белковые  шарики,  изогнулись,  стройная  картина
нарушилась: сейчас все завяжется в жгут,  в  уродливый  ком,  опыт  пойдет
насмарку. Не в силах вынести  катастрофы,  Олсборн  поднимает  от  окуляра
глаза. Рядом проходит Сузи. "Девочка, тут же  решается  моя  судьба!  -  с
тоской думает Олсборн, глядя на миловидное  лицо  Сузи.  -  Ничего  ты  не
знаешь, ничто тебя не волнует..." Он опять смотрит в окуляр, и -  чудо!  -
картина почти не тронута. Будто ветер прошел по магнитным линиям, но ветер
настолько слабый, что не  нарушил  их,  а  только  качнул,  как  воздушные
провода. Слияние белка продолжалось...  Но  вот  опять  дрогнули  провода.
Олсборн   поднял   глаза,   Сузи   опять   проходила    мимо.    Странная,
неправдоподобная догадка мелькнула в мозгу ученого.
   - Сузи... - позвал  он,  прежде  даже  чем  успел  подумать,  насколько
правдоподобной может быть такая догадка.
   Девушка обернулась.
   - Сузи! - оробев, позвал ее Олсборн и тут же приник к окуляру.
   Сузи сделала шаг к нему. Силовые линии  тотчас  качнулись,  нуклеиновые
остатки поползли во все стороны.
   - Сузи! - Олсборн глядел на нее, как на утопленницу.
   - Что с вами? - девушка  испугалась.  -  Вам  плохо?  -  потянулась  за
графином с водой.
   - Назад! - завопил Олсборн,  делая  жест,  как  Архимед,  когда  кричал
римскому воину: "Не трогай моих кругов!"
   Девушка замерла.
   - Нет, нет, Сузи... - Олсборн стал приходить в  себя.  -  Не  обращайте
внимания. Мне действительна плохо...
   - Может быть, вам помочь?
   - Нет, Сузи, не обращайте внимания. Все пройдет. Все пройдет...
   Сузи отошла прочь. Олсборн, даже не взглянув в окуляр, еле волоча ноги,
побрел в кабинет м-ра Панни.
   Когда он открыл дверь, на нем лица не было. Два или три шага до  кресла
он сделал как пьяный.
   - Что случилось? - М-р Панни поднялся ему навстречу. Он уважал  коллегу
за трудолюбие и порядочность, желал ему от души успеха.
   - Это Сузи, шеф... - Олсборн тяжело упал в кресло. - Только  -  чш-ш...
Ни звука! Я ее поймал. Я ее поймал, шеф!..
   - Что - Сузи? - ничего не поняв, спросил м-р Панни.
   - Диверсия, шеф. Это она! Я убедился собственными глазами.  Я  работал,
шеф, повторял опыт, и вдруг Сузи рядом. Все пошло  вкривь  и  вкось.  Сузи
отдалилась - все стало на место: магнитное поле, белок... Тогда я  позвал:
"Сузи!.." - чего  мне  это  стоило,  шеф!  И  все  началось  сначала,  как
магнитная буря. Это она буря, шеф! У нее, наверное, аппарат!..
   - Какой аппарат?
   - Чтобы вредить всем.  Мой  опыт!..  -  застонал  Олсборн.  -  Это  она
испортила мой опыт! Ее надо арестовать, мистер Панни. Немедленно.
   Олсборн казался помешанным.
   - Не забывайте, что это я поймал ее, - бормотал он. - Я поймал ее!
   Первым побуждением м-ра Панни было - позвать Сузи  для  объяснения.  Он
протянул руку к звонку:
   - Сейчас все узнаем.
   - Никак нет, сэр. Только не это!
   Олсборн вздрогнул и обернулся: возле двери сидел Томас Уитби  -  старик
не видел его, когда разговаривал с м-ром Панни. Теперь студент  подошел  к
столу.
   - Только не это! - Уитби почти приказывал м-ру Панни. -  Разрешите  мне
взяться за дело. Все здесь очень непросто. Если Сузи Мак-Холланд вредит  в
лаборатории, она работает не одна.  За  ее  спиной  кто-то.  Этой  задачей
займусь я сам!
   М-р Панни не дотянулся рукой до звонка. Олсборн что-то глотал и не  мог
проглотить. В голове старика  не  укладывалось,  что  происходит  в  мире:
букашка Сузи перевернула лабораторию, юнец приказывает  шефу,  профессору.
Все идет колесом. Старик не без основания опасался,  что  колесо  закружит
его до потери сознания.
   Командование лабораторией принял на себя с этой минуты Томас Уитби. А в
комнате Тысяча ноль шестнадцатой в зеленую папку было внесено имя  Сюзанны
Мак-Холланд.


   Для Томаса Уитби  неразрешимых  вопросов  не  было.  Сузи  Мак-Холланд?
Девушка восемнадцати лет?.. Прямой путь к тайнам лежит через ее сердце.
   Со стороны не  удивились,  когда  заметили,  что  Томми  стал  отдавать
предпочтение лаборантке: "Мисс Сузи, вот вам цветы", "Мисс Сузи, не сидите
возле окна - сквозняк..." Тысяча мелочей предлагалась  мисс  Сузи  в  знак
внимания. И только в комнате под известным номером знали, что Томми терпит
фиаско. "Ничего..." - по-прежнему звонил он в итоге каждого дня.
   Джефри тоже не сидел сложа руки. Фамилия Холландов  была  проверена  до
седьмого колена, до предков, покинувших Ирландию в погоне  за  счастьем  в
благословеннейшем  Новом  Свете.  Все   Холланды   оказались   католиками,
беспорочными американцами. И жених Сузи, Грегори Миллс, тоже католик.
   - Черт бы его побрал! - бранил жениха Томми. Неуспех у Сузи он  относил
исключительно на счет Миллса.
   Неуспех был, что называется, полный. Сузи не брала цветов. Не  обращала
внимания на сквозняки. Не только из скромности, присущей  благовоспитанной
девушке  -  Сузи  была  воплощенная  скромность,  -  но  и   потому,   что
самонадеянный Томми вообще ошибся в стратегии. Ринувшись штурмовать сердце
Сузи, он не ожидал, что оно занято  неприятелем  -  доцентом-филологом  из
Фэрфакс-колледжа.   Вскоре   это   было   подтверждено   самим    Грегори,
недвусмысленно давшим понять "студенту", чтобы он занимался  учебниками  и
не вылезал из лаборатории... Томми вынужден был признать неудачу и занялся
пуговицами, брошками Сузи, ее сумкой - работа есть работа, - нет ли в  них
излучателя.
   Излучателя не было. Диверсия в лаборатории продолжалась.  Исходила  она
от Сузи - в этом не было никакого сомнения. Может  быть,  Сузи  подставное
лицо? Не замешан ли в этом деле ее жених Миллс? Пришлось заняться Миллсом.
Томми особенно усердствовал, раскапывая  дело  соперника,  но,  увы,  дело
Миллса оказалось таким же тощим, как и у Холландов:  членом  профсоюза  не
состоит, дансинги не посещает, католик...
   - Это все? - спрашивал Джефри.
   - Все.
   - Да-а... - с неодобрением тянул Джефри, ставя зеленую папку на место.
   Пат Олсборн при виде Сузи страдал от страха. Страшна  была  ее  гладкая
блестящая кожа, страшен ее румянец, голос, улыбка - вся Сузи  от  прически
до каблуков. "Ах ты, господи..." - повторял Пат, не находя других слов.  В
то же время детское безграничное  удивление  не  покидало  старика  ни  на
минуту. Так уж, наверное, мы устроены: все странное, необычное  привлекает
нас как магнит. "Господи, - повторял Олсборн, - наваждение!  Поговорить  с
кем-нибудь, что ли?.." Олсборн долго думает, с кем  бы  поговорить,  чтобы
все выложить до конца и чтобы  его  поняли.  Очень  старику  хочется  быть
понятым до конца, облегчить душу. Есть у него старый друг доктор  Коллинз.
Но как с ним поговорить об этом? Прощелыга Уитби  предупредил  Олсборна  и
м-ра Панни, чтобы они ни словом никому не обмолвились.
   Бесконечно терзаться противоречивыми чувствами и тайной,  вторгшейся  в
лабораторию. Пат Олсборн не мог. Вот почему однажды вечером он оказался  в
кабинете друга своей университетской юности доктора Коллинза.
   Громадный, седой, с могучим  голосом,  доктор  был  похож  на  римского
легионера. Но для Олсборна он по-прежнему оставался капитаном  бейсбольной
команды, вожаком, перед которым такие, как Пат, млели от восхищения. Он  и
сейчас силен, независим, лабораторию м-ра Панни называет "Блошиным  раем",
а сотрудников "кошкодавами" и "учеными индюками". "Для кого вы стараетесь?
- спрашивает он. - Для жизни или для смерти? Синтезируете белок, улучшаете
хромосомы - кажется, для жизни. А  руководит  вами  военное  министерство.
Хо-хо-хо!" Занимается доктор частной врачебной практикой.
   И все же Олсборн тянулся к этому человеку: не  так  уж  много  осталось
университетских друзей.
   - А-а!.. - встретил его Коллинз. -  Не  ждал!  -  Протянул  через  стол
громадную руку. - Какими ветрами?
   Олсборн огляделся по сторонам - нет ли кого в кабинете.
   - Хо-хо! - заметил доктор. - Пуганая ворона!..
   Слушал он Патрика, поглядывая на него из-под насупленных бровей, иногда
сопровождал рассказ ироническими восклицаниями: "Чудненько! Славненько!.."
Или отделывался кратким: "Хо-хо!" Когда Пат рассказывал  о  студенте,  как
тот взял лабораторию в руки, Коллинз вспылил.
   - Негодяи! - загремел он. - Все они негодяи! Джефри - самый  первый  из
негодяев!.. А Сузи -  хо-хо-хо!  -  восхитительно!  Расскажи  подробней  о
девочке.
   - Что именно? - спросил Пат.
   - Внешность, костюм...
   Патрику казалось, что это не главное, он ожидал вопросов по существу.
   - Костюм, понимаешь, в чем ходит? Какие у нее платья, блузки? - торопил
Коллинз.
   Патрик стал вспоминать:
   - Платья светлых тонов...
   - Материал? - нетерпеливо гремел Коллинз. - Материал?
   Из какого материала платья у Сузи, Олсборн  не  знал,  за  что  тут  же
получил от доктора ряд обиднейших кличек в духе  студенческого  лексикона:
"шляпа", "растяпа" из этих прозвищ были самыми нежными.
   - Чистенькая, говоришь? - спрашивал Коллинз, дав Патрику отдышаться.  -
Свеженькая, как помидор?
   Это было уже совсем легкомысленно для такого старика,  как  Коллинз,  и
Пат начал жалеть, что рассказал все другу юности.
   - Хо-хо-хо! - хохотал Коллинз. - Идея! Пришли ко мне эту Сузи. И вздуем
же мы Джефри вместе с его командой!
   Потом они говорили о жизни, о молодости, о болезнях, об утрате друзей -
обо всем, о чем говорят между собой старые люди. И лишь в конце  разговора
вернулись к Сузи.
   - Значит - чистюля?.. - переспросил Коллинз.


   Между тем события в лаборатории набирали скорость и  вес,  как  снежный
ком, пущенный под гору. Через неделю после  разоблачения  Сузи  в  кабинет
м-ра Панни, прямой и решительный, вошел генерал Харст:
   - Объясните, шеф, что за игра ведется вокруг Сузи Мак-Холланд?  Шепотки
кругом, разговоры. И еще этот Уитби? Дурак поймет, что он  замаскированный
сыщик. К тому же с нечистыми пальцами. Я  своими  глазами  видел,  как  он
запускал их в сумочку Сузи. В чем подозревается мисс Мак-Холланд?
   М-ру Панни ничего  не  оставалось,  как  рассказать  генералу  все,  от
поездки в дирекцию до открытия Патрика Олсборна.
   - Уволить! - реагировал  генерал.  -  Такую  дрянь  нельзя  держать  ни
минуты!
   Мысль о том, чтобы уволить Сузи Мак-Холланд, давно зрела в голове  м-ра
Панни. Но вряд ли он решился бы  на  ее  осуществление,  если  бы  она  не
совпадала с решением Джефри Перкинса.
   В Тысяча ноль шестнадцатой комнате рассуждали без обиняков:
   - Уволить и посмотреть, что она будет делать.
   - Найти работу не так-то легко.
   - Без протекции...
   - Если Сузи  связана  с  тайной  организацией,  друзья  постараются  ей
помочь. Тут и расставить...
   - Капканы!
   М-р Панни долго раздумывал, как уволить Сузи. Будут  просьбы  и  слезы.
Все это трудно вынести. Один он не справится, надо с кем-то  вдвоем.  Нет,
нет, не с Уитби! И конечно, не с генералом: этот все  выложит  с  прямотой
солдафона. Выбор шефа остановился на Олсборне: старик  -  заинтересованное
лицо, воспитан, человек умный.
