плечо, и зевнула.
     -- Гостей.
     Гостя выдало  колыхание  зыбуна.  Разбуженный Джобом Валентин  едва  не
прошлепал мокроступами мимо,