- Ну, силища!..
   - На сниженных оборотах! Что они вытворяют в земле - мамочка-мама!
   - Я слышал - буравят Луну.
   Снаряды подошли к берегу,  сбавили  ход,  полезли  один  за  другим  на
отмель.  Отшлифованные  в  глубинах,  вымытые  в  море,   выползали,   как
мастодонты, двинулись к городу.
   - Разнесут... - переговаривались телезрители.
   Дарин остановил их в ста метрах от ситалловой стенки. Коротко приказал:
   - Стоп!


   Июль, 2.  Не  писал  целый  месяц.  Прости.  Письма  твои  получаю.  Не
беспокойся, ничего со мной не случилось: не болел, никуда не ездил.  Опять
принимаю упрек, что пишу о технике. И опять о ней пишу - все тут захвачены
техникой и проектом Петра Петровича. Писем не писал  потому,  что  боялся.
Все мы боялись. Словно где-то ошибка, неверный расчет - в  наши-то  дни!..
Жили одним желанием: воды, ожиданием, как сработает море. И вода пришла  с
точностью до одного часа.
   Зажглись корпуса вокруг агатового колодца. Всех их девяносто два  -  по
числу элементов  менделеевской  таблицы:  матово-светлые  для  водорода  и
гелия, голубые  для  лития  и  бериллия,  фиолетовые  для  калия,  титана,
ванадия, зеленоватый для меди - и  так  до  рубиново-красного  для  урана.
Анализ показал, что все элементы есть. Чего  еще  желать?  Вода  пошла  по
цехам, через электрические, магнитные поля,  катализаторы,  иониты,  будет
переходить из цеха в цех, возвращаться дважды и трижды, отдавая металлы до
последней крупицы.


   Июль, 19. Что я думаю делать дальше? Оля,  ты  сговорилась  с  Дариным?
Этот вопрос задал мне Петр Петрович. Каждый здесь спрашивает: что  дальше?
Второй колодец намечено построить на Диксоне. Аркадий и Федор определились
туда. Алка выходит замуж. "До свиданья, мальчики, - смеется. - Хорошие  вы
ребята, но есть кое-кто лучше вас". Мы всегда подозревали, что в душе  она
эгоистка: "До свиданья"... Скажи мы, что расстаемся с ней  сожалеючи,  она
ответит: "Ничуть!" Правильно, но говорить об этом в открытую небезопасно -
Алка  может  сказать:  "Нахалы..."  Пусть  выходит  замуж  и   уезжает   в
Семипалатинск.
   С Петром Петровичем  я  разговаривал  вчера.  В  Доме  искусств  слушал
Бетховена и симфонию "Звездную" Виры Вирцановой. В  антракте  меня  увидел
Дарий:
   - Как чувствуете себя, Шатров?
   - Хорошо, - ответил я.
   - А ведь вы рисковали, - Дарин  вспомнил  шестидесятиградусную  жару  в
"АЗ-4", когда шли на всех шести моторах, что инструкцией запрещено.
   - Не я один рисковал, Петр Петрович.
   - Конечно, - улыбнулся он. - Что думаете делать дальше?
   От этого разговора все у меня зависит в дальнейшем.  Формируется  отряд
для изучения Каракумского подземного моря. Выйдут новые земеры,  способные
принять на борт несколько человек. Дарин имеет к этому  прямое  отношение.
Не смею думать, что он возьмет меня в Каракумы. Но все-таки думаю...
   А пока буду ждать тебя. С августа иду в отпуск, в октябре отпуск  твой.
Успеем съездить на Кавказ.
   Жду.


   Этим заканчивается последнее письмо Анатолия. Мне  не-хочется  упускать
его из виду - хороший парень! Думаю еще написать о  нем,  только  не  знаю
когда. На все нужно время.
   Кстати, о времени.
   Вы мчитесь в поезде и по расписанию прибудете в  город  в  шесть  часов
вечера. Шесть часов - это ваше будущее. На самолете вы были бы в городе  в
два часа дня. Это тоже будущее, но более близкое к вам,  чем  шесть  часов
вечера. Представьте аппарат, который переносит вас в город мгновенно  -  в
нуль времени. Понимаете, к чему я веду? Вам ведь  интересно  добраться  до
2047 года. А теперь вообразите машину, которая берет старт с нуля  времени
и переносит вас в завтрашний день. Видите, просто. Только не говорите, что
это сказка. Сказка - ложь, да в ней намек...
   А с Анатолием мы еще встретимся. И с Ольгой встретимся.
   Непременно.



   Михаил Грешнов.
   Дорогостоящий опыт

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Волшебный колодец".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 7 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   1

   - Итак, вы согласны, Гарри! - Профессор Баттли говорил выспренне,  даже
торжественно, как  на  ученом  совете,  хотя  в  комнате  было  всего  три
человека. - Вы предоставляете себя в  наше  распоряжение  и  получаете  по
завершении опыта  через  Оклендский  банк  пятьдесят  тысяч  долларов.  Вы
согласны на эксперимент добровольно.
   Гарри, за весь разговор не поднявший  глаз  от  стиснутых  рук,  сделал
попытку взглянуть на профессора.
   - Добровольно, - подтвердил он.
   - Но... вы понимаете?
   - Понимаю, сэр. Это опасно.
   - Я тоже знаю, что это опасно. Поэтому мы оплачиваем  риск  кругленькой
суммой.
   - Да, - кивнул утвердительно Гарри.
   - И требуем выполнения нашей программы полностью.
   - Я выполню ее, сэр.
   Третий участник беседы, Глен Эмин, молчал. По его бледному лицу  трудно
было судить, одобряет он разговор или нет. Только пальцы, барабанившие  по
канцелярской папке с бумагами, выдавали его волнение. Это он привел  Гарри
Пальмана, бывшего друга по колледжу, в кабинет профессора  Баттли,  где  и
начался разговор на не совсем обычную тему.  Предложение  Гарри  от  имени
профессора тоже было сделано Гленом. Гарри дал согласие сразу, как  только
услышал о сумме в пятьдесят тысяч долларов: дочь у  него  больна  -  нужны
деньги. Сейчас  разговор  шел  о  контракте.  Вернее,  пришел  к  концу  -
профессор ждал от Гарри последнего слова.
   - Я бы хотел получить аванс, - сказал Гарри. -  И  скорее  покончить  с
этим.
   - Аванс получите завтра, как только договор будет подписан.
   - Мистер Баттли, мне нужно сейчас, - почти с отчаянием сказал Гарри.  -
Хоть немного наличными.
   Глен уловил нотку страха в голосе Гарри, он видел причину этого страха:
Гарри  боялся,  что  не  получит  ни  цента.  Лицо   профессора   выражало
брезгливость; и, когда профессор вынимал  из  кармана  две  пятидолларовые
бумажки, Глен видел, как пальцы его дрожат от брезгливости.
   - До завтра... - сказал Баттли, давая понять, что разговор окончен.
   Баттли презирал деньги, и в этом  Глен  не  понимал  профессора.  Может
быть, потому, что деньги доставались шефу легко? Впрочем,  не  так  легко:
институт не бросал ассигнований на  ветер.  Баттли  удачлив:  ему  первому
удалась пересадка  человеческого  мозга,  он  первый  синтезировал  плазму
крови. Тут Глен знал профессора  лучше  -  это  был  смелый  и  неутомимый
экспериментатор. Если он был на верном пути, он напоминал гончую, рвущуюся
по следу. Для Баттли тогда не существовало ничего и никого, кроме цели. Он
был тщеславен, даже жесток в достижении цели. Но Баттли презирал деньги  и
людей, которые тянулись к деньгам, будто не  понимал,  что  иногда  деньги
бывают людям нужны как воздух.
   - Кто финансирует опыт? - спросил Глен.
   - Безразлично кто,  -  ответил  профессор.  -  Мне  нужен  опыт,  нужны
результаты, Глен!
   В этом был весь Баттли. Напал на след и теперь будет рваться вперед, не
оглядываясь по сторонам.


   Опыт ставился тайно. Ни одна из научных ассоциаций не дала бы  на  него
разрешения. А идея была  заманчивой:  перекинуть  мост  между  животным  и
человеком. Естественно, для опыта  был  выбран  дельфин.  Не  потому,  что
дельфин самое смышленое из животных, самое доброжелательное по отношению к
человеку, и вообще - самое, самое... - об этом много писали в  газетах.  А
потому, что с  изобретением  биометилтонала  -  сокращенно:  БМТ  -  кровь
теплокровных животных можно было  по  составу  приблизить  к  человеческой
крови. И здесь это "самое" ближе всего подходило к дельфину.
   Изобрел БМТ Глен Эмин. Переманил  его  к  себе  в  лабораторию  Баттли.
Опять-таки за высокий оклад. Вот почему сейчас, когда они идут по  террасе
и на лице Баттли  все  еще  отвращение  к  пятидолларовым  бумажкам,  Глен
ненавидит шефа и сочувствует Гарри Пальману. Купив Глена за деньги, Баттли
презирал его не меньше, чем Гарри. Только не показывает этого откровенно -
Глен нужен ему для успеха.  Из  всего,  что  могло  пощекотать  самолюбие,
Баттли предпочитал успех. Так было  с  изобретением  БМТ:  в  ученом  мире
ходили легенды о лабораториях Баттли  и,  естественно,  о  нем  лично.  Но
аппетит приходит во время  еды.  Баттли  хотелось  большего:  был  задуман
эксперимент "Меркури", в котором  ставка  была  покрупнее,  чем  в  других
опытах: жизнь человека.
   У  одного  из  русских  фантастов  описан  таинственный   сад   доктора
Сальватора, где в окружении каменных стен проводились невообразимые  опыты
над животными: пересадка голов и  других  частей  организма  от  одного  к
другому. Что-то подобное было  с  комплексом  лабораторий  Калифорнийского
исследовательского института. С запада лаборатории охранялись  океаном,  с
востока  -  каменистым  обрывом  Берегового  хребта.  Многомильная  полоса
побережья была рассечена на квадраты колючей проволокой; там и тут участки
от постороннего взгляда отгорожены металлическими щитами.
   - Что вы на это скажете, Глен? - говорит Баттли, остановившись в  конце
террасы.
   С океана тянуло ветром. Начиналась весна, ранняя в этом году  и  потому
неожиданная. Туман рассеялся, небо  и  море  были  яркими,  помолодевшими,
настраивали  людей  на  мирный  тон.  Но  в  душе  Глена  не  было   мира,
разговаривать не хотелось. Баттли между тем ждал ответа.
   - Мне жалко этого парня,  -  сказал  откровенно  Глен,  зная,  что  его
реплика идет вразрез с мыслями шефа. Но он может позволить себе  вольность
суждений - в эксперименте "Меркури" Глен Эмин незаменим.
   - Намекаете на риск, которому подвергается Гарри Пальман?
   - Отчасти...
   - Часть - это еще не целое. Что вы думаете в целом, Глен?
   В целом Глен считал, что вместе с  профессором  идет  на  преступление,
одинаково наказуемое кодексами любой страны: эксперимент  может  кончиться
гибелью Гарри. Баттли понимает это прекрасно. Понимает, что  делает  Глена
соучастником преступления и что Глен идет на соучастие. Но прямо  об  этом
Глен, конечно, не скажет. Не потому, что вопрос поставлен шефом с металлом
в  голосе,  -  это  бывает  нередко.  А  потому,  что,  откажись  Глен  от
эксперимента, это будет концом его карьеры и благополучия в этом мире.  Не
только его благополучия, но и Джесси, его  жены,  и  Айка,  четырехлетнего
сына. Поэтому Глен ничего больше не скажет, а ответит уклончиво:
   - Думаю, что подготовку к эксперименту можно будет начать завтра.


   Договор был подписан на следующий день в десять часов утра. А еще через
два часа - в двенадцать по  местному  времени  дельфину  Иглу  был  введен
препарат  БМТ.  Одновременно  в  вены  Гарри  тоже  влили  первые   кубики
биометилтонала.
   Цель эксперимента заключалась в подсадке дельфину коры головного  мозга
человека - тончайшая  операция,  сравнимая  разве  с  работой  гранильщика
драгоценных камней. Проще было бы пересадить мозг целиком, но это не  даст
нужного  результата,  мозг  останется   полностью   человеческим.   Задача
сводилась к тому, чтобы  оставить  дельфина  самим  собой,  подключив  ему
человеческое сознание. Операцию готовился сделать Баттли. Глен должен  был
при помощи БМТ  уравнять  химический  состав  крови  подопытных,  а  потом
переключить мозг человека на новое кровообращение - от дельфина.
   Процедура предварительной подготовки длилась  шесть  дней.  На  седьмой
Баттли произвел операцию подсадки.
   - Как вы себя чувствуете, Гарри? - был первый вопрос к подопытному.
   Ответа Баттли не ждал. Мозг дельфина  и  Гарри  был  под  наркозом,  но
человек должен пробудиться раньше животного,  и  теперь  Баттли  передавал
информацию - как можно больше информации, чтобы человек освоился  с  новым
состоянием постепенно. Кроме того, нужно было видеть,  успешно  ли  прошла
хирургическая операция. Баттли ловил малейшее движение человека-дельфина.
   - Как вы себя чувствуете? - повторял он.
   Вопросы передавались по радио. Миниатюрный приемник был вживлен в  кору
привитого Иглу мозга. Передатчик вмонтирован еще проще: на два зуба нижней
и верхней челюсти были надеты металлические коронки, которые, контактируя,
замыкали цепь микропередатчика, вставленного тоже между зубами.
   Гарри услышал вопрос. Как он себя чувствует? Пока что он только  слышит
голос профессора.
   - Будьте мужественны, - продолжал Баттли. - Главное начнется, когда  мы
снимем наркоз.
   Тут впервые Гарри захотелось спросить, что с ним и с его телом.
   - Вы живы, Гарри, запомните - вы живы и будете жить, - говорил  Баттли.
- Как только кончится опыт, мы  сделаем  обратную  операцию,  вернем  кору
вашего мозга на место.
   - Но что будет теперь?.. - спрашивал себя Гарри.
   - Станьте дельфином. Полностью станьте дельфином, - не умолкая, говорил
Баттли.
   Гарри прислушивался к себе, но,  кроме  голоса  Баттли,  он  ничего  не
ощущал и не слышал.
   - Глен, - обратился Баттли к помощнику.  -  Начнем  общее  пробуждение.
Постепенно - самыми маленькими шагами...
   Первое, что ощутил Гарри, была бесконечность. Казалось, что он один  на
маленьком острове, на пятачке, среди огромного мрака. Было  с  ним  только
его "я" - ничтожная искра, не способная осветить и  раздвинуть  мрак.  Это
его испугало: хотелось крикнуть, но не было голоса, шевельнуться - не было
рук и ног.
   - Гарри, Гарри, - слышал он где-то голос профессора.
   У него не было голоса, чтобы ответить.
   - Гарри, вы пробуждаетесь в новом мире, вы стали дельфином,  Гарри.  Мы
предвидели, что вам будет трудно, ваш мозг пересажен дельфину.  Вы  теперь
дельфин, Гарри, вы Иглу... Нам нужно знать, как вы себя чувствуете. Вы нас
слышите? Говорят доктор Баттли и Глен.
   Гарри боролся со страхом и с бесконечной тьмой.
   - Гарри, была операция...
   И вдруг мрак исчез. Гарри  увидел  лабораторию,  склонившихся  над  ним
Баттли и Глена. Он сначала не понял, куда исчез мрак, а потом  сама  собою
пришла догадка: у него открылись глаза.  Но  глаза  открыл  не  он,  Гарри
Пальман, - их открыл дельфин Иглу.  Это  его  удивило:  неужели  он  будет
зависеть теперь от животного?
   - Что вы можете сделать, Гарри? - спрашивал Баттли.
   Что он может сделать? А может ли он закрыть глаза? Гарри приказал себе:
закрой глаза. Это ему удалось - веки закрылись. Видимо, Баттли понял,  что
это его первое осмысленное движение.
   - Еще раз откройте и закройте глаза, - сказал он.
   Гарри открыл и закрыл.
   - Хорошо, - сказал Баттли с  облегчением.  -  Переходите  на  разговор,
пользуйтесь передатчиком.
   Гарри шевельнул челюстью - Иглу плеснул плавниками. Тело его  качнулось
в воде. Гарри показалось, что он валится на бок. Он мысленно вскинул руки,
как человек, поскользнувшийся на дорожке, - плавники  судорожно  взмыли  в
воде, тело чуть не выпрыгнуло из ванны. Плеснулась вода.
   - Осторожнее, Гарри... - Баттли стряхивал с халата брызги.
   - Я ничего не сделал, -  передал  азбукой  Морзе  Гарри.  -  Мне  очень
легко...
   Баттли ответил:
   - Вам надо  научиться  координировать  движения.  Шевельните  хвостовым
плавником.
   К радости Гарри, это ему удалось. И опять он едва не выскочил из ванны.
   - Так... - сказал Баттли. - Для начала неплохо.  Даже  если  вы  будете
только плавать, эксперимент мы завершим успешно.


   Выходя из лаборатории, Глен думал о последней реплике шефа: не  слишком
ли узкую цель ставит Баттли, если считает, что умение плавать - главное  в
сложном эксперименте? Впрочем, это его, Глена, уже не касалось. Его дело -
биологическая основа, действие БМТ.  Цели  и  задачи  определяет  дирекция
института.
   Потом он стал думать о Гарри Пальмане. И о себе. Вдруг представил  себя
на его месте, в роли подопытного. Почувствовал холодок на спине - никогда!
Он видел Гарри после операции. Это был живой труп. Глен слабо разбирался в
нейрохирургии, но об экспериментах, которые ведутся в лабораториях, знает.
У животных - кошек, собак - удалялась кора головного мозга. Животные жили:
ели, если им давали пищу, двигались, если их водили на  цепочке,  издавали
мяуканье, лай. Но что за походка была у них, что за голос!..  Гарри  после
удаления мозговой коры открыл глаза. Какие это были глаза!..  Холод  опять
пробегает по спине Глена.
   Они были товарищами по Энвери-колледжу.  Но  Гарри  не  окончил  учебы.
Что-то случилось с его отцом - кажется, растратил  чужие  деньги.  За  три
месяца до окончания курса Гарри исчез из колледжа. Встретились  они  через
семнадцать лет в Сан-Франциско. Глен уже стал ученым с именем. А Гарри? Он
работал препаратором в какой-то захудалой лаборатории, и по его  внешности
можно было судить, что дела его шли не блестяще. "Я тебя устрою на хорошее
место!" - пообещал Глен. Потом уже, после прощания, понял, что  ничего  не
знает о Гарри, кроме его скромной профессии.  Но  обещание  было  дано,  и
Глену пришлось здорово врать Баттли,  расхваливать  друга  детства,  чтобы
уладить вопрос с работой. Баттли был человеком момента,  принимал  решения
сразу, видимо, Глен пришел к нему в добрый час, и вопрос о приеме Гарри на
место препаратора был решен.
   Позже Глену стало невыносимо от молчаливой благодарности друга, от  его
взгляда, похожего на взгляд случайно пригретой собаки, и вместо  сближения
с бывшим товарищем Глен почувствовал к нему холодок - так и не узнал,  как
прожил Гарри минувшие семнадцать лет и как  живет  сейчас.  У  него  жена,
дочь, Гарри что-то говорил о болезни ребенка, но Глен слушал, не вникая  в
подробности.
   Когда  встал  вопрос  об  эксперименте  с  дельфином  и  стали   искать
добровольца, Гарри опять подвернулся Глену. Глен предложил  ему  от  имени
шефа условия - пятьдесят тысяч долларов. Гарри поспешил согласиться. Может
быть, из благодарности к другу.



   2

   Гарри вывели в море после четырехдневных испытаний в вольере.  Операция
и приживление мозга прошли успешно. Баттли радовался удаче: центры нервной
системы функционировали нормально.
   - Гарри, - шутил он, - теперь вы настоящий  Нептун.  Водное  царство  -
ваше. Плывите!
   Но вольер - не то что открытое море. Из  тихой  заводи  Гарри  попал  в
бушующий ураган, который оглушил и опрокинул его.
   Человек на суше видит и слышит, обоняет запахи, осязает тепло и  холод.
Увеличьте стократно каждое ощущение, и вы приближенно представите себе мир
дельфина. "Подвижной в подвижном" - таков был девиз "Наутилуса" в  прошлом
веке, когда считали, что океан нем, лишен цвета и  запахов.  "Подвижной  в
подвижном"  правильно  и  сегодня,  а  все  остальное   обернулось   своей
противоположностью: кваканье, клохтанье, хрюканье, блеянье  обрушились  на
Гарри с четырех сторон, звуками были полны глубины.
   - Гарри! Гарри! - надрывался приемник в его мозгу. - Где вы?
   - Я ничего не слышу... - растерянно отзывался Гарри.
   Бесшумный электробот сопровождал его в первый выход. На борту не поняли
Гарри, почему он не слышит. Судно шло на аккумуляторах, обороты винта были
бесшумными. С электробота ответили:
   - Держитесь прежнего курса - право по борту!
   Океан надвигался на Гарри, как разъяренный зверь: что-то ухало, ахало в
нем, верещало,  кудахтало,  вздыхало  и  умирало.  Позади  гремел  камнями
прибой, впереди басовитым утробным рокотом  извещал  о  своем  приближении
игравший где-то за тысячу миль отсюда шторм.
   - Почему вы молчите, Гарри? - спрашивали с электробота.
   - Разве вы можете меня слышать?
   - В чем дело? У нас полная тишина!
   - Мне постоянно мешает шум.
   - Опуститесь на глубину! - последовала команда.
   Гарри пошел в глубину. С каждым метром все вокруг изменялось.  Мелькали
огненные штрихи,  зигзаги,  будто  проносились  пороховые  ракеты;  глубже
ракеты превратились в светильники - голубые,  зеленые,  -  висевшие  точно
луны. А потом вместо ожидаемой тьмы глубоко  внизу  появилось  багровое  с
желтым отливом зарево - светился придонный ил. Там и тут колыхались