   Так и случилось, что  при  увольнении  Сузи  правой  рукой  м-ра  Панни
оказался Пат Олсборн.
   - Мы должны  вас  уволить,  Сузи,  -  начал  шеф,  как  только  девушка
появилась в дверях кабинета.
   - За что, сэр?
   - Не спрашивайте, но мы должны вас уволить.
   - Я так старалась...
   - Мы дадим вам отличные рекомендации...
   М-р Панни  тут  же  испугался  опрометчивого  обещания:  что  скажут  в
дирекции?
   - Может  быть,  вы  считаете  меня  больной,  сэр?  Я  вижу,  как  меня
сторонятся в лаборатории...
   Глаза у Сузи были на мокром  месте:  неожиданно  свалившееся  несчастье
убило ее. Ученые чувствовали к  ней  жалость.  Откуда  у  нее  способность
вредить? Не верилось. Пожилым людям было совестно перед девчонкой.
   - Наверное, вы больны, Сузи, - мягко сказал Олсборн.  -  Полечитесь  и,
может  быть,  вернетесь  обратно.  Я  вам  дам  адрес  хорошего   доктора:
Массачузетс-стрит, 18, квартира 2, спросите м-ра Коллинза.
   - Ах!.. - сказала Сузи и залилась слезами.
   М-р Панни заерзал на месте, Олсборн почувствовал, как у него щекочет  в
носу.
   - Не плачьте, Сузи, - сказали они в один голос.  -  Мы  не  хотим  быть
жестокими, но иначе не можем.
   - Что ж мне теперь - идти? - с погасшей надеждой спросила Сузи.
   - Расчет получите через два дня.
   Сузи всхлипнула и закрыла за собой дверь.


   В этот же вечер она пришла к доктору Коллинзу.
   - Тэ-эк-с!.. - сказал тот, откинувшись в кресле  и  глядя  на  девушку,
помертвевшую при виде гиганта. - Мне семьдесят восемь лет, - продолжал он.
- Я вам прадедушка. Поэтому прошу отвечать на вопросы и не усматривать  за
ними никакой задней мысли.
   После  этого  вступления  доктор  придвинул  кресло  к  столу,   отчего
показался Сузи еще громадное, и поставил первый вопрос:
   - Вы часто моетесь в ванне?
   - Да, сэр.
   - Вы любите шелковое белье?
   - Да, сэр.
   - И носите его постоянно?
   - Да...
   - И сейчас вы в обычной своей одежде?
   - Да... - еле отозвалась Сузи.
   - Тэ-эк-с... - произнес опять доктор Коллинз, в высшей степени зловеще,
как показалось Сузи.
   - Тогда поставим опыт, - встал он из-за стола.
   В дальнем шкафу он порылся за картонками,  склянками  и  вынул  старый,
наверно, еще  девятнадцатого  столетия  электроскоп.  Вытер  его  от  пыли
марлей, лежавшей там же, в шкафу, и поставил на стол.
   - А теперь, - сказал Сузи, - прошу вас встать и пройтись по комнате.
   Сузи встала и нерешительно сделала несколько шагов.
   - Быстрей! - сказал доктор Коллинз.
   Сузи засеменила быстрее.
   - Еще быстрей!..
   Так он прогонял ее из угла в угол комнаты раз шесть или семь.
   - Теперь подойдите сюда, - указал на электроскоп, - протяните руку.
   Сузи протянула руку. Листочки электроскопа раздвинулись.
   - Уберите! - скомандовал доктор Коллинз.
   Сузи убрала руку. Листочки опали.
   - Ну-ка еще раз по комнате - марш!
   Опять Сузи бегала взад  и  вперед,  подходила  к  электроскопу.  Прибор
неизменно показывал электризацию. Всякий раз  доктор  зловеще  произносил:
"Тэ-эк-с..."
   - Неужели это...  я?  -  спросила  Сузи,  начиная  коечто  понимать.  -
Вырабатываю электричество?
   - Если показывает электроскоп, - ответил доктор Коллинз, - что же могут
выделывать точнейшие приборы в лаборатории?..
   Сузи со страхом  смотрела  на  свои  руки.  Она  вспомнила  сумятицу  в
лаборатории, неудавшийся опыт старика Олсборна и  как  он  кричал  на  нее
"Назад!.."
   - Значит... все это я? - пролепетала она, чувствуя, как  пол,  стены  и
доктор поплыли куда-то в сторону.
   Потом она сидела на краешке стула и плакала.  Доктор,  огромной  глыбой
поместившись за стол, что-то писал, шевеля сердито бровями.
   - Что же мне теперь делать? - в отчаянии спросила Сузи.
   - Бросить шелковое белье, носить полотняное.
   - Меня увольняют из лаборатории...
   - Я позабочусь, не беспокойтесь, - сказал доктор, не поднимая  глаз  от
листка, и пробормотал еще что-то. "Ученые индюки..."  -  показалось  Сузи.
Конечно, она ослышалась, не может же доктор называть индюками м-ра Панни и
Олсборна!
   Доктор писал долго, а Сузи сидела и размышляла о  превратностях  жизни:
ей только восемнадцать лет, а  сколько  несчастий  выпало  на  ее  долю  и
сколько хлопот она принесла другим. Что же будет, когда ей,  как  доктору,
исполнится семьдесят восемь?..
   - Мыться можете по-прежнему, - сказал наконец доктор, закончив  письмо.
- Хоть дюжину раз в день. Но в шелковом белье в лабораторию не  являйтесь.
Это письмо, - протянул он листок, - передадите  мистеру  Панни...  С  моим
глубоким почтением, - с нескрываемой иронией добавил он. - А с работы  вас
не уволят.
   - Доктор! - Сузи встала, готовая броситься к его большим добрым рукам.
   - Э, бросьте! - сказал он. - Не надо благодарить.
   - Я буду вас помнить всю жизнь!
   - Это другое дело! - согласился он добродушно. - Люди для того и  живут
на свете, чтобы оставлять по себе добрую память.
   Он проводил Сузи до порога и сам закрыл за ней дверь.


   Вернувшись к столу, доктор опять уселся в свое  огромное  кресло.  Снял
трубку, повертел диск телефона.
   - Мистер Перкинс?  -  спросил  он,  как  только  в  трубке  послышалось
далекое: "Слушаю". - Я к вам по делу Сузи Мак-Холланд.
   На другом конце провода слушали, и Коллинз заговорил не торопясь, точно
с кафедры, когда нужно, чтобы его поняли самые тупые ученики:
   - Мисс Мак-Холланд только что была у меня.  Это  ее  удача  -  что  она
попала ко мне... Ну-с, так вот. Эта девочка очень чистоплотная. Понимаете,
чис-то-плот-ная! - повторил он по слогам, подчеркивая необычайную важность
этого обстоятельства. - Второе, - продолжал он. - Сузи имеет пристрастие к
шелковому  белью...  Не  прерывайте  меня!  Чистая  гладкая  кожа  и  шелк
взаимодействуют так же, как замша и стекло в  школьном  опыте,  -  создают
электризацию... Отсюда все ненормальности  в  лаборатории  мистера  Панни:
нарушения магнитных полей, неверные показания  приборов  и  прочее...  Это
говорю я, доктор медицинских наук, лауреат Государственной  премии  Эдвард
Коллинз. Говорю с полным авторитетом, - добавил он.  -  Если  вы  ищете  в
лаборатории крамолу - кажется, так я должен понимать засылку  туда  вашего
эмиссара Уитби, - то давайте бросим это бесполезное дело. Уитби  отзовите,
Сузи  Мак-Холланд  оставьте  на  прежней  работе.   Нарушения   в   работе
прекратятся... Что? Дано указание уволить  Сузи  Мак-Холланд?  Плюньте  на
указание! И не возражайте. Иначе  эту  историю  я  передам  репортерам,  и
завтра вся Америка будет указывать  на  вас  пальцами  -  на  вас,  мастер
Перкинс! - и хохотать до  упаду.  А  насколько  я  понимаю,  вам  выгоднее
держаться в тени: за это вам платят деньги... Договорились?
   Джефри не возражал.
   На другом конце провода звякнуло - доктор Коллинз  положил  трубку.  Но
Джефри все еще прижимал трубку к уху. Ему представился осел Уитби,  каждый
день доносивший из лаборатории: "Ничего, сэр..."
   - Болван! - Джефри опустил  на  рычаг  трубку.  Поднялся  из-за  стола.
Несколько минут переминался с каблуков на носки и обратно, потом  двинулся
к сейфу. Набрал шифр, распахнул дверцу. Вынул папку а зеленой  обложке  и,
не развернув, со злостью швырнул в корзину.
   - Болван!.. - повторил он.
   Похоже, что теперь это относилось не  только  к  Уитби,  но  и  к  нему
самому